Право на справедливое судебное разбирательство (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). 3 страница

Принцип "равенства сил"

Другим требованием "справедливого судебного разбирательства", установленным прецедентным правом Европейского Суда, является принцип "равенства сил", который предполагает, что "каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность представить свою версию по делу при условии, что это не ставит ее в значительно менее выгодное положение vis-a-vis к ее оппонентам" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Домбо Бехеер против Нидерландов", Серия А, N 274 (1993); 18 EHRR 213, параграф 34). Недавние прецеденты подчеркивают, что "сторона судебного разбирательства должна иметь возможность ознакомиться с доказательствами, представленными в суд, равно как и возможность дать свои комментарии об их наличии, содержании и подлинности в надлежащей форме и в разумный срок, в случае необходимости, в письменной форме и заранее" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Крчмар и другие против Чехии" от 3 марта 2000 г.).

Ссылаясь на этот принцип, юристы утверждают, что обязанностью государства является предоставление им возможности в ходе разбирательств по уголовным делам рассмотреть и при необходимости исследовать с помощью собственных экспертов любые материалы, которые будут использованы в качестве доказательств против их клиентов (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Кореллис против Кипра" от 7 января 2003 г.).

Европейский Суд установил, что при определенных обстоятельствах принцип "равенства сил" не создает позитивного обязательства для государств по предоставлению обвиняемым возможности до проведения судебных слушаний по их делам осуществить их собственные экспертизы (наравне с обвинением) тех предметов или иных материалов, которые могут быть использованы в качестве доказательств против них. Однако такое обязательство основывается на презумпции того, что факты дела являются таковыми, что они предполагают физически возможным проведение параллельных экспертиз одних и тех же предметов и что результаты любых исследований, проведенных обвиняемым, могут иметь вес относительно соответствующих вопросов по делу. Например, физически невозможно предоставить обвиняемому возможность провести его собственные экспертизы следов крови на крошечном куске материи, которая скорее всего будет уничтожена после первой же экспертизы. Но в той мере, в какой такие параллельные исследования могут проводиться, имеет место обязательство по обеспечению их проведения. Если это невозможно, тогда обвинением предпринимаются меры, чтобы эксперты со стороны обвиняемого смогли эффективно проследить за проведением исследований, проводимых экспертами со стороны обвинения, и выразить свои мнения относительно проведенных исследований.

Средства массовой информации: за и против

Обратимся далее к проблеме чрезмерной публичности, которая может оказывать влияние на рассмотрение дел в национальных судах. Еще в 1962 году Европейская комиссия по правам человека признала, что в некоторых делах враждебная деятельность средств массовой информации может оказать влияние на справедливость судебного разбирательства и повлечь ответственность государства, в частности когда она исходит от одного из государственных органов (см. Решение Европейской комиссии по делу "X. против Австрии", жалоба N 1475/62, 11 Coll. Decns. 31, p. 43 (1963)). Об этом принципе Европейская комиссия напомнила в более поздних делах, одновременно признавая, что от средств массовой информации и "даже властей, ответственных за осуществление уголовной политики, нельзя ожидать, чтобы они воздерживались от любых высказываний не о вине обвиняемых, а об их опасном характере, если им доступна бесспорная информация об этом" (см. Решение Европейской комиссии по делу "Энсслин, Баадер и Распе против ФРГ", 14 DR 64 (1978)). Комментарии средств массовой информации о судебном разбирательстве, на котором рассматриваются вопросы общественной важности, также считаются допустимыми (см. Постановление Европейского Суда по делу "X. против Норвегии", жалоба N 3444/67, 13 YBECHR 302 (1970). См. также Постановление Европейского Суда по делу "Санди Таймс против Соединенного Королевства" (N 1), Серия А, N 30 (1979), 2 EHRR 245). Также допустимыми должны быть любые публикации и утверждения о действительных фактах, относящихся к рассматриваемому делу.

Согласно прецедентному праву Европейского Суда заявители сами должны доказать, что недружелюбная огласка действительно оказала влияние на их осуждение (см. Постановление Европейского Суда по делу "X. против Норвегии"). На практике это сложная, но не являющаяся невыполнимой задача.

Европейская Комиссия не остановилась на этом и признала, что на профессиональных судей нелегко оказать влияние посредством публичности, сопутствующей судебному разбирательству. Такой подход был поддержан Европейским Судом в его недавних постановлениях, в которых был подчеркнут тот факт, что "опыт и подготовка профессиональных судей позволяет им не обращать внимание на влияние, оказываемое извне судебного разбирательства" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кракси против Италии" от 5 декабря 2002 г., жалоба N 34896/97).

Результаты применения такого подхода таковы, что хотя в теории и существует возможность нарушения Конвенции на этом основании, и Европейская комиссия, и Европейский Суд следовали неизменной практике непризнания того, что публичность, сопровождающая судебные разбирательства, является вмешательством в право на "справедливое судебное разбирательство" или презумпцию невиновности.

Не поднимая вопроса о профессионализме судей, я считаю необходимым выразить мои сомнения относительно того, является ли данный принцип правильным.

Наверное, верно то, что профессиональные судьи менее подвержены влиянию средств массовой информации, чем присяжные, но полагаю, что они обязательно подвергнутся такому влиянию, если окружающие их люди живут такой же жизнью. Несложно представить случаи, когда средства массовой информации создали такое враждебно настроенное общественное мнение в отношении лиц, подозреваемых в совершении преступлений, что уже до начала судебного разбирательства каждый убежден, что подозреваемые виновны в совершении того, в чем они обвиняются. Я не говорю, что, поступая таким образом, средства массовой информации пытаются исказить факты. Они могут сами основываться на действительных фактах, которые они публикуют как часть выполнения ими их каждодневной задачи по информированию общественности о вопросах общественных интересов или, если быть более точным, тех вопросов, которые интересуют общественность. Но при таких обстоятельствах судьи могут не пожелать пойти против общего убеждения общественности при осуществлении ими их функций.

Как уже ранее указывалось, Европейская комиссия и Европейский Суд до настоящего времени не устанавливали нарушения права на справедливое судебное разбирательство ввиду публичности разбирательства, предполагая или косвенно подтверждая виновность обвиняемых. Проблемы, с которыми Европейский Суд может столкнуться, приходя к противоположному выводу, очевидны, но следует признать, что необходимо улучшить защиту обвиняемых от реальной опасности несправедливого разбирательства как результата предварительного осуждения общественным мнением. Смена места проведения судебного разбирательства может быть одним из способов решения этой проблемы. Но это может быть неэффективно, если общественное мнение общенационально. Может быть, в объединенной Европе смена места проведения судебного разбирательства в особых случаях может быть произведена вне европейской страны, на территории которой совершено преступление. Судебное разбирательство в Нидерландах в отношении ливийцев, обвиненных в том, что они заложили бомбу в самолет, что стало известно как "трагедия в Локерби", может предоставить пищу для размышления в связи с этим предложением.

Право на обращение в суд

Одним из наиболее важных решений Европейского Суда было Постановление по делу "Голдер против Соединенного Королевства" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Голдер против Соединенного Королевства", Серия А, N 18 (1975); 1 EHRR 524), установившее, что право на справедливое судебное разбирательство предполагает право на обращение в суд. В указанном деле осужденному, имевшему намерение инициировать разбирательство по гражданскому делу против сотрудника тюрьмы, было отказано в разрешении написать письмо его адвокату. Европейский Суд установил, что хотя в Статье 6 Конвенции прямо не указано право на обращение в суд, его защита вытекает из самого смысла данной Статьи.

Право на обращение в суд не является абсолютным, оно может подлежать ограничениям. Однако, как и все ограничения на права, гарантируемые Конвенцией, они не должны лимитировать соответствующие права или уменьшать их объем таким образом, чтобы был нанесен ущерб самой их сущности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ашингден против Соединенного Королевства", Серия А, N 93 (1985); 7 EHRR 528, параграф 57). Более того, такие ограничения должны преследовать законную цель и быть разумно соразмерными преследуемой цели. Многие ограничения процессуального происхождения, такие, как сроки и давность, подтверждены Европейским Судом. Такие ограничения не вызывают критики. Однако вызывает серьезные вопросы проблема иммунитета, который действенно препятствует возбуждению дела при любых обстоятельствах.

По делу "Осман против Соединенного Королевства" (1998-VIII 3124; 29 EHRR 245, параграфы 151 - 154. См., однако, Постановление Европейского Суда по делу "Z. и другие против Соединенного Королевства", 2001-V; 34 EHRR 667, в котором Европейский Суд пересмотрел свои взгляды по делу "Осман против Соединенного Королевства" в отношении иммунитета по искам согласно английскому законодательству о небрежности), которое касалось иммунитета в отношении иска из небрежности в действиях полиции во время проведения расследования, Европейский Суд установил, что иммунитет составил несоразмерное ограничение права заявителя на обращение в суд. Европейский Суд пришел к такому выводу ввиду абсолютной природы иммунитета, применяемого в любом случае независимо от рассматриваемых противостоящих интересов, препятствующего, таким образом, обращению в суд заслуживающих рассмотрения дел. Европейский Суд указал, что национальные суды должны быть открытыми для рассмотрения иных соображений общественных интересов отдельно от тех, которые оправдывают предоставление иммунитета. Таким образом, допускается возможность неавтоматического применения иммунитета вследствие веса соображений, которые привели к иному решению. Полагаю, что не должно существовать абсолютного автоматического барьера, препятствующего обращению в суд в силу любого иммунитета. Этой позиции я придерживался в трех последующих делах, в которых шла речь о государственном иммунитете, примененном в отношении ответчиков по гражданским делам.

Первое дело - "Аль-Адсани против Соединенного Королевства" (ECHR 2001-XI; 34 EHRR 273). Оно касается гражданского иска против Кувейта в отношении действий, представляющих собой пытки, предположительно осуществленные государственными служащими этой страны. Второе дело - "МакЭлхинни против Ирландии" (ECHR 2001-XI; 34 EHRR 322). Оно касается гражданского иска о возмещении предполагаемого нападения британского солдата на гражданское лицо. Третье дело - "Фогарти против Соединенного Королевства" (ECHR 2001-XI; 34 EHRR 302). Оно касалось иска бывшей работницы посольства США в Лондоне в связи с отказом посольства снова принять ее на работу, предположительно, вследствие ее предыдущего успешного иска по поводу дискриминации по половому признаку. В действительности все три дела касались одновременно исков о нарушении прав человека, наиболее серьезным при этом были пытки. Вопрос о пытках был разрешен Европейским Судом 9 голосами против 8, и большинство признало, что иммунитет подтверждался международным правом и был обоснованным ограничением права заявителя на обращение в суд. Более подробно большинство указало, что государственный иммунитет является концепцией международного права, выработанной из принципа par in parem non habet impereium, в силу чего одно государство не имеет юрисдикции по отношению к другому, а предоставление иммунитета государству в судебных разбирательствах по гражданским делам преследует законную цель соблюдения международного права в целях поддержания вежливости и хороших отношений между государствами посредством уважения суверенитета другого государства. Более того, большинство придерживалось мнения, что меры, предпринятые странами - членами Совета Европы, которые в целом отражают признанные нормы международного права о государственном иммунитете, в принципе не могут рассматриваться как налагающие несоразмерные ограничения на право на обращение в суд, закрепленное пунктом 1 Статьи 6 Конвенции. Так же, как право на обращение в суд является неотъемлемой частью права на справедливое судебное разбирательство, гарантируемое данной Статьей, так и некоторые ограничения на обращение в суд должны таким же образом рассматриваться как неотъемлемые, например, будучи ограничениями, принятыми в целом международным сообществом как часть доктрины государственного иммунитета. Схожее обоснование приведено в двух других делах. Вопрос о нападении был разрешен 12 голосами против 5, а о дискриминации по половому признаку - 16 против 1.

Во всех этих трех делах я выразил в своих особых мнениях позицию, согласно которой любая форма всеохватывающего иммунитета, основана ли она на международном праве или национальном, примененная судами в целях полного воспрепятствования судебного рассмотрения спора о гражданских правах, не соблюдая равенство противостоящих интересов, а именно связанных с конкретным иммунитетом и относящихся к сущности конкретных исков, что и было вопросом соответствующих разбирательств, является несоразмерным ограничением применения Статьи 6 Конвенции и по этой причине составляет нарушение этой Статьи. Суды должны иметь возможность рассмотреть противостоящие интересы и либо подтвердить предоставление иммунитета, либо позволить провести судебное рассмотрение спора о гражданских правах после рассмотрения сущности вопросов, поднятых для судебного разбирательства.

Такого же подхода я придерживался и в следующем деле, в котором большинство судей признало, что абсолютный парламентский иммунитет, препятствующий проведению разбирательства по иску о диффамации ввиду заявления, сделанного членами одной из палат Парламента Соединенного Королевства во время осуществления ими их обязанностей, не составляет нарушения права на обращение в суд, закрепленного Статьей 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "А. против Соединенного Королевства" от 17 декабря 2002 г.). Такой вывод был сделан, несмотря на то что большинство согласилось с доводами заявительницы о том, что "утверждения, сделанные о ней в речи депутата Парламента, были чрезвычайно серьезными и явно необязательными в контексте дебатов о политике муниципального жилищного строительства. Депутаты Парламента продолжали упоминать имя заявителя, и такое обращение было особенно прискорбным... неблагоприятные последствия комментариев депутатов Парламента для жизни заявителя и ее детей были полностью предсказуемы" (см. параграф 88 Постановления).

В особом мнении я указал, что такой иммунитет является несоразмерным ограничением права на обращение в суд. Должен существовать надлежащий баланс между свободой слова в Парламенте и защитой репутации лиц посредством системы, которая бы учитывала факты конкретного дела на основании соответствующих условий и исключений, установленных по отношению к обоим правам. В связи с этим я указал следующее: "Такой баланс предполагает, что ни одно из двух прав не должно полностью превалировать над другим. Должно быть гармоничное сосуществование посредством надлежащей квалификации с тем, чтобы необходимая защита была предоставлена обоим правам. Если бы свобода слова была абсолютной при любых обстоятельствах, несложно представить возможные злоупотребления, которые действительно могут являться основанием для диффамации или, как описал это судья Верховного суда США Стивенс, "явный набросок уничтожения личности" (дело "Филадельфия Ньюспейперз Инк. против Хеппс", 89 L Ed 2d 783 (1986)).

В современном демократическом обществе абсолютный иммунитет в отношении судебных разбирательств кажется анахронизмом, несовместимым с требованиями справедливости и верховенства права (добрым знаком возможных прогрессивных изменений в прецедентной практике является тот факт, что недавно Первая Секция Европейского Суда объявила приемлемой для рассмотрения по существу жалобу на то, что заявителю воспрепятствовали подать иск против члена Парламента за клевету ввиду парламентского иммунитета (жалоба N 40877/99)). Более того, при рассмотрении вопроса о применении положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод надо учитывать, что Конвенция - это lex specialis, и по этой причине следует с осторожностью принимать значительные ограничения прав, закрепленных в Конвенции, исходящие из принципов международного или национального права, такие, как установление иммунитета.

Компетентный суд - это суд, созданный на основе закона

Одним из прямо установленных требований справедливого судебного разбирательства по пункту 1 Статьи 6 Конвенции является то, что компетентный суд "должен быть создан на основании закона". Прецедентное право Европейского Суда толковало схожее требование в отношении других прав человека, гарантируемых Конвенцией, как устанавливающее определенное качественное выражение соответствующего права. В Постановлении по делу "Ольссон против Швеции" (N 1) (Серия А, N 130; 11 EHRR 25, параграф 61 (b)) Европейский Суд установил, что "фраза "в соответствии с законом" не только отправляет к национальному праву, но и относится к качественному выражению закона, требующему, чтобы оно соответствовало норме права". Хотя в этом деле Европейский Суд привел пример, что означает необходимость того, что закон должен предоставлять защиту от произвольного вмешательства публичных властей, я полагаю, что можно разумно предположить, что соответствующий закон, на основе которого учрежден суд, должен быть также законом, введенным в действие компетентным органом демократического государства. Это продиктовано целями Конвенции, указанными в Преамбуле, которые включают в себя поддержание политической демократии и верховенства права.

Однако в Постановлении по делу "Кипр против Турции" (ECHR 2001-IV; 35 EHRR 731), вынесенном в 2001 году, Европейский Суд пересмотрел такой подход. В указанном деле имелись неопровержимые доказательства того, что зависимая незаконная администрация на оккупированной Турцией части Кипра создала суды на основании незаконной конституции, противоречащей воле большинства населения, соответствующим договорам о создании Республики Кипр, резолюциям Совета Безопасности ООН и соответствующим принципам международного права. В отношении ряда жалоб на тяжкие нарушения прав человека греков-киприотов в северной части Кипра большинство суда заняло позицию, согласно которой требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты и право на обращение в суд были применимы к средствам правовой защиты таких судов, несмотря на то, были ли они созданы законно, и, таким образом, жители той части острова должны были прибегнуть к этим средствам правовой защиты и исчерпать их, прежде чем обращаться в Европейский Суд. Вынося такое решение, Европейский Суд сослался на принцип международного права, установленный в Консультативном мнении Международного Суда по делу Намибии (ICJ Rep 1950, 128), о том, что незаконность администрации не должна препятствовать признанию актов, таких, как регистрация рождения, смерти и браков, и действие этого принципа может быть проигнорировано, лишь нанеся вред жителям этой территории.

По моему мнению, решение большинства по данному вопросу неверно. Соответствующая аргументация содержится в особом мнении шести судей. Было бы невообразимо, если бы Конвенция установила уважение принципа верховенства права и одновременно требовала от лиц исчерпать незаконные средства правовой защиты, прежде чем обращаться в конвенционные органы (для сравнения см. Постановление Европейского Суда по делу "Голдер против Соединенного Королевства", в котором Европейский Суд указал, что требования принципа верховенства права должны быть учтены "при толковании терминов пункта 1 Статьи 6 Конвенции согласно их контексту и в свете предмета и цели Конвенции").

Беспристрастность суда - условие справедливого

судебного разбирательства

Перейдем к рассмотрению вопроса о применении критерия, касающегося необходимой беспристрастности суда как прямо установленного в пункте 1 Статьи 6 Конвенции условия справедливого судебного разбирательства.

В соответствии с прецедентным правом Европейского Суда для выполнения этого требования суд должен соответствовать как субъективной проверке, так и объективной. Говоря словами самого Суда, "в целях Статьи 6 Конвенции беспристрастность должна определяться, исходя из субъективной проверки, то есть на основании личных убеждений конкретного судьи в конкретном деле, а также объективной проверки, то есть при оценке того, обеспечил ли судья гарантии, достаточные, чтобы исключить любые правомерные сомнения в связи с этим" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хаушильд против Дании", Серия А, N 154 (1989); 12 EHRR 266, параграф 46).

Что касается субъективной проверки, вопрос состоит в том, возможно ли показать, что член суда действительно действовал, имея личную неприязнь к заявителю. Существует презумпция, что судья беспристрастен, если не будет доказано обратное. В соответствии с объективной проверкой (см. Van Dijk, "Article 6 параграф 1 of the Convention and the Concept of "Objective Impartiality" in Mahoney et al (eds.), Protecting Human Rights: The European Perspective: Studies in Memory of Rolv Ryssdal (Koln: Heymann, 2000), 1495) следует определить, имеются ли независимо от личного поведения судьи могущие быть установленными факты, которые могут заставить засомневаться в его беспристрастности. В связи с этим даже его выступления могут иметь большое значение. При определении того, имеются ли в конкретном деле правомерные основания опасаться того, что конкретный судья небеспристрастен, точка зрения обвиняемого важна, но она не имеет решающего значения. Что имеет решающее значение, так это то, могут ли такие опасения быть расценены как объективно обоснованные. Как верно отмечено в книге Харриса, О'Бойла и Уорбрика (The Law of the European Convention on Human Rights (London: Butterworths, 1995), p. 235), "объективная оценка "беспристрастности" соотносится с доктриной английского права, согласно которой "правосудие не должно быть лишь осуществлено: должно быть видно, что оно осуществляется".

Я никогда не разделял такого максимализма. И полагаю, это анахронизм. Реальность следует рассматривать как единственный критерий, который следует учитывать. В современном демократическом обществе выводы или решения не должны основываться на впечатлениях или внешних признаках. Они должны основываться лишь на действительных фактах. Тем более что мы рассматриваем сферу отправления правосудия. Достаточно, если правосудие просто осуществляется. Таким образом, при определении того, существуют ли объективные сомнения относительно беспристрастности судьи, внешние проявления не должны играть никакой роли. Вопрос скорее состоит в том, существуют ли в конкретном деле такие факты, создающие реальную опасность того, что судья действует способом, несовместимым с необходимой беспристрастностью.

Дело "Пьерсак против Бельгии" (Серия А, N 53 (1982); 5 EHRR 169) может быть использовано для иллюстрации моей точки зрения. В указанном деле председательствующий судья ранее работал в качестве старшего заместителя Королевского прокурора г. Брюсселя и до своего назначения на пост судьи являлся главой отдела, в подведомственность которого было отнесено дело заявителя. Заявитель обратил внимание на личную пристрастность судьи. Доказательства о том, что судья во время его службы в прокуратуре действительно располагал информацией о расследовании дела заявителя, отсутствовали. Однако Европейский Суд признал, что имело место нарушение требования беспристрастности, поскольку согласно Постановлению Европейского Суда при обстоятельствах дела беспристрастность данного судьи "была" основана на объективной проверке, "способной возбудить сомнения". На Европейский Суд в целом оказал влияние тот факт, что в прошлом этот судья занимал пост в прокуратуре, сущность которой такова, что он мог рассматривать вопросы рассматриваемого дела в порядке исполнения его обязанностей, даже несмотря на тот факт, что судья не сыграл какой-либо существенной роли в ходе судебного разбирательства.

Ясно, что данное дело было разрешено на основании внешних признаков. Доказательства не подтвердили наличия реальной опасности того, что судья действовал небеспристрастно. Такого рода подход я не одобряю.

Просматривая прецедентное право, я нашел, что другой судья Европейского Суда в прошлом выразил схожее мнение. По делу "Булут против Австрии" (1996-II 246; 24 EHRR 153) бельгийский судья Де Мейер в своем особом мнении высказал следующее: "Что касается беспристрастности суда, мы должны в первую очередь, как мне кажется, не вдаваться во "внешние признаки", что мы очень часто делаем в обоснование наших постановлений, а лишь принимать во внимание реалии судебного разбирательства в свете того, что нам подсказывает здравый смысл". Этот же судья в своем несовпадающем мнении по делу "Падовани против Италии" (Серия А, N 257-В (1993)) поднял вопрос - для него, вероятно, риторический: "Не слишком ли Европейский Суд при рассмотрении вопроса о независимости или беспристрастности судов подвержен внешним проявлениям, а не реальности".

Было бы полезно напомнить весьма уместное замечание Европейского Суда, сделанное по делу "Де Йонг, Балье и ван дер Бринк против Нидерландов", что "следует... не смотреть на внешние проявления... а сконцентрироваться на реалиях ситуации" (Серия А, N 77 (1984); 8 EHRR 20, параграф 48).

Однако относительно справедливости прецедентной практики Европейского Суда необходимо добавить, что в большинстве дел, в которых Европейский Суд установил, что конкретный судья или суд не соответствуют тому, что называется объективной проверкой, мы устанавливаем, что имелся действительный факт, представлявший собой на основании соответствующих обстоятельств таких дел реальную опасность отсутствия беспристрастности. Примерами таких дел являются:

члены суда, которые должны были вынести решение о законности нормы, ранее высказывались по этому вопросу в качестве консультантов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Прокола против Люксембурга", Серия А, N 326 (1995); 22 EHRR 193);

судья, который должен был рассматривать уголовное дело в отношении лица, которому он санкционировал предварительное заключение на том основании, что "имелись особо твердые подозрения", что обвиняемый совершит преступление (объяснялось как означающее, что судья был убежден в наличии "особо высокой степени ясности в вопросе о вине") (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хаушильд против Дании", Серия А, N 154 (1989); 12 EHRR 193);

судья, действовавший до судебного рассмотрения им дела в качестве следственного судьи по тому же делу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Де Кюббер против Бельгии", Серия А, N 86 (1984); 7 EHRR 236);

палата Представителей, рассматривавшая дело заявителя о нарушении парламентской привилегии, на основании объективной проверки была также признана небеспристрастной, поскольку два ее члена, участвовавшие в судебном разбирательстве, были подвергнуты критике в статье, что стало основанием предполагаемого совершенного преступления (см. Постановление Европейского Суда по делу "Демиколи против Мальты", Серия А, N 210 (1991); 14 EHRR 647).

Следовательно, можно сказать, что на практике Европейский Суд в принципе придает больший вес существующему действительному факту о наличии реальной опасности, чем лишь внешним признакам.

Публичность судебного разбирательства

Обратимся к вопросу о необходимой публичности судебного разбирательства, а точнее, к публичному оглашению решений как необходимому условию справедливого разбирательства.

Статья 6 Конвенции гласит: "Каждый... имеет право на... публичное разбирательство... Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия".

Основной целью и стратегией требования проведения публичных слушаний является защита сторон от секретного отправления правосудия без публичного рассмотрения дел с поддержанием закрытости судов. Как указано в деле "Суттер против Швейцарии" (Серия А, N 74 (1984); 6 EHRR 272), "делая процесс отправления правосудия открытым, общественность делает свой вклад в достижение цели Статьи 6 Конвенции, а именно справедливого судебного разбирательства, гарантирование которого является одним из основополагающих принципов любого демократического общества по смыслу Конвенции".