Глава восьмая. По вечернему двору быстрым шагом шел Сырников

По вечернему двору быстрым шагом шел Сырников. Свернув в подворотню, резко остановился от неожиданности — на пути у него, ухмыляясь, стояли его кореша по картежной игре.
— Тпр-р-ру! — издевательски протянул первый, выше и крепче других. — Куда летим?
— Здорово... — отозвался Алексей.
— Здорово-корова. Тебя люди спрашивают: куда лыжи навострил?
— В училище...
— Видали? — присвистнул подросток. — Чувак в училище торопится. Видимо, чувство долга сильно развито... А про другой долг он уже и забыл...
— У меня сейчас денег нет, — сдавленным голосом ответил Сырников.
— А тебя никто и не спрашивает, есть они у тебя или нет, — угрожающе рявкнул второй.
— Блин, пацаны! — с досадой поморщился Сырников. — Я же сказал: накоплю и отдам!
— Да? Может, тебе копилку ко дню рождения подарить? Если через два дня бабок не будет, мы твой скальп на базаре толканем, понял?
— Блин, да что вы меня все пугаете, а? — взорвался Алексей. — Я вам что эти бабки — рожу, что ли? Нету у меня денег, ясно?! Хотите, вон шмотки мои продайте! Хотите, уройте меня вообще!.. Я вам...
Первый подросток на середине фразы резко, зло ударил кадета под дых. Рухнувшего Сырникова с минуту били ногами. Потом первый подросток, тяжело дыша, процедил:
— Надо будет — уроем. Понял?
— Два дня! — напомнил второй, сплевывая на распростертого на грязном асфальте суворовца.

Увидев у своего подъезда Соболева, Рита замедлила шаги и нахмурилась. Но потом все-таки подошла.
— Привет, — робко произнес Кирилл.
— Здравствуй. А ты что здесь делаешь?
— Тебя жду.
— Зачем? — пожала плечами Рита.
— Поговорить.
— Кирилл, может, хватит? — устало сказала девушка. — Мне кажется, мы уже обо всем поговорили.
— Так что, у нас уже все, да? Пять лет — как и не было? — В голосе Соболева одновременно звучали отчаяние и надежда.
— Извини, не я одна в этом виновата.
Пожав плечами, Рита направилась к подъезду.
— Рит, ты же этого Макарова вообще не знаешь! Он не такой пушистый, каким кажется!
— Соболев, — скорчила гримаску Рита, — лучше молчи, не разочаровывай меня окончательно...
Но Кирилл уже семенил рядом с ней.
— Дура, я же не о себе думаю, а о тебе! Думаешь, у него это серьезно?! Да ему по барабану, побалуется, и все!
Рита молчала. Взбодрившийся от этого Кирилл торопливо продолжал:
— Да ты хоть знаешь, что он с училками зажигает?! У него тут, между прочим, роман был! Ей даже пришлось из города уехать! Типа любовь до гроба! На машине из-за нее чуть не разбился... А теперь — что? Прошло всего ничего, а он уже тебя, видите ли, любит!
Рита остановилась, пристально взглянула в глаза Кирилла. А он, не понимая, как жалко выглядит, продолжал, словно в бреду, выкрикивать:
— Что, не веришь? У любого спроси! Все училище знает!
— Соболев, зачем ты мне все это рассказываешь? — неожиданно тихо спросила Рита.
Опешив от ее тона, он пробормотал:
— Я хочу, чтобы ты знала.
— Спасибо за заботу, — спокойно отозвалась Рита. — Пока.
Глядя на то, как закрывается за ней дверь подъезда, Кирилл в бессильной ярости пнул ногой ближайший сугроб.

Вернувшись из увольнения, Синицын вошел в казарму. Первым, кого он увидел, был Трофимов в обнимку с гитарой. Где он раздобыл такой раритет, непонятно — гитара была вся в наклейках, надписях и подпалинах. «Похоже, на ней учились играть еще „битлы"», — весело подумал Илья, подходя к однокашнику. Прочие кадеты с интересом следили за его реакцией.
— Откуда у тебя эти дрова?
— Из лесу, вестимо, — отозвался Трофимов. Он, высунув от усердия язык, пытался освоить барре на втором ладу. — Во дворе у пацанов стрельнул.
— Недолго музыка молчала, — с ухмылкой прокомментировал Макаров и скорчил гримасу.
— Слышь, Синица, — серьезно произнес Трофимов, доставая тетрадку. — Меня тут знакомая одна попросила песню подобрать... Помоги с аккордами, а?
— А что за песня?
— Да вот, про малолетку какую-то.
Илья, усмехаясь, начал изучать текст песни. Из-за его спины в тетрадь сунул любопытный нос Перепечко. При появлении Василюка все торопливо вскочили. Трофимов при этом взял гитару «на караул», как винтовку.
— Что здесь за звуки? — нахмурился майор. — Откуда гитара?
— Да вот, принес, — отозвался Саша.
— Зачем?
— Песню подобрать.
— Да? — неопределенно хмыкнул Василюк. — И что за песня?
Синицын протянул майору тетрадь. Тот громко прочел название песни:
— «Светка-малолетка». Это что за муть такая?
— Почему муть, товарищ майор? — скис Трофимов. — Песня...
Потому что в голове после нее ничего не остается. Вот о чем эта песня?
— Э... про жизнь, про молодость, — ответил Трофимов и сам удивился тому, что сказал.
— Про чью молодость — твою? — усмехнулся Василюк.
— Товарищ майор, просто она популярная сейчас... меня девушка попросила...
— Девушка? Ты бы лучше девушке про суворовцев что-нибудь спел.
— А разве есть песни про суворовцев? — недоверчиво встрял Перепечко.
Василюк с тяжелым вздохом обвел взглядом своих подопечных.
— М-да... Сплошная тундра... Дай-ка сюда гитару.

В преподавательской возился со шваброй и тряпкой мокрый от усердия Сухомлин. За столом Палочка, негромко мыча под нос какой-то мотивчик, проверял тетради.
— Сухомлин!
— Да, Лев Михалыч? — с готовностью отозвался кадет.
— Вот скажите... Молодой человек пятнадцати лет, ваш ровесник... Разве может писать такую белиберду?
— Какую белиберду? — заинтересовался Сухомлин.
— А вы послушайте. «Понимание русской женщины у Некрасова не было формальным, хотя и было спонтанным». Каково?
— Не понял, — солидно пожал плечами Сухомлин. — А это вообще о чем?
— Вот я и говорю! — горячо отозвался преподаватель. — Чушь! Такое впечатление, что человеку удалили хромосому!
— А чья это работа?
— Не важно, это не из вашего взвода... Кошмар! Кошмар!
Расстроенный вконец Палочка углубился в подчеркивание и перечеркивание чего-то в тетради. Пользуясь тем, что учитель увлекся, Сухомлин осторожно потянулся к стопке тетрадей, лежащей за его спиной, приоткрыл верхнюю и раскрыл на странице, сплошь исчерченной треугольниками. Это была контрольная по геометрии. Внизу страницы красовалась жирная пятерка.
— Сухомлин, — окликнул Палочка, — вы что там застряли?
— А... э... — Илья торопливо отпихнул от себя тетрадку, — просто тут не отмывается... Воду, наверное, надо поменять...
— Конечно, надо поменять, — рассеянно отозвался преподаватель, раскрывая очередной опус. — О! Пишут! Тут бы еще кое-кому мозги поменять, совсем было бы здорово.
Украдкой свернув тетрадь с контрольной в трубку, Илья сунул ее за пазуху и, подхватив ведро с водой, бросился к выходу.
В туалете он торопливо раскрыл тетрадь на нужной странице и, примерившись, щелкнул
ее своим мобильником. Изучил снимок и довольно прошептал сам себе:
— Это я удачно... Да что там удачно — супер!

Поджав ноги под табуретку, Василюк перебирал гитарные струны. Кадеты, сгрудившись вокруг него, слушали, как он поет озорную, веселую и одновременно с грустинкой кадетскую песню. Она закончилась эффектным аккордом.
— Это мы еще в семьдесят третьем году прошлого века пели, — сказал Василюк, осто-рожно поглаживая гитару по корпусу. — А ты, Перепечко, говоришь, что у суворовцев своих песен нету. Держи инструмент, Трофимов. Отнесешь ее в комнату досуга, в расположении ей не место.
— Товарищ майор, а можно слова переписать? — осторожно спросил Синицын.
— Переписать нельзя, — улыбнулся Василюк. — А вот продиктовать можно.

— Так, теперь переходим к геометрии! — Василюк строго оглядел притихший класс самоподготовки. — Эмма Владимировна сказала, что у вас контрольная по всему первому полугодию...
— Так точно, — отозвался Макаров.
— Понятно. На подготовку даю целый час!
Трофимов с тяжелым вздохом раскрыл затрепанный учебник геометрии. Сухомлин, глядя на него, ухмыльнулся:
— Слышь, Трофим.
— Чего?
— Может, в морской бой резанемся?
— Не-а. У меня с площадями треугольников проблемы.
— Да забей ты на эту контрольную, — подмигнул Илья. — Сядешь со мной на один вариант и получишь пятак!
— Не понял... Ты чего, уже ответы где-нибудь надыбал?
— Типа того, — кивнул Сухомлин.
— Трындишь! Покажи...
— Сейчас не покажу, — замотал головой Илья, — сюрпрайз! Потерпи до контрольной.
— Значит, все-таки трындишь, — разочарованно резюмировал Саша.
— Да я серьезно, Трофим! Там полностью решения...
— Где?
— Да не важно. В морской бой будешь?
Трофимов, подумав, открыл учебник. Илья скривил губы:
— Ну, не хочешь — как хочешь. Грызи свою геометрию... Печка!
— Чего?
— В морской бой будешь?
— В смысле? — захлопал ресницами Степа. — А контрольная?
— Фиг с ней. У меня решения есть.
— Чего, серьезно? — обрадовался Перепечко. — Покажь!
— Блин, — расстроился Илья, — вот что всем сразу «покажь» да «покажь»! Ты мне веришь или как?
— Ну-у... Верю, — подумав, сообщил Степа.
— Ну и все! — облегченно кивнул Илья. — Расставляй корабли!

В канцелярию вошел сияющий Кантемиров. Хитро косясь на работающего за столом Василюка, радостно и загадочно пропел:
— Палыч...
— Что случилось? — ухмыльнулся майор. — Не томи, выкладывай.
— Какие у тебя планы на воскресенье, на вечер?
— Пока никаких. А что?
— А у нас с Марианной грандиозные планы!.. — сияя, сообщил прапорщик.
— Ясно. То есть мне в воскресенье вечером домой лучше не приходить?
— Да нет! Просто мы хотим пригласить тебя на маленький сабантуй!
— Куда пригласить? Ко мне в квартиру?
— Да что ты прицепился со своей квартирой! В ресторан!
...В это время к неплотно прикрытым дверям канцелярии приблизился Сырников.
— Ого, — усмехнулся майор, — да ты, Адамыч, никак разбогател?
— Ну, пока еще нет. Но вечером разбогатею по-крупному... Извещение из банка пришло, Палыч! Кредит нам дали! Сказали, если успею, можно прямо сегодня забирать.
— Ясно, — улыбнулся майор. — И что там за сумма, если не секрет?
— Шестьсот тысяч!
— Ого, лихо! Так ты у нас прапорщик-олигарх?!
В дверь канцелярии постучали. На пороге возник Сырников.
— Товарищ майор, разрешите обратиться?
— Обращайся.
— В преподавательской нашего журнала нет, сказали, что у вас...
— У меня? — удивился Василюк, осматривая стол перед собой. — А, да... точно. Скажи, что я сейчас принесу.
— Есть, — отозвался Сырников.
Когда за ним закрылась дверь, Кантемиров подмигнул Василюку:
— Так чего, Палыч? Как решил насчет нашего приглашения? Принимаешь?
— По такому случаю грех не принять, — засмеялся майор.

В коридоре у дверей кабинета толпились суворовцы. У всех в руках были учебники.
— Слышь, Синица, — унылым голосом спросил Трофимов, — а в формуле Герона, там «Р" — это периметр или как?
— Полупериметр, — отозвался Илья, перелистывая страницу.
— Ну ни фига в башку не лезет, — вздохнул Трофимов.
Чуть в сторонке Сухомлин изучал фотографии на экране своего мобильника. К нему подошел Сырников:
— Сухой, можно с твоей трубы звякнуть? Мне на минутку.
— Слушай... — Илья замялся, потом его осенило: — А ты к Макару подойди, у него ж безлимитка!
— Да он свою трубу в расположении оставил.
— М-м... А Трофим? — с надеждой спросил Сухомлин.
— А у Трофима баланс на нуле...
Илья вздохнул и протянул однокашнику телефон:
— Ладно. Только недолго.
— Да я на пар-сек...
Отойдя в сторонку, Сырников набрал номер и заговорил:
— Алло, Димон? Я по поводу бабок... Нет, пока что нет... Да подожди, успокойся... У меня есть одна тема. Хорошая, только не по телефону! Чем раньше, тем лучше, это срочно надо делать... Хорошо, договорились.
Договорив, он вздохнул с облегчением и вернул телефон Илье:
— Спасибо, Сухой...
— Да не за что, обращайся. К Илье подошел Перепечко:
— Слышь, Сухой, а мне дашь?
— С удовольствием, — хмыкнул тот, — тебе в живот или по голове?
— Я про мобильник... мне Веронике надо эсэмэску скинуть.
— Ничего, — помотал головой Сухомлин, — после контрольной скинешь. Потерпит твоя Вероника.
— Ну, Сухо-ой, — заныл Степа, — у нее курсы в двенадцать! А потом тренировка...
— А у тебя сейчас контрольная, Печка, — огрызнулся Илья, — иди повторяй!
— То есть Сырникову дал, а мне зажал, да? — надулся Перепечко.
— Степ, ну ты как заноза, — после паузы раздраженно отозвался Сухомлин, — ноешь и ноешь! На, только быстро, ясно?!

...Через несколько минут Трофимов снова тяжко вздохнул на весь коридор:
— Блин, Синица... я на этом периметре, наверное, повешусь!
— Только ты его сначала синусом намыль, — фыркнул Макаров.
Кадеты рассмеялись.
— А что тебе там непонятно?
— Все непонятно! И вообще, зачем Герон вообще эту хрень придумал? Делать человеку нечего было?
Подошел озабоченный Сухомлин:
— Пацаны, вы Печку не видели?
— Да где-то здесь он, — отозвался Максим, — только что ходил, с телефоном игрался...
— Че-го?.. — взвился Илья.
Степу он обнаружил в пыльном закутке под лестницей. Перепечко сидел на корточках, прислонясь спиной к стене, и увлеченно жал на кнопки. Судя по веселому пиликанью, которое издавал телефон, игра была увлекательной...
— Печка, ты чё, долбанулся? — зашипел Сухомлин. — Телефон на родину, быстро!
— Слышь, Сухой, — рассеянно отозвался Степа, не отрываясь от игры, — а у тебя раньше вроде этой игрушки не было.
— Дай сюда! — Илья вырвал трубку из его рук. — Блин, нашел время тоже, урод!
— А что такого? — пожал плечами Степа. — Ты же сам говорил — контрольную без напряга пишем...
Но Илья не слышал его. Он с изменившимся лицом смотрел на умирающий на глазах телефон.
— Блин, придурок, — процедил наконец Сухомлин, — ты же... ты же аккумулятор посадил!!!
— Слышь, Сухой, — забормотал Степа растерянно, — ты успокойся... там у тебя заряда было всего-то...
— Капец, — загробным голосом подытожил Илья.
— Да после контрольной подзарядишься, — успокоил Степа.
Илья поднял на него взгляд, от которого Перепечко невольно поежился.
— Так, Печка. Если на контрольной телефон подохнет — тебе пиндос. Понял?!!!

Величественно восседавшая за учительским столом БМП обводила класс строгим взглядом из-под очков. Слышались покашливания, шелест страниц, иногда тяжкие вздохи. Контрольная по геометрии была в разгаре.
Сухомлин и Трофимов сидели за одной партой. Илья нервно щелкал кнопками телефона, одновременно что-то помечая в тетради.
— Не понял, — шепнул Саша, сунув нос в телефон, — это чё у тебя, шпоры такие?
— Какие шпоры, Трофим?.. Шпоры — это каменный век. А это «бомба», понял?
— Ни фига себе. Где надыбал?
— В наряды надо почаще ходить, — ухмыльнулся Сухомлин.
Несколько секунд Трофимов молча наблюдал, как Илья переписывает с экрана формулу.
— А у тебя только один вариант, да?
-- Слушай, Трофим, я тебе предлагал, — прошептал Илья. — Сидел бы сейчас за мной и не маялся.
Внезапно экран телефона померк.
— Блин... — процедил Илья и зачем-то потряс трубкой, словно это могло ее подзарядить.
— Что с ним?
— Да Печка, урод...
Трофимов хмыкнул:
— Я смотрю, испытание бомбы пошло не по плану?
— Вечером убью гада, — высказался Сухомлин, тщетно пытаясь оживить телефон.
В этот момент раздался громкий шепот Перепечко:
— Слышь, Сухой... Ты ж говорил, у тебя решения есть... Дашь?
Илья положил перед Степой мертвый телефон:
— На!
— Что это?
— Решения. Все, Печка! Готовь гроб!

Во дворе на лавочке сидел Сырников и двое его «кредиторов». Разговор был горячий.
— Ты чё, больной? — размахивал руками первый кореш. — Хочешь, чтобы мы из-за пяти штук в ментовку загремели?
— Там не пять штук, там шестьсот.
Подростки переглянулись. Один из них сплюнул на асфальт.
— Че ты гонишь? Откуда у простого прапора такие бабки?
— Я вам отвечаю, своими ушами слышал...
— Да-а, уши у тебя будь здоров, — ухмыльнулся второй кореш.
Сырников зло глянул на него, но смолчал.
— Он из банка будет идти. Ему там капусту выдадут... — Алексей перевел дыхание. — Ну чё, или вы только меня прессовать смелые?
— А ты сиди, не вякай, — процедил первый. — Без тебя разберемся. Ну чё, пацаны?
— Да ну, стремно это... — несмело высказался низкорослый парень в надвинутой на глаза кепке.
— Да, стремновато, — согласился второй, — хотя, с другой стороны, такие бабки за пять минут работы...
— За что ж ты, Сырников, прапора своего так не любишь? — с усмешкой сплюнул первый.
— А у меня других вариантов нету, — пожал тот плечами.
После паузы подросток снова сплюнул. Сырников брезгливо дернул плечами.
— Ладно... Так из какого он там банка идти будет?

...Максим и Рита сидели за столиком в уже знакомом им ресторане «Гурман». Рита с наигранной усталостью отодвинула от себя пустую тарелку.
— Уф, не могу больше...
— Вкусно? — улыбнулся Макаров.
— Таких вкусных креветок я никогда не ела, — призналась девушка.
— Еще?
— Ты с ума сошел!.. — Рита взяла стакан с соком. — Прикольная здесь кухня.
— Есть такое, — согласился Макаров.
Отпив немного сока, Рита поставила стакан на столик, взглянула на суворовца задумчиво:
— Максим, можно тебе задать один вопрос? Только предупреждаю сразу — он личного характера. Не хочешь — можешь не отвечать...
— Давай. Я уже напрягся, — усмехнулся Макаров.
— Помнишь, когда мы в первый раз здесь сидели?
— С Соболевым?
— Ну да, — после паузы кивнула Рита, — я с Кириллом была, а ты пришел с какой-то девушкой...
— С девушкой? — нахмурился Максим.
— Ну эта... фотомодель... как ее... Карина, кажется.
— А-а... — с улыбкой вспомнил Макаров. — И что?
— Так она тебе кто?
— Да никто. Так, муляж.
— Муляж? — удивилась Рита.
— Ну, или понты... Как хочешь назови. Короче, не заморачивайся. Это было несерьезно.
— А у тебя с кем-нибудь было серьезно? — медленно спросила Рита.
Макаров мгновенно застыл, потом коротко, сухо усмехнулся.
— Ну, было...
— С учительницей?
— А ты откуда знаешь? — вскинул глаза Максим.
— Да так... слышала случайно.
— Ты говорила, я могу не отвечать?
— Конечно можешь.
После большой паузы Максим уже спокойно сказал:
— Рит, у тебя ведь до меня тоже что-то было?
— Ну да, — медленно произнесла девушка, — было...
— Вот видишь! «Было» на «было» дает «ничего не было». Как тебе такой расклад?
Рита улыбнулась.
— Слушай, Максим, а пошли в кино? — неожиданно предложила она.

Перед зеркалом в канцелярии старательно причесывался Кантемиров. Василюк, работавший за столом, изредка взглядывал на него и усмехался.
— Ну как, Палыч, нормально? — в сотый раз спросил прапорщик, поворачиваясь к майору...
— Да нормально, нормально, — рассеянно отозвался тот.
— Я вот думаю, может, все-таки надо было костюм надеть? — озабоченно спросил Кантемиров.
— Адамыч, я тебя умоляю! Ты еще смокинг и белую трость не забудь, Рокфеллер! Банк — это же контора. Придешь, бумажки подпишешь... Кто там на твой костюм смотреть будет?
— Я откуда знаю? — пожал плечами Кантемиров. — Я что там, каждый день ошиваюсь?
— Вот и успокойся... Слушай, может, подвезти тебя?
— Да не надо, тут два шага.
Прапорщик еще раз оценил себя в зеркале.
— Ну, вроде нормально... Или все-таки лучше костюм, а?
— Адамыч... — устало произнес майор, не отрываясь от бумаг.
— Все, все, я уже ушел.

Из банка Кантемиров вышел со счастливой улыбкой на лице. В этот вечер его радовало все — и мороз, и сугробы, и даже то, что прохожих на улице не наблюдалось.
И даже к двум теням, которые выросли на его пути в темном переулке, он решил отнестись с юмором.
— Извините, закурить не найдется? — просипела первая тень, ростом пониже.
— О-о, классическая ситуация, — улыбнулся прапорщик. — Отвечу тоже классически: не курю. Еще вопросы есть?
— А если поискать? — глухо поинтересовался второй паренек.
— Так, ребята, давайте договоримся. Я сейчас спокойно прохожу, и все живы-здоровы...
— А ты что, дядя, нас пугаешь? — ухмыльнулся первый любитель курения за чужой счет.
— Я не пугаю, а предупреждаю... вместе с Минздравом.
— Слышь, а дядя-то юмористом оказался...
Первый вскинул было руку, пытаясь ударить Кантемирова в живот, но тут же дико взвыл от боли и распластался на асфальте. Проведя прием, прапорщик сбил с ног второго нападающего и удовлетворенно оглядел поле боя.
— Вы что, братцы, мультфильмы отечественные не смотрите? — назидательно произнес он, отряхивая руки. — Еще Кот Леопольд говорил: ребята, давайте жить дружно. Или вы думаете, что...
Его реплику оборвал сильный удар по голове сзади. Кантемиров, покачнувшись, молча рухнул на снег. Третий подросток склонился над ним.
— Че встал? — просипел первый нападавший, с трудом вставая со снега. — Давай, шмонай его быстрее...