Различные подходы к пониманию диглоссии

Автор материала: Светлана Алексеевна Москвичева. РУДН, Филологический факультет кафедра Общего и русского языкознания.

Узкие определения, опирающиеся на очень определенные исторические ситуации диглоссии (т.е. на феноменологический, часто закрытый список)	Широкое понимание диглоссии, позволяющее диагностировать концепт, адаптировав его к новым ситуациям (Дж. Фишман)
Определения, опирающиеся на внутреннюю лингвистику (Ч. Фергюсон)	Определения, опирающиеся на социолингвистические критерии (Дж. Фишман)
Определение диглоссии в статических ситуациях (преимущественно США)	Определение диглоссии как динамического концепта, понимание ее как нестабильной ситуации (Каталонская и Окситанская школа)
Концепции, работающие с неконфликтной ситуацией (в основном в США)	Любая ситуация диглоссии в потенции чревата конфликтом

*Таблица построена на основе понимания и определения диглоcсии в концепции

Г. Кремница [Kremnitz 1996: 255].

Лекция 6. Территория. Языковые границы [16]

1. Языковые границы. Вопрос о языковых границах отнюдь не только лингвистический. Практика устанавливать политические границы, опираясь на языковые границы, восходит к XVIII веку. В XIX веке в Европе она получила повсеместное распространение в связи с формированием так называемых государств-наций (État-nation). Однако принцип поиска границы государства, исходя из языковых границ, сформировался много раньше. Примером тому может служить руководство принципом поиска «естественных границ», Генрихом IV, который говорил: «Я соглашаюсь с тем, что страна, население которой говорит по-испански, должна оставаться во власти Испании, а страна, население которой говорит по-немецки, должна принадлежать Германии. Но те земли, в которых население говорит по-французски, должны принадлежать мне».[17] С этим можно было бы согласиться, если бы границы испанского и французского языков соприкасались. Но между ними лежит огромный окситано-гасконо-каталанский массив. Что делать с ним? Вообще же, вопрос о языке и его границах оказался самым тесным образом связан с такими понятиями как формирование современных наций и национальных государств. К сожалению, очень часто вопрос о языке и его границах подменяют вопросом об этносе и его границах. Под видом защиты и изучения языка, изучается и защищается отнюдь не язык, а решаются проблемы социального и политического характера. Стандартный вариант развития национальных движений начиная с XIX века всегда один: язык → нация → граница → государство. В языке одни политические деятели видят угрозу государственному единству, а другие – основу территориальной и политической независимости.

В связи с проблемой определения языковой границы сразу возникают два вопроса: что считать языком как совокупностью вариативных идиом, иными словами, какие диалекты входят в массив данного языка, а какие оказываются за его пределами, и что считать вариативной идиомой (вариантом, диалектом, говором, наречием и т.д.) данного языка, и как сделать это определение операциональным. Оба вопроса отнюдь не праздные. Например, когда в результате серии войн XVII века между Швецией и Данией за южные провинции современной Швеции победу одержали Шведы (1658 год), на этих землях говорили на диалекте Датского языка. Однако в политических целях диалект был объявлен диалектом шведского языка и, действительно, через некоторое время вошел в массив шведского языка.

2. Определение языка через понятие ‘граница’. Существуют масса подходов к определению языка. Часть из них уже были рассмотрены в 3 и 4 лекциях. В данном разделе будут затронуты вопросы разграничения языка и диалекта с точки зрения языковых границ. Мы остановимся на структурных,функционально-коммуникативных и психологических критериях. Структурные методы, в высокой степени абстрактные, построенные на принципе дихотомии и ориентированные на внутреннюю лингвистику, имеют дело, в конечном счете, с абстрактной же системой-моделью, в ущерб ее отношению к носителям языка и территории, на которой данный язык функционирует. Поскольку анализ языковых границ это, в первую очередь, изучение реально сложившихся ситуаций, в том числе репрезентаций языка в сознании его носителей, то начать следует с коммуникативного аспекта языковой вариативности в целях установления границ между идиомами. Отправной точкой может послужить известное определение языкового варианта Андре Табуре-Келлер, под которым понимается когнитивная и коммуникативная система, функционирующая в определенном сообществе и являющейся базой для самоидентификации данного сообщества [Le Page, Tabouret-Keller 1985]. К этому нужно добавить, что функция языковой границы всегда двойная «она одновременно служит общению и демаркации. … Естественно, что их относительная значимость может меняться, но фактически существует приоритет общения, в процессе которого, мы используем языковые формы, позволяющие проанализировать, и, как следствие, локализовать говорящего и противопоставить его другим»[18] [Kremnitz 2007: 19]. Иными ловами, язык – это, с одной стороны маркер принадлежности к определенной группе, а с другой – это важнейшая дифференциальная черта, позволяющая противопоставить одну группу другой.

2.1. Психологические критерии. Проблема определения языковых границ, исходя из психологического критерия, состоит в следующем. Исследователь имеет дело исключительно с репрезентацией языка в сознании его носителей, т.е. как сами носители воспринимают свой язык, к какому языковому массиву они относят себя и какова их этническая идентичность. Это очень важный показатель, но не единственный, а также трудно переводимый в строгие научные формулы. Провести языковые границы на карте, опираясь исключительно на самосознание нельзя. Однако пренебрежение данным критерием и опора при определении диалекта языка/языка исключительно на основе структурной близости идиома, может привести к очень серьезным последствиям вплоть до катастроф как социального, так и политического характера. Примером могут служить северные диалекты карельского языка, так называемые диалекты собственно карельского языка. Структурно они очень близки к финскому языку, что позволяет финским ученым считать их диалектом именно финского языка. Однако этническое самосознание карел отлично от финского, сами себя они не считают финнами, а свой язык воспринимают как карельский. В российской научной традиции они относятся к диалектам карельского языка. Вместе с тем в ХХ веке (и не только) карельский язык был «разменной монетой» в политике как СССР, так и Финляндии. В зависимости от господствующей линии (ориентация на единую республику и создание Карело-Финской ССР с финской доминантой или же, наоборот, отход от политики финизации накануне войны 40-го года) на первый план выходили, соответственно структурные или идентификационные факторы.

2.2. Коммуникативные критерии. Вторым инструментом, относящимся к полю коммуникации, может служить критерий взаимопонимания между идиомами. Это в достаточной степени надежный критерий, но и здесь могут возникать различного рода осложнения. Во-первых, категория понимания градуальна (есть различные степени «понимания), а не контрадикторна (понимаю/непонимаю). Во-вторых, понимание/непонимание может быть однонаправленным. Например, в ситуации контакта могут находится два идиома, один из которых кодифицированный, с развитой литературной традицией, обладающий высоким социальным престижем, второй – некодифицированный, существующий только в устной форме. Носители последнего с большой вероятностью будут утверждать, что понимают первый идиом, его же носители, скорее, будут отрицать, факт понимания менее престижной разновидности.

2.3. Системно-структурные методы изучения вариативности идиом, в том числе с целью установления их границ, могут быть качественными (квалитативными) и количественными (квантитативными). Квалитативные методы строятся на поиске качественных различий между идиомами и имеют давние традиции. Они зародились во второй половине ХIX века в рамках классической диалектологии и позволили от «интуитивного» понимания диалекта перейти к строгим, картезианским дефинициям. В основе подхода лежало признание гомогенности изучаемого языка, наличия всех определяющих признаков у всех вариантов идиома, отсутствие такого набора признаков у других идиомов. При таком подходе набор признаков задавался исследователем. Вначале определялся уровень структуры, подлежащий описанию (как правило, фонетический, реже морфологический) и в зависимости от выбранного уровня производился отбор признаков. На основании полученных данных строились изоглоссы, позволяющие определить границу территориального распределения языка. Поскольку набор признаков задавался исследователем в достаточной степени произвольно (на его усмотрение) и их не могло быть очень много, то в результате исследования получались довольно крупные языковые «блоки». На первых этапах местные разновидности языка не могли быть «учтены» в силу крупного «масштаба» инструмента анализа. Вместе с тем данный подход позволял идентифицировать, но не описать, периферийные зоны языковых массивов с переменным, более менее разнообразным набором признаков. Эти переходные зоны, получившие впоследствии в рамках ареальной лингвистики название зон вибрации (диффузных зон), не входили полностью ни в один из сопредельных диалектов, но и не представляли собой отдельного диалекта.

Квантитативные методы определения языковых вариантов предполагают не анализ по заранее определенному ограниченному кругу признаков, но по всей совокупности наблюдаемых черт данного языкового континуума. Группы строятся не на различиях, как в предыдущем случае, а на сходствах, учитывается не качество сходных черт, а их количество. На выходе получается градуальное описание языкового континуума. Естественно, что не может быть стопроцентного совпадения характеристик (нулевые оппозиции – явление редкое и избыточное в системе), от центра языкового массива к его периферии количество совпадений уменьшается. Здесь мы подходим к иной проблеме, а именно феномену языковой периферии и языковой границы.

3. Стандартный (литературный) язык и диалекты. Прежде чем перейти непосредственно к обозначенной проблеме, нужно сказать, что наиболее адекватные результаты в определении и расчленении языкового континуума естественно получаются при совмещении все возможные подходов. Так как некоторые из них работают преимущественно на интеграцию языкового массива (квантитативные, отчасти коммуникативные)), другие на его дифференциацию (квалитативные), а самоидентификация и на интеграцию (центростремительна, цементирующая внутри языкового коллектива) и на дифференциацию (представитель иной этнической группы, даже говорящий на близкородственном языке воспринимается как «чужой).

Несколько по иному задача разграничения языковых континуумов, а следовательно, языковых границ, ставится при наличии стандартного (кодифицированного, литературного) варианта [Melis 1997: 178, Kloss 1978]. Кодифицированный вариант языка может быть вариантом того же языка, т.е. располагаться как бы «внутри» массива (например, русский язык), но может выступать и в иных конфигурациях. В качестве литературного (кодифицированного) языка может выступать другой язык (близкородственный или нет). Подобная ситуация наблюдается в Эльзасе между эльзасским диалектом немецкого языка (некодифицированный) и литературным французским. Один идиом может покрываться двумя литературными языка. Примером, по-видимому, может служить суржик.

Языковые границы в случае наличия кодифицированных вариантов могут проходить по границам этих последних, но могут по границам диалектов, или же с учетом и тех и других конфигураций. Нужно помнить, что стандартные варианты часто приобретают статус национальных и государственных языков, становясь инструментом политики, что приводит к определению границ, исходя их политических, а не лингвистических принципов, в идеале – совпадению границ государства и языка. Не стоит забывать, что помимо корреляции между границами политическими и лингвистическими, существует взаимозависимость на супрадиалектальном уровне между последними и границами культурных и исторических ареалов.