Активность личности в процессе усвоения и преобразования вещественных требований

Смысл регулирующего действия любой нормы заключается в упорядочивающем воздействии, оказываемом данной нормой на поведение людей. Последнее зависит от того, насколько и как принятая в обществе социальная норма становится элементом индивидуаль­ного сознания. Следует, однако, подчеркнуть, что прин­ципиальное значение имеет не только то, какие имен­но элементы нормативного сознания общества вошли в сознание личности, в конце концов, каждая личность обязательно имеет представление об основных нормах, а то, как нормы представлены в сознании, на основе каких доминирующих мотивов они выполняются.

Непосредственный мотив исполнения нормы оп­ределяется личностным смыслом (А.Н. Леонтьев), фор­мируемым у личности в связи с ее содержанием. Лич­ностный смысл не тождествен понятию ценностного отношения к действительности. Оттого, что личность сознает общественную ценность поведения, фиксиру­емого данной нормой, последняя не перестает быть формализованным средством регуляции, достаточно жестко определяющим характер взаимоотношений между людьми. Именно поэтому человек, скажем, ис­пытывает угрызения совести от вынужденного нару­шения нравственной нормы, несмотря на то, что это может диктоваться какими-то чрезвычайными обстоя­тельствами, определяющими ценность иного по отно­шению к данной ситуации, не соответствующего нор­ме поведения (ложь во имя победы над неприятелем при ведении справедливой войны, убийство при защи­те собственной жизни или жизни другого человека). В личностном смысле исполнение норм включает не только сознание их общественной ценности, но содер­жит также и представленное на эмоциональном уров­не психической организации, закрепленное в автома­тизмах поведения стремление к бессознательному под­чинению требованиям общества.

Без последнего формализованные средства регу­ляции в принципе не могут существовать. И даже если личность, переосмысливая содержание нормы, решается на ее полное или частичное нарушение в силу исторической целесообразности, бессознательные ус­тановки служат сдерживающим фактором, предохра­няющим человека от поспешных решений.

Во многих моральных нормах отдельные требова­ния к поведению увязаны с реализацией общих целей бытия. Это непосредственно определяет личностный смысл их исполнения. Наиболее явно такая увязка осу­ществляется в религиозных системах, где наградой за правильное поведение чаще всего оказывается освобож­денная от страданий жизнь в раю или соединение с абсолютными началами бытия. Но и в светской морали можно найти связь между общими целями бытия и от­дельными нормами. Например, в средние века в фео­дальных государствах, где на первый план был постав­лен статус личности, связанный с ее происхождением, значительное внимание уделялось правилам этикета, внешним признакам достоинства, отражающимся в кодексах дворянской чести. Сознание своего статуса позволяло точнее понять содержание правил этикета и норм чести в конкретных ситуациях общения с равны­ми себе по званию или стоящими на ступеньку ниже.

Сложнее оказывается раскрыть содержание нор­мы в ситуациях, когда речь идет не просто об отноше­ниях людей, соответствующих общим чертам социаль­ной связи, а о совершении конкретных предметных действий, всегда требующих значительного разнообра­зия во взаимоотношениях партнеров, занятых какой-то одной работой или непосредственно связанных вза­имной зависимостью в связи с результатами труда друг друга. В сильно формализованных правовых регулято­рах противоречие между общим характером выраже­ния некоторых норм и конкретным поведением, кото­рое должно строится на их основе, часто разрешается путем утверждения инструкций, разъясняющих, какое именно поведение соответствует данной норме в дан­ных условиях, а что считается нарушением нормы. В морали толкование требований, зафиксированных в тех или иных нормах, во многом остается задачей, которую выполняет сама личность. При этом она, ко­нечно, опирается на силу примера и мнения других людей, на культурно-исторический опыт и собственную практику жизни.

Понятно, что норма не была бы нормой, если бы ее трактовка целиком оставалась в сфере компетенции личности. В то же время в морали мы часто не находим четко выраженных, вербально зафиксированных пра­вил поведения. Имеется лишь общее представление о необходимом, соответствующем нравам данного обще­ства поведении.

Раскрывая смысл нормы, личность соотносит из­вестные ей общие вербальные положения с условиями действия в данных обстоятельствах, в ряде случаев — с совокупностью организационно-технических норм, определяющих порядок совершения предметных дей­ствий. Это, разумеется, предполагает творческую ак­тивность, направленную на поиск средств, адекватных задаче реализации данной нормы. Творческий поиск стимулируется также тем, что поведение очень часто попадает под действие ряда норм, между которыми возможны противоречия. Разрешение этих противоре­чий всегда остается творческой задачей, выполняемой самой личностью.

Перед личностью возникает проблема вычлене­ния многих социальных, особенно моральных норм, не имеющих четкого вербального выражения, из со­вокупности различных образований общественного сознания, фиксирующих представления о правиль­ном поведении (например, образов художественной литературы, народных сказаний, прямых указаний, опирающихся на авторитет церкви, государства, общественных организаций), с одной стороны, и из ре­ально наблюдаемого поведения людей и реакции об­щественного мнения на отклоняющиеся поступки,— с другой. Сравнение того и другого дает личности представление о степени императивности выделяе­мой нормы, позволяет оценить возможные послед­ствия своих будущих действий.

Освоение содержания общественных требований имеет активный и заинтересованный характер, во-первых, потому, что личности необходимо прогнози­ровать реакцию окружающих на ее поступки (для чего нужно как можно более точное понимание нормы), во-вторых, потому, что сознание человека стремится к це­лостному охвату действительности, хочет снять те мо­менты отчуждения, которые возникают в связи с непроясненными до конца мотивами поведения, не при­нятыми к добровольному исполнению нормами. Пос­леднее достигается через ценностное обоснование норм. При этом в тех нормах, которые касаются со­вершения предметных действий, такое обоснование неизбежно связано с общими проблемами взаимоот­ношения общества с природой, вопросами целесооб­разной организации системы производства, что тре­бует расширения рациональных форм познания, при­обретения специальных знаний.

Таким образом, в процессе обоснования нормы, во-первых, более глубоко постигается ее содержание (рас­крывается короткая вербальная формулировка, в том числе — обобщается определенный класс соотносимых сданной нормой поступков). Во-вторых, обоснование дает стимул к развитию персональных качеств лично­сти, необходимых для конкретной практики обществен­ной жизни.

Подобный процесс обоснования не означает пол­ного освобождения от нормативности. Историческая эволюция этических учений в целом показывает, что человек стремится к онтологизации своих моральных воззрений. Это оказывается необходимым для того, что­бы по отношению к отдельной личности они имели объективное выражение, которое в ряде случаев при­обретает абсолютный характер. Несмотря на свободу морального выбора, отсутствие жестких санкций за нарушение моральных норм, в обществе возникают институты, присваивающие себе право трактовки мо­ральных понятий и выражающие обобщенные реакции общественного мнения, соответствующие определен­ной идеологии. Церковь, общественные организации, профессиональные объединения и даже политические партии разрабатывают собственные нравственные ко­дексы и производят соответствующие им оценки по­ступков.

По сравнению с воззрениями античности, в кото­рых, особенно в период эллинизма, добродетели в ос­новном аргументировались через стремление к пра­вильному выражению сути индивидуального бытия (даже если для этого и приходилось обращаться к еди­ному закону универсума), в средние века происходит переориентация на внешний источник нравственных установлений. Онтологизация и институционализация морали осуществляется здесь в гораздо большей сте­пени. Личность в парадигме мышления, подчиненного ортодоксальной христианской религии, уже не сама ищет возможные критерии правильного поведения, а воспринимает нравственные требования как безуслов­ные, основанные на божественном откровении.

В протестантской теологии, несмотря на исходные положения Лютера об индивидуальном общении че­ловека с Богом, институционализация нравственных отношений также постепенно усиливается, указыва­ются авторитетные источники, придающие моральным понятиям всеобщий смысл. Желание найти веские ос­нования для практически ориентированной активной нравственной позиции личности явно прослеживает­ся и в эволюции взглядов К. Барта и Д. Бонхёффера. Так, первый от концепции диалектической теологии, оставляющей для личности возможность поиска соб­ственного пути к Богу, переходит к трактовке теоло­гии как знания, непосредственно опирающегося на церковь, к исследованию конкретного содержания веры, основанной на откровении. «Барт, в юности страстно выступавший против обезличивания и ниве­лировки индивида в обществе, к концу жизни начал ясно и недвусмысленно высказываться в защиту ав­торитета церкви, а также в пользу подчинения внут­ренней, субъективной жизни человека общественным интересам»*. У.Д. Бонхёффера Бог постепенно устраняется из «повзрослевшего мира», человек находит в себе самом моральные основания социальной ответ­ственности. Но институт церкви при этом сохраняет­ся, его роль даже возрастает, что закономерно, так как на смену одному внешнему источнику норм морали приходит другой.

* Исаев С.А. Теология смерти.— М, 1991.— С. 149.

В современном мире одно религиозное сознание, конечно, не способно создать авторитетный источник интерсубъективного смысла нравственных понятий. Требуются иные основания. В светской жизни автори­тет моральных требований может подтверждаться в декларациях разного рода союзов, движений, в уста­вах и программах политических партий. Конечно, по своему эмоциональному воздействию эти декларации не могут сравниться с действием христианских запо­ведей на сознание верующего человека. Но ведь и сама вера не является непоколебимой.

Думается, что в наше время обоснование соци­альных норм, раскрытие содержания общественных требований все более требует комплексного подхода, осуществляемого на базе развитых способностей лич­ности к саморефлексии, заинтересованному отраже­нию оснований собственного бытия. Это предполагает достаточно глубокое знание каждым человеком психо­логии, философии, наличие у него представлений об историческом процессе развития общества и целях собственной жизни.

Особую роль в комплексном постижении системы общественных требований играет именно моральное сознание. По мере того как личность все более и более сталкивается с многообразием окружающей действи­тельности, в ее нравственном сознании возникает не­обходимость обосновать все общественные требования с точки зрения их справедливости, что толкает к поис­ку ответов на вопросы об условиях организации соци­альной жизни, закономерностях развития общества, т. е. стимулирует развитие ее общественного мышле­ния в целом. Нравственное сознание поэтому является своеобразным мостиком между элементарными, выра­женными на уровне общественной психологии стерео­типами поведения, представлениями о социальных нор­мах, исполнение которых осуществляется бездумно, как конформное поведение, и теоретическим сознанием, причем сознанием уже не только собственно нравственным, но и представленным в других обществен­ных формах (политической идеологии, правосознании, научном познании).

Глубина понимания основ социальной жизни на данном этапе развития общества влияет на нравствен­ные запросы, наполняет общие представления о долге более конкретными характеристиками. Но такая конк­ретизация происходит не только в результате работы сознания. Она во многом представляет такой же про­цесс духовно-практического освоения действительно­сти, какой совершается и в ходе социально-историчес­кого творчества новых моральных норм. В процессе жизни меняется в определенных пределах характер нравственных отношений, складывающихся вокруг каждого действующего субъекта. В них отражаются конкретные социальные роли, результаты прошлых, запечатленных в собственной памяти человека и па­мяти других людей поступков, личные симпатии и антипатии. Эта новая реальность в свою очередь ста­новится предметом отражения, материалом для само­рефлексии.

В силу сказанного можно сделать вывод о том, что содержание норм, имеющих общий характер выраже­ния, а также смысл общих моральных понятий рас­крывается не путем простого сообщения, передачи информации от общества к личности, и не за счет эле­ментарного копирования поведения других людей (на­блюдения, подражания, приспособления и т. д.), а в ре­зультате творческого процесса освоения социальной действительности, в котором ведущим является жела­ние субъекта утвердить свое «Я», найти собственное место в жизни на основе разумного сотрудничества с другими людьми.

Принципиально важным представляется подчер­кнуть здесь и то, что для субъекта, осуществляющего развитые виды общественной деятельности (работа, политическая борьба, воспитание, содержательный досуг), нравственные отношения воспринимаются в связи с определением возможностей общества в обес­печении его потребностей, условиями самовыраже­ния, оценкой собственного трудового вклада в созда­ние общественного богатства, т. е. в связи с теми от­ношениями, которые не имеют уже исключительно нравственного характера. Это показывает невозмож­ность абсолютизации морали, не позволяет создать представление о ней как об особой высшей сфере бытия личности.

Достижение гармоничного представления о всей системе общественных требований и фактический ус­пех жизни в этой системе служит способом подтверж­дения истинности смысла общих нравственных поня­тий, полученного в процессах духовно-практического освоения, ведь их содержание зависит не только от абстрактных установок личности на сотрудничество с другими людьми, но и от конкретных форм социальной связи, поддерживаемой внеморальными нормами, а также от социально опосредованных целей развития личности.

Личность, сформировавшая целостное представле­ние о всей системе общественных требований, постиг­шая качественную разницу между различными типа­ми норм, выявившая определенные тенденции обще­ственного развития и глубоко понимающая задачи собственной профессиональной деятельности, оказы­вается способной творчески действовать в непредус­мотренных обстоятельствах. Способность к таким дей­ствиям, разумеется, в разной степени присуща различ­ным личностям, как различна и степень постижения ими социальной реальности, осознание ситуации, тре­бующей творческого действия.

Многое здесь определяется также тем, насколько общество поощряет активность личности, способную вывести ее за привычные формы детерминации, пред­ложить новые способы организации жизни. При жес­тком определении условий деятельности, отвечающем застойному характеру производства, социальные свя­зи меняются очень медленно. Наоборот, там, где само производство уже не может обойтись без быстрой перестройки технико-организационных структур, не­возможно обойтись и без высоко развитой способнос­ти личности к совершению самостоятельных действий. Но сказанное не означает полного преодоления нор­мативности в морали. Автономия нравственного созна­ния и свобода морального выбора выражаются не в том, что совершенно устраняется нормативный элемент морального сознания, а в том, что личность, идентифи­цирующая себя с нормой, наполняет ее конкретным содержанием, применяет к особым условиям своей общественной деятельности. Но любая индивидуальная трактовка должна быть в то же время произведена так, чтобы быть понятой со стороны других людей, чтобы они могли считать целесообразным и морально оправ­данным действовать так же в подобных обстоятель­ствах. Без апелляции к такому общезначимому выра­жению поведение уже нельзя будет рассматривать как ориентированное на данную норму.

Как видим, процесс освоения содержания обще­ственных требований во многом протекает в соответствии с теми же механизмами духовно-практического освоения, которые имеют место и в процессе возник­новения новых социальных норм. Неизбежным и зако­номерным поэтому является то, что, обосновывая об­щественные требования, личность пытается развить их содержание. В ряде случаев это связано с необходимо­стью формулирования новых требований, которые, будучи подержанными другими людьми, приобретают формализованный характер, получают определенную институционализацию, т. е. становятся новыми соци­альными нормами.

В эпохи быстрого преобразования общества, когда привычные условия детерминации нарушаются, необ­ходимость теоретической рефлексии бытия, направ­ленная на изменение всей системы социально-норма­тивной регуляции, возрастает. При этом возрастают и условия для многообразия нравственной практики. Множится число организаций, разного рода кружков, тайных обществ, политических партий, пытающихся предложить новые нравственные принципы бытия и вообще новые способы организации социальной свя­зи, поддерживаемые новыми нравственными идеями. Так что теоретическая рефлексия и в этом случае не устраняет работы механизмов духовно-практического освоения.

Но познание действительности, понимание значе­ния упорядочивания определенных сторон обществен­ных отношений еще недостаточно для того, чтобы сфор­мулировать норму. Последнее предполагает также знание о некоторых общих чертах, способах организа­ции самой нормативной связи, например, наличие представление о том, что есть договор, какими спосо­бами он может быть обеспечен. В зависимости от сте­пени формализации нормы можно, скажем, предполо­жить, что для выполнения договора достаточно простого удостоверения, или же, наоборот, утверждать, что для этого требуются какие-то особые внешние подкрепле­ния, показывающие, что будет с человеком, отступив­шим от этого договора. Но в любом случае требуется общее понятие о том, что есть договор. Точно так же в более развитых средствах регуляции оказывается не-обходимым знание о том, что есть правоотношение, что такое права и обязанности и т. д.

Для формулирования нормы необходимо иметь представление и о том, какие способы и формы вза­имодействия людей являются целесообразными, наи­более оптимальными в тех или иных конкретных условиях практической деятельности. Это определя­ется, во-первых, общим характером общественной взаимосвязи, во-вторых,— характером непосредствен­ных производственных задач, конкретной сферой деятельности людей, в которой их отношения подвер­гаются нормативному регулированию. Во втором слу­чае субъект нормотворчества должен иметь развитые представления уже не только об общих способах орга­низации социальной связи, но и о конкретных произ­водственных задачах, включая технологическую сто­рону вопроса, а также знания об управлении произ­водством в его конкретных звеньях, об эффективных стимулах труда, условиях обеспечения должной сте­пени ответственности.

Таким образом, нормотворчество как особый обще­ственный процесс включает в себя не только познание действительности, но и творческую деятельность по созданию самих норм, предполагает способность к моделированию образа будущей действительности, что в свою очередь требует целого ряда специальных зна­ний или способностей к лидерству (в процессе созда­ния неинституциональных норм).

Социальная группа, вставшая во главе политичес­кого движения и предлагающая новые принципы со­циальной взаимосвязи, естественно, видит эту связь в такой форме, которая максимально отвечает ее инте­ресам, позволяет ей занять лидирующее положение в системе общественного производства, и, в конечном счете, получать экономические выгоды от того, что именно она управляет процессом воспроизводства социальных связей. Но никакая общественная группа, в то же время, не может конструировать социальную связь произвольно, без учета объективных потребнос­тей общественного производства и интересов других людей, ведь по самой логике своего образования об­щественная взаимосвязь предполагает объединение всех участников общественного производства. Данная связь, следовательно, создается так, что она в определенной степени отвечает интересам всех.

Поскольку мораль отражает единство коренных интересов личности и общества, поскольку в конечном счете критерием нравственной ценности любой обще­ственной деятельности выступает ее значение для че­ловечества в целом, общность, вырабатывающая нрав­ственные императивы, в своем сознании как бы иден­тифицирует себя с человечеством. Но последнее не живет еще по тем нормам, которые отражают созна­ние передовых общественных групп, не хочет прини­мать предлагаемые ими новые формы социальной связи. Отсюда возникает конфликт нравственных цен­ностей, в котором выражается социально-критическая роль морали. Моральное сознание действует в перио­ды радикального преобразования общества в единстве с сознанием политическим, оно отражает необходимость утверждения в общественной жизни новых эко­номических и политических отношений. «Если нрав­ственное сознание массы объявляет какой-либо эконо­мический факт несправедливым, как в свое время рабство или барщину,— отмечал Ф. Энгельс,— то это есть доказательство того, что этот факт сам пережил себя, что появились другие экономические факты, в силу которых он стал невыносим и несохраним»*.

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 21.— С. 184.

Процесс формирования социальных норм, как уже говорилось, содержит в себе момент абсолютности, так как сознание общности часто не сохраняет представле­ние о творце, воспринимает норму как появившуюся ниоткуда, обусловленную незыблемым порядком бытия, или, наоборот, рассматривает самого творца в священ­ном смысле. Данная абсолютная сторона нормативного содержания морали влияет на формирование и сохра­нение устойчивости любого значительного политичес­кого субъекта, несмотря на то, что в своей политической идеологии он способен к достаточно быстрому переос­мыслению старых нравственных представлений, под­гонкой их под новые условия своего фактического со­циального положения. Но этот субъект обязательно ока­зывается нежизнеспособным и закономерно приходит к своему краху, если он нарушает те «абсолютные» (нормативные) основания, которые первоначально утверж­дались им же самим как условия собственного бытия.

Выводы

· Духовно-практическое освоение действительности яв­ляется важнейшим механизмом практической коллек­тивной адаптации человека к условиям его бытия, к при­родной и социальной среде его обитания. Такое освоение включает в себя элемент отражения, познания окружаю­щей реальности. Но познание составляет лишь исходный пункт духовно-практического освоения действительно­сти. Принципиально важным является то, что в процессе практической адаптации к условиям собственного бы­тия человек вырабатывает специфические, искусствен­но сконструированные адаптационные инструменты, прежде всего — социальные нормы и ценности. С помо­щью них в результате того, что определенные массы лю­дей начинают подчиняться данным искусственным об­разованиям, всегда создается новая действительность, возникают новые социальные отношения. Эти отноше­ния оказываются устойчивыми в том случае, если они воспроизводятся в жизнедеятельности социально-исто­рических общностей людей, если сами эти общности прогрессируют в своей жизненной практике. Таким об­разом, в ходе духовно-практического освоения действи­тельности познание мира, конструирование новой ре­альности и ее практическая проверка на истинность (целесообразность) происходят как единый процесс.

· Социальные нормы в целом представляют собой форма­лизованные правила поведения. В них наиболее четко и с наибольшей степенью императивности, обязательности исполнения выражаются отвечающие условиям органи­зации общественной жизни способы взаимодействия людей. Именно поэтому функционирование социальных норм всегда предполагает соответствующие средства, га­рантирующие исполнение заключенных в этих нормах предписаний. В юридической литературе в качестве эле­ментов социальной нормы выделяются гипотеза, диспо­зиция и санкция. В гипотезе очерчивается круг лиц, к ко­торым обращена данная норма и определяются иные ограничения сферы ее действия и условий применения. Диспозиция раскрывает основное содержание нормы. Санкция выражает способ обеспечения исполнения нор­мы, показывает, какой мере общественного воздействия подвергнется ее нарушитель. Иногда санкция рассматри­вается как отдельная норма, связанная с условиями применения нормативных требований. Хотя многие соци­альные нормы, например, нормы морали, не имеют однозначно выраженной санкции, их реальное функциониро­вание в обществе все равно предполагает определенное воздействие общества на нарушителя нормы, а также внутренние санкции, связанные с угрызением совести, идеальным предвосхищением состояния неспокойной совести, что удерживает от нарушения выраженного в норме требования. Это означает, что любые нормы пред­полагают мотивы поведения, связанные с самой нормой, а не с теми или иными потребностями индивида. После­дние выражают общие отношения человека к миру, ко­торые проявляют себя не во всех конкретных случаях поведения. Норма как социокультурное явление самим фактом своего существования, конечно, удовлетворяет определенную общественную потребность (потреб­ность в упорядочивании общественной жизни, сохране­нии общества как целостного образования), но это со­всем не означает того, что мотив исполнения нормы связан с какой-то определенной потребностью личнос­ти. Более того, сами индивидуальные потребности в ряде случаев могут формироваться под воздействием обычаев, традиций, морали, то есть под воздействием средств нормативной регуляции поведения. Но в отли­чие от обычая, традиций, мораль не просто транслирует некоторые культурно обусловленные цели деятельнос­ти от одних поколений людей к другим, она подвергает их критическому рассмотрению, делая тем самым пред­метом критики и потребности человека. В морали фор­мулируется обращенный к личности призыв переделать ее собственную природу, отказаться от одних желаний ради обретения других, полагаемых высшими, отвечаю­щими заданному в нормах и ценностях идеалу совер­шенства.

· Представляется неправильным отличать ценности от норм, утверждая желательность первых в личном восприятии и вызванную принудительной императивностью отчужден­ность вторых, ибо как желательная воспринимается лишь наполненная личностным смыслом общественная цен­ность. Свободное самоутверждение на основе обществен­ных ценностей начинается тогда, когда уже проявляют себя потребности к творчеству, труду, познанию. После­дние, однако, невозможно сформировать без включения личности в соответствующие данным потребностям виды деятельности. Но это во многом происходит как раз под воздействием общественных требований. В них же цен­ности представлены именно как надличностные образо­вания, соотносимые с социальными нормами. Они так же, как и нормы, имеют определенные способы выражения в общественном сознании, независимые от понимания от­дельной личности. Без норм ценности лишаются обще­обязательного значения и, собственно, перестают быть ценностями общественного сознания, превращаясь в ин­дивидуальные оценки.

· В культуре каждого общества существует единая система общественного требования. Последнее включает две сто­роны: нормативную и ценностную. Нормативная непос­редственно предписывает желательные для общества об­разцы поведения. Ценностная же сторона способствует аргументации данных образцов как желательных для об­щества и самой личности в смысле свободного выбора разделяемых ею с другими людьми условий собственного бытия, условий достижения лично го счастья.

· Моральные нормы отличаются от других социальных норм тем, что они имеют всеобщую форму выражения, то есть в основном (кроме норм профессиональной мо­рали) обращены ко всем людям, даже шире — ко всем существам, обладающим сознанием. Это обусловлено тем, что способ жизни, предлагаемый авторами мораль­ных требований, представляется как наиболее желатель­ный и, в принципе, доступный для всех. В данном аспекте мораль существенно отличается от норм обычая, тради­ционных норм, требования которых обращены к локаль­ным сообществам. В праве тоже имеют место всеобщие императивы, но они выполняют там иную роль, подчер­кивая не просто общедоступность, желательность опре­деленного образа жизни, а жестко определяя сами его условия как строго необходимые для всеобщего исполнения. Функционирование правовых норм предполагает поэтому создание специальных общественных институ­тов, призванных следить за тем, чтобы нормы соблюдали все члены общества.

· Полагая собственные требования доступными для всеоб­щего подражания, мораль одновременно рассматривает их как справедливые, приемлемые для различных групп людей, объединенных в то же время единой социальной (в том числе и моральной) связью. Но условия воспроиз­водства социальной связи не являются постоянными. Они из меняются в критические периоды развития общества, прежде всего при переходе от одного способа производ­ства к другому. Новые социальные силы, выступающие за более гуманные, более прогрессивные способы орга­низации производства опираются на широкую поддерж­ку народных масс. Их идеи о необходимости новых форм взаимоотношения людей вызревают в недрах ста­рого общества постепенно и органично включаются в спонтанно развивающиеся процессы духовно-практи­ческого освоения действительности. Поэтому неудиви­тельно, что в периоды ломки старого общества возника­ет множество неформальных объединений людей, политических партий, тайных обществ. Их деятель­ность способствует консолидации новых социально-исторических общностей, что, в конечном счете, состав­ляет условие возникновения новых норм и принципов морали.