Глава шестая. Василюк и Кантемиров смотрели хоккей

Василюк и Кантемиров смотрели хоккей. Трибуны мощно шумели. Прапорщик недовольно морщился, майор радостно хлопал себя по коленкам.
— Ай, молодца, — приговаривал он, — ай, красавцы... Видал, Адамыч, что творят? Двух защитников сделал... И какой пас... Прямо на клюшку! Все, старшина, курит твоя Словакия.
— Это мы еще посмотрим, — хмуро отозвался Кантемиров.
— А чего тут смотреть? Три шайбы они в жизни не отыграют.
— Не патриот ты, Палыч, — покачал головой Кантемиров.
— Почему это?..
— Словаки — это же почти что наши. Славяне... А ты за Канаду какую-то болеешь.
— А ты знаешь, что в какой-то Канаде славян больше, чем в твоей Словакии? — весело спросил Василюк. И внезапно озабоченно принюхался: — А чем это у нас... Ты ничего не чувствуешь?
— Ч-черт... — процедил Кантемиров, срываясь на кухню.
— Зашибись, — вздохнул майор. — Поели пиццу.

...Через пять минут оба усердно отскребали от сковороды то, что осталось от пиццы. Кухня была полна чада. Дымок медленно, неохотно выползал в распахнутую форточку.
— Спасибо, друг, — прокряхтел Василюк, орудуя ножом, — теперь эта вонь неделю стоять будет.
— Палыч... Ну, извини... Виноват..
— Виноват он... — пробурчал майор, откладывая сковородку и открывая холодильник. —Лучше скажи, что мы жрать сегодня будем, кулинар долбаный?!

Утром в расположении царила обычная суматоха. Суворовцы одевались, заправляли постели, собирались умываться. Синицын сосредоточенно рылся в своей тумбочке.
— Слышь, Сухой, — заправляя постель, окликнул Трофимов Сухомлина, — у нас сегодня лабораторка по химии есть?
— У тебя есть, — пожал плечами тот, — а у меня нет.
— Это как это? — озадачился Трофимов.
— Я в наряде сегодня, тормоз! — объяснил Илья.
— Тьфу ты, точно, — расстроился Трофимов. — Повезло...
Синицын закончил потрошить тумбочку и взялся за ее окрестности. Заглянул на нее, потом под нее, взялся за карманы кителя... Макаров тряхнул за плечо Перепечко, сидящего на кровати:
— Печка, шевели конечностями. Тебя ждем!
— Блин, после футбика и так ноги болят, — простонал Степа, с трудом вставая. — Ночью аж судороги были.
— А-а, так это у тебя судороги были! — хмыкнул Максим. — А мы думали, тебе Вероника снится.
Кадеты засмеялись. Только Синицын не участвовал в общем веселье.
— Мужики! — Его голос звучал встревоженно. — Никто мои часы не видел?
— В смысле? — переспросил Сухомлин.
— Вот здесь, на тумбочке лежали... Кто-нибудь брал?
— Может, за тумбочку упали? — предположил Трофимов.
— Никуда они не упали, я уже тут все перерыл.
Кадеты начали переглядываться.
— Так, а что их, нигде нет? — высказал смелое предположение Степа.
— Печка, помолчи! — строго сказал Макаров, — Подожди, Синица... А ты их точно вчера сюда положил?
— Я их всегда на ночь снимаю и сюда кладу, — кивнул с убитым видом Илья.
— А на футболе ты их снимал? — спросил Сухомлин.
— Ну, снимал.
— Так, может, в спортзале?
— Как они могут быть в спортзале, если я вечером их снял и положил на тумбочку? — пожал плечами Синицын.
— То есть ты уверен, что вечером они здесь были? — уточнил Максим.
После паузы Илья с сомнением в голосе попросил:
— Слышь, Макар, прикрой на зарядке? Я в спортзал сгоняю...
— Да не вопрос. — Максим обернулся к остальным: — Ну, чего встали? Строимся на зарядку.

Кантемиров осторожно разливал по чашкам дымящийся чай. На столе стояла вазочка с вареньем и большая тарелка с бутербродами.
— Я тебе два с сыром сделал и один с колбасой, — озабоченно сказал прапорщик вошедшему в кухню хозяину квартиры. — Пойдет?
— Пойдет, — отозвался Василюк, усаживаясь за стол. — Слушай, Адамыч... Извини за интимный вопрос, но ты всегда по ночам душ принимаешь?
— Почему по ночам? — смутился Кантемиров. — Сегодня в шесть утра принимал.
— Шесть утра бывает летом. А зимой — это шесть ночи.
— Не, ну... — окончательно смутившийся Кантемиров взял с тарелки бутерброд. — Просто я всегда рано встаю... Ты же еще спал. Я и решил по-быстрому сполоснуться, а что, нельзя?
— Да можно, — пожал плечами Василюк и тоже взял бутерброд. — Только песни орать при этом не обязательно. У нас дом панельный. Слышно, как у соседей тараканы бегают.
— А... Это я по привычке... Извини.
— Да мне-то не жалко, пой на здоровье. Перед соседями неудобно. — Василюк, жуя, подмигнул. — Они же подумают, что это МНЕ медведь на ухо наступил.
— Кхм... Тебе сахару сколько ложек?

В расположении царил полный бардак. Сухомлин, Трофимов, Перепечко и Сырников усиленно отодвигали кровати и потрошили все тумбочки подряд.
— Печка! — озабоченно окликнул Трофимов. — Сходи в умывалке посмотри.
— Соболь пошел, — так же озабоченно отозвался Степа.
В казарму зашли угрюмые Макаров и Синицын.
— Ну чего там в спортзале? — бросился к ним Сухомлин.
— Глухо там, как в батискафе, — процедил Максим.
— Здесь, похоже, тоже глухо, — печально сказал Сухомлин.
К Синицыну подошел запыхавшийся от поисков, испачканный пылью Трофимов. Понизил голос:
— Слышь, Синица, я тут вспомнил... Мы когда в увал собирались, твоими часами активно Сухой интересовался. Говорил, такие же хочет прикупить.
— И что?
— Ничего. Я просто подумал, может, прижать его?
— Блин, Трофим, — покачал головой Илья. — А может, тебя прижать? Чего ты пургу-то гонишь?
— А ты думаешь, куда они делись? — пожал плечами Трофимов. — Явно приватизировал кто-то.
— Кто?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Трофимов. — Вон Сырников, например.
Макаров, услышав окончание разговора, хмыкнул:
— Слушай, Трофим. А может, хватит уже все на него валить? Стукачом у нас он уже
был, давай вором сделаем.
В комнату вошел Соболев.
— В умывалке — ничего, — грустно сообщил он.
Синицын сел, обхватив голову руками.
— Ты не волнуйся, Илюха. — Максим положил другу руку на плечо. — Они найдутся. Никуда не денутся...
— Ч-черт, — с трудом произнес Синицын, качая головой. — Они же наградные были. Фамильные...

В тире шли занятия по стрельбе. Мазуров, Макаров, Синицын, Соболев и Сырников по очереди подходили к майору Пчеловодову, который с обычным для него непроницаемым видом отсчитывал каждому кадету по пять патронов.
— Первая пятерка, на огневой рубеж шагом марш! Заряжай, огонь по команде...
Кадеты защелкали затворами.
— Надеюсь, все помнят, как целиться? — осведомился майор, прохаживаясь вдоль рубежа. — Сырников, куда ноги разбросал? Не на пляже валяешься... Все готовы?
— Так точно, — отозвался нестройный хор.
— Целимся, по готовности — огонь.
Защелкали выстрелы.
Остальные кадеты ждали своей очереди. Перепечко, косясь на картонную коробку, в которой лежали патроны, толкнул локтем Сухомлина:
— Слышь, Сухой, как думаешь, сколько в ней патронов?
— Откуда я знаю? Сто, наверное.
— Да ну на фиг, — усомнился Степа. Он украдкой взял коробку со стола, куда поставил ее майор, и завертел в руках.
— Печка, блин, тебе делать нечего? — прошипел сквозь зубы Сухомлин.
— Тут должно быть написано, — буркнул в ответ Степа.
— Положи на место, придурок! — процедил Сухомлин.
— Ну щас...
— Положи, я сказал!
Илья попытался выхватить коробку у Степы. Как и следовало ожидать, крышка отскочила в самый неподходящий момент. Патроны с веселым звоном рассыпались по полу тира.
— Что такое? — недовольно обернулся Пчеловодов.
— Т-товарищ м-майор, — трясясь, едва выговорил Перепечко, — это я... с-случайно локтем зацепил...
— Что стоим? Собрать, быстро!
Кадеты бросились подбирать патроны. Степа, старательно ползая по полу, поинтересовался:
— Товарищ майор, а сколько их там должно быть?
— Если хоть одного не будет — сразу узнаешь, — пообещал майор. — Живее, живее! Это вам боеприпасы, а не семечки!
...На огневом рубеже продолжали греметь выстрелы. Макаров спустил курок и тут же досадливо поморщился.
— Чего? — покосился на него Синицын.
— Да молоко, по-моему.
— Патрон одолжить? — пошутил Илья.
— Не надо, — усмехнулся Максим, — сам как-нибудь...
— Бери-бери, — подал голос лежавший слева Соболев. — У тебя ж чужими лучше получается.
Макаров резко крутанулся на брезенте в сторону Кирилла.
— Слышь, Соболь, что ты там все пукаешь, а? В умывалке чего-то воздух портил, здесь тоже... Ты когда угомонишься, а?
Вместо ответа Кирилл дрожащими руками наставил на Максима винтовку:
— Я тебе сейчас так пукну!
— Ты что, совсем дурак, да? — спокойно спросил Максим, покосившись на направленный ему в грудь ствол.
После большой паузы Соболев неожиданно ухмыльнулся, отвел винтовку:
— Как ты там говорил? Солдат ребенка не обидит?
К кадетам приблизился Пчеловодов.
— Ну что здесь у вас?
— Суворовец Сырников стрельбу закончил, — отозвался Алексей, аккуратно собирая стреляные гильзы.
— Суворовец Синицын стрельбу закончил, — эхом произнес Илья, щелкая затвором винтовки.

Старенький оценщик в ломбарде нехотя взглянул на стоящего перед ним суворовца.
— Добрый вечер... Что у вас, молодой человек?
Сырников с тяжелым вздохом положил на стойку часы Синицына.
— Здравствуйте... Вот, посмотрите, пожалуйста.
— И чьи же это у нас часы?
— Мои! — нервно сказал Алексей.
— Ага, — понимающе усмехнулся оценщик, переводя взгляд на кадета, — то есть ты у нас, стало быть, майор Синицын...
— Нет, — покраснел Сырников, — майор Синицын — это мой дед...
Оценщик кивнул.
— Они очень старые, — зачем-то сказал Сырников.
— Это я вижу... — Оценщик поднес часы к уху, послушал тиканье.
— И очень точные, — в отчаянии добавил суворовец.
— В залог или на продажу? — осведомился оценщик.
— Ну... на продажу... — нерешительно сказал кадет.
Оценщик с усмешкой положил часы на прилавок.
— И сколько просишь?
— Три тысячи, — выпалил Алексей.
На лице оценщика возникла веселая улыбка.
— Сколько-сколько тысяч? — с явным удовольствием переспросил он.
— Три, а что?
— Ничего. Четыреста рублей тебя устроит?
— Да ну, вы что? — возмутился Сырников. — Это же наградные, командирские!
— И что из этого? — пожал плечами оценщик. — Они что, золотые? Обычные чистопольские часы... Причем довольно старые.
— Ясно, — тихо сказал Алексей, забирая часы.
Он был уже на пороге, когда оценщик окликнул его:
— Парень, подожди!.. Черт с тобой, давай за пятьсот!
Вместо ответа Сырников быстро вышел из ломбарда. Оценщик, усмехнувшись, покачал головой:
— Вот кадр, а!

— Палыч!
Майор Василюк, шагавший куда-то училищным коридором, притормозил и вопросительно взглянул на догонявшего его Кантемирова.
— Ну?
— Тут это... — замялся прапорщик. — Я с утра забегался совсем, забыл сказать. Тебе звонили вчера вечером...
— Кто звонил?
— Женщина какая-то. Я телик смотрел, а ты спал уже...
— И что? — пожал плечами майор.
Ничего. Просто, может, надо было разбудить?
— Не надо было, — вздохнул Василюк.
— Слушай, Палыч... Это ж, наверное, Катя звонила?
— Какая Катя?
— Ну, я не знаю, — растерялся Кантемиров, — тебе же там какая-то все время...
— Я откуда знаю, кто там звонил? Ты же с ней разговаривал.
— Слушай, Палыч, — подмигнул прапорщик, — хочу тебе сказать, что голос у нее такой... хм... мне понравился, словом.
— Ну так чего ты ей свидание не назначил? — раздраженно отозвался майор.
— Палыч, ты чего? — обалдело переспросил Кантемиров. — Я же человек женатый.
— Да? Тогда скажи мне, женатый человек, куда ты пульт от телевизора заныкал? Стоит он тут... подмигивает...
— Пульт? — озадачился Кантемиров.
— Да, пульт. Я утром всю квартиру перерыл.
— Так это... я его на полку положил. Там, где книги.
— На полке, там где книги, должны стоять книги! — рявкнул майор. — А пульт от телевизора должен лежать на видном месте! Договорились?
— Договорились, — согласился Кантемиров.
— Ты бы его еще в сливной бачок засунул, — буркнул майор, отходя.

...В спортзале снова шли занятия по «рукопашке». Тренер, взглянув на часы, похлопал в ладоши:
— Закончили и подтянулись ко мне.
Взлохмаченные, вспотевшие кадеты в спортивной форме столпились вокруг преподавателя.
— Значит, сейчас разбиваемся по парам... Сухомлин работает с Синицыным, Перепечко с Мазуровым. Макаров — с Соболевым... В общем, первые номера со вторыми. И десять минут свободный спарринг: броски, подсечки, никаких ударов. Поехали!
Соболев и Макаров стояли друг против друга.
— Ну, давай нападай, — процедил Кирилл, сверля глазами противника.
— Сам нападай, — чуть ухмыльнулся Максим.
Пару минут они молча, тяжело дыша, кружились по ковру, стараясь зацепить друг друга.
Наконец Соболев провел подсечку, Максим упал, но тут же вскочил и через минуту уже сам завалил Кирилла на маты. Проведя красивый прием, он прижал его шею к матам и сильно надавил на болевую точку.
— Все, пусти, больно... — прохрипел Кирилл.
— Что, только с винтовкой сильный, да? — вместо ответа процедил Максим.
— Ах ты, гад! — задыхаясь от ярости, пробормотал Соболев, из последних сил нанося Макарову удар кулаком.
Тренер понял, что борьба переросла в банальную драку, только через полминуты.
— Стоп! Стоп, я сказал! Вы мне что тут устроили?!
— Извините, увлеклись, — тяжело сопя, выговорил Максим, трогая кровавую ссадину на щеке.
— Делаем только то, что я сказал! — наставительно обратился к кадетам тренер. — Никакой самодеятельности, слышали? Никакой!

— Суворовцы Макаров и Соболев, выйти из строя! — скомандовал Василюк. Его звенящий металлом голос не предвещал ничего хорошего.
Кадеты одновременно шагнули вперед и замерли.
— Что вы там сегодня устроили на рукопашном? Мало того что между собой не дружите, так еще и с головой! — Кадеты молчали, и это злило Василюка еще больше. — А может, вам лучше со шваброй подружиться? Она приятельница еще та!.. Снимает стресс, нервы успокаивает... Суворовец Макаров!
— Я!
Сегодня же заступаете в наряд!
— Есть, — ответил Максим, косясь на Кирилла.
— А Соболев — завтра! А послезавтра — снова Макаров... А потом — Соболев! Так сказать, два наряда по очереди... Ясно?
— Так точно, — хором отозвались суворовцы.
— Вот и отлично, — кивнул майор, успокаиваясь. — Встать в строй... Едем дальше. Суворовец Синицын!
— Я, товарищ майор! — отозвался Илья.
— Вы, случайно, на днях часы не теряли?
Илья растерянно оглянулся на товарищей.
— Что ты головой вертишь? Я спрашиваю, терял или нет?
— Так точно, терял.
— А по-моему, нет, — прищурился майор. — По-моему, ты их просто разбрасываешь, где попало!
— Товарищ майор, — пролепетал Илья, — а где вы их нашли?
— Там, где ты их забыл! Только это не я нашел, а старшина! Уже второй день в каптерке лежат.
Синицын снова обалдело оглянулся на товарищей. Те ухмылялись.
— Товарищ майор, но я... я не мог их там оставить, — наконец выдавил из себя Илья.
— А кто сказал, что это ты? — ерничал Василюк. — Это явно домовой их туда отнес. Отнес и на подоконник положил... — Он вынул из кармана брюк часы и протянул Синицыну. — Держи и больше не теряй... Так, взвод! Далее по распорядку. Разойтись!
К растерянному Синицыну, бережно державшему на ладони часы, подошли Сырников, Трофимов и Сухомлин.
— Ну что, Маша-растеряша? — подмигнул Трофимов. — Нашел вора?
— Мужики, я... — медленно проговорил Илья. — Я вообще-то не понял, как они там оказались... Совсем причем... Нет, серьезно! — горячо сказал он, заметив усмешки на лицах кадетов. — Я уже дня три в каптерку не заходил!
— Может, когда парадку сдавал? — предположил Сырников.
— Блин, Синица! — Сухомлин от души заехал другу по спине. — Все расположение из-за тебя перерыли!
— Да ладно, — добродушно сказал Сырников. — С кем не бывает?

На КПП Соболева ждал отец.
— Папа? — удивленно сказал Кирилл.
— Ты смотри, узнал! — весело откликнулся подполковник. — Здорово, сын.
Они пожали друг другу руки.
— Пап, а ты чего здесь?
— Хороший вопрос! — хмыкнул Соболев-старший. — К нему отец пришел, а он — пап,
ты чего здесь? Узнать, как у тебя дела, к примеру!
— Нормально у меня дела, — улыбнулся Кирилл, усаживаясь на лавочку вслед за отцом.
— Отставить лапшу вешать! — нахмурился отец. — Я с вашим полковником разговаривал... Мне стыдно стало, хоть провались: двойка на двойке!
— Пап, я все исправил, — торопливо сказал Соболев.
— Ну допустим, — кивнул отец. — А мать зачем пугать?
— Где это я ее пугал?
— В увольнении, где еще? Говорит, пришел с кислой миной, ушел с кислой миной, не ел ничего... Кирилл, что с тобой происходит?
— Папа, да все нормально... — попытался уверить Соболев.
— Отставить лапшу вешать! — повторил отец. — Ты с отцом разговариваешь, а не с соседом! Ну, выкладывай, что случилось?
— Все хорошо... — Голос Кирилла неожиданно сломался, он умолк.
— Уверен? — негромко спросил отец, беря руку сына в свою.
Кирилл поднял на отца глаза, полные боли.
— Папа... Меня Рита бросила...

...В канцелярию, где корпел над бумагами Василюк, зашел Кантемиров.
— Палыч... оторвись на секунду, а?
— Ну? — поднял голову от документов майор.
— Разговор есть...
— Какой разговор?
— Скажи честно... — Кантемиров замялся, потом решительно махнул рукой и договорил: — Что у тебя с ней?
— С кем? — оторопел майор.
— Ну, с Катей этой... Она же тебе каждый день по телефону наяривает. Сегодня утром опять спрашивала...
— Слушай, Адамыч, достал ты уже, — потерял терпение майор. — Тебе что, плохо у меня живется?
— Да нет, нормально...
— Ну так и живи... Чего тебе еще надо?
— Ничего... Я просто подумал... Если у вас серьезно, то я...
— А ты не думай, — усмехнулся майор, — ты живи, и все. А с Катей я сам как-нибудь разберусь. Лады?
— Лады, — кивнул Кантемиров.

На КПП висела тяжелая тишина. Ее нарушали только шаги часового за стеной.
— Н-да... ситуация... — наконец тихо проговорил Соболев-старший. — Даже не знаю, что тебе посоветовать... А ты ее любишь?
— Папа, мы с шестого класса встречались, — шмыгнул носом Кирилл.
— Я спрашиваю, ты ее любишь?
После паузы Кирилл медленно кивнул.
— Тогда надо бороться, — решительно сказал отец.