Глава третья. В коридоре с убитым видом разговаривал по телефону-автомату Перепечко: — Алло, Вероник?

В коридоре с убитым видом разговаривал по телефону-автомату Перепечко:
— Алло, Вероник?.. Веронь, я сегодня не смогу... Не приду. У нас все увалы закрыли… Нет, вообще всем... Да при чем тут Анжелка? Я честно говорю, всему взводу...
В глубине коридора унылый Сухомлин в красках описывал кому-то по мобильнику свое незавидное положение.
— И представляешь, уже увольнительные в карманах были. А тут полкан нарисовался — и всем «гэйм овер»... Да, блин, там длинная история. Трофима помнишь? Так вот залетел он со своим списком... Я говорю, всем списком залетел. Как «мы здесь причем»?.. Тут принцип простой: залетел один, а получают все...
Убедившись, что в умывалке никого нет, Макаров набрал на мобильнике номер Риты.
— Алло, Рита? Привет. Слушай, тут такая ситуация... Я не приду, короче. Нет, не передумал... Тут просто форс-мажор. Нам увалы закрыли, всему взводу... Кто-кто, я закрыл... Ноздря, конечно... Ну, Ноздря — это Ноздрев. Ну да, умывальников начальник... и оценок командир... — Максим поймал взгляд вошедшего в умывалку Василюка и неловко закончил: — Ладно, я еще перезвоню.
— Это кто у тебя умывальников начальник? — поинтересовался майор.
— Это я братику двоюродному звонил, — не моргнув глазом, сказал Макаров. — Сказку рассказывал про Мойдодыра... Он не читал еще.
— А-а, — понимающе кивнул Василюк, — то-то я смотрю, сегодня у всех резко братики нарисовались. Весь взвод им по телефону сказки рассказывает, а братики губы накрасили и слушают.
— Товарищ майор, — помолчав, осторожно произнес Максим, — а в самом деле, почему из-за Трофимова должны все страдать?
— Почему страдать? — усмехнулся майор. — Набираться ума-разума. Есть такой армейский принцип: один за всех, и всем за одного. Слыхал?
— Никак нет, — вздохнул Макаров.
— Не ври. Слыхал. Я тебе только что озвучил.

Из-за того что увольнительные резко накрылись, комната досуга пользовалась у кадетов повышенным спросом. На шахматы, за которыми сидели Сухомлин и Трофимов, томилась терпеливая очередь. Макаров, Синицын и Сырников уткнулись в книги разной толщины. Перепечко, часто вздыхая и поглядывая на часы, маялся над кроссвордом.
— Пацаны, слово подскажите, — уныло пробубнил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Самое популярное занятие на досуге.
— Пора бы уже знать, Печка, — наставительно заметил Макаров, не отрываясь от книги, — самое популярное занятие на досуге — секс.
Все рассмеялись.
— Секс не подходит, — задумчиво отозвался Степа.
— Пацаны, слыхали? — фыркнул Синицын. — Печке секс не подходит.
Снова похихикали.
— Да хорош прикалываться... — надул щеки Перепечко. — Популярное занятие на досуге... Девять букв... На «к» начинается, последняя «д»...
— «К» и «д»? — переспросил Синицын. — А сам не догоняешь?
— А что это?
— ЭТО у тебя под носом, — давясь смехом, пояснил Илья.
— А, точно! — обрадовался Степа. — Кроссворд!
— Эрудит, блин, — покачал головой Синицын.
Кадеты хохотали. Сухомлин, отсмеявшись, двинул на доске фигуру:
— Вам мат, гроссмейстер... Какой там счет?
— Десять — восемь в твою, — буркнул Трофимов. — Давай еще.
— Да задрало уже, — зевнул Илья, — мне и так уже эти пешки всю ночь сниться будут.
— Так, а чего еще делать? — уныло протянул Трофимов.
— Блин, Трофим, — развел руками Илья, — это мы у тебя должны спросить, чего делать! Если бы не ты со своим гаремом, я бы сейчас с Олькой где-нибудь тусовался.
— А у Вероники сегодня родаков дома нету, — мечтательно произнес Перепечко.
— Слыхал, Трофим? — подмигнул Макаров, перелистывая страницу. — У Печки из-за тебя такой шанс обломился! Ты должен как-то компенсировать.
Все засмеялись.
— Блин, да чего вы наехали? — окончательно расстроился Трофимов. — Я же не специально!
— А это никого не волнует, — безжалостно заметил Сухомлин. — Из-за тебя, между прочим, здесь паримся... Так что давай, развлекай.
— Тебе станцевать или на шпагат сесть? — огрызнулся Трофимов.
— А ты совмести. Весело будет...
— В картишки не желаете? — вклинился в общее веселье Сырников.
Все повернулись к нему.
— А у тебя чего, карты есть? — недоверчиво спросил Перепечко.
— Ну, — пожал тот плечами. — Я бы не предлагал.
— А что? — потянулся Сухомлин. — Хоть какое-то разнообразие.
-- Как насчет «храпа»? — поинтересовался Сырников.
— Давайте лучше в «дурака», — попросил Степа. — Я в «храпа» не умею.
— Трындишь ты, Печка, — хмыкнул Макаров. — Тебя ночью послушать — ты ж чемпион мира по храпу.
— Так когда это было? — перекрывая смех, насупился Перепечко. — Я уже не храплю.
— Ну так чего? — Сырников уже тасовал колоду. — Будете?
— А если засекут?
— Не засекут, — подмигнут Максим. — Ты, Печка, на стреме постоишь.
— А чего это я на стреме? — обидчиво поинтересовался Степа.
— Ну, ты же в «храпа» не умеешь...

В медпункт вошел прапорщик Кантемиров. Чмокнул жену в макушку и уставился на нее озабоченно.
— Ну, как сходила?
— Отлично, — улыбнулась Марианна. — С нотариусом быстро все уладила, даже в БТИ успела заскочить, справки заказала.
— Мариша, что бы я без тебя делал!.. — Кантемиров снова чмокнул жену, на этот раз в щеку.
-- Только есть один нюансик, — добавила Марианна. — Справка только через месяц готова будет.
— Как это через месяц? — оторопел прапорщик. — Ты что?.. Мы ж с кредитом пролетаем!
— Я им то же самое объяснила, — вздохнула Марианна.
— И что?
— Ну... в общем, мне там один человек намекнул, что можно ускорить. Только эта услуга будет стоить...
— Та-ак... — побагровел Кантемиров. — Начинается... И сколько?!
— Да там по-божески. Пятьсот рублей.
— По-божески? — взорвался прапорщик. — К этой конторе Бог не имеет никакого отношения! Может, им еще и квартиру подарить?
— Ну, Вань... — протянула Марианна. — Все так делают.
— Плевать я хотел на всех! Мы так делать не будем! Я в жизни никому на лапу не давал и сейчас не собираюсь.
— Вань, боюсь, у нас нет другого выхода.
— А это мы еще посмотрим, — запальчиво проговорил Кантемиров. — Знаешь, как мой ротный любил говорить?.. «Даже если тебя съели, у тебя есть целых два выхода». — Пошарив в карманах, он вынул маленький блокнотик и ручку. — Ну-ка, как зовут этого ускорителя?
— Зачем тебе? — пожала плечами жена.
— Познакомиться хочу.
— Ваня, не надо, — нерешительно сказала Марианна. — Ты же все испортишь.
— Не волнуйся, я просто поговорю.
— Ну, я же тебя знаю, — улыбнулась жена.
— Мариш... — Кантемиров тоже заулыбался. — Обещаю... Просто схожу и поговорю.

За большим столом в комнате отдыха суворовцы резались в дурака. Карты оставались только у Сухомлина и Трофимова.
— Лови два тузевича с козырным... — Илья шлепнул на стол карты. — И два вальта. Эх, надо было две шестерки попридержать...
— Блин... — Трофимов швырнул свои карты на стол. — Да что за непруха такая сегодня...
— Все логично, Трофим, — хмыкнул Илья. — Зато у тебя баб целая колода.
Кадеты заржали.
— И кого делать? — уныло поинтересовался Трофимов. — Опять гуся?
— Ты что, больше птиц не знаешь? — давясь смехом, спросил Макаров. — Страус, к примеру... Сделай нам страуса. Мужики, вы не против?
— Блин, как я его сделаю? — вконец расстроился Трофимов.
— Ты чего, страуса никогда не видел? — поразился Сухомлин. — Давай вперед.
Трофимов нехотя встал и вышел на середину комнаты.
— Ну? Общественность ждет, — поощрил Макаров.
Трофимов вздохнул и в меру своих способностей двинулся по комнате страусиной походкой, высоко поднимая ноги и раскрывая «клюв». Кадеты катались со смеху.
— А ничего, похож, — держась за живот, одобрил Синицын.
— Блин, козлы, — проворчал Трофимов.
— Козла ты в следующий раз изобразишь... А что это у нас страус, кстати, молчит? Птица все-таки. Давай, каркни чего-нибудь.
— Откуда я знаю, что они там каркают? — развел руками Трофимов.
— Нормально, — фыркнул Макаров. — А кто должен знать? Ты же у нас страус.
— Спой, птичка, не стыдись, — подбодрил Сухомлин.
Багровый от натуги Трофимов выдавил из себя серию звуков, которые при большом желании можно было признать страусиными. Суворовцы изнемогали от смеха.
— Не помешал? — раздался от дверей голос Василюка.
— Смирно! — крикнул Макаров, вскакивая.
Сырников торопливо начал сгребать в карман карты.
— Это что за представление, Макаров? — строго поинтересовался майор.
— Это так, товарищ майор... Трофимов страуса показывал.
— Страуса? — пожал плечами майор. — Зачем?
— Просто так... в шутку...
— В шутку? Значит, КВН тут устроили?.. Сырников, а ты что там прячешь?
— Н-ничего... — выдавил Сырников, пытаясь всучить остатки колоды Перепечко.
— Показывай, показывай, — усмехнулся Василюк.
Кадет молча отдал офицеру замусоленную колоду.
— Та-ак... А вот это уже не шутки, — нахмурился майор. — Чье? Твое, Сырников?
— Никак нет.
— А чье?.. Я спрашиваю, чьи карты?.. — Кадеты дружно молчали. — Стало быть, ничьи, да?.. Значит, будут мои. А казино ваше мы прикрываем.
— Товарищ майор, — подал голос Сухомлин, — мы не играли...
— А что вы с ними делали? Домики строили?
— Фокусы показывали, — на голубом глазу соврал Сухомлин.
— Фокусы?.. Вы, значит, Трофимову фокусы показывали, а он вам за это — страуса?.. А хотите, я тоже фокус покажу?.. Крэкс-пэкс-фэкс...
Василюк с загадочным лицом сделал несколько плавных пассов.
Кадеты недоуменно воззрились на офицера. Кто-то даже неуверенно хихикнул.
— И что? — первым высказал общий вопрос Перепечко.
— Как что? — удивился Василюк. — А разве вы ничего не замечаете?
— Не-е-ет... — ответили разрозненные голоса.
— Ну как же!.. Только что ваше свободное время превратилось в три часа самоподготовки.
По комнате пронесся сдержанный стон разочарования.
— Но товарищ майор... — уныло пробубнил Трофимов.
— Кру-гом! — скомандовал майор. — На самоподготовку шагом марш! Фокусники...

Время в классе самоподготовки убивали как могли. Кто-то кемарил, положив голову на руки, кто-то рисовал в тетради. Большинство лениво листало учебники, тщетно пытаясь найти в них хоть что-нибудь интересное. Сухомлин потеребил за воротник Перепечко, читающего обернутую в газету книгу:
— Слышь, Печка? Давай в «слова» сразимся.
— Не хочу, — отозвался Степа.
— Может, хорош уже физику долбить, а?
— Ага, хорош! Василюк придет — спрашивать будет.
Перегнувшись через парту, Сухомлин заглянул в книгу Степы и вслух прочел:
— "...платье скользнуло к ногам Натальи». Ого! Ты где это такой учебник нарыл?!
— Тихо ты, чего орешь, — нервно прошипел Степа, пряча книгу.
— Ну дай глянуть. — Илья потянул «учебник» к себе.
— Заколебал ты, Сухой!
— Ну а чё ты зажал? Дай посмотреть или вслух читай.
В класс зашел Василюк.
— Так, что за копошение? Я что вам сказал делать?
— Так все уже сделали, товарищ майор, — пожал плечами Макаров, оглянувшись на класс.
— А если я проверю? — с подозрением осведомился Василюк.
— Проверяйте.
Василюк остановился возле Синицына. Илья с готовностью раскрыл тетрадь. Майор нахмурился:
— Ну ладно... Так что, больше вам заняться нечем? Разрешаю во что-нибудь поиграть.
— Товарищ майор, так в карты же нельзя, — снова высказался Максим.
Кадеты засмеялись.
— Очень весело, — покачал головой Василюк. — А кроме карт, значит, других игр нет? Шахматы, шашки там...
— Домино еще, — подсказал Соболев.
Снова раздался смех.
— Отставить! — повысил голос Василюк.

— Товарищ майор, ну сколько можно в шахматы? — спросил Макаров. — Я уже скоро Крамника сделаю с такой практикой!
— Сомневаюсь. Вот что вы за народ такой? Везде вас за ручку надо водить... Есть же куча игр всяких. В «быков и коров» сыграйте, к примеру.
— В кого? — подал голос Перепечко.
— В «быков и коров».
— Звучит сексуально, — одобрил Макаров.
Кадеты расхохотались.
— Макаров, «наряд вне очереди» тоже звучит сексуально, — отбрил майор, вызвав еще больший смех. — Вы что, в «быка-корову» никогда не играли? Отличная игра, развивает логическое мышление.
— А как играть, товарищ майор? — заинтересовался Синицын.
— Иди к доске, Синицын, — махнул рукой Василюк.
Илья вышел к доске.
— А теперь бери мел и пиши любую комбинацию из четырех цифр.
Подумав, Илья написал на доске 1508.
— Отлично, — кивнул Василюк. — А я пишу свое. — И вывел мелом 2936. — Только в игре мы пишем на листиках и, само собой, цифры друг друга не знаем. Наша задача — угадать число соперника.
— А как угадывать-то? — почесал затылок Перепечко.
— Элементарно. Синицын, представь, что ты не видел мое число, называй любые четыре цифры.
— Один, два, три, четыре, — не задумываясь, ответил Илья.
— Прекрасно, — кивнул Василюк. — Кстати, очень распространенный ход. Записываем его под моим числом. — Он вывел мелом 1234 на доске. — Сличаем и докладываем противнику... Вот у нас уже один бык и одна корова.
— А почему?
— Все очень просто. Ты угадал две цифры из моего ряда. Два и три. Но цифра три у меня стоит точно на том месте, куда ты попал... Вот. — Василюк ткнул пальцем в доску. — Это и есть «бык». А двойка у меня тоже есть, но стоит в другом месте... Это — «корова». Ходы делаются по очереди. Побеждает тот, кто первым угадывает комбинацию соперника. Понятно?
— Да-а, интересно, — скептически протянул Макаров. — Можно еще в «кабанов-свиней» поиграть.
— Хм, — поднял брови Василюк. — Ну, если не нравится, есть еще одна увлекательная игра, называется «Шлифуй плац». Правила вы все хорошо знаете, у некоторых даже неплохо получается. Так что есть выбор.
В классе повисла тишина.
— Товарищ майор, а можно еще раз? — попросил Макаров. — Где там «корова», а где «бык»?..

— Поэтому в данном случае слово «прошедший» никак не может быть причастием, — договорил Палочка, стряхивая мел с пальцев. — А следовательно, что?.. Следовательно, запятыми не обособляется... Кстати, пока я не забыл, запишите домашнее задание.
— Хоть бы раз забыл, — буркнул Сухомлин, раскрывая тетрадь.
— А на следующей неделе я с удовольствием приму ваши сочинения! — договорил преподаватель.
Кадеты загалдели:
— Лев Михайлович, мы ж на прошлой неделе сочинение писали!
— Что мы писали? По Тургеневу?
— Нет, по Некрасову.
— Ну вот, — усмехнулся Палочка, — это же совершенно разные люди... Поэт и прозаик.
— Просто вторую неделю подряд... — тяжело вздохнул Перепечко.
— А у вас что, Перепечко, мысли закончились? — Палочка присел за стол. — Я вам больше скажу: у нас и на следующей неделе сочинение. А через неделю — еще одно. Конец четверти, дорогие мои... Конец четверти.

— Товарищ полковник, разрешите доложить... Прапорщик Кантемиров по вашему...
— Отставить, — резко бросил Ноздрев. — Ты мне лучше доложи, товарищ прапорщик, что ты там вчера в бюро технической инвентаризации устроил.
Кантемиров побагровел:
— А откуда вы...
— Оттуда. Сегодня утром звонили. Или ты думал, что тебе это с рук сойдет? Явился в пьяном виде, устроил скандал.
— В каком пьяном виде? — возмутился Кантемиров. — Товарищ полковник, вы что? Я трезвый был.
— Трезвый? А почему тебя охрана под руки из кабинета выводила? Какой трезвый додумается на государственного служащего с кулаками лезть?
— С какими кулаками? Не было этого...
— Не было, говоришь? А что было? Кантемиров запнулся:
— Ничего... Просто поговорили. Громко.
— Так громко, что эхо до училища донеслось? — зло спросил Ноздрев.
— Да там просто козел один...
— Так, Кантемиров! Я смотрю, у тебя все козлы, один ты ягненок...
— Нет, ну... — сбивчиво заговорил прапорщик. — Просто сидит там этот... Харю на взятках разъел... Я ему вежливо... Так, мол; и так. А он морду клином и... «Таксу вы знаете, больше помочь ничем не могу». Я говорю: «Откуда у простого прапорщика лишние деньги?..» А он мне: «С какого-нибудь склада». Гнида!.. Ну, я и не выдержал. Сказал все, что думаю об этой лавочке...
— А мне после этого приходится выслушивать все, что они думают о нас, — хмуро произнес Ноздрев. — Кр-расавец.
Он подошел к окну, забарабанил пальцами по стеклу, глядя на улицу.
— Товарищ полковник...
— Да помолчи лучше... Что, прямо так и сказал — «со склада»?
— Так точно.
— Вот крыса, — брезгливо и устало проговорил Ноздрев.
— Точно, товарищ полковник, — вздохнул Кантемиров. — Я ему то же самое и сказал.

Урок информатики подходил к концу. Суворовцы, сидя за отключенными компьютерами, усердно строчили что-то в тетрадях. Информатик стучал мелом по доске:
— Затем мы закрываем «тэги». Делаем это в следующем порядке... Font, center, body, html... Тo есть закрыли тело документа, а по
том и сам документ.
Сухомлин украдкой изучал экран своего мобильника. Перепечко пихнул его в бок:
— Сухой, ты чего, эсэмэсками пуляешься?
— Сядь ровно, Печка, — прошипел тот в ответ.
— С Олькой своей?
— Мгм, — промычал Сухомлин, нажимая на клавиши.
— Такова простейшая структура любого html-документа, — закончил информатик у доски. — Если есть вопросы — задавайте...
— Слышь, Сухой, а можно, я Веронике эсэ-мэску отправлю? — прошептал Степа.
— Суворовец Перепечко! — нахмурился преподаватель. — Я просил задавать вопросы мне, а не Сухомлину! Нет вопросов? Тогда переходим к практическим занятиям. Можно включить компьютеры... Кто уже загрузился — открывает Composer и создает там новый документ.
Кадеты оживились. Класс наполнился мерным гудением компьютеров. Один из них неожиданно начал фонить, реагируя на мобильник.
— Так, мы же с вами договаривались, что телефоны на время урока вы выключаете! — повысил голос информатик. — У кого пищит?
Суворовцы старательно делали вид, что не слышали вопроса. Вместо ответа колонки зафонили в другом углу класса.
— Ясно... Ну-ка немедленно выключили все телефоны! Еще один звук — и игрового времени сегодня не будет!
Макаров, покосившись на информатика, выдернул шнур с обратной стороны колонки и начал набирать что-то на клавиатуре.
— Макаров, я сказал отключить телефоны, а не колонки! Не надо думать, что ты здесь самый умный!
Максим сунул телефон в карман. Информатик, нахмурившись, подошел к нему.
— Я что-то непонятное сказал? Включите колонки и отрубите свой телефон!
Макаров со вздохом включил колонки. Они тут же зафонили.
— Так, давайте сюда телефон! Если сами не можете отключить, я вам помогу.
— Сергей Викторович, его нельзя отключать...
— Телефон, я сказал! — Информатик повертел в руках аппарат и поинтересовался: — Почему это его нельзя отключать?
— Потому что я ПИН-кода не помню. Кто мне его потом включит?
Телефон завибрировал в руках у информатика. Он взглянул на экран.
— Ну что же, в там случае ваша Рита подождет перемены у меня в столе. Ясно? Заберете после урока...
Суворовцы удивленно переглядывались. Соболев не сводил с Максима злого пристального взгляда.

В библиотеке подошла очередь Трофимова.
— Скажите, а «Отцы и дети» есть? — поинтересовался он. — В смысле, Тургенева.
— Да я поняла, — иронично отозвалась библиотекарша, оборачиваясь к полкам.
— Только не сам роман, а критика какая-нибудь... — Он покосился на стоящих следом Сухомлина и Перепечко и добавил: — Если можно — три.
— Поздновато вы спохватились, друзья, — улыбнулась библиотекарша. — Вся критика уже на руках.
— Зашибись... — приуныл Трофимов.
— Я так понимаю, у вас сочинение по Тургеневу?
— Угу, — вздохнул Перепечко. — А что, критики вообще никакой?
— Критики — нет. А вот первоисточников — полно! — Библиотекарша с усмешкой показала на полки. — Хоть бы раз кто-нибудь перед сочинением оригинал прочел, а не критику!
Повисла пауза. Сухомлин оглядел друзей.
— Ну, пацаны, что делать будем?
— А давайте! — неожиданно залихватски махнул рукой Трофимов.
— В смысле?
— В смысле давайте оригинал.
Библиотекарша, уважительно взглянув на Трофимова, направилась к полкам. Сухомлин и Перепечко смотрели на друга с удивлением и сочувствием.
— Трофи-и-имушка, — нежно пропел Сухомлин наконец, — ты чё, окончательно долбанулся, да? Совсем плох уже? Реально эту бодягу читать собираешься?
— Угу, — коротко ответил Трофимов.
— А ты видел, сколько там страниц? — вкрадчиво спросил Сухомлин.
— Не-а.
— Или глаза лопнут, или мозги! Пошли лучше второй взвод тряханем, может, у них уже написал кто.
— Ну иди тряси, — пожал плечами Трофимов.
Библиотекарша торжественно вручила ему толстый том.
— Вот, держите. Тургенев, «Избранное»...
— Блин, Трофим, — уже серьезно произнес Сухомлин, оценивая толщину книги, — ты точно двинулся.

Третий взвод возвращался в казарму после ужина. Сухомлин сладко поглаживал живот:
— Котлетки просвистели — только в путь! Я бы еще пять таких...
— Да, как домашние, — согласился Макаров, входя в комнату.
И замер. У его тумбочки стоял Соболев с его мобильником в руках. Увидев Макарова, он быстро положил телефон на тумбочку.
— Не понял, — нахмурился Максим. — Ты чего тут трешься?
— Я в наряде, — пожал плечами Кирилл, — порядок навожу.
— Наводишь порядок в моей тумбочке? Что-то я в обязанностях дневального такого пункта не припомню... — Макаров взял телефон. — Что тебе надо было?
— Что она тебе написала? — глухо ответил вопросом на вопрос Соболев.
Максим криво усмехнулся:
— А тебя родители не учили, что трогать чужое нехорошо?
— Вот именно! — вспыхнул Кирилл. — ТРОГАТЬ ЧУЖОЕ — нехорошо!!!
В глазах Максима вспыхнул недобрый огонек.
— Слушай, ты меня уже задрал.
— Это кто кого задрал?! — вскинул брови Соболев. — Гад...
— Что ты вякнул, гнида?! — Максим схватил его за плечо.
— А что слышал!
Оба стиснули кулаки. К парням бросились Сухомлин, Синицын и Перепечко.
— Пацаны, вы чего?!
— Вам что, делать не фиг?!
— Еще раз мою вещь тронешь — я тебе пальцы повыворачиваю, — невероятным усилием воли сдерживая себя, процедил Макаров.
— Ага, — тяжело дыша, ответил Соболев, — рискни здоровьем.
— Брэк! — выкрикнул Сухомлин. — Что вы, в самом деле?!

— Слышь, Макар, — негромко окликнул Синицын Максима, когда тот заканчивал умываться.
— Чего? — буркнул Макаров, сгоняя с лица остатки воды.
— Ты думаешь, это нормально?
— Что именно?
— Вся эта ситуация с Ритой.
Максим закрутил кран, обернулся:
— Вообще-то я думал, что твою подругу Ксюхой зовут, а не Ритой.
— Макс, я сейчас серьезно, — настойчиво проговорил Илья. — Как-то некрасиво получается. Рита — девушка Кирилла, а ты лезешь...
— Лезешь сейчас ты, — перебил Максим, — причем туда, куда не надо. Я думаю, что Рита сама разберется в том, чья она девушка.
Макаров направился к выходу из умывалки. Синицын покачал головой:
— Макс, я же по-дружески... Ты что, не видишь, что у Соболева все серьезно?
Вместо ответа Максим неожиданно вернулся, подошел вплотную к Илье:
— А может быть, у меня тоже... все серьезно...

Сидя за столом, генерал Матвеев неторопливо подписывал бумаги. Закончив с делами, поднял глаза на Кантемирова:
— Все?
— Так точно. Разрешите идти?
— Погоди, погоди... — улыбнулся начальник училища. — Как там твоя ипотека продвигается?
— Никак не продвигается, товарищ генерал, — нервно дернул щекой Кантемиров.
— В смысле?
— В прямом. Мы передумали строиться.
— Как это передумали?
— Да не могу я уже просто, — ожесточенно произнес прапорщик. — Бегать, унижаться...
— Интересно, — улыбнулся Матвеев, — а кто это тебя унижает? Кто это такой смелый?
-- Да в кабинетах этих... Сидят эти... ж-жабы! Будто не они тебе справку должны, а ты им миллион долларов.
— А ты что, лягушек боишься? — прищурился генерал.
— Никак нет. Просто я с детства привык их через соломинку надувать... А тут они меня. Мало того что сидят в своем болоте, так еще и бабки тянут... А я никогда не давал и... Короче, не судьба.
Вместо ответа Матвеев молча взял телефонную трубку и набрал номер.
— Алло, Леонид Иваныч?.. Здравствуй, дорогой... Узнал? Жаль. Богатым не буду... Я чего звоню. Ты когда в последний раз на лед выезжал? Говорят, на водохранилищах окушок хороший берет... Как насчет субботы? Все, заметано... Слушай, тут еще просьбочка к тебе небольшая. Надо бы одному человеку помочь...
Кантемиров начал отчаянно жестикулировать, но Матвеев не обращал на него внимания.
— Кантемиров Иван Адамович. Он сам придет и все расскажет... Когда?.. — Генерал взял ручку, черкнул что-то на листке. — Все, записал... Заранее спасибо... Ну давай... Про субботу не забудь!
Он положил трубку и протянул Кантемирову листок.
— Завтра придешь по этому адресу.
— Товарищ генерал, не стоит... — неуверенно сказал прапорщик.
— Что значит «не стоит»? — нахмурился Матвеев.
— Просто мне проще десять прыжков с парашютом, что опять по этим кабинетам.
— За прыжки квартиры пока не дают, — усмехнулся Матвеев, — а то бы сейчас вся страна прыгала. Завтра в шестнадцать тридцать. И смотри, я проверю.

— Ну что? — Лев Михайлович Палочка обвел класс взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Сочинение по Тургеневу написали... отвратительно! Я бы даже сказал — ужасно!.. — Он сгреб со стола стопку тетрадей, потряс. — Я так понял, что половина из вас прочитала только критику по роману, а вторая половина даже не удосужилась этого сделать. Так что эти опусы... — он швырнул стопку обратно, — а точнее, вялые размышления на тему придется переписать.
Кадеты уныло загудели. Опять переписывать!..
— Лев Михалыч, а когда нам читать-то? — попробовал воззвать к жалости учителя Сухомлин.
— Когда читать? Это вы меня спрашиваете в третьей четверти? Роман вы должны были прочесть еще летом. В крайнем случае — осенью. Ну а сейчас... Не знаю. Читайте по ночам, господа!
— А спать когда? — испугался Перепечко.
— А вы с такими оценками еще и спать собрались? — искренне удивился Палочка. — Спать в вашем взводе может только Трофимов! — Учитель бережно отделил от стопки одну тетрадку. — Вот это действительно сочинение! Причем сочинение Трофимова, а не литературных критиков! И, между прочим, в стихах...
Гул в классе не смолкал, только теперь он стал изумленным. Трофимов скромно улыбался.
— Скажите, Александр, а вы не пробовали публиковаться? — поинтересовался Палочка у героя дня.
Трофимов поднялся.
— Ну, вообще-то нет...
— Так, может, самое время начать? У вас определенно талант! Я поставил вам за это сочинение три пятерки... Да, три! — Учитель обвел глазами гудящий класс. — Потому что суворовец Трофимов не только познакомился с произведением и проанализировал его, но и облек свои мысли в поэтическую форму... Очень поэтическую! Да что я говорю! Трофимов, прошу к доске...
— Э-э... зачем?
— Как зачем? Я хочу, чтобы вы прочли ваше сочинение вслух! Я бы мог, конечно, и сам, но, как говорится, — автора! Ав-то-ра!
Учитель начал аплодировать. Суворовцы подхватили овацию. Смущенный Трофимов направился к доске...