Глава пятая. — Ну так когда бабки-то будут?

— Ну так когда бабки-то будут? — угрожающе повторил один из сырниковских корешей, угрожающе надвигаясь на суворовца.
— Сказал, отдам — значит, отдам.
— Да нам по фиг, что ты сказал! Мы за бабками пришли, а не твои базары слушать.
Алексей вынул из кармана несколько мятых купюр.
— Вот, тут двести рублей, больше у меня пока нет.
Кореша с ухмылкой переглянулись:
— Может, ты нам еще копеек насыплешь? Твой долг — пять штук!
— Какие пять штук? — У Сырникова перехватило дыхание от такой наглости. — Вы чё, пацаны, обкурились с утра пораньше? Я ж на три влетел.
— Долго летел, — прищурился один из подростков. — Три в прошлую субботу было. А сейчас пять.
— Блин, я ж вам русским языком отвечаю: нас в увалы не пускали.
— А нам-то что? — перебили его.
— Братцы, вы чего? — обескураженно переспросил Сырников. — Мы же свои, дворовые...
— А в картишки нет братишки. Через три дня не отдашь — семь будет. Пошли. — Парни, на ходу деля двести рублей, повернули к выходу.
— А где я вам возьму? — растерянно спросил Сырников.
-- Думать надо было, когда в карты садился играть, — хмыкнул один из корешей. — Учти: не отдашь — на аптеку больше потратишь... Ты нас знаешь!

В прихожей раздался звонок. Василюк, шаркая тапочками, пошел открывать. На пороге стоял улыбающийся Кантемиров с небольшой сумкой в руках.
— Здорово, Палыч... Принимай постояльца!
Мужчины обменялись рукопожатием.
— Ну заходи, квартирант, — хмыкнул майор. — Как говорится, добро пожаловать... Это что — весь твой гардероб? — Он кивнул на сумку.
— Ну да.
— Негусто. А я тебе целый шкаф освободил.
— Так я ж ненадолго, — махнул рукой Кантемиров.
— Ладно. Давай раздевайся, осваивайся... На кухне Василюк захлопал дверцами стенных шкафчиков.
— Тут у меня ложки-вилки, тут — чашки... Чай, кофе, сахар — там. В общем, сориентируешься.
Кантемиров ходил следом, запоминая, что где.
— Не боись, Палыч! — подмигнул Кантемиров. — Главное — знать, где холодильник. А там можно и руками...
— Ну что? — Майор подмигнул в ответ. — Может, по пять капель? Раз такое дело... За новоселье.
— Слушай, Палыч, — прапорщик виновато взглянул на часы, — поздно уже, завтра вставать спозаранку.
— А ты что, чай на ночь не пьешь? — удивился Василюк.
— Чай? Так ты же сказал «по пять капель»!
— Ну да. Чай, а в него по пять капель бальзама. А ты что подумал?
— Н-да, с тобой не соскучишься, — рассмеялся Кантемиров.
Вскоре на плите весело засвистел чайник. Майор поставил на стол вазочку с печеньем, разлил по чашкам бальзам.
— Ну, как тебе? — допытывался Василюк. — С бальзамчиком, а?.. Чувствуешь аромат?..
— Ага. И вкус такой, приятный... А что это за бальзам? — Он взял в руки темную керамическую бутылку, повертел.
— Это мне дочка из Москвы привезла. Там что-то около двадцати трав. От всех болезней. Так что заодно у меня и подлечишься, как в санатории.
Зазвонил телефон, майор, извинившись, вышел. Прихлебывая чай, Кантемиров слышал, как из коридора донесся разговор:
— Все нормально, а что?.. Не могу... Потому что поздно уже... И ко мне не надо... Я же говорю — поздно уже. Мне рано вставать. Все, Кать, извини, спокойной ночи...
— Дочка звонила? — поинтересовался Кантемиров, когда майор вернулся на кухню.
— Да нет, — неохотно ответил Василюк. — Знакомая. Ну что, будем отбиваться? Я тебе диван в гостиной разложу, не возражаешь?
— Да мне хоть в прихожей на коврике, — махнул рукой прапорщик.
— Ну, будешь себя плохо вести, ляжешь на коврике, — усмехнулся майор. — А пока, так и быть, на диване.

— Поднимите руки, у кого на сегодняшний день есть «хвосты», — сказал Василюк, обращаясь к выстроенному третьему взводу. Убедившись, что рук никто не поднял, майор удовлетворенно кивнул: — Отлично. Значит, не зря вам увольнения запретили. Есть польза.
— Польза, может, и есть, а увольнений нет, — философски высказался Макаров.
Кадеты зафыркали.
— Информация устарела, Макаров, — спокойно заметил майор в ответ. — Завтра можете идти в город.
Строй загудел.
— Товарищ майор, вы это серьезно? — недоверчиво спросил Синицын.
— А я что, похож на Петросяна? Завтра у нас суббота. «Хвостов» ни у кого нет. Так что вперед и с песней.
— Товарищ майор, а как же... — недоуменно пожал плечами Перепечко.
— Что «как же»?
— Ну, нам же увольнения на месяц прикрыли.
— Я так понял, Перепечко, что тебе понравилось в училище тусоваться? — хмыкнул Василюк.
— Никак нет.
— А по-моему, здорово. Захотел — в картишки перекинулся, захотел — кровать раскурочил.
— Пацаны, кажись, свобода! — сообразил Сухомлин.
— Отставить! — прервал Василюк радостный шум в строю. — Есть один нюанс. Завтра, перед тем как выйти в город, каждый из вас должен зайти к полковнику Ноздреву.
Кадеты начали недоуменно переглядываться.
— Зачем, товарищ майор? — опасливо осведомился Трофимов.
— Анализы сдать, — пошутил Василюк.
— Нет, серьезно, товарищ майор?
— Если серьезно, сходишь и узнаешь.

...Перед Ноздревым старательно тянулся Перепечко. Полковник внимательно разглядывал щекастую физиономию Степы.
— Значит, это у нас суворовец...
— Перепечко, товарищ полковник! — бодро закончил Степа фразу.
— Так... И куда идем, суворовец Перепечко?
— В увольнение!
— Серьезно? А я думал, за грибами. Куда именно в увольнение?
— Ну... — замялся Степа. — Пока не знаю... Не решил еще...
— Ясно, — кивнул полковник. — Кру-гом! Шагом марш в казарму. Когда решишь, тогда и пойдешь.
Поняв, что дело дрянь, Степа торопливо выпалил:
— Товарищ полковник, я это... в кино пойду!
— Ага, созрел, значит? Кинотеатр, сеанс, название фильма?
— Кинотеатр? — напрягся Перепечко. — Ну... «Аврора», на четырнадцать ноль-ноль.
— Какой фильм?
— Не знаю, товарищ полковник, — сдался Степа.
— Кру-гом!
— Я просто не знаю, что там идет, — выкручивался как мог Степа. — Какой фильм будет, на такой и пойду...
— Да? А если это фильм для взрослых?
— Товарищ полковник, так ведь четырнадцать ноль-ноль!
После паузы Ноздрев хмыкнул и придвинул к Степе увольнительную:
— Билеты не выбрасывай.
— Проверять будете? — уныло поинтересовался Перепечко.
— Мусорить не надо, ясно?!

...Через пять минут перед полковником уже стоял Соболев.
— Двойки все свои исправил? — Ноздрев испытующе взглянул на кадета.
— Так точно, — спокойно отозвался Кирилл.
— И куда идешь в увольнение?
— Домой, товарищ полковник.
— А где у тебя дом?
— В смысле? — недоуменно переспросил кадет.
— Дом у тебя, случайно, не в женском общежитии?
— Никак нет, — пожал плечами Кирилл, — я к родителям.
— На весь день?
— Так точно.
— Ясно, — кивнул Ноздрев, — свободен.

...Макаров стоял перед полковником в своей обычной манере, спокойно, с едва заметной усмешкой в углу рта.
— Сначала буду дома, потом, может, куда-нибудь схожу... — безмятежно рассказывал он о своих планах.
— А подробнее? — вкрадчиво спросил Ноздрев.
— Значит, так, — вдохновенно начал Максим. — В одиннадцать ноль-ноль я выйду из КПП. С одиннадцати ноль-ноль где-то до одиннадцати десяти я буду на остановке ждать троллейбус номер пятнадцать. С одиннадцати десяти...
— Значит, так, клоун, — оборвал его Ноздрев, — с одиннадцати ноль-ноль и до отбоя ты будешь в расположении.
— За что, товарищ полковник? — обиделся Макаров.
— А ты перед кем тут ваньку валяешь? — рявкнул Ноздрев.
— Товарищ полковник, — протянул Максим, — ну честное слово... Я целый день сегодня буду с отцом.
— Уверен?
— Так точно. Он позвонил и сказал, что я на целый день поступаю в его распоряжение. А куда мы там, что... Это надо у него спрашивать. Хотите, я ему сейчас звякну? — Максим с готовностью полез в карман.
— Отставить! Дома кастрюлей звякнешь!
— Так я могу идти, товарищ полковник? — спросил Максим.
— Ну, иди... раз с отцом... — Ноздрев протянул увольнительную.

В расположении царила радостная суматоха, предшествующая увольнению. Синицын в майке собирался в умывалку, Трофимов тщательно причесывался, глядя в зеркало.
— Не понял, Трофим, — окликнул его Сухомлин, — а тебя что, тоже отпустили?
— Угу, — довольно ответил Саша. — Ноздря лично!
— Интересно, что ты ему наплел? — иронично спросил Макаров.
— Ну, по официальной версии я иду в краеведческий музей! — ухмыльнулся Трофимов.
Кадеты переглянулись с улыбками.
— Только ты поаккуратней там, в краеведческом, — предостерег Максим. — Экспонаты не трогай! А то нас потом на год закроют.
Все, включая Трофимова, расхохотались. Настроение было отличным у всех без исключения. Еще бы! Увал!
— Так, мужики, сколько сейчас времени? — Сухомлин взял с тумбочки свои часы. — Только точно.
— Да уже половина, — отозвался Сырников, взглянув на свои.
— Какая там половина! — возразил Трофимов. — Двадцать три минуты, вернее, двадцать две...
— Зашибись разбежка, — озадаченно крякнул Сухомлин. — Какие еще версии?
— А ты у Синицы спроси, — прокряхтел Перепечко, старательно шнуруя ботинки. — У него всегда секунда в секунду. Слышь, Илюха, — окликнул он Синицына, уже направлявшегося к двери с полотенцем, — сколько на твоих командирских?
Синицын машинально взялся за пустое запястье, потом махнул полотенцем в сторону тумбочки.
— Возьми посмотри...
Сухомлин взял с тумбочки командирские часы с компасом, присвистнул от удивления.
— Ни фига себе! Это у Синицы такой девайс?
— А ты что, раньше не видел? — отозвался Трофимов, стараясь пригладить особо непослушный вихор на макушке.
— Не-а, — помотал головой Сухомлин. — Круто! Дорогие, наверное.
— Не знаю. Ему от деда достались. Там еще гравировка сзади.
Сухомлин повернул часы, изучая гравировку.
— Прикольно... Мы просто с батей недавно по магазинам ходили, тоже командирские искали.
— И что? — спросил Трофимов.
— А ничего. От трех косарей и выше.
— Ого!
Ну что, сколько там на командирских? — окликнул Сырников.
— Половина, — ответил Сухомлин.
— Как половина? — Трофимов схватился за голову, отчего только что уложенный вихор снова пришел в исходное положение. — Мужики, блин! Уже половина, а мы еще здесь!
Оглянувшись по сторонам, Макаров быстро достал из кармана мобильник и набрал номер.
— Алло, Рита?.. Привет, это я... Тут такая новость... короче, нас отпустили... Ага, подобрели. Пока никаких... В принципе можно. Ну, давай в два часа. Там, где и договаривались... — Он улыбнулся. — Заметано!
— Ну что, Макар, ты куда? — окликнул Степа Максима на крыльце училища.
— Да вот думаю к Веронике твоей в гости заглянуть, — подмигнул Макаров.
— К Веронике? — оторопел Перепечко. — На фига?!
Макаров хлопнул однокашника по плечу:
— Согласен, нечего мне там делать. Давай, Веронике привет.
Он, улыбаясь, сбежал с крыльца и быстрым шагом двинулся по улице. Перепечко растерянно смотрел ему вслед, потом пожал плечами и зашагал в другую сторону.
А еще через минуту на крыльце появился Соболев. Стараясь остаться незамеченным, он двинулся вслед за Макаровым.
Максим шел быстро, и Кирилл с трудом за ним поспевал. Вот он остановился у цветочного ларька, выбрал большую красную розу... Вот взглянул на часы и ускорил шаг... А вот и та, к кому он так торопился. У Соболева потемнело лицо и перехватило дыхание, когда он узнал Риту. Он стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони. Только бы ничем не выдать себя!
...Между тем Максим подошел к Рите и, улыбаясь, щелкнул каблуками:
— Привет.
— Привет.
— Извини, я чуть-чуть... — Макаров выразительно взглянул на часы.
— Чуть-чуть не считается, — улыбнулась Рита.
— А это тебе. — Максим жестом фокусника протянул алую розу.
— Ничего себе, — покачала головой Рита. — Спасибо. Только зря ты это...
— Почему?
— Холодно... — Она осторожно коснулась нежных лепестков. — Замерзнет, жалко.
— А мы ее в вазу поставим, — задорно тряхнул головой Макаров.
— В какую вазу? — удивилась Рита.
— В любую. Что мы, в ресторане вазу не найдем?
— А мы идем в ресторан?
— Ну, если ты не против.
— А в какой?
— В какой-нибудь теплый, — засмеялся Максим.
...Из своего укрытия Соболев видел, как Макаров игриво подставил девушке локоть, а она с такой же игривой улыбкой взяла его под руку.

Быстро открыв дверь в квартиру своим ключом, Сырников бесшумно вошел в прихожую и начал торопливо раздеваться. Но его услышали. В прихожую вышла Наташа, бережно придерживая рукой живот.
— Вадик, ты? — улыбнулась она и осеклась, увидев Сырникова.
— Это не Вадик, это Леша, — сдержанно отозвался Сырников. — Добрый день.
— Привет, — растерянно пролепетала Наташа. — Леша, только что суп сварился... Тебе налить?
— Не надо мне наливать, — сухо усмехнулся Алексей, — я не пью.
В своей комнате он первым делом выдвинул ящик письменного стола и, порывшись в нем, вынул три смятые сотенные бумажки. Следом, уже медленнее, вынул свой плеер, взвесил его в руке и положил поверх денег. В другом ящике стола отыскал новенькую флэшку и положил ее рядом с плеером.

Компания подростков резалась в карты в подвале.
— Не понял, — протянул один, глядя на то, как соперник выкинул карту, — у тебя там еще и валет?
— Ну да.
— Блин! — взорвался первый игрок. — А что молчишь, дятел?!
— Ну, я думал...
— Да он же вообще голяк! Щас бы влетел, как Павлик Морозов! Ай, да ну тебя, с такой помощью. — Он с досадой отшвырнул карты. — Там пивас еще остался?
— Не-а. — Второй кореш постучал ногтем по пустой пластиковой бутыли. — Я щас сбегаю.
В подвал осторожно, стараясь не поскользнуться на ступеньках, спустился Сырников.
— О-о, я так чувствую, у нас щас будет все! — весело протянул первый парень. — И пивас, и колбас, и «Хенесси»! Здорово, Леха, как успехи?
Сырников поставил на стол большой пакет:
— Все, я вам больше ничего не должен.
Кореша переглянулись.
— Не понял... Я ему «здорово», а он мне «все»... Вас что там, даже здороваться не учат? — обратился он к Сырникову. — Дикое заведение! Чё ты там нам приволок? Подарки от Деда Мороза?
Второй кореш вытряс из пакета на стол плеер, флэшку, наушники и стопку компактов, скривил губы:
— Это чё за барахло?
— Короче, тут плеер, — начал объяснять Сырников, — он тысячи полторы потянет. Флэшка — рублей девятьсот... Диски тоже можно продать...
— Видали? — хохотнул первый парень. — Сырой нас на работу решил устроить! Блин, да сам иди и продавай это все! На фига ты это сюда припер?! Мы с тобой что, на цацки играли? Пацаны, мы на цацки тогда играли, а?..
Парни с усмешкой покачали головами.
— Извини, Лешенька. Играли на бабосы — гони бабосы.
— Нету у меня денег, пацаны! — покраснев, горячо произнес Сырников. — Ну что мне сделать?
— А ты себе пулю в лоб пусти, — издевательски посоветовал один из парней. — Чё смотришь? Ты ж офицером собираешься стать. А у офицеров карточный долг — дело чести. Либо вернул, либо пуля.
Второй парень лениво взял со стола плеер, повертел в руках.
— Хм, а плеерок-то ничего, прикольный.
Игроки переглянулись.
— Ладно, — наконец небрежно протянул первый, — так и быть, в качестве процентов принимается.
— Пацаны, вы че? — часто заморгал Сырников. — Какие еще проценты?
— А где ты видел беспроцентные кредиты? — хмыкнул парень. — Короче, пятерку ты по-старому висишь.
— Пацаны, вы заколебали уже! Где я вам их...
— Да это ты заколебал уже, ясно? — жестко перебили его. — Ноешь и ноешь... Хочешь, садись — отыграешься!
Нервно дернув плечом, Алексей двинулся к выходу из подвала.

Ваза в ресторане, куда зашли Максим и Рита, действительно нашлась. Девушка время от времени с улыбкой поглядывала на роскошный цветок.
— Я скоро к этому заведению начну привыкать, — сказала она, листая меню. — Мы же здесь в прошлый раз были, да?
— Ага, — с улыбкой согласился Макаров. — Не вижу в этом ничего плохого.
К столику подошла администратор зала, вежливо поздоровалась с парой.
— Здравствуйте, Катерина, — отозвался Максим. — Рит, ты определилась?
— Будьте добры, мне овощной салат и апельсиновый сок, — попросила Рита.
— А что так скромно? — подмигнул Максим. — Диета?
— Да нет, просто деньги с собой не взяла.
— Понятно. Значит, Катюш, — голос Максима стал деловым, — два жюльена, два салата «Цезарь» и мясо по-французски. Тоже два...
— Что будем пить? — осведомилась девушка, записывая заказ.
— Спирт медицинский есть? — по-прежнему серьезно спросил Макаров. Катерина улыбнулась, покачала головой. — Жаль. Тогда клюквенный морс.
Администратор удалилась. Рита прикусила губу.
— Макс, я вообще-то насчет денег пошутила. Я действительно на диете, мне салата достаточно.
— Так и ешь свой салат, — улыбнулся Макаров. — Я что, против?
— А кому ты столько заказал?
— Себе. У меня своя диета.
— Что за диета такая?
— Самая распространенная, — объяснил Максим, — называется ЖОР. Жри Обеими Руками!
Оба громко прыснули со смеху. От соседнего столика на парочку недовольно оглянулись две расфуфыренные дамы лет сорока. Рита весело поднесла палец к губам и произнесла:
— Тс-с-с!
— Вот и мой такой же, — хмуро проговорила одна из женщин, обращаясь к собеседнице. — Из-за парты сразу в кабак.
— А ты говорить с ним пробовала?
— О чем с ним говорить? — расстроенно отмахнулась женщина. — У него в башке один хип-хоп или как его там... айранби. Ходит, как беспризорник, в платке и бейсболке.
— Да уж, — подытожила собеседница, — нет детей — проблема, есть дети — тоже проблема.
— Ну что, накатим? — Максим поднял принесенный администратором стакан с морсом.
— Накатим, — кивнула Рита, чокаясь с ним соком. — Причем с удовольствием.
Дамы снова неодобрительно покосились на парочку. Макс и Рита, не стесняясь, фыркнули.

У входа в ресторан мялся, не решаясь войти, Соболев. Плечистый охранник, вышедший на свежий воздух, щелкнул зажигалкой, достал сигареты.
— Извините, — нервно поинтересовался Кирилл, — сигаретой не угостите?
Охранник медленно окинул подростка взглядом с головы до ног и наконец снизошел до ответа:
— Курить вредно.
— Спасибо, — деревянным голосом отозвался Соболев.
— А вам что там, в Суворовском, разрешают? — лениво поинтересовался охранник после большой паузы.
— Н-нет, — вяло отозвался Соболев.
— Тогда на. — Охранник протянул ему пачку.
Кирилл дрожащими пальцами вытянул сигарету.
— А огня можно?
— Хм... Дай дерьма, дай и ложку, — ухмыльнулся охранник, щелкая зажигалкой.
Кирилл жадно и неумело затянулся, закашлялся.
— Я ж тебе говорил — вредно, — наставительно сказал охранник.
Табачный дым, казалось, разъедает горло изнутри. Но Кириллу сейчас было все равно.
«Ну и пусть, — упрямо думал он неизвестно о чем и о ком, — ну и пожалуйста...»
Легковую машину, притормозившую неподалеку, он увидел не сразу. А когда понял, что его манит к себе пальцем сидевший за рулем полковник Ноздрев, было уже поздно.
— Давай, давай, шире шаг, — негромко поторопил его Ноздрев.
— Товарищ полковник, суворовец... — начал Кирилл, подойдя ближе и козырнув.
— Отставить, — перебил Ноздрев. — Значит, ты ЗДЕСЬ живешь, да?
— Никак нет.
— А что, пообедать зашел? Или стаканчик пропустить?
— Товарищ полковник, — пробормотал Кирилл, — я просто...
— Что?! — рявкнул Ноздрев.
— Просто я... — Соболев умолк.
— Да нет, Соболев, я вижу, тут все очень сложно. Садись в машину.
— Зачем? — испуганно спросил Кирилл.
— Отвезу тебя к папке с мамкой. Раз ты не помнишь, где живешь. Ну, что встал?
Кирилл с тяжелым вздохом взялся за дверцу машины.

Рита и Максим были поглощены обедом. За соседним столиком продолжали разговор две женщины.
— А вчера, представляешь, заявляет: «Мам, я себе татуировку сделаю!» — горячо говорила одна.
— Ну а ты?
— А я говорю: «На лбу себе сделай. Ты что, говорю, придурок, не понимаешь, что это на всю жизнь?»
— А он и не понимает, — постепенно распаляясь, подхватила собеседница. — Вот все, что ты ему говоришь, — все мимо! Вот он будет тебе кивать, соглашаться, но он же тебя не слышит!.. Они воспринимают только ту информацию, которая им нужна...
Обе с картинным вздохом отхлебнули вина.
— Даже не знаю, что делать, — развела руками мамаша.
— Да ты не переживай. Сейчас вся молодежь такая...
— Слыхала, какие мы, оказывается? — подмигнул Максим Рите, уплетая салат.
— Да уж, — покачала головой Рита, поднося к губам стакан с соком.
— Может, все-таки жюльенчик, а?
— Не-а. Грибы — тяжелая пища, долго не перевариваются...
— А ты что, куда-нибудь торопишься? — улыбнулся Макаров.
— Да дискотеки — это ладно, — томно вздохнула женщина за соседним столиком. — Дома же находиться невозможно! Врубит эту свою... даже музыкой назвать не могу! И лежит на диване — прется... Я ему: «Вот скажи, чем ты сейчас занимаешься?!» А он мне знаешь что?!
— Что?
— «Волосы ращу!»
— Остряк, — вздохнула собеседница.
— Свадьбу гуляли у Гуреевых, молодежи было — куча! Представляешь, поставили танго — так танцевали только я и дедушка жениха! Остальные стояли и лыбились!
— Ну а что ты хотела? — рассудительно заметила вторая женщина. — У них сейчас другие танцы. Ты б еще краковяк вспомнила!
— Максим, а можно еще сока? — попросила Рита.
— Катя! — негромко позвал Макаров. — Нам, пожалуйста, повторить апельсиновый и... — Он прошептал что-то на ухо администратору зала. Та удивленно взглянула на него и улыбнулась.
— Можно сделать?
— Ну конечно.
Рита заинтересованно смотрела на Максима.
— Что ты ей сказал?
— Сейчас увидишь. — Макаров оглянулся на соседний столик.
Музыкальный фон в кафе изменился. Вместо современных ритмов зазвучала томная, тягучая мелодия старинного танго.
— Извини, Рит... — Максим направился к соседнему столику и щелкнул каблуками перед одной из женщин: — Добрый день... Извините, разрешите пригласить вас на танец?
Те оторопело переглянулись.
— В каком смысле? — наконец протянула дама, к которой обращался Максим.
— В прямом.
— Молодой человек, это же танго...
— Я слышу, — серьезно отозвался кадет.
Женщина переглянулась с подругой, замялась:
— Нет-нет, что вы... я как-то...
Максим ловко выхватил из вазочки на столе искусственный цветок, зажал его в зубах.
— Не откажите пылкому юноше в столь скромной просьбе...
— Ну, чего сидишь, иди! — с улыбкой поощрила вторая женщина подругу.
Под удивленными взглядами всего ресторана пара вышла на танцпол. Было видно, что и Максим, и его партнерша танцуют со знанием дела, поэтому, когда мелодия отзвучала, посетители проводили танцоров дружными искренними аплодисментами.
— Спасибо, вы обворожительны. — Максим галантно провел свою даму на место, снова щелкнул каблуками. — Честь имею!
— Я в шоке, — всего-то и вымолвила женщина, раскрасневшаяся от танца.
— Что это было? — в полном восторге поинтересовалась Рита.
Максим, подмигнув, придвинул поближе тарелку с мясом:
— Аппетит нагуливал!

Полковник Ноздрев внимательно глядел на дорогу. Рядом сжался на сиденье Соболев.
— Вот учишь вас, учишь — все мимо! — горячо говорил офицер, крепко стискивая руль. — Только врать умеете, только врать! Домой он пошел... А потом родители приходят и мозг выносят... — Он от души стукнул ладонью по рулю. — Ничего, вот сейчас сдам тебя предкам — вот с ними и покуришь! Я думаю, отец обрадуется: вырастил сына... Премию тебе выдаст... на сигареты! А?! Что молчишь?..
Он повернулся и увидел, что по щекам Соболева катятся слезы.
— Не понял, — оторопело произнес Ноздрев, — это что такое?
Соболев зло вытер слезы кулаком. Полковник остановил машину.
— Сынок, ты чего?
Вместо ответа Кирилл захлюпал носом. Он изо всех сил старался не плакать, но слезы, злые и горькие, катились помимо воли.
— Ишь какой впечатлительный, — растерянно буркнул Ноздрев. — Нюни распустил!.. Как курить, так все взрослые... А отвечать — сразу сопли...
Кирилл, нахохлившись, смотрел прямо перед собой блестящими от слез глазами. Полковник угрюмо крякнул:
— Да ладно, успокойся... не скажу я ничего.
— Я не из-за этого, — низким от слез голосом ответил Соболев.
— Да? А из-за чего?
— Зуб болит, — очень тихо ответил Соболев.
— Зуб?.. — Ноздрев проницательно взглянул на кадета. — А больше ничего не болит?
— Больше ничего, — еще тише проговорил Кирилл.
Ноздрев включил зажигание, левый поворот. Машина тронулась.
— Товарищ полковник, а можно, я пешком дойду?
— Сиди уже, — буркнул Ноздрев. — Довезу.
Через десять минут он остановил машину перед домом, где жили Соболевы. Кирилл, опустив глаза, тихо проговорил:
— Спасибо, товарищ полковник.
— И запомни, сынок, — серьезно сказал Ноздрев, — в любовных делах сигарета — слабый помощник.
Машина тронулась. К Кириллу подошла его мать, Людмила Сергеевна. Она смотрела на сына с удивленной улыбкой.
— Привет, Кирюша!
— Привет, мам, — вяло отозвался Соболев.
— А я думаю, что это за суворовца на машине катают? — весело продолжала мать.
— Да это так... офицер один из училища подвез. Ему по пути было.
— Ну вот, а отец говорит, что здесь училище плохое. А что это на тебе лица нет?
— Да так, устал немного, — помолчав, отозвался Соболев.
Мать пристально вгляделась в его лицо, покачала головой:
— Ладно. Пойдем домой, там поговорим.

После обеда Максим и Рита отправились прогуляться. Над городом сгущались ранние сумерки. Шелестели шинами автомобили, пару то и дело обгоняли прохожие.
— Если честно, я до сих пор под впечатлением! — Рита, похоже, никак не могла прийти в себя после увиденного танго.
— А ты думала, нас в Суворовском только койки заправлять учат? — подмигнул Максим.
— Да-а, такое танго... У тебя, наверное, был хороший учитель.
— Это точно, — не сразу отозвался посерьёзневший вмиг Макаров.
Неожиданно Рита остановилась. Ее глаза были тоже серьезны.
— Максим, скажи... Я тебе хоть немного нравлюсь?
После большой паузы Макаров медленно сказал:
— Ну, если бы не нравилась, я бы сегодня не пришел.
— Правда? — несмело улыбнулась девушка.
Максим поцеловал ее в щеку, улыбнулся в ответ:
— Правда.
Внезапно Рита порывисто привлекла его к себе обеими руками и поцеловала в губы.
— Вот так — правда! Все, пока. Не провожай меня, я сама тебе позвоню.
Огорошенный Максим молча смотрел ей вслед.

— Адамыч, что сегодня смотрим? — окликнул Василюк Кантемирова, который на кухне деловито взбивал какую-то массу в большой миске. — Хоккей или...
— Хоккей, — кивнул прапорщик. — Без всяких или.
— Опа! — Опустив газету, Василюк заметил развитую Кантемировым бурную деятельность. — А что это ты тут втихаря кашеваришь?
— Ты пиццу любишь? — вместо ответа пропыхтел Кантемиров.
— Чего?
— Пиццу.
— Для меня лучшая пицца — это четыре яйца на сковородку, — хмыкнул майор, — быстро, дешево и сердито.
— Сегодня мою попробуешь, — подмигнул прапорщик. — Фирменную, с помидорчиком, с грибочками... Я ее дома каждые выходные готовлю. Идет за милую душу.
— Слушай, Адамыч, — задумчиво спросил Василюк, — а что ты с такими талантами в училище делаешь, а? Открыл бы пиццерию. Торговал бы своей фирменной...
— Понимаешь, Палыч, готовить-то я умею, — прицокнул языком прапорщик, — а вот торговать...
В прихожей зазвонил телефон. До Кантемирова донесся голос майора:
— Сегодня не получится... Друг пришел... А на следующей неделе я занят. Да, всю неделю... Ну Катя, давай не будем, а?.. Все... Извини, тут хоккей начинается...
— Слышь, Палыч, — смущенно окликнул Кантемиров хозяина, когда тот вернулся в кухню, — я это... в смысле, не сильно тебя тут стесняю?
— В смысле? — непонимающе переспросил Василюк.
— Ну... Просто у тебя же там кто-то это... А я тут...
— Адамыч, не забивай себе голову, — отмахнулся майор, — давай лучше пиццу свою, а то жрать охота, аж зубы сводит!

Перед сном трепались на разные темы в умывалке.
— Ну что, Печка, как там Вероника, живая еще? — ухмыляясь, спросил Трофимов у Степы.
— В смысле?
— Ну как? Считай, три недели не виделись!
— Да пошел ты! — Перепечко заехал Трофимову мокрым полотенцем. Тот, не оставшись в долгу, брызнул в Степу водой. Оба смеялись.
Вошел Сухомлин, поискал что-то глазами и наконец тронул за плечо Максима:
— Слышь, Макар, ты на фига мое полотенце взял?
— С чего это оно твое? — покосился на свое плечо Максим.
— Я его на стул положил, а ты подбрил. Твое вот, на кровати лежало.
— Извини, случайно. — Максим протянул приятелю полотенце и взялся за зубную щетку.
— А это у него по привычке, — загадочно обронил Соболев, закручивая за собой кран.
Все молча воззрились на него.
— Ему чужим пользоваться всегда приятней, — счел нужным добавить Кирилл и вышел из умывалки.
Максим продолжал молча чистить зубы.