Свобода и ответственность

Свобода представляет одну из традиционных про­блем этики, возникающую в связи с проблемой мораль­ного выбора, определением условий, делающих такой выбор возможным (наличие альтернатив), осмыслени­ем оснований выбора, активности личности в процес­се его совершения. Последнее необходимо связано с ответственностью личности за результаты ее выбора, за поиск средств, адекватных условиям реализации принятых в результате морального выбора целей.

В объективном смысле выбор всегда создает но­вую реальность, новый круг общественных отношений, отсутствующих до его совершения. Эти отношения могут иметь положительное или отрицательное значе­ние для других людей, могут отвечать, или частично отвечать интересам одних людей и не отвечать инте­ресам других. Соответственно, моральная ответствен­ность возникает в связи с тем, что выбор затрагивает интересы других людей, что он способствует стабили­зации некоторых общественных отношений, воспроиз­водству общественной взаимосвязи (в том числе в рас­ширенном, прогрессирующем масштабе) в том случае, если найден правильный баланс сочетания разных интересов, или, наоборот, приводит к конфликтам, к напряжениям, разрушающе действующим на общественную жизнь. В личном плане выбор также имеет значение в смысле влияния на развитие мотивационной сферы личности. Его совершение, реакции людей на объективный результат выбора оказывают обратное влияние на характер мотивов, способствующих совер­шению данного выбора. Причем позитивное влияние на нравственное сознание личности может оказать даже негативный в объективном смысле результат. Например, возникновение конфликтной ситуации, в результате определенного выбора, может способство­вать тому, что человек начинает более глубоко анали­зировать мотивы своего нравственного поведения. Если в результате этого он даже не откажется от мо­тивов поведения, вызвавших конфликт, он может как-то их скорректировать, найти средства для разрешения конфликтной ситуации, убедить других людей изменить мотивы их поведения и т. д. Так что негативный в одном отношении и в одних временных параметрах результат морального выбора может в ряде случаев оказаться позитивным в других временных параметрах. Все это показывает невероятную сложность проблемы мораль­ного выбора и сложность определения меры ответствен­ности личности за его совершение.

Данное обстоятельство вызывает значительный разброс решений, по поводу определения меры свобо­ды и ответственности, представленных в этической мысли. От таких, в которых свобода объявлялась про­сто иллюзией (стоическая философия), до таких, в ко­торых личности вменяется абсолютная ответственность в глобальном смысле, так как ее индивидуальный вы­бор полагается влияющим на все процессы, развива­ющиеся в обществе, в связи с тем, что он становится примером для других людей, выбирающих свой образ жизни (экзистенциализм). Абсолютный детерминизм, идея отсутствия свободы в логическом плане создает трудности для представления о реальной ответственности личности за результаты ее поступков. Однако это не означает отрицания моральной ответственности. Решая данную проблему, абсолютистская этика идет по пути утверждения ответственности личности за мо­тивы ее поступков, не принимая во внимание или и в меньшей мере принимая во внимание ответственность за результаты (Кант). В консиквенциальной этике (эвдемонизме, этике разумного эгоизма, утилитаризме), наоборот, главным образом принимается во внимание именно ответственность за результат поступка. Реше­ние данной проблемы усложняется также тем, что во многих концепциях мир, хотя он и рассматривается как недетерминированный и совместимый со свободным действием, тем не менее представляется как непозна­ваемый или настолько сложно организованный, что говорить о реальной ответственности за результат оказывается невозможным. Так, в экзистенциалистс­кой философии, несмотря на тезис о глобальной ответ­ственности, отсутствие оснований выбора (Сартр) де­лает личность практически безответственной, как за мотив, так и за результат своего поступка. В деонтологическом интуитивизме (Росс) личность полагается от­ветственной только за мотив поступка в силу утверж­дения о невозможности предсказания результата.

В принципе названная проблема должна быть раз­решена на пути оценки поступка в единстве мотива и результата. Именно такой точки зрения придержива­лись Аристотель, Гегель, Маркс. Гегель в «Энциклопе­дии философских наук» говорит, например, следующее: «Каков человек внешне, т. е. в своих действиях (а не в своей внешней наружности, как это само собой разу­меется), таков он и внутренне, и если он лишь внут­ренний, т. е. если он остается только в области намере­ний, умонастроений, если он «добродетелен», «мора­лен» и т.д., а его внешнее не тождественно с его внутренним, то одно так же бессодержательно и пусто, как и другое»*. В современной этике необходимость оценки поступка в единстве мотива и результата при­знается А. Макинтаиром, X. Йонасом.

* Гегель. Соч.— Т. 1.— М., 1959.— С. 234.

Говоря о значении результата поступка для оценки морального действия, Аристотель различает действия по неведению и в неведении. Первые это такие дей­ствия, результаты которых было принципиально невоз­можно предположить. Вторые — действия, совершен­ные в состоянии, за которое сам субъект действия несет ответственность, например, действия, совершен­ные в состоянии опьянения. «...Когда неведение — причина какого-то поступка и человек совершает его не по доброй воле, он не нарушитель справедливости; когда же человек сам причина своего неведения и делает что-то в неведении, он ведет себя несправедли­во, и его по праву будут звать несправедливым. Возьмем пьяниц. Совершившие зло в пьяном виде — нарушите­ли справедливости, потому что они сами причина сво­его неведения»*.

* Аристотель. Большая этика // Аристотель. Соч.: В 4 т.— Т. 4. М., 1984.— С. 329.

Поднятая Аристотелем проблема действия по неве­дению и в неведении имеет огромное значение и по-новому встает в современном мире. Дело в том, что в таком мире, где человек имеет дело со сложными техно­логиями, где на него обрушиваются потоки информации, нередко достаточно агрессивной, активно влияющей на характер выбора и, по существу, зачастую устраняющей его действительную свободу, вопрос ответственности все более предстает как вопрос о компетенции. Отсутствие компетенции становится таким же состоянием неведе­ния, как и опьянение. Поэтому уровень компетенции, необходимый для определенных форм общественной активности, становится моральным требованием. В сов­ременной западной этике для определения условий, в которых можно говорить об ответственности личности, часто используется термин эвойдабилити (avoidability), что в дословном переводе означает способность избе­жать. Это означает признание в компетенции личнос­ти реальной возможности избежать ожидаемый с той или иной степенью вероятности негативный результат. Например, в ситуации, когда из-за отказа тормо­зов происходит авария, водитель автомобиля не вино­ват с точки зрения логики непосредственно развора­чивающихся в данный момент времени событий. Но он все равно отвечает за негативный результат, так как си­туация отказа тормозов является ожидаемой, для ее предотвращения нужно проводить периодический тех­нический осмотр машины, то есть как раз поступать с должной степенью ответственности.

Возможны казусные ситуации, где возникает фе­номен разделенной ответственности. Например, в США однажды был судебный процесс, связанный с иском к железной дороге, вызванной увечьем пассажира. Со­бытия разворачивались следующим образом. Маши­нист электропоезда вовремя не закрыл двери и начал движение с закрывающимися дверями, опаздывающий пассажир попробовал впрыгнуть в начавший движение вагон и получил увечье. Охранник, присутствую­щий на платформе, не успел помешать пассажиру. Впрыгивающему пассажиру начал помогать другой пассажир, который также оказался вовлечен в ситуа­цию. В конкретном случае железная дорога выплатила пострадавшему компенсацию в 21 тыс. долл. вместо 100, которые запрашивал адвокат. Сумма была снижена именно из-за того, что ответственность реально была разделена, прежде всего из-за вины самого пассажи­ра. Наибольшая сложность возникает здесь с оценкой действий того пассажира, который помогал опаздыва­ющему влезть в уже тронувшийся вагон. С одной сто­роны, он действовал из желания помочь. С другой сто­роны, его действия усугубили ситуацию, так как, не имея поддержки, тот, кто впрыгивал в вагон, мог бы отказаться от своего намерения и не получить увечье. Точно установить это, однако, невозможно, и можно даже предположить, что самостоятельные действия впрыгивающего пассажира привели бы к еще больше­му увечью.

Я думаю, что в моральном плане помогающий пас­сажир может быть оправдан, так как, наблюдая ситу­ацию, он просто не мог оставаться безучастным, хотя и не знал точно, как она будет развиваться. Принцип эвойдабилити лишь частично применим к данной си­туации. Он, конечно, может быть использован при ус­тановлении ответственности машиниста, но не может быть в полной мере отнесен к установлению степени ответственности охранника и, тем более, к ответствен­ности помогающего пассажира.

Кроме того, ясно, что принцип эвойдабилити отно­сится к ситуациям, где мораль может выполнить кон­трольные функции, он неприменим к оценке позитив­ной нравственной активности, направленной на улуч­шение общих условий жизни людей, на вклад каждого в общественное благо, заботу о будущих поколениях и т.д. Очевидно, что здесь должны работать другие кри­терии ответственности, связанные с представлениями о нравственном достоинстве личности, с добровольно принятыми ею обязательствами, соотносимыми в каж­дом конкретном случае с уровнем индивидуальных моральных запросов (притязаний личности на свое особое моральное достоинство).

Важное значение при оценке поступка имеет пред­ставление о так называемом непредметном результа­те, то есть таком результате, который выражается в косвенном влиянии на состояние нравственного созна­ния масс, на развитие нравственных мотивов у самой личности, совершившей определенный поступок, и у других людей. Следует учитывать, что нравственная ответственность это такая форма ответственности, которая принципиально ориентирована на максимум человеческих возможностей. Действия, порожденные моральными мотивами, подчас разворачиваются на грани невозможного. Поэтому, например, гибнут спа­сатели, разбиваются вертолеты, спасающие погибаю­щих альпинистов, сгорают пожарники, пытающиеся вытащить гибнущих людей из огня. Хотя позитивный результат здесь не наступает, а количество жертв мо­жет даже увеличиться, эти действия, разумеется, не могут быть оценены как нравственно отрицательные.

Важна также не только оценка отдельного поступ­ка, но и рассмотрение реакции личности на мнения людей об этом поступке, ее дальнейшее поведение, в котором происходит коррекция мотивов, предпринима­ются усилия по развитию моральных и иных соци­альных качеств, способствующих тому, что поведение становится более ответственным, что дальнейший вы­бор становится более компетентным.

В социологическом плане, с точки зрения условий выживаемости определенного человеческого сообще­ства, ответственность — способ обеспечения взаимо­связи участников совместной деятельности, основан­ный на их субъективно мотивированной активности. Ответственность предполагает, что в обществе выпол­няются взаимные ожидания людей относительно их по­стоянных, а также возможных и необходимых в особых обстоятельствах действиях в отношении друг друга. Например, отношения ответственной взаимозависимо­сти предполагают не только то, что за выполненную работу будет выплачена заработная плата, но также то, что человек, попавший в беду, может рассчитывать на помощь со стороны специальных служб спасения и отдельных граждан. В зависимости от характера отношений и степени активности субъекта деятельности ответственность может быть классифицирована как естественно обусловленная (ответственность родите­лей, ответственность детей), вмененная, то есть зави­симая от такой социальной функции, избежать выпол­нения которой личность не может (например — воин­ский долг), добровольно принятая, то есть связанная с выполнением каких-то особых социальных функций, на исполнение которых личность может и не соглашать­ся. Последний вид ответственности может быть назван контрактным. Он содержит много оттенков: от просто­го соглашения между работником и работодателем до присяги Президента. Многие виды ответственности выступают в смешанном виде. Например, обязанность службы в армии сочетается в то же время с присягой, представляющей в нравственном смысле форму доб­ровольного обязательства.

Ответственность может быть фиксирована различ­ными способами, например, посредством формально­го определения прав и обязанностей в праве, что при­обретает форму ответственности перед законом, ответ­ственности за неисполнения своих обязанностей. На своем начальном, и в то же время базовом уровне моральная ответственность, также как и правовая, получает определенную формализацию, фиксируется с помощью норм, которые, хотя они и имеют рекомен­дательный характер, тем не менее достаточно жестко очерчивают круг обязанностей личности, оказавшейся в ситуации, попадающей под действие той или иной нормы. Однако, в силу того, что мораль предполагает добровольность исполнения требований, обычные эм­пирически фиксируемые формы ответственности при­обретают в ней вид ответственности личности перед самой собой, ответственности за развитие позитивных нравственных качеств и социально значимых способ­ностей. В этом смысле предполагается, что в процессе своего нравственного развития личность преодолева­ет закон, поднимается выше его формальных требова­ний в силу такого отношения к себе, которое делает закон ненужным. Многие мыслители считали, что мудрец не нуждается в законе как внешнем ограничении, потому что закон у него в душе. Н. Бердяев рассматри­вал этику закона именно как низший вид этики, кроме которой он выделял также этику покаяния и этику творчества.

Предвидение результатов совершаемых поступков, желание их достижения требует необходимой компе­тенции, знаний свойств окружающего мира, а также наличие практических способностей к совершению определенных видов деятельности. Развитие таких способностей и становится предметом ответственнос­ти личности перед самой собой. Человек, согласно Канту, должен встать всем тем, чем он способен стать. Это означает, что он обязан развить все свои таланты, обрести все способности, позволяющие ему быть чле­ном общества. Фактически человек ответственен перед собой за свою собственную судьбу, ведь от его судьбы по большому счету зависит и судьба других людей.

В религиозном сознание покаяние, признание от­ветственности за свои дела перед Богом рассматрива­ется в качестве высшего типа нравственного отноше­ния. В то же время следует учесть, что в основе рели­гиозной этики лежит идея спасения, обретения личного бессмертия или иной формы продолжения существо­вания, что вносит в мотивы нравственного поведения эгоистический элемент.

Ответственность отличается от простой предусмот­рительности, суть которой заключается в осторожном отношении к действительности, направленном прежде всего на сохранение условий собственной жизни. От­ветственность это прежде всего отношение к другим. Однако в той мере, в какой личная жизнь рассматрива­ется в качестве общественной ценности, предусмотри­тельное отношение приобретает черты ответственного. Например, позаботиться о собственной безопасности, учитывая то, что от твоей жизни непосредственно зави­сит судьба других людей, скажем, на войне, во время выполнения спасательных работ, есть не только предус­мотрительное, но и ответственное отношение.

Принципиально важным вопросом в жизни совре­менного общества становится вопрос о правильном распределении различных форм ответственности: мо­ральной, юридической, административно-правовой, экономической.

Многие виды ответственности выступают в сме­шанном виде. Введение правовых норм, определение уголовной или административной ответственности за какие-то правонарушения не означает, что отношения этого класса выводятся за рамки моральной оценки. Просто необходимость обеспечения более высокой степени надежности взаимных ожиданий, гарантиру­емой независимо от уровня нравственного развития различных членов общества, требует в ряде случаев добавления к моральным мотивам иных, более жест­ких средств контроля поведения, основанных на вне­шних санкциях. Экономическая ответственность осно­вана прежде всего на личном интересе различных субъектов деятельности, хотя это не исключает того, что удовлетворение личного экономического интереса может предполагать и моральную ответственность перед всем обществом. Это касается прежде всего определения допустимых средств расширения эконо­мической активности, скажем, сознание ответственно­сти за рекламу, которая способна вовлекать потреби­теля в пользование ненужными и даже вредными для его здоровья продуктами производства, а также созна­ния ответственности за состояние окружающей сре­ды, за социальные процессы, развивающиеся под вли­янием бизнеса.

Опыт развития Советского Союза показал, что си­стема командного планового управления сковывала инициативу отдельного производителя, снижала его заинтересованность в производстве качественной про­дукции. В истории социалистического общества неоднок­ратно делались попытки преодолеть этот недостаток за счет соединения рынка и плановости, использования возможностей влияния на производство товарно-денеж­ных отношений, то есть за счет расширения поля эко­номической ответственности субъектов производства. Но действительно научной концепции соединения рынка и плановости в интересах общества выработано не было. Отсюда с самого начала использования денежных отношений, еще при нэпе возникла тенденция подмены экономической ответственности администра­тивной и правовой. Ленин в письме Г.Я. Сокольникову от 1 февраля 1922 г. писал, что руководители социали­стических предприятий на хозяйственном расчете при неуспехе их деятельности «должны быть привлекаемы к суду и караться в составе всех членов правления длительным лишением свободы (может быть, с применением по истечении известного срока условного освобождения), конфискацией всего имущества и т. д.»*. Апелляция к необходимости уголовной ответственно­сти при организации хозяйственной деятельности выглядит здесь весьма показательной. В реальности такой подход ничего, кроме снижения инициативы, дать не может.

* См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч.— Т. 54.— С. 150.

Проблема поиска соединения способа обеспечения ответственности перед всем обществом и инициативы, связанной с личной экономической ответственностью в действительности составляет кардинальный вопрос современной экономической теории, который относит­ся не только к социалистической экономике. Дело в том, что современное производство, которое становится все более и более наукоемким, все более использующим развитые информационные технологии, не умещается в узкие рамки личной экономической ответственнос­ти, построенной на рыночных основаниях по классической либеральной схеме.

Особенностью современного информационного общества является то, что становится все более и более невыгодно скрывать знания. Информация о каждом новом открытии порождает лавинообразное развитие знания. Эффект от внедрения этого знания в произ­водство может намного перекрыть эффект от конку­ренции, связанной с сохранением коммерческой тай­ны. Весьма привлекательной выглядит в этом плане общественная собственность на средства производ­ства, позволяющая обеспечить быстрое распростране­ние новых знаний, отрицающая коммерческую тайну. Однако, как показала историческая практика, в том варианте, в каком общественная собственность суще­ствовала в бывшем СССР, она оказалась несостоятель­на в обеспечении быстрого роста производительности труда, решении задачи соединения науки и производ­ства. На наш взгляд, это было связано с недостаточной проработкой концепции стимулов труда, соответству­ющих общественной собственности, и с преувеличе­нием значения всеобщей плановости как метода управ­ления, якобы позволяющего придать труду общественный характер еще до производства (то есть не только в результате рыночного обмена). Система командного планового управления сковывала инициативу отдель­ного производителя, снижала его заинтересованность в производстве качественной продукции. Кроме того, формальные критерии отчетности производителя пе­ред вышестоящими органами во многих случаях были обманчивыми, что приводило к тому, что получить точ­ные сведения о состоянии системы производства ока­зывалось невозможно.

Тем не менее, неудачный опыт решения проблемы еще не означает, что ее вовсе не существует. Дело в том, что современное производство, в котором все боль­шую роль начинает играть всеобщий труд, то есть та­кой труд, результаты которого непосредственно сказы­ваются на всем обществе, которые также часто имеют глобальные последствия экологического и социально­го характера, нуждается в иных механизмах обеспече­ния ответственности, по сравнению с теми, которые были характерны для прошлых эпох.

С возрастанием роли всеобщего труда К. Маркс связывал выступающие со стороны способа стихийной рыночной регуляции пределы капиталистического производства, так как всеобщий труд это такой труд, результаты которого не могут быть адекватно оценены на основе меновой стоимости*. Внедрение какого-либо научного открытия в производство действительно при­водит к удешевлению стоимости сразу во всей отрас­ли, причем так, что экономический эффект не соотно­сится здесь непосредственно с величинами затрат умственного труда. Отсюда может показаться, что про­изводство, в котором овеществленный труд играет несравнимо большую роль, по сравнению с трудом живым, действительно нельзя осуществлять на основе производственного распределения, регулируемого меновой стоимостью. Это действительно огромная проблема. И именно упомянутое положение, касающе­еся роли всеобщего труда, было наиболее важным об­стоятельством, определяющим, по мнению Маркса, историческую ограниченность капиталистической си­стемы производства. Кризисный характер развития не был на первом месте.

* См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 46.— Ч. 2.— С. 214.

Радикальное изменение общества, вызванное про­цессами автоматизации и развитием новых информа­ционных технологий, порождает три связанных про­блемы.

Первая проблема — это проблема критерия для оценки эффективности научных разработок и для решения о необходимости их применения в системе об­щественного производства.

Вторая проблема касается выбора эффективных стимулов индивидуального труда в новых условиях, когда сам труд приобретает всеобщий интеллектуаль­ный характер.

Третья проблема связана с определением общей юридической и моральной ответственности в условиях всеобщего труда. Очевидно, что последствия непра­вильных решений в процессе всеобщего труда гораздо более опасны, чем ошибки конкретного труда.

Маркс решил эти проблемы путем их упрощения. Фактически он предполагал, что в условиях обществен­ной собственности каждый будет работать на благо общества, исходя из того, что труд превратится в пер­вую жизненную потребность, а любая новая научная идея рано или поздно принесет пользу общественной производительности. Этот идеал отражается в его идее о новом типе социальной связи, как свободном обще­нии гармонически развитых индивидов. Она сменяет отношения вещной зависимости, отвечающие капита­листическому способу производства. Стремление к преодолению в социальной жизни отчуждения, порож­даемого общением через посредство вещей, конечно, выглядит привлекательно. Однако проблема стимулов труда, отвечающих новому типу социальной связи, определение форм ответственности за результаты тру­да осталась совершенно не разработанной. В резуль­тате предполагаемое Марксом свободное общение ин­дивидов приобрело абстрактные черты. Свобода ока­залась необходимой потому, что не было найдено никакого реального критерия для оценки эффективно­сти всеобщего труда. Что же касается необходимой от­ветственности, то предполагалось, что она полностью может быть обеспечена одной моралью.

В целом можно отметить, что мораль имеет огром­ное значение в условиях всеобщего труда, из-за невозможности его прямого внешнего контроля. Внешний контроль, несомненно, во многом не может быть при­менен в условиях современного производства. В Рос­сии это было очевидно продемонстрировано полной неудачей введения государственного контроля за ка­чеством продукции во время горбачевской перестрой­ки (так называемая «государственная приемка»). Кон­трольные операции потребовали такого количества людей, освобожденных от непосредственных производ­ственных функций, и такой затраты времени, что все это оказалось невозможным. Условия всеобщего труда порождают ситуацию, в которой при попытке внешне­го контроля любой контролер, во-первых, должен иметь такую же квалификацию, как и реальный производи­тель, во вторых — затратить принципиально такое вре­мя, как и человек, подвергающийся контролю. Таким образом, это ситуация, в которой на каждого отдельного производителя необходимо иметь отдельного контроле­ра, что делает внешний контроль невозможным.

По этой причине значение моральных факторов труда необычайно возрастает. Но для реального увеличения производительности труда одной морали не­достаточно. Без объединения моральных мотивов с другими видами социальной мотивации сама мораль вполне может быть понята в виде одного ограничения, предстать просто как желание не делать вреда другим, не использовать их как средство, что в действительно­сти не содержит позитивной мотивации. Одного твор­ческого вдохновения также недостаточно для стимуля­ции труда, так как сам творческий процесс содержит большое количества рутинных операции, что снижает интерес к творческой работе. Необходимо поэтому также иметь и обычные материальные стимулы.

Общество пока решает названные проблемы, ско­рее эмпирически, чем пользуясь какой-то разработан­ной научной концепцией. Но возникновение такой кон­цепции в будущем представляется мне неизбежным. В ее основу, как мне кажется, мог бы быть положен принцип дополнительности. В соответствии с ним со­отношение рыночных и плановых начал должно быть организовано так, чтобы они могли существовать, не ограничивая друг друга, чтобы прогресс, обеспечиваемый на базе одних стимулов труда, не ограничивал другие. Например, можно предположить проведение планового начала через сеть мощных инновационных фирм, работающих под контролем государства и пред­лагающих на рынок труда и капитала новые идеи как обычный коммерческий продукт, иногда обеспечивае­мый льготным кредитом, но никогда не внедряемый за счет прямых государственных инвестиций. Это, дума­ется, позволило бы расширить скорости развития на­укоемких технологий и, в то же время, сдерживало бы инфляционные процессы, связанные с вкладыванием денег в проекты, не обещающие быстрый практичес­кий эффект.

Однако создание абсолютно совершенной систе­мы распределения ответственности между различными субъектами деятельности и совершенного сочета­ния различных способов фиксации ответственности не­возможно. В силу того, что само общество развивается, что в нем появляются новые явления, новые угрозы, несовместимые с прежними формальными способами определения меры ответственности, а также в силу того, что многие ситуации, в которых приходится при­нимать решения, уникальны, определенные противо­речия между разными видами ответственности всегда будут иметь место.

Так, вполне возможны противоречия между мо­ральной и правовой ответственностью тогда, когда новые явления не укладываются в привычные схемы человеческих отношений. Это может быть связано, например, с применением новых технологий, послед­ствия воздействия которых на человека всесторонне не обследованы, с вмешательством общества в природную среду, которое производится в соответствии с юриди­ческими нормами и компетентными решениями, но все равно может вызывать опасения в смысле отдаленных непредвиденных последствий. Например, открытия в области генной инженерии, перспективы, связанные с клонированием человека, использованием трансген­ных животных, не могут не вызывать нравственных вопросов, даже если все это и производится в соответствии с определенными законом возможностями.

Принципиальное важное значение имеет определение точного баланса соответствия между мерой правовой и моральной ответственности. Моральная ответственность в высокой степени отвечает природе твор­ческого труда, так как сами, возникающие в процессе творчества ситуации являются индивидуальными, не поддающимися точному предсказанию и высокой сте­пени формализации. Тем не менее, полностью опреде­лить меру ответственности в процессе научного и даже художественного творчества только с помощью мо­ральной ответственности нельзя. Это грозит опаснос­тью для общества, связанной с риском последствий субъективных решений.

Однако в ряде случаев правовая ответственность, для которой характерна высокая степень формализации, точное определение характера действий, которые дол­жны быть предприняты или, наоборот, не предприняты в определенной ситуации, сковывают инициативу. На­пример, капитан российского корабля отвечает в уго­ловном порядке за последствия своих действий по го­раздо большему числу показателей, чем капитан амери­канского корабля. Его действия более регламентированы должностными инструкциями, и это реально сковывает инициативу во время критических ситуаций, требующих принятия быстрых самостоятельных решений.

Противоречие между моральной и правовой ответ­ственностью не означает, однако, что право не может усиливать моральные мотивы деятельности, ведь мно­гие правовые нормы непосредственно принимаются под влиянием нравственного сознания общества. В нашем уголовном кодексе есть статья, которая предусматрива­ет ответственность за оставление человека без помощи. Например, если вы видите, что человек ранен и вы единственный, кто может отвести его в больницу, вы обязаны это сделать. Но такое же действие отвечает и обычному нравственному отношению одного человека к другому. Во многих странах такой статьи в уголовных кодексах нет. Например, ее нет в уголовном кодексе США. Это усложняет ситуацию моральной оценки. Вот, например, один из реальных случаев, обсуждавшийся с точки зрения моральных мотивов поведения человека. Водитель нашел на дороге раненого человека. После­дний получил ранение, перелезая через изгородь, т. е. в определенной степени сам был виноват в своем несча­стье. По счастливой случайности пострадавший оказался студентом медиком и определил, что рана не угрожает его жизни, но угрожает потерей руки, в том случае, если ему не будет немедленно оказана медицинская помощь. Он сказал об этом водителю, но тот поставил условием доставки его в больницу выплату денежной компенсации в 1000 долларов за испорченную обивку автомобиля, так как рана была кровоточащей. Стороны не пришли к соглашению, после чего водитель уехал. Он сообщил о случившемся в ближайшем населенном пункте. Пострадавшему была оказана помощь, но он все-таки потерял руку. Конечно, нравственные мотивы во­дителя не выглядят здесь как благородные. Но в право­вом плане эта ситуация не влечет его ответственности по американскому законодательству.

Значительную проблему в обеспечении системы ответственности современного общества составляет вопрос о распределении полномочий индивидуальной и коллективной ответственности. Он еще не получил однозначного решения. Некоторые исследователи счи­тают, что во всех случаях целесообразно доводить дело до определения индивидуальной ответственности кон­кретного лица, принимающего окончательные реше­ния. Другие считают, что допустима и коллективная, корпоративная ответственность. Однозначно ответить на этот вопрос трудно. Известно, что коллективная ответственность очень легко оборачивается формой личной безответственности. Это особенно опасно тог­да, когда речь идет о принятии решений, касающихся глобальных проектов преобразования природной сре­ды, принятия решений о прямых государственных инвестициях и т. д. Однако иногда коллективные и ано­нимные решения выглядят более демократичными. Идея тайного голосования, положенная в основу изби­рательной системы всех цивилизованных государств, фактически является формой анонимной коллективной ответственности. Тот же принцип используется в слу­чае проведения референдумов по поводу тех или иных конкретных решений политического и экономическо­го характера. Характер процедуры принятия коллек­тивных моральных решений, условия участия в этом каждой отдельной личности и степень ее ответствен­ности становятся предметом особого внимания в од­ной из современных этических теорий, получившей название этики дискурса.