Глава 2. Предпринимательская деятельность в средние века (XIV - XVII). 17 страница

В страны Азии Россия вывозила преимущественно промыш­ленные изделия, а импортировала хлопок, чай, пряности. Рус­ский вывоз на Восток вырос с 1802 по 1825 года более чем в 3,5 раза. Значительное место в азиатской торговле занимала торговля с Китаем, которая велась преимущественно через Кях­ту. Из Китая вывозили хлопчатобумажные ткани, а в Китай -русские меха. Продавали транзитом через Кяхту иностранные товары. В 1817 году царское правительство с целью укрепления Священного Союза заключило с Пруссией конвенцию, по ко­торой через Кяхту вывозились прусские сукна. В этом году рус­ских сукон здесь выменивали в 5 раз больше, чем иностранных, а в 1820 году прусских в 13 раз больше, чем русских. Русские товары были менее конкурентоспособны и без защиты государ­ства теряли свои позиции во внешней торговле. В 1823 году, когда была отменена русско-прусская конвенция, русским то­варам все равно пришлось конкурировать, но теперь с англий­скими сукнами, ввозимыми через Кантон (Шанчжоу, в Китае).

В целом в первой половине XIX века торговля носила про­текционистский характер, но это не спасало Россию от разде­ления труда во внешней торговле в качестве поставщика сырья и полуфабрикатов. Производительные силы России развивались чрезвычайно медленно, господствовала мануфактура, промыш­ленный переворот еще не коснулся России. Но тем не менее буржуазия, делавшая бизнес на внешней торговле, получала высокую прибыль, и это способствовало первоначальному на­коплению ее капиталов, которые потом могли использоваться на развитие отечественной промышленности.

Промышленность традиционно относится к сфере деятель­ности предпринимателей, но в России в первой половине XIX века дело обстояло несколько иначе. В XVIII веке про-мышленность работала на нужды государства и организовывав лась в основном государством. В условиях разложения фео­дальной системы правительство считало свое вмешательство в хозяйственную жизнь наиболее эффективным средством подъ­ема экономики государства, рассчитывая таким путем избежать коренных реформ в стране. Еще правительство Александра I издало благоприятные для "торгующего крестьянства" поста­новления. Но уже в 1824 году значительно увеличилась плата за торговое свидетельство крестьян, что должно было помешать развитию мелкой промышленности. Но уже к 1825 году жизнь заставила отойти от этих строгостей. В 30-е годы в официаль­ной печати был поднят вопрос о регулировании промышленно­сти. В журнале "Мануфактур и торговли" указывалось: "Про­мышленность в России развивается так быстро, что излишне было бы ускорять ход иной. Такое действие имело бы опасные последствия, ибо производство несвоевременно превзошло бы потребление и потерпело бы от искусственного развития про­мышленности". Пытаясь выяснить промышленные нужды гу­берний, правительство в 1836 году обратилось к губернаторам с запросом "о способах содействия к усилению и умножению фабрик в городах".

В XIX веке промышленность перерастает государственный спрос, появляется возможность производить товары широкого потребления и прежде всего хлопчатобумажные дешевые ткани, которые заменили старинное полотно. Промышленность в это время условно разделяется на вотчинную, мелкую и крупную. В отношении вотчинной промышленности государство ограни­чивалось рекомендациями. Мелкая промышленность развива­лась самостоятельно, но организующие ее купцы постоянно жаловались на ущемление их интересов со стороны "торгую­щих крестьян", и эти жалобы разбирали государственные орга­ны. Но главным объектом правительственной политики была крупная промышленность. По характеру владения промышлен­ные предприятия в России делились на казенные и частные. Казенные строила и содержала казна. Они находились в госу­дарственном управлении.

Характерной для казенного предприятия, находящегося в государственном управлении, была судьба будущего Путилов-ского завода. В 1789 году вблизи Петербурга на о. Котлин был, построен новый казенный чугунный завод1 для снабжения судовой и крепостной артиллерии Кронштадской крепости бое­припасами. Строителем завода был знаменитый в то время в Европе шотландец Чарльз Гаскойн - большой знаток литейного производства. Ему платили громадные по тому времени деньги в английском исчислении - 2,5 тысяч фунтов стерлингов. Крон-штадский завод был одним из немногих металлургических предприятий России, на тысячи верст вокруг простиралась тем­ная, закабаленная, крепостная Россия. Большинство первых мастеровых завода принадлежало казне или помещикам. 12 лет стоял завод на острове Котлин. Угроза войны с Англией заста­вила перенести завод в Петербург. Его перенесли на Нарвскую заставу, в район отдыха аристократов Петербурга. Но казне не хватало сил поддержать жизнь завода, он существовал только за счет чудовищной эксплуатации рабочих-крепостных. С 1834 по 1861 гг. завод был почти заброшен, переходил из частных рук в государственные, но никто не мог рентабельно организовать производство на такой махине в стесняющих промышленность условиях. Возрождение завода началось только в 1868 году, ко­гда отставной чиновник морского министерства, инженер и математик Н. И. Путилов купил его в долг у казны. Эта исто­рия уже относится к другой экономической эпохе.

Больше половины губернаторов, приславших свои ответы на запрос правительства, представляли различные доводы против устройства новых промышленных заведений в городах, заявляя, что "не имеется к этому средств: по недостатку свободных ка­питалов и по удобности учреждать фабрики в помещичьих имениях, где они заведены; по недостатку познаний и искус­ных мастеров; по хлебородству некоторых губерний, и, нако­нец, потому, что для учреждения фабрик в городах сверх имеющихся заведений для обработки собственных сырых мате­риалов потребовались бы значительные пособия казны". В ос­новном замечания губернаторов сводились к просьбам о выдаче ссуд, предоставлении долгосрочных привилегий от платежа по­винностей, освобождение от рекрутства и др. Лишь тамбовский губернатор Гамалей дал обстоятельный анализ состояния гу­бернии и путей дальнейшего ее развития. Он считал необходи­мым, в силу малоземелья населения, обратить "трудолюбие жи­телей к промышленности мануфактурной", чему, по его мнению, препятствует недостаток образования. Он просил со­действия правительства учреждаемому акционерному обществу и предоставлении земли для промышленного предприятия. Предложения Гамалея послужили основой для правительствен­ных распоряжений об открытии реальных училищ, организации публичных лекций по технике и предоставления земли для промышленного предприятия без платежа. Умеренный тариф 1850 г. не замедлил развития промышленности, хотя некоторые мелкие предприятия и пострадали от иностранной конкурен­ции. Он поднял дух предпринимательства у фабрикантов, за­ставив их действовать инициативней и самостоятельней.

Одной из важных функций государственного Мануфактур­ного совета была организация промышленных выставок. Необ­ходимость в этом возникла в связи с обсуждением мер, необхо­димых для оживления промышленности. В условиях узкого рынка выставки должны были привлекать внимание к товарам и стимулировать дух предпринимательства в рядах буржуазии. Всего в 30 - 50 гг. было организовано 12 промышленных выста­вок. Первые выставки были встречены сдержанно, так как бур­жуазия не нуждалась, видимо, в рекламе своих товаров. Первая мануфактурная выставка в Петербурге (1829 г.) показала, что частные предприятия, несмотря на менее благоприятные усло­вия, во всех отделах выставки занимали ведущее место (кроме отдела машин). Выставка познакомила промышленников друг с другом, дала представление о развитии промышленности раз­ных губерний, возбудила конкуренцию. По сообщениям "Ком­мерческой газеты", на выставках бывало много ремесленников, мастеровых, "внимательно рассматривавших машины, инстру­менты и разные изделия".

Участвовали русские и в иностранных выставках, например, в 1850 году в Лондоне. Там они показали товары, замыкавшие группы развитых стран. Выставка имела торгово-предпринима-тельское значение, демонстрировались предметы экспорта стран.

Участие народа в промышленных отечественных выставках были минимальным, простые люди не имели права участвовать в выставках в те дни, когда там было привилегированное сосло­вие. "Простой человек для своего собственного счастья и спо­койствия не должен быть слишком учен",1 - писал Е. Ф. Кан-крин - министр финансов николаевской России. Но выставки сыграли свою положительную роль.

"Попечение" промышленности со стороны государства на этом не заканчивалось. По правилам 1849 года, утвержденным императором, хозяева фабрик и заводов каждые полгода долж­ны были подавать отчеты о состоянии предприятий, числен­ности рабочих и машин. Местное начальство должно было следить, чтоб фабриканты не изменяли производства без разреше­ния. Правительство считало себя и защитником рабочих. Гру­бый произвол помещиков противопоставлялся законам по "рабочему вопросу". Например, для противостояния предпри­нимателям создавались "рабочие инспекции" из самих рабочих. Вместо реальной свободы государство демонстрировало внима­ние, защиту рабочих, контроль над производством. "При на­личности некоторых условий, именно отсутствие свободы рас­поряжения своим трудом у тех или иных групп населения служило, наоборот, толчком к усилению мер попечения о них со стороны государства, являющихся как бы заменой этой сво­боды".1 Но при реальных отношениях государство всегда было на стороне экономически и политически более сильных клас­сов. В 1862 году, например, был опубликован новый Устав о промышленности, который в известной степени отразил рост влияния буржуазии на решение государственных вопросов. Бы­ли учтены многие предложения фабрикантов. Но были введены должности инспекторов предприятий, а также промышленные суды, не был запрещен детский труд. Публицист Г. Балицкий, подобно народникам, утверждал, что наша промышленность появилась "не вследствие естественной потребности, а была создана правительством".2

Частные предприятия существовали двух типов - на праве посессионном и на праве частной собственности. Первые по­лучали от казны земли или строения, мастеровых или разреше­ния на покупку крестьян, на что их владельцы, не бывшие дво­рянами, не имели права, или же они учреждались казной, а потом продавались в частные руки. Частными заведениями на владельческом праве считались те, которые были учреждены на собственные средства, без содействия казны. Среди последних были предприятия, основанные как на вольнонаемном, так и на крепостном труде.

Главным признаком капиталистической фабрики является наличие свободных рабочих. Мелкие и частные фабрики ис­пользовали в основном вольнонаемных рабочих, в начале XIX века таковых было 48 %. Но этого было недостаточно для развития промышленности. В техническом отношении Россия почти не развивается, в то время как в Западной Европе проис­ходят глубокие изменения техники, машина заменяет ручной труд. В России на крупных фабриках, которые определяют лицо промышленности, преобладал принудительный труд, что не стимулировало замены почти бесплатного труда машинами. В 20 - 30 гг. XIX века сами владельцы посессионных мануфактур обращались с просьбой изменить прежние стеснительные усло­вия посессионных фабрик, в том числе найма рабочей силы. Министр финансов Е. Ф. Канкрин внес на рассмотрение в Гос­совет проект о постепенном уничтожении посессионных заведе­ний. Из 141 посессионной фабрики, существовавших в 1840 г., к 1861 г. сохранилось лишь 38. Одна из форм внеэкономического принуждения, посессия, изжила себя, по признанию прави­тельства и владельцев предприятий, еще до ликвидации фео­дальной системы, что само по себе свидетельствовало о глубоко зашедшем процессе разложения феодализма.

Мелкая промышленность: ситцевая, бумаготкацкая, канат­ная, кожевенная - почти не пользовалась крепостным трудом. Именно она развивалась быстро. В 1861 году, после колебания правительства, покупка крестьян к фабрикам была запрещена. Идея о невыгодности крепостного труда не только для кресть­ян, но и для предпринимателей проникала в Россию вместе с идеями А. Смита, которые были популярны в России в начале XIX века, причем Смит назывался "великим человеком, по­стигнувшим великие истины". В 40-х годах фабрики постепен­но переходили к вольнонаемному труду. Он был выгоднее, но искать рабочих было нелегко: в результате всех принятых зако­нов до 40-х годов был освобожден всего 1 % крепостных кре­стьян.1 Даже в период кризиса фабриканты старались не уволь­нять рабочих, так как новых обученных было взять неоткуда. Основные рабочие были из деревни. В конце 30-х годов XIX века в Москве было 40 тысяч рабочих из деревень и 4 - 5 тысяч из мешан.

Иногда фабриканты брали у помещиков работников на вре­мя, выплачивая помещикам компенсацию, но из этой компен­сации рабочий не получал ничего. Это влияло отрицательно прежде всего на развитие фабрики: "Самый дурной род работ­ников составляли крестьяне, отдаваемые взаймы помещиками на чужие фабрики и заводы. Сколько ни умеренна иногда пла­та, взимаемая за подобную ссуду, однако только крайность мо­жет побудить предпринимателя к употреблению столь неради­вых и часто развращенных работников. От них нельзя ожидать никакого старания, никакого порядка, фабриканту угрожают ежеминутно побеги, воровство, плутовские шашни; мы слыха­ли, что подобные работники, на которых не действуют ни уве­щевания, ни угрозы, часто гуртом оставляли работы в самые дорогие минуты".

Помещики отдавали внаем крестьян и государству, напри­мер, для земляных работ на постройке дорог, каналов. Они ра­ботали там только за кормление. На Вознесенской мануфактуре в Дмитровском уезде, которая в 40-е годы XIX века имела не­сколько тысяч рабочих и была одной из крупнейших бумаго-прядилен Московской губернии, долго сохранялись семь ка­менных корпусов, которые носили название "кабальных спа­лен". Каждый корпус назывался по фамилии того помещика, которому принадлежали кабальные рабочие, помешавшиеся в этом корпусе. Именно на этой фабрике в 1844 году были вол­нения, которые усмирили только с помощью вооруженной си­лы. Получается, что рабочие выступали не против "эксплу­атации" вообще, а против таких ее форм.

Ивановские фабриканты закабаляли рабочих другим спосо­бом - уплачивая владельцу Шереметьеву оброк за недоимщи­ков: оброк в селе Иванове достигал значительной суммы. Фак­тически это были кабальные рабочие, хотя закон запрещал по­мещикам отдавать своих крепостных в кабалу. В 1825 году был издан указ, что если происходила отдача в кабалу в заводские, то крепостной должен был получить свободу. Обходя закон, в 40-х годах в кабалу брали даже детей, иногда из воспитатель­ного дома. Агенты приходских домов часто продавали своих подопечных фабрикантам. Об эксплуатации английских детей известно много, и именно гласность позволяла постепенно ре­шать эту проблему. В России литература под игом цензуры должна была тщательно обходить всякие щекотливые вопросы, поэтому известно об использовании детей немного, и общест­венность об этой проблеме не знала.

Труд, несмотря на законы, оставался практически даровым и поэтому неэффективным: до совершеннолетия плата за труд -1 рубль в месяц, после совершеннолетия - пара платья и 100 руб­лей денег. До утверждения капитализма как формации о "рабочем вопросе", понимая под этим отношения рабочих и предпринимателей, можно говорить лишь условно.

Закон 1835 года впервые юридически оформил отношения между предпринимателями и рабочими. М. Туган-Барановский, специалист по фабричному законодательству, положительно оценивал проект московского военного генерал-губернатора Д. В. Голицына о регулировании отношений предпринимателей и рабочих, который он рассматривал как документ, направлен­ный к существенному ограничению прав фабрикантов и тем самым к защите интересов рабочих.

В первой половине XIX века промышленность развивалась в трех организационных формах - мелкотоварная, мануфактура и фабрика.1 Для второй четверти XIX века главной формой стала мануфактура, постепенно переходящая в фабрику. Промыш­ленность была сосредоточена в трех районах: Центральном, Петербургском и Уральском. На окраинах мелкая промышлен­ность господствовала вплоть до середины XIX века.

Капиталистическая промышленность в России чаще всего возникала из мелкотоварного производства, в среде оброчного крестьянства, занятого ремеслом или находящегося на отхожем промысле, в среде государственных крестьян и купечества. Часть крестьян-товаропроизводителей попадала под власть скупщика, часть, разбогатев, записывалась в купцы, занимаясь оптовой торговлей или промышленной деятельностью. Извест­но, что многие крупные предприятия вырастали из ремеслен­ных заведений. Таково было происхождение ряда метал­лических мануфактур Нижегородской губернии, снабжавших своими изделиями не только всю Россию, но и страны Восто­ка - Турцию, Персию, Хиву, Бухару. Центром металлического производства были села Павлово и Воремы Нижегородской губернии и село Вачи Владимирской губернии. Население этих сел специализировалось на выделке ножей, топоров, замков. Причем многие мастера работали на фабриканта на дому, утра­тив свою прежнюю самостоятельность. Другие, напротив, из мелких производителей превращались в фабрикантов.

Об огромных суммах, вносимых крепостными фабрикан­тами за выкуп на свободу, рассказывает Гарелин, историк горо­да Иванова: "До реформы 1861 года крепостных семейств на волю выкупилось более пятидесяти. Выкупную сумму в Ивано­во надо смело положить в миллион рублей - не менее, так как выкуп был возможен для самых богатых. Граф Шереметьев только за освобождение крестьян Гандуриных от рекрутской повинности взыскал с них 30 тысяч рублей. За предоставление свободы девице Харитине Гандуриной было получено 7 тысяч рублей, а за девицу Секлетинию Ямановскую - 9 тысяч рублей". Это были все члены семейства богатейших крепостных-фабрикантов. Можно только удивляться предприимчивости и активности людей, поставленных в самое скованное и зависи­мое положение.

С аналогичным явлением мы сталкиваемся и в других рай­онах, где имело место развитие промыслов. В 1818 году князь Шаховской отпустил в Костромской губернии 2 души за 10 ты­сяч рублей, а майор Колычев - 8 душ за 32 тысячи рублей. В 1815 году крепостной крестьянин Прохоров, основатель зна­менитой впоследствии Прохоровской мануфактуры, выкупился за небольшую сумму на свободу. Сразу же он купил в Москве дом, выстроил большую фабрику. Затем он пригласил в гости своего бывшего барина, который долго не мог успокоиться, что отпустил его на свободу. Савва Морозов, основатель Морозов-ской мануфактуры, был крепостным графа Рюмина. В 1820 году он выкупился за 17 тысяч рублей. Знаменитая фабрика ножей Завьялова была основана крепостным графа Шереметьева. Гучков, владелец крупной ситцевой фабрики, табачный фабри­кант Жуков тоже были из крепостных крестьян.

В 1825 году в Иванове было 125 ситценабивных и бумажных фабрик. Некоторые из этих фабрик достигали огромных разме­ров. Все эти фабрики принадлежали крепостным или бывшим крепостным графа Шереметьева. Многие из крепостных-фабрикантов сами становились владельцами крепостных кре­стьян. Крепостной Шереметьева Грачев приобрел у своего зем­левладельца 3085 десятин земли, сам имел 381 ревизорскую душу и взимал с каждого крепостного по 3 рубля 50 копеек об­року. Все эти крепостные числились за графом Шереметьевым, поскольку крепостными по закону могли владеть только дворяне.

Скопить небольшой капитал для открытия собственной фаб­рики для набойщика-кустаря, например, в начале XIX века, в момент подъема хлопчатобумажной промышленности, было делом трудным. Прибыльность этого промысла возросла после московского пожара 1812 года, когда сгорели все московские фабрики. В это время прибыль достигала 500 %. Миткаль (хлопг чатобумажный полуфабрикат) можно было получить всегда в кредит. Капитал оборачивался необычайно быстро. За несколько дней набойщик успевал набить миткаль и придать ему окон­чательную отделку, а в первый базарный день в селе Иванове он мог без труда продать изготовленный ситец купцам, приезжав­шим для закупки товара. Таким путем кустарь при некоторой изворотливости и предприимчивости мог сделаться сначала мел­ким, а затем и крупным капиталистом. После 20-х годов плата за набойку и цена готового ситца падают под влиянием быстрого увеличения числа набойщиков, а затем и введения ситцепечат­ных машин. Переход из кустарей в фабриканты сдел&чся затруд­нительным. Но начало капиталам было положено.

Таким же путем возникали фабрики и в Московском рай­оне. Статистики констатировали: "Большинство ныне сущест­вующих фабрик средней величины возникло из кустарных изб, владельцы кисейных, гардинных и одеяльных фабрик Волоко­ламского уезда и до настоящего времени крестьяне, предки их работали за станами, деды заводили светелку... а отцы основы­вали небольшую фабрику. Громадные механические заведения Горской волости коломенского уезда, также ведут свое начало от кустарной избы. Шерстяная фабрика Егорова в Клинском уезде в 30-х годах настоящего столетия представляла собой не­большую светелку, в которой владелец ее работал за станком наравне с другими ткачами". Основатель одной из крупнейших фабрик Кондрашев был крепостным фабрики Бибикова. Он скоро сделался фабрикантом, но оставался крепостным вплоть до 1861 года. Факт возникновения крестьянских фабрик кон­статируется Гакстгаузеном: "Значительная часть современных русских фабрик устроена крестьянами, которые не умеют ни читать, ни писать и достигли своего теперешнего положения только собственными силами".

Н. Лабзин, инженер-технолог, направленный в 1866 году в Нижегородскую губернию, рассказал историю ножевого фабри­канта села Павлово Ф. М. Варыпаева, крепостного графа Ше­реметьева, который первоначально вместе с отцом изготовлял замки на небольшом заведении без подсобной рабочей силы. В 1838 года', после смерти отца, он сделался самостоятельным предпринимателем. В конце 50-х годов он имел уже хорошо оборудованную мануфактуру в два этажа, где работали 35 пос­тоянных рабочих и 125 человек на дому. Варыпаев принимал участие в губернских, всероссийских и всемирных выставках, получал награды, высылал свои изделия на Лондонскую вы­ставку 1862 года, где был удостоен почетного отзыва и избран членом Великобританской национальной Академии.1 Местно­сти с развитой кустарной промышленностью в николаевской России поражали относительным видом довольства среди все­общей бедности. В это время кустарные промыслы приобретали такое значение, что, например, в Рязанской губернии, "быт государственных крестьян и домашнее благосостояние их в ма­лоземельных округах, видимо, лучше, чем в многоземельных. Избы у первых в большем порядке, народ населяющий бойчее, деятельнее, щеголеватее, что объясняется тем, что в первых округах сильнее развита промышленность".

Общие, задерживающие развитие, в том числе мелкой, про­мышленности причины - это узость рынка, дороговизна и не­достаточность вольнонаемных рабочих. Специфические для мелкой промышленности - это возможность выхода на волю лишь небольшой группы предпринимателей. Многие помещи­ки предпочитали постоянно получать от крепостных суммы оброка, чем выкупные, даже крупные. Крепостному предпри­нимателю приходилось заключать сделки через подставных лиц. Это ограничивало его деятельность, лишало необходимой опе­ративности, нередко приводило к зависимости не только от помещика, но и от купца, от имени которого совершалась сдел­ка. Нередки были случаи, когда эти подставные лица попросту обирали крестьянина-предпринимателя.

К 1837 - 40 гг. в результате реформы П. Д. Киселева не­сколько изменилось положение государственных крестьян, уве­личились их наделы, часть крестьян переселялась на более сво­бодные земли в Заволжье, переводилась на оброк. Зажиточные крестьяне получили большие возможности для покупки земли и коммерческой деятельности, а бедные - для ухода из деревни и работы по найму. Это было благом для бедных крестьян, так как жизнь для них в деревне была очень тяжелой, часть кресть­ян сообщала, что они "не имеют у себя ни лошади, ни коровы, а пропитываются подаянием милостыни".

Развитие крестьянской промышленности имело такую жиз­ненную силу, что вызывало многочисленные жалобы купечества. На одном из заседаний Московского отделения Мануфактурного совета в 1829 году купец Н. Н. Рыбников предлагал законода­тельным порядком "запретить крестьянскую торговлю". В 40-е годы купечество вновь заговорило о "злоупотреблении" крестьян, занимавшихся промышленной деятельностью. В 1845 году вла­димирский купец Зимин обратился в Министерство внутренних дел с жалобой на крестьян Владимирской губернии, которых он предлагал превратить в наемных работников фабрикантов, но с большей регламентацией их деятельности. Выполнение этого правила полностью подчинило бы крестьянина произволу пред­принимателя. Как видно, и здесь в России наблюдается наруше­ние общих законов развития экономических процессов: третье сословие требует не свободы, а ограничений. И, что интересно, эти ограничения не встретили понимания у правительства и гу­бернского начальства, которое обычно более консервативно. Идя навстречу предложениям фабрикантов, они бы разорили кресть­ян, а это не выгодно ни государству, ни дворянству. Развитие крестьянских промыслов было выгодно правительству еще и по­тому, что мелкие предприниматели не пользовались государст­венными субсидиями, к которым иногда прибегали крупные промышленники: "Здесь (в деревне) не нужны особенные посо­бия или поощрения: трудолюбие находит их само собой, в выго­дах жизни его сопровождающих", - читаем в отчете Департамен­та мануфактур и внутренней торговли за 1832 год.

Для крестьян торгово-промышленных губерний промыслы явились одним из основных источников существования и упла­ты оброка помещику. Современники полагали, что главной причиной развития промышленности были не усилия прави­тельства, а малоземелье и низкое плодородие почвы, которое заставляло крестьян обращаться к промыслам, а затем к про­мышленности. Присоединение к дворянским и купеческим фабрикантам крестьян характеризует новую эпоху в развитии крупной промышленности. Крестьянская фабрика была орга­ническим продуктом народной жизни, а не "искусственным" явлением, подобно крупным фабрикам. Появление на про­мышленной арене нового типа фабрики знаменовало собой то, что условия русской экономики созрели уже для промышлен­ности, а не только для торгового капитализма. Способствовали развитию крестьянской промышленности и развитие потребно­стей, рост городов и рынков.

Помимо мелкой крестьянской промышленности в России получила некоторое развитие городская мелкая промышлен­ность, но ее значение было несравненно меньше, чем кресть­янской. Между ними была непосредственная связь: основным источником пополнения цеховой организации городов были крестьяне.

Городское население и в предреформенное время росло мед­ленно. В 1811 году было 630 поселений городского типа. Петер­бург и Москва имели 18 % всего городского населения, города с населением от 2 до 5 тысяч жителей составляли 26 % городского населения. В конце 50-х годов XIX века городское население с учетом крестьян, живших в городах, составляло всего 9 %.

Цехи как производственное объединение появились в России значительно позже, чем в странах Западной Европы: лишь в 20-х годах XVIII века. На Западе цехи возникли в XI - XIII веках в период ожесточенной борьбы за создание национальных цен­трализованных государств. В этой борьбе горожане-ремеслен­ники явились одной из главных сил, на которые опиралась то­гда еще слабая королевская власть. В этих условиях цехам уда­лось закрепить правовой порядок своей организации и монопо­лию на производство товаров. Российская цеховая организация, возникшая в XVIII веке, не могла превратиться в ведущий центр промышленного производства, как это было в свое время на Западе. Городская мелкая промышленность в сельскохозяй­ственной стране испытывала затруднения в конкуренции с бо­лее сильным деревенским ремеслом и крупной промышленно­стью города. Ни в XVIII веке, ни в XIX веке цехи не оставили заметного следа в экономике России. Правительственная поли­тика в отношении цехов была противоречивой: с одной сторо­ны, правительство пыталось поддержать монополию цехов в крупных городах и защитить их от конкуренции мелкой кресть­янской промышленности. В то же время принимались меры по упрощению цеховой организации, или объединению всех ре­месленников (в мелких городах) без цехов, как бы под эгидой государства. Под влиянием развития крупной казенной про­мышленности окончательно потеряла свое значение слабая це­ховая организация. Последний ремесленный устав в России был принят в 1911 году. Но к этому времени в 106 городах цехи были уничтожены. Так, не достигнув расцвета, цехи в России прекра­тили свое существование, хотя формально они продолжали значиться в русском законодательстве и в пореформенное время. Из крестьянской кустарной промышленности возникала ка­питалистическая мануфактура. В селе Иваново в 50-е годы бы­ло 130 хлопчатобумажных предприятий с наемным трудом, из которых 63 принадлежали крепостным, 67 - купцам, вышедших из крепостных. Промышленный переворот в России, как и на Западе, начался с хлопчатобумажной промышленности. Удиви­тельные успехи ткацкой промышленности - это контраст с за­стоем в других отраслях. И это происходило безо всякой под­держки правительства: в хлопчатобумажных тканях военное ведомство не нуждалось. Из-за применения машин бумажные ткани становились самым дешевым предметом одежды. Чем беднее было население, тем больше спрос на хлопчатобу­мажные ткани, что еще больше способствовало развитию про­мышленности. И если в 30-е годы хлопчатобумажные русские мануфактуры обеспечивали 8 % внутренних потребностей, а остальные ввозили из-за границы, то к 1860 году русская пряжа уже вытеснила английскую.