Голос безумия в работах Рональда Лэйнга и Мишеля Фуко

Имена Р.Д. Лэйнга и М. Фуко часто ставят рядом, столь же часто указывают на различия в их взглядах. Нередко Фуко причисляют к кругам «антипсихиатрии», движения, родоначальником которого, как принято считать, является Лэйнг. Можно встретить и обратные утверждения: что Фуко стоит у истоков антипсихиатрии, что именно его идеи инициировали поток междисциплинарных исследований безумия. Между Лэйнгом и Фуко много общего, много пересечений и совпадений. В 1961 г. в Великобритании выходит работа Лэйнга «Я и Другие», в тоже время во Франции появляется «История безумия в классическую эпоху» Фуко (перевод которой на английский язык в 1970 г., кстати, редактировал Лэйнг). Эти работы различаются по стилю, задачам и предмету исследования, но одним из центральных концептов выступает в них понятие «безумие». В воззрениях на безумие как раз и лежит сходство позиции Лэйнга с позицией Фуко.

По мнению Лэйнга, иное бытие–в–мире, которое лежит в основе безумия, оказывается следствием ненадежности и гибкости онтологической структуры бытия, утраты связи «я» с телом как основным объединяющим центром бытия–для–себя и бытия–для–других. В результате таких изменений формируется «онтологическая незащищенность». Онтологическая незащищенность детерминирует переживание мира как нереального, а собственного «я» как раздробленного, неавтономного и лишенного индивидуальности. Экзистенциальная позиция онтологически незащищенной личности — это вхождение в «состояние небытия» с целью сохранить бытие.

Безумие существует в обществе и, по многовековой традиции, оттесняется им на «окраину» социального бытия. Лэйнг дает этому феномену следующее объяснение. Первоначальным этапом образования социальной группы и общества является «акт рудиментарного группового синтеза», в ходе которого каждый член группы отчуждается от своего «опыта». «Отчужденные части» каждого образуют автономную реальность группы, которая (по причине своего отчужденного характера) воспринимается членами группы как внешняя и объективно существующая. Такую фантомную «объективную» реальность Лэйнг называет «системой социальной фантазии». Так как на самом деле эта реальность «создана» каждым человеком, то ее жизнеспособность и функциональность находится в тесной зависимости от «личной преданности». Сопротивление обществу, несогласие с его идеями и отказ от признания объективности его фантомной реальности строжайшим образом наказывается клеймением, стигматизацией и, в самых крайних случаях, исключением из группы. Безумец как раз и является таким «восставшим» элементом. «Шизофренический» опыт чужд «нормальному» большинству потому, что он не «запачкан» социальной системой фантазии, он чист. Шизофреник живет в экзистенциальной реальности, постоянно путая истину действительную (истину системы фантазии) и истину экзистенциальную (истину его опыта). Психиатрия при такой трактовке безумия представляется как институт власти, который выполняет функции контроля и изоляции неугодных обществу элементов. История этой изоляции и описывается в «Истории безумия…» Фуко.

Следует отметить, что в этой же работе Фуко указывает на то, что одной из основных черт «классического» сознания безумия является четкое разделение на неразумие и разум. Безумие представляется при этом утратой всеобщей истины, истины разума, и лишается онтологического статуса. Безумец прекращает быть человеком как онтологически, так и социально, потому что истина всегда была прерогативой разумного общества. У Лэйнга именно на стороне безумия находится экзистенциальная истина. За шизофренией стоит лишь «чистое» переживание, свободное от фантомов. За обществом — социальная система фантазии, отчужденное коллективное переживание. Групповая реальность не обладает никаким онтологическим статусом, она лишь фантом, мираж, ведь в ее основе лежит отчуждение. Лэйнг не просто отбирает скипетр у общества, он отдает его безумцу. Лэйнг переворачивает схему классической эпохи, — истина оказывается на стороне безумия, оно становится онтологически реальным.

Следует отметить, что Лэйнга интересует безумие само по себе, переживания безумца, его внутренняя реальность. Он пытается услышать «голос безумия», заглянуть ему в глаза. Он всю жизнь стремится пережить безумие, не сходя при этом с ума. Его увлечение психоделиками, изучение восточной философии, по сути, ни что иное, как попытка приоткрыть завесу разума, сделать шаг в безумие. Все работы Лэйнга пронизаны трагизмом экзистенциализма, он сначала чувствует безумие, а уже потом пытается объяснить как оно возможно в пределах личности и общества. Фуко, напротив, интересует безумие не само по себе: рассматривая безумие и его отчуждение, он пытается проанализировать историю человечества. Ведь, по мнению Фуко, именно исходя из понимания нормы и патологии, человек определяет свое место в обществе. Обычно, изучая историю, философию и культуру какой–либо эпохи, исследователи говорят о том, что было ей свойственно, какие взгляды господствовали. Фуко же идет от обратного, его цель состоит не в том, чтобы узнать, что свойственно тому или иному обществу, системе мышления, культуре, а в том, чтобы изучить то, что отвергается и исключается, ведь каждая эпоха характеризуется определенным отношением к безумию. Тем самым, «История безумия» является первой работой Фуко, которая открывает серию исследований тотализирующего дискурса.

И для Лэйнга, и для Фуко безумие — это инструмент познания человека и социальной реальности, в зависимости от того, как оно понимается, и строится теория. Для Лэйнга безумие представляется выражением кризиса взаимного опыта группы, «патологией» социальных отношений, поэтому его так интересуют именно особенности формирования и функционирования социальной группы и общества. Для Фуко безумие — это маргинальный элемент общества, то, что отвергается принятой системой мышления, поэтому благодаря исследованию отношения к безумию для него становится возможным изучение системы мышления различных эпох. Указанные различия в подходах к безумию у Фуко и Лэйнга связаны, прежде всего, с тем, что интеллектуальная позиция каждого из мыслителей сформировалась на различной почве. Лэйнг закончил медицинский факультет (Университет Глазго), Фуко — социологический (Сорбонна), отправная точка для Лэйнга — клиника, для Фуко — философия. Представления Фуко как бы надстраиваются над взглядами Лэйнга, дополняют их. Лэйнг пишет о том, какое положение занимает безумие в современном обществе, о его отчуждении, Фуко — о предыстории это отчуждения, об отношении к безумию в различные исторические эпохи.

Хотя основная цель исследования безумия у Фуко отличается от основной цели Лэйнга, тем не менее, в их «рабочих» выводах можно найти поразительно сходные утверждения. Так, по мнению Фуко (как и по мнению Лэйнга), психиатрия как наука сама конституирует свой предмет: психическое заболевание появляется лишь с появлением психиатрии и существует лишь в пространстве психиатрии. По этой причине принадлежность безумия к сфере психопатологии, психиатрии обусловлена, по Фуко, не самой сущностью и природой безумия, а длительным развитием культуры и общества. «Норма» и «нормальный человек», от которых якобы отталкиваются при постановке диагноза и причислении к «безумцам», как считает Фуко, есть мыслительный конструкт, природу и место которого можно понять лишь в ракурсе общественного и культурного развития. На самом же деле, в основе отчуждения и стигматизации безумия, лежат нормы и представления социальной группы, в которую включен безумец, для других людей он представляет собой «другого», отличного от них и в их внешней объективности. Поэтому лишь то, что индивид бросает вызов общепринятой объективности (в терминах Лэйнга — системе «объективной» социальной фантазии), позволяет признать его безумным.

Тем самым, безумец, как у Фуко, так и у Лэйнга — это экзистенциально другой. У Фуко, таким образом, имеет место та же двойственность понимания безумия, что и у Лэйнга: с одной стороны, безумие является производным от общества, им порождается, а с другой — безумие представляет собой особый экзистенциальный порядок бытия. Но здесь имеется и одно немаловажное отличие. По Лэйнгу, как было показано ранее, отчужденному индивиду предшествует некий экзистенциально целостный и экзистенциально «чистый» априорный субъект со своей экзистенциальной истиной. У Фуко субъект формируется в историческом и социальном пространстве, априорно его не существует.

Итак, мы остановились здесь лишь на некоторых сходствах и различиях в идеях Лэйнга и Фуко о безумии. Мы не касались других аспектов их теорий. Даже при поверхностном взгляде видно, что, несмотря на различную теоретическую направленность, идеи Фуко и Лэйнга поразительно схожи. Примечательно, что в то же время, в начале 60–х гг. выходят и другие работы по сходной проблематике, из самых известных, например, «Приюты» Э. Гоффмана и «Миф о психическом заболевании» Т.С. Шаша. Во всех этих исследованиях выражается одна из характерных тенденций западной науки XX века — интеграция клинического и философского знания. Это, на наш взгляд, и дает ключ к пониманию идейной близости представлений Лэйнга и Фуко.

Лонев А.Л. Санкт-Петербург