Моральные нормы

Социальные нормы представляют собой формали­зованные правила поведения. В них наиболее четко и с наибольшей степенью императивности, обязательно­сти исполнения выражаются отвечающие условиям организации общественной жизни способы взаимодей­ствия людей. Именно поэтому функционирование со­циальных норм всегда предполагает соответствующие средства, гарантирующие исполнение заключенных в этих нормах предписаний. В юридической литературе в качестве элементов социальной нормы выделяются гипотеза, диспозиция и санкция. В гипотезе очерчива­ется круг лиц, к которым обращена данная норма, и определяются иные ограничения сферы ее действия и условий применения. Диспозиция раскрывает основ­ное содержание нормы. Санкция выражает способ обеспечения исполнения нормы, показывает, какой мере общественного воздействия подвергнется ее на­рушитель. Иногда санкция рассматривается как от­дельная норма, связанная с условиями применения нормативных требований. Хотя многие социальные нормы, например нормы морали, не имеют однознач­но выраженной санкции, их реальное функциониро­вание в обществе все равно предполагает определен­ное воздействие общества на нарушителя нормы, то есть санкцию.

Действие социальных норм реализуется, следова­тельно, только в системе общественных отношений, возникающих по поводу самих этих норм. Будучи важ­нейшим регулятором поведения людей, социальные нормы не могут функционировать вне этой системы, охватывающей собой и способы обеспечения норм и способы их закрепления в общественном сознании, позволяющей установить зависимости между реальным массовым поведением и его идеальным выражением.

В эмпирической социологии под нормами поведе­ния часто понимаются просто повторяющиеся явления во взаимоотношениях людей, проявляющиеся в массо­вом поведении как устойчивые реакции на поступки определенного типа. Соотношение между массовым поведением и его идеальным выражением не носит, однако, характера однозначного отражения одного дру­гим. «Социальная функция норм двуедина: это и отра­жение действительности и воздействие на нее»*. Такое воздействие, разумеется, не ограничивается просто пресечением отклонений от распространенных образ­цов поведения, но предполагает поощрение развития или ограничение некоторых тенденций, проявляющихся в поведении людей. Поэтому в социальной норме не только подводятся итоги каких-то принятых черт пове­дения, но именно определяются такие условия деятель­ности людей, которые способствуют превращению желательных для того или иного субъекта нормотворче­ства поступков в массовое общественное явление.

* Пеньков Е.М. Социальные нормы — регуляторы поведения лич­ности. Некоторые вопросы методологии и теории.— М., 1972.— С. 49.

Невозможность сведения социальной нормы лишь к идеальному отражению действительности, видимо, порождает стремление некоторых исследователей рас­сматривать норму и в виде образования общественного сознания, и в виде компонента самой объективной свя­зи общественной жизни. Однако однозначного решения этот вопрос в литературе еще не получил*. Ясно, что специфику социальных норм как общественного явле­ния нельзя понять вне анализа реальных условий вза­имосвязи сознания и поведения людей, определяемого практикой их общественных взаимодействий, успехами осуществления управленческой, организационной дея­тельности. Тем не менее данное обстоятельство еще не означает, что сама норма представляет (включает в свое содержание) эти практические взаимодействия.

* А.К. Уледов отмечает, что под нормами поведения следует по­нимать реальные отношения между людьми (См.: Уледов А.К. Струк­тура общественного сознания: Теоретико-социологическое исследо­вание.— М., 1976.— С. 83.). Близкую к этой позицию занимает В.Д. Плахов (См.: Плахов В.Д. Социальные нормы. Философские ос­нования общей теории.— М., 1985.— С. 24). В то же время другие авторы считают неправомерным смешивать понимание нормы как элемента общественного сознания с реальными отношениями. (См.: Поросенков С.В. Социальные нормы как форма отражения действи­тельности // философские науки.— 1981.— №5.— С. 138-139).

Позиция прямо отождествляющая норму с теми отношениями, которые становятся предметом норма­тивной регуляции и поведением людей, вступающих в эти отношения, методологически слаба тем, что не позволяет учитывать момент развития общества, изме­нения характера общественных отношений и соответ­ствующего им массового поведения людей.

В работе В.Д. Плахова, где наиболее последователь­но проведен этот взгляд, делается попытка понять природу социальных норм на основе одной единствен­ной категории меры, в связи лишь с одним законом диалектики. На наш взгляд, такой подход в принципе ошибочен. Измерение, оценка составляют лишь одну из функций норм, причем не только социальных. Для социальных норм основное составляет, несомненно, не измерение, а утверждение определенного типа соци­альной связи через предписанный эталон действия. С помощью нормы, конечно, можно измерять. Но это не главное. Еще до такого измерения необходимо на­править поведение, что фактически означает сконст­руировать новую реальность, открыть простор для новых практических взаимодействий людей.

Норма оказывает активное воздействие на действи­тельность, а не просто измеряет и подправляет пове­дение. Последнее становится устойчивым именно бла­годаря тому, что оно регулируется с помощью соци­альной нормы, запрещающей или предписывающей личности необходимый для воспроизводства данных общественных отношений вид действий. Многие виды бытовых, семейных, политических отношений, хозяй­ственных взаимосвязей попросту не могут сложиться без соответствующих, выступающих способом их зак­репления, социальных норм. Поэтому в норме, пред­ставленной в общественном сознании, отражается не просто само поведение, а прежде всего — вызываю­щие его условия общественной жизни.

В то же время реальное функционирование соци­альных норм в системе общественных отношений показывает невозможность их рассмотрения исключитель­но как элементов общественного и индивидуального сознания (идеальных образов) в противопоставлении поведению и тем практическим отношениям, которые складываются между людьми по поводу исполнения норм. Разрыв единства сознания и поведения людей связан с недооценкой человеческой практики, недоста­точным пониманием механизмов обратного влияния сознания на бытие людей.

Нормы сами по себе, собственно, предполагают идеальные модели взаимодействия, устойчивые фор­мы коммуникации людей. Но тогда, когда идеальное превращается в устойчивую форму коммуникации, оно уже, собственно, перестает быть только идеальным, а получает некоторую степень материализации и новую степень истинности. Это уже не просто соответствие образца действительности, способное, скажем, суще­ствовать в голове отдельного субъекта, а некоторое интерсубъективное отношение, взаимно разделенная ценность. Материализация данного отношения выража­ется в том, что вокруг него, т. е. вокруг действующей нормы, складываются некоторые практические отноше­ния по поводу ее исполнения. В них фиксируются при­вычные реакции на нарушение нормы, в юридических нормах — определяются условия применения санкций.

Данные отношения являются необходимым усло­вием функционирования социальных норм в качестве действенных регуляторов поведения людей, так как в них выражаются практические реакции общества на исполнение или нарушение норм, а соответственно, определяются и условия представления этих норм в индивидуальном сознании. Любая социальная норма является значимой для того или иного лица, влияет на индивидуальные мотивы поведения только в том слу­чае, если имеется отношение данного лица к другим лицам или учреждениям, обусловленное исполнением соответствующей нормы. Однако данные отношения следует, конечно, отличать от тех отношений, которые составляют предмет нормативной регуляции. То, на­сколько в отношениях по поводу исполнения некото­рой нормы оказываются приняты во внимание смыс­лы отношений, подвергающихся нормативному регу­лированию, зависит от многих обстоятельств. Прежде всего,— от состояния массового общественного созна­ния, от степени нравственного развития большинства членов общества. Данные обстоятельства в основном и определяют степень формализации, заключенную в том. или ином конкретном способе нормативного регули­рования, в той или иной конкретной норме.

Нормативное регулирование, как уже говорилось, обязательно предполагает наличие мотива, связанного с исполнением нормы, вне непосредственной связи данной нормы с некоторой потребностью личности. В морали этот мотив связан в основном с внутренними санкциями, основан на угрызении совести, чувстве стыда, а также на упреждающей активности сознания, направленной на то, чтобы не испытывать подобных чувств, то есть не совершать плохих поступков.

Я думаю, что в той мере, в какой мораль выступает как система нормативной регуляции, ее предписания реализуются именно на базе отрицательных эмоций, которые личность стремится избежать, предвосхищая возможные последствия нравственно неодобряемого действия. В отдельных ситуациях человек рассуждает по принципу «я не буду человеком», «я не смогу жить, если не сделаю этого» (например, оставлю другого человека в беде) или, наоборот, сделаю что-то решительно нравственно неодобряемое (например, выдам тайну врагу). Предвосхищающая роль отрицательных эмоций под­тверждается известным феноменом из практики воспи­тания, который подчеркивал, в частности. Сухомлинский. Он утверждал, что ребенка ни в коем случае нельзя быстро прощать, иначе у него возникнет мысль о все­дозволенности, т. е. как раз не формируется устойчивый комплекс негативных эмоций, возникающих в связи с нарушением нравственного требования. Отрицательные эмоции, возникающие в связи с мыслью о нарушении нравственного требования, как раз и обеспечивают мотив поведения, не связанный непосредственно с ка­кой-либо определенной личной потребностью.

В праве мотив исполнения нормы связан с угрозой санкции. Не исключено, конечно, что личность может следовать правовой или моральной норме на основе убеждения в ее справедливости, понимания ее обще­ственной целесообразности. Это означает, что она пе­реходит уже к другому — ценностному уровню саморегуляции. Но для понимания специфики социально-нормативного регулирования важно подчеркнуть, что личность реагирует на факт существования нормы даже тогда, когда не убеждена или не полностью убеж­дена в ее целесообразности, когда сомневается по поводу того, применима ли норма к данной ситуации. Поэтому даже в морали, где человек свободно выбира­ет надлежащий тип поведения, элемент формализации, факт противостояния индивиду придуманной не им нормы не может быть совершенно исключен.

В морали элемент формализации, однако, выражен не столь явно, как в праве. Нормы имеют здесь расши­ренное основание. Они аргументируются через систе­му ценностей и представляются в нравственном созна­нии общества как необходимые для нормального обще­жития и блага самой личности. Последнее показывает огромное значение той проблематики, которую можно было бы назвать метафизической, т. е. не связанной непосредственно с прагматическим интересом какого-либо субъекта социального управления, стремящегося более рационально организовать общественные взаи­модействия людей. Но абсолютизация этого момента также может привести к неверным выводам, прини­зить значение нормативного элемента, а следователь­но, и всего процесса духовно-практического освоения действительности.

Выделение в механизмах регуляции собственно социальных норм происходит на достаточно поздней ступени общественного развития, главным образом в процессе возникновения и развития классового обще­ства. До этого господствуют более элементарные пра­вила, которые либо непосредственно закрепляют це­лесообразность каких-то действий сугубо производ­ственного характера (правил общения со средствами труда), либо регулируют сложившиеся в данной общ­ности индивидуальные ролевые распределения. Воз­никновение собственно социальных норм осуществля­ется двумя путями. Во-первых, это абстрагирование в содержании нормы общественного значения действия (различение этого значения с простой последователь­ностью операций, необходимой для достижения како­го-то производственного результата). Для понимания сути данного процесса большое значение имеет предложенный в свое время Н.Н. Мокроусовым принцип разграничения действий на действия-операции и дей­ствия-поступки*. Первые выражают технологические моменты отношения людей к природе, вторые — лю­дей друг к другу, т. е. представляют поведение в соб­ственно общественном смысле слова, фиксируют зна­чимость совершаемых действий в связи с отношением людей к обществу, коллективу и т. д. Данное разграни­чение используется многими авторами для обозначения предмета социально-нормативного регулирования. Во-вторых, формулирование социальных норм происходит в связи с необходимостью воспроизводства отношений, возникающих в результате крупного общественного разделения труда, т. е. таких отношений, которые зак­репляют социальные и классовые различия между людьми. Во втором случае создание социальных норм означает возникновение принципиально новой реаль­ности, не имеющей до того каких-либо фактических природных или искусственных (накопленных опытом) производственных аналогов в действительности.

* См.: Мокроусов Н.Н. Проблема нравственной оценки поступков (поведения) // Вопросы философии.— 1965.— №9.— С. 38 — 39.

Оба названных пути формирования развитых норм социальной регуляции, конечно, не являются незави­симыми друг от друга. Общественное значение дей­ствия, в сколь бы абстрактной форме оно не выража­лось в социальной норме, тем не менее чаще всего воспринимается все-таки через призму социальной принадлежности личности. И это происходит не толь­ко потому, что у представителей разных социальных групп, классов имеется различное понимание задач воспроизводства социальных связей. Различаются весь их образ жизни, представления о приоритетных ориентациях жизнедеятельности, о том, что они лично могут сделать для общества в смысле выражения общечело­веческого интереса. Понятно, что возможности для это­го неодинаковы даже в силу различия профессий.

Факты истории убедительно свидетельствуют, что дифференцированные социальные нормы появляются именно тогда, когда возникают какие-то постоянные социальные различия между людьми, за различными группами закрепляются особые производственные функции. Первыми собственно социальными нормами, развивающимися на указанной основе, были обычаи, закрепляющие особый статус лиц, выполняющих фун­кции управления и отправления религиозных культов. Затем, вместе с возникновением классового общества, произошло правовое закрепление социальных разли­чий, связанных с отношением к собственности.

При определении социальной нормы некоторые авторы стремятся к полному исключению действий-операций из сферы социально-нормативного регули­рования*. Это выглядит не случайным. Ряд действий, совершаемых людьми в обществе, не имеет предмет­но-преобразовательной направленности, например, политическая борьба, защита определенной формы соб­ственности. Воспроизводство некоторых субъект-субъек­тных отношений имеет целью гарантировать общие условия деятельности. Отношение к природе представ­лено в таких действиях весьма опосредованно, через всю систему существующих производственных отношений и может даже не осознаваться отдельной личностью, исполняющей какую-то конкретную норму.

* См.: Пеньков Е.М. Социальные нормы — регуляторы поведе­ния личности.— М., 1972.— С. 46.

С другой стороны, многие субъект-субъектные от­ношения появляются непосредственно в связи с пред­метно-преобразовательными действиями, выражают ответственные зависимости между.людьми, возникаю­щие в связи с совершением таких действий. В этом плане справедлива позиция тех авторов, которые на­стаивают на том, что действия-операции и действия-поступки — одни и те же действия, взятые в разных отношениях*. Видимо, то, что такую позицию отстаива­ют ученые-этики, закономерно. Область распростра­нения нравственной активности личности шире соци­альной. В нравственном отношении отражается не только заинтересованность в обеспечении исходных, выступающих со стороны данного способа производ­ства, форм собственности, условий бытия обществен­ного субъекта, но и выражается заинтересованность в существовании общества как такового, в росте всего общественного богатства и развитии личности как высшей общественной ценности. Все это заставляет более полно учитывать в мотивации нравственного поведения различные факторы, детерминирующие деятельность. В том числе — учитывать уровень разви­тия производительных сил в плане осознания конкрет­ного этапа развития противоречия общества и приро­ды, нравственно обосновывать цели деятельности лю­дей, порожденные стремлением разрешения данного противоречия.

* См.: Анисимов С.Ф. Мораль и поведение.— М., 1979.— С. 27 — 28; Бакштановский В.И. Моральный выбор личности: цели, средства, Результаты.— Томск, 1977,— С. 35.

Конечно, отношения людей к природе также явля­ются и предметом правового регулирования, прежде всего тогда, когда речь идет о выполнении каких-то инструкций, правовом обеспечении организационно-технических отношений. Однако неизбежная для право­вой регуляции значительная формализация взаимосвя­зей людей, а также цели правового регулирования, связанные с согласованием антагонистических инте­ресов, никогда не позволяют выразить суть отношения людей к природе так широко, как в моральной регуля­ции, предполагающей единство коренных интересов. В современных условиях правовая регуляция, правда, часто сближается с нравственной волей масс в реше­нии глобальных проблем. Это выражает тенденцию возрастания степени единства коренных интересов людей по поводу предотвращения ядерной войны, эко­логической катастрофы, поддержания стабильного роста производства и т. д. Тенденция возрастания един­ства коренных интересов является одной из практи­ческих причин популярности абсолютизма как спосо­ба обоснования морали. У людей появляется желание найти такое веское основание для нравственного дей­ствия, которое заставило бы всех отказаться от част­ных интересов, способных разрушить общественную организацию, уничтожить необходимые константы бытия, и вместо этого пойти на взаимные уступки во имя выживания человечества.

Более широкий, по сравнению с правом, круг об­щественных отношений, охватываемый в процессах моральной регуляции, а также тот факт, что нормы морали предполагают свободный выбор личности при их исполнении, определяет то, что в нравственности согласование интересов людей не может быть осуще­ствлено без учета качественной природы этих интере­сов. Это означает, что мораль активно влияет на фор­мирование интересов людей, в то время как право фиксирует в основном лишь общие условия удовлетво­рения интересов, показывает каналы, по которым они могут быть реализованы так, чтобы избежать резких конфликтов с интересами других людей. Регулятивные функции морали оказываются, следовательно, более разносторонними. Их реализация всегда выходит за пределы воли какого-то определенного субъекта соци­ального управления, хотя влияние последнего на мо­ральные представления в целом тоже исключить нельзя.