Глава пятая. Бедность и нищета - добрые соседи

Мариусу нравился этот простодушный старик, засасываемый нуждой и уженачинающий с удивлением, но еще без огорчения, замечать это. С КурфейракомМариус встречался, если к тому представлялся случай, общества Мабефа онискал. Впрочем, он бывал у него не часто, не более двух раз в месяц. Любимое удовольствие Мариуса составляли долгие одинокие прогулки повнешним бульварам, по Марсову полю или по наиболее безлюдным аллеямЛюксембургского сада. Иногда он по полдня проводил возле усадьбыкакого-нибудь огородника, глядя на грядки, засаженные салатом, на кур,роющихся в навозе, на лошадь, вращающую колесо водочерпалки. Прохожие слюбопытством оглядывали его. И многие находили, что одежда у него какая-тостранная, а вид зловещий. Но то был просто-напросто бедный юноша,предававшийся беспредметным мечтам. В одну из таких прогулок Мариус набрел на лачугу Горбо и, соблазнившисьуединенностью и дешевизной, поселился здесь... Все знали его тут под именемг-на Мариуса. Старые генералы и старые товарищи отца, познакомившись с Мариусом,стали звать его к себе. Мариус не отказывался от этих приглашений. Онидавали ему возможность поговорить об отце. Он появлялся то у графа Пажоля,то у генерала Белавена и Фририона, то в Доме инвалидов. Здесь занималисьмузыкой, танцевали. На эти вечера Мариус надевал новый костюм. Но он посещалих только в сильный мороз, ибо не имел средств нанять карету, а приходить всапогах, которые не блестели, как зеркало, ему не хотелось. "Уж так созданы люди", - не раз говорил он, без малейшей, впрочем,горечи. В салонах разрешается появляться всячески замаранным, но только не взамаранных сапогах. Вы можете рассчитывать на радушный прием лишь приусловии безукоризненной чистоты чего бы вы подумали? Совести? Нет, сапог! В мечтаниях рассеиваются все страсти, кроме сердечной. Политическаягорячка Мариуса тоже нашла в них исцеление. Этому способствовала и революция1830 года, принесшая ему удовлетворение и успокоение. Он остался прежним,сохранив, помимо гнева, все прежние чувства. Воззрений своих он непеременил, они только смягчились. Собственно говоря, воззрений у него и неосталось, сохранились симпатии. Сторонником какой партии был он? Партиичеловечества. Из всех представителей человечества он отдавал предпочтениефранцузам, из всей нации - народу, а из всего народа - женщине. К женщине онпитал наибольшее сострадание. Теперь он стал считать мысль важнее действия,ставил поэта выше героя, книгу, подобную книге Иова, выше события, подобногоМаренго. И когда вечером, после дня, проведенного в раздумье, он, идябульварами домой, сквозь ветви деревьев вглядывался в беспредельные небесныепространства, мерцающие безвестные огни, в бездну, мрак, тайну, всечеловеческое казалось ему ничтожным. Он думал, и, быть может, справедливо, что открыл настоящий смысл инастоящую философию жизни, и в конце концов сосредоточился только насозерцании неба, доступного взору истины из глубины ее колодца. Это не мешало ему строить планы на будущее. Если бы кому-нибудь удалосьзаглянуть в душу Мариуса, когда тот погружался в мечты, он был бы изумлен ееослепительной чистотой. И в самом деле, обладай наше зрение способностьювидеть внутренний мир нашего ближнего, можно было бы гораздо вернее судить очеловеке по его мечтам, нежели по его мыслям. В мыслях наличествует волевоеначало, в мечтах его нет. Мечты, возникающие непроизвольно, всегдавоспроизводят и сохраняют, даже если предметом их служит нечто грандиозное иидеальное, наш собственный духовный облик. Нет ничего более непосредственноисходящего из сокровенных глубин нашей души, чем наши безотчетные ибезудержные стремления к великому жребию. В этих стремлениях гораздо больше,чем в связанных, продуманных, стройных мыслях, виден подлинный характерчеловека. Больше всего походят на нас наши фантазии. Каждому мечта оневедомом и невозможном рисуется соответственно его натуре. Примерно в середине 1831 года старуха, прислуживавшая Мариусу,рассказала ему, что его соседей, несчастное семейство Жондретов, гонят сквартиры. Мариус, по целым дням не бывавший дома, вряд ли даже знал, что унего есть соседи. - А за что же их гонят? - спросил он. - За то, что не платят и просрочили уже двойной срок. - Сколько это составляет? - Двадцать франков, - ответила старуха. У Мариуса в ящике стола лежали про запас тридцать франков. - Вот вам двадцать пять франков, - сказал он старухе. - Заплатите заэтих бедных людей, а пять франков отдайте им. Только не говорите, что это отменя.