Смерть в культуре: философы и самураи

Культура как способ существования человека тотальна. На этом основании можно говорить о единстве культурных установок для всех существующих локальных культур (цивилизаций), об универсальности таких установок. Понятно, что механизмы культуры в каждом конкретном случае будут реализовываться в различных формах и уникальных содержаниях культурных форм. Если обратиться к метафоре, возможно, представить следующее: форма и содержание культуры это соответственно фундамент/каркас и стены/крыша здания культуры, а базовые характеристики – его архитектура.

Зачастую формы и содержания разных культур настолько различны, что некоторые исследователи отказывают культуре в тотальных характеристиках (например, «цивилизационная школа»). Понятно, что не все механизмы культуры будут проявляться одинаково и во всей полноте. Можно выделить универсальные базовые характеристики (возможно употребление понятия «концепт»), присутствие которых всегда можно обнаружить, так как концепты будут занимать значительно место в культурной практике.

Стремясь показать существование концептов, недостаточно одного их обнаружения. Важно не только выявить концепт, необходимо показать его бытование в культуре и изменение некоторых аспектов, в зависимости от культурной ситуации. Таким образом, важно не столько показать форму и содержательное наполнение концепта, но обнаружить его универсальные параметры, то есть неизменность, на основании которой возможно говорить о подлинности концепта как базовой характеристики культуры.

Для такого рода исследования необходимо проведение кросс-культурного компаративистского анализа минимум двух взаимно не связанных культур. Понятно, что увеличение количества рассматриваемых культур, не только повышает качество исследования (как и его сложность), но уточняет параметры концепта, очищая его от неизбежных культурных наслоений. В конечном итоге задача исследователя видится в определении чистого концепта (ср.: «идея» Платона), то есть таких его параметров, которые будут оставаться неизменными.

Понятие «смерть» можно обозначить как один из универсальных концептов, имеющий трансисторический и транскультурный характер. Это можно утверждать, поскольку мы можем зафиксировать рефлексию по отношению к смерти «невооруженным глазом» во всех существующих культурах, во-первых, и можем утверждать объективный характер природной (биологической) смерти, то есть ее все-находимость, во-вторых.

Формат работы не позволяет привлечь большое количество материала, поэтому предлагается остановиться на рассмотрении минимально возможного варианта: двух культурных практик. Интерес представляет культура Греции времен стоиков и эпикурейцев (6 в. до н.э.) и культура Японии эпохи Эдо (17-18 в.). Данные культуры выбраны не в соответствии с совпадением «культурно исторических типов» или одинакового «стадиального развития», но степени рефлексии в отношении рассматриваемого объекта.

Задача данного исследования не изучение бытования образа смерти в массовом сознании, не рассмотрение его проявлений в искусстве, не изучение философского образа смерти, но философская рефлексия в отношении концепта «смерть» и его место в культуре. Для чего предлагается рассмотреть отношение к смерти в философии стоиков и эпикурейцев и место смерти в комплексе сочинений бусидо. В первую очередь интересно отношение к смерти, ее место в жизни общества и понимание места смерти в культуре.

Разработка темы смерти в японской культуре связана с сочинениями «кодекса бусидо». «Я постиг, что путь самурая – это смерть», - так начинает свое сочинение Дзётё [2, 91]. Ему вторят Дайдодзи Юдзан: «Самурай должен, прежде всего, постоянно помнить - <…> - что он должен умереть» [2, 17], и Мусаси Миямото: «Путь воина – это решительное принятие смерти» [3, 207].

В первом приближении может показаться, что речь идет о подавлении комплекса страха перед смертью. Однако, психологическим аспектам подавления «жажды жизни» уделяется сравнительно немного места. Можно говорить о нейтрализации проблемы смерти, путем ее крайней актуализации. Тема смерти не табуируется, но выдвигается на первый план. «Созерцать неизбежность смерти следует ежедневно», - советует Дзётё [2, 256]. Принятие буддийской доктрины об иллюзорности окружающего мира, смерть неизбежно понимается как явление, которое ничего кардинально не меняет для жизни души. Смерть как природный феномен уступает место феноменам культуры: чести, долгу, любви… Налицо главенство культурного начала над природным, можно говорить об окультуривании смерти: будучи не в силах противостоять смерти, ее начинают воспринимать как должно, как закономерное. Став частью жизни, смерть уже не воспринимается как нечто ужасное и противоестественное. Решая проблему смерти, японцы формулируют выбор в пользу смерти как личностный поступок, выражая это в формулировке: «В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть» [2, 91].

Не стоит переоценивать фатализм представителей японской культуры. После констатации неизбежности смерти Дайдодзи Юдзан и Дзётё рассуждают о том, как лучше и достойнее прожить человеческую жизнь. Тема смерти необходима им как объективная непреодолимая данность, которая конституирует жизненный путь человека: «Прилагать усилия, когда молод, а затем отдыхать, когда состарился, и засыпать, когда приходит время умереть» [2, 191-192]. При этом фраза: «жить каждый день так, словно ты уже умер» [2, 230], предполагает «жить сегодняшним днем и не заботиться о дне завтрашнем, ибо если он [самурай] день за днем ревностно и усердно исполняет свой долг так, что ничто не остается несделанным, ему не о чем сожалеть и не в чем упрекнуть себя» [2, 78]. Смерть выступает как основная движущая сила действия и деятельности, конечным итогом которой должен стать гармоничный, целостный человек, мысли, слова и поступки, которого устремлены в одном направлении: жить достойно, наслаждаясь каждым мгновением жизни.

Тема смерти в греческой философии во многом начинается с Платона, сказавшего: «Философия есть упражнение в смерти» [см.: Федон]. Эту мысль затем неоднократно повторяли стоики (Марк Аврелий) и эпикурейцы (ср.: «Привыкай думать, что смерть для нас ничто» [цит. по: 1, 166]). В данном случае речь также не идет о подготовке к смерти или о подавлении страха смерти. Имеется в виду преодоление смерти посредством ее окультуривания. С одной стороны предполагается разделение души и тела: смерть является преодолением эмпирического Я, в Я трансцендентное, то есть важнейшим здесь становится идея бессмертия души.

С другой стороны актуализируется и проблематизируется жизненный цикл, посредством обращения к теме смерти. «Каждый день нужно проводить так, как если бы это был последний день», - указывает Марк Аврелий [Размышления, 4 - 48]. «Каждый момент, который мы проживаем, имеет бесконечную ценность, и, поскольку смерть может все остановить, необходимо жить крайне интенсивно» [1, 165-166].

Обращение к теме смерти всегда опосредованно указывает на ценность жизни (существования). Выше сказанное оказывается понятным в контексте стиля жизни греческих философов. Как показал П. Адо [1], для греков философские установки неизменно отражались в повседневной жизни философов. Смерть в таком случае выступает гарантией того, что философия не является пустыми разговорами, а действительно представляет собой внутреннее личностное переживание. Отсюда понятным становится поступок Сократа, пренебрегшего жизнью ради своих идей, или, перефразируя: ради сохранения чести. Именно поэтому Сократ становится знаковой фигурой для греческой философии, как человек явившийся проводником в жизнь собственных философских установок.

В сравнительно идентичном восприятии и понимании феномена смерти и у греков, и у японцев есть одно кардинальное отличие, которое можно отнести к культурному обрамлению концепта. Это отличие касается процедуры самоубийства. У японцев выбор в пользу смерти зачастую оказывается стечением обстоятельств, когда может пострадать честь семьи или господина, и долг предписывает расстаться с жизнью, то есть во главу угла ставятся, прежде всего, общественные интересы. У греков мы находим угрозу исключительно чести провинившегося субъекта.

Принято считать смерть частью оппозиции «жизнь/смерть». Но, если понятие «жизнь» оказывается предельно развернуто в культуре, то понятие «смерть» во многом сохраняет свою целостность. Смерть выступает как не-культурный (природный) феномен, заставляя социум вырабатывать определенное отношение к себе, порождая из самое себя базовую характеристику культуры, применимую не только к существованию человека, но и к существованию самой культуры. Человек постоянно стремиться к культурному (духовному) преодолению смерти, будучи не в силах преодолеть ее на природном уровне. Будучи трансцендентным феноменом по своей сущности, но имманентным по существу, смерть оказывается одной из постоянных проблем культуры, проявляющихся независимо от культурной ситуации. Следуя логике исследования, можно утверждать, что смерть оказывается одним из универсальных концептов культуры.

1. Адо П. Философия как способ жизни. – М.; СПб.; 2005.

2. Книга самурая. Юдзан Дайдодзи. Будосёсинсю. Ямамото Цунэтомо. Хагакурэ. Юкио Мисима. Хагакурэ Нюмон. – СПб.: Евразия, 2003.

3. Книга самурая. Такуан Сохо. Письма мастера дзэн мастеру фехтования. Вечерние беседы в храме Токайдзи. Предания о Такуане. Миямото Мусаси. Книга пяти колец. – СПб.: Евразия, 2003.

Самсонова В.В. Санкт-Петурбург