Глава 2. Предпринимательская деятельность в средние века (XIV - XVII). 14 страница

Были попытки, окончившиеся так же неудачно, как и стрем­ление ограничить самодержавие, постепенно устранить крепост­ное право. В 1802 году Александру I была подана графом С. П. Румянцевым записка с проектом, который должен был бы, по мысли автора, привести "к постепенному уничтожению рабства". Румянцев исходил из той мысли, что многие помещики считают для себя более выгодным отпускать крестьян за выкуп за свободу, чем продавать их, например, за долги. Это предполагаемое право помещиков освобождать за соответствующее вознаграждение крепостных, закрепляя за ними определенный участок земли на правах личной или общественной собственности, должно было быть, по мнению Румянцева, узаконено правительством. Пред­ложение Румянцева, несмотря на возражения в Непременном совете1, было принято, и в 1803 году появился указ "О свободных хлебопашцах". В разряд "свободных хлебопашцев" попада­ли все дворовые крестьяне, отпущенные помещиками и приоб­ретшие земельный надел. Подушный налог они должны были платить наряду с помещичьими крестьянами, рекрутскую и зе­мельную повинности выполнять с казенными крестьянами; своею землею они могли распоряжаться, как пожелают, не раз­дробляя меньше 8 десятин. "Обоюдное согласие" при этом оз­начало возможность для помещика диктовать свою волю. Но и при этом правительство выступило с успокоительными разъяс­нениями, что это делается к выгоде помещиков. Всего за царст­вование Александра I было переведено в разряд "свободных хлебопашцев" около 50 тысяч душ мужского пола.1 Минималь­ная стоимость выкупа - 139 рублей, максимальная - 4 - 5 тысяч рублей. Этот указ был выгоден состоятельным крестьянам, сельским предпринимателям и дворянам. Государственных кре­стьян перестали продавать с торгов, а стали сдавать в наследст­венную аренду желающим. Этот внешне гуманный акт отрица­тельно сказался на судьбах крестьян: у них был временный хозяин, который старался выжать из них все возможное.

"Молодые друзья" Александра в первые годы его царство­вания выработали и провозгласили определенную программу в области экономической политики. Программа была состав­лена в духе экономического либерализма. Провозгласил ее один из виднейших "молодых друзей", член Негласного ко­митета, граф В. П. Кочубей, ставший министром внутренних дел. Товарищем (заместителем) министра был назначен дру­гой член неофициального комитета граф П. А. Строганов, а в числе видных сотрудников комитета был М. М. Сперанский. В ведении этого министерства находились промышленность, земледелие и внутренняя торговля.2 В области внешней тор­говли фритредерская (свободной торговли) программа была выдвинута графом Н. П. Румянцевым, который был назначен министром коммерции.

Аргументы для обоснования своей экономической политики члены александровского правительства нередко черпали из сочинений А. Смита, ставшего модным писателем среди руко­водителей русской политики. Ведь Новосильцев, Кочубей и Чарторыйский заканчивали свое образование в Англии, а Строганов был воспитанником якобинца Ромма. Сам Алек­сандр I был поклонником идей А. Смита. В разрабатываемой им программе самым главным являлись главы о свободе тор­говли, направленные против торгового меркантилизма. Инте­ресно, что свобода торговли, особенно внешней, соответствова­ла требованиям дворян и помещиков, которым были нужны дешевые импортные товары.

Принципы управления земледелием были изложены Кочу­беем: "Земледелие должно развиваться свободно, лишь нужно помогать ему и убирать препятствия". Управление промышлен­ностью также необходимо "оставлять в свободе, удалять стесне­ния, доставлять нужные пособия" и т. д. Преимущество все же должно получить земледелие, так как для организации фабрик в России мало свободных рук. Больше внимания следует обра­щать на малые, крестьянские, а не на большие фабрики, по­следние менее выгодны государству. Допускалась некоторая поддержка дворянской промышленности, основанной на мест­ном сырье. Казенные и обязанные фабрики для их и государст­венной выгоды следует перевести в свободное состояние. Так, при Кочубее была передана Купавинская государственная ма­нуфактура князю Юсупову, намечалась передача Екатерино-славской суконной мануфактуры.

Поднятие общего уровня купечества предполагалось путем образования, расширения его прав, заведения коммерческой газеты, издания коммерческих отчетов. Руководители александ­ровского правительства способствовали распространению идей А. Смита в России. Перевод главного труда Смита был сделан при содействии правительства, которое отпустило для его изда­ния 160 тысяч рублей. Одновременно велась преподавательская и научная деятельность по политической экономии Смита. Усиление гибкой деятельности в области таможенной полити­ки, разработка проекта либерального тарифа - все это входило в круг деятельности Министерства коммерции.

Румянцев строил широкие планы выдвижения России в ря­ды первых торговых держав путем развития посреднической торговли России между Европой и Азией, создания русской торговли, независимой от иностранцев, захвативших, по его словам, "активный торг" в свои руки и предоставивших рус­ским "торг пассивный". В интересах торговли он также вы­двигал проект объединения управления внешней и внутренней торговли в одном Министерстве коммерции, предлагал органи­зовать палату коммерческого суда для решения дел по торговле, разработать коммерческий кодекс, завести коммерческие банки и страховые компании. В области таможенной политики Ру­мянцев также пытался преодолеть ограниченность предыдущего периода. Он выдвигал три правила об изобилии торга: умень­шение числа привозимых товаров не запрещением и стеснени­ем, а выделыванием таких же внутри государства; вывоз това­ров с исследованием рынков других стран; распространение транзитной торговли. Тем самым Румянцев отвергал главней­шее средство меркантильной системы - запрещение или стес­нение ввоза товаров, а предлагал заменить это стимулировани­ем производства товаров в России.

Грандиозные планы в первые годы робко проводились в жизнь. Так, в 1803 году под руководством Румянцева был ус­тановлен пониженный тариф для привозных товаров, что было выгодно купцам, связанным с заграничной торговлей. Преобра­зователя даже не пугало уменьшение актива торгового-баланса, этого краеугольного камня меркантилизма, особенно когда вза­мен возрос общий оборот торговли. Его также не пугало уменьшение дохода от тарифа вследствие его понижения, для него главными были интересы российского потребителя. Ру­мянцев был сторонником свободы торговли хлебом - главным российским продуктом, а также он был врагом монополий. Он был защитником интересов русского торгового класса, что име­ло прямую связь с его "системой национальной торговли", и отрицательно относился к льготам для иностранных купцов. С Европой Румянцев предлагал торговать без посредников и был доволен русскими купцами, которые боялись малейшего ущерба и не хотели рисковать. В продолжение этой политики, Александр I, а также авторитет по экономическим вопросам, консультант Вирст, были против торговых договоров с другими странами, так как они всегда были невыгодны для России. Ру­мянцев был согласен с царем в этом вопросе, и в период его руководства до 1810 г. было заключено мало договоров с ино­странными державами. В целом все эти планы и намеченные, а кое в чем и осуществленные реформы, можно оценить как ли­беральные, ослабляющие государственное закрепощение и вы­свобождающие элементы рыночных отношений. Предпринима­тельство не только не хотели стеснять, но и обещали ему всяческое содействие. Эти реформы усиливали процесс генези­са капитализма в России, реагировали на ускорение темпа жизни во всем мире. Мирная обстановка при прогрессивном настрое­нии правительства способствовала более естественному ходу внутренней жизни страны, и в то же время обещала развитие.

Следующий период (1805 - 07 гг.) резко отделяется от пре­дыдущего. Россия включается в водоворот событий в Европе. Хотя войны Наполеона велись безо всякого видимого отношения к русским, они тяжело отозвались на положении народа. Видимо, при помощи накачанных "европейских рук" - военно-промышленного комплекса Александр I пытался, как и преж­ние императоры, оказавшимся единственно доступным для России путем ввести ее в число основных европейских госу­дарств. В течение этих войн правительство "временно" остави­ло мысли о реформах - и это характерно для России. Интерес­но, что в это время при Академии наук России издавались экономические журналы, свободно излагавшие экономические системы и меркантилистов, и физиократов, и А. Смита. После перехода правительства в 1806 - 07 гг. к протекционизму и за­претительной системе соответственно изменяют свою ориента­цию и научные журналы, становясь защитниками протекцио­низма и запретительства.

С 1807 года изменение политики и присоединение России к Континентальной блокаде Англии1 повернуло экономику к земледелию, в противовес торговле и фабрикам, и к проповеди высокого покровительства своей промышленности. Даже более того, характерными стали запретительные меры: "торговые за­прещения сугубо споспешествуют внутренней промышленно­сти", "запрещения полезны, когда они облегчают для народа средства удовлетворять его нуждам" и т. д. Такая метаморфоза курса имеет много причин, но основные из них характерны для России: желание в трудных (хронически) для России условиях сосредоточить в руках государства все средства, не допуская "распыления" их в частные руки; несоответствие состояния нарождавшейся богатой буржуазии и беднейшего дворянства, основной массы крестьянства; боязнь царя упустить из своих рук власть...

Но если фактически купечество и промышленники все больше стеснялись в действиях, в формальном привлечении к управлению государством третьего сословия идет обратный процесс - правительство пытается приручить буржуазию, не давая ей свободу. Так, в начале правления Александра, при осуществлении экономической политики, правительство не хотело даже пускать буржуазию в ту сферу, в которую государи XVI века иногда пускали купцов и фабрикантов - в сферу управления даже своими собственными коммерческими делами. В 1801 году правительство распустило членов Коммерц-коллегии, избираемых от "купечества", сочтя, что нахождение их там "не только для усовершенствования пользы торговли без­успешно, но и для самого купечества, отлученного сим образом от промыслов и упражнений им свойственных, разорительно".1 Ничего не известно об участии буржуазии в разработке либе­рального тарифа 1805 года. Только в период Континентальной блокады александровское правительство начинает обращаться к буржуазии, привлекая ее к обсуждению разного рода эконо­мических мероприятий и участию в правительственных комис­сиях. Видимо, стало за несколько лет правления очевидно, что даже самые правильные и идеальные планы развития нуждают­ся в практической корректировке, особенно в такой стране, как Россия.

Третий период (1808 - 1812 гг.) характеризуется прежде всего союзом Александра I с Наполеоном, а также связанных с ним обременительных для России договоров. Континентальная блокада очень плохо отразилась на российской внутренней и внешней торговле, на всей общественной жизни и вызвала пер­вые недоверия между обществом и правительством. К этому времени относится вторая волна реформ, вызванная уже не же­ланиями разочаровавшегося императора, а общественным недо­вольством. Это прежде всего "План государственных преобра­зований" Сперанского (1809 г.) и учреждение Государственного Совета в 1810 году. Но эти преобразования не ограничили вла­сти царя и мало оставили следов в действительной жизни. В результате положение русской торговли и государственных фи­нансов оказалось весьма тяжелым. Мать Александра I, Мария Федоровна, отговаривая его от поездки в Эрфурт на встречу с Наполеоном, пишет, что в стране "всеобщее недовольство, смешанное с негодованием, отвращение к французам, погуб­ленная торговля, цены на предметы первой необходимости воз­росли столь чрезмерно, что для бедных это равнозначно чаще голоду, недостаток в соли, финансовые средства в положении, близком к банкротству...". Действительно, государственный бюджет России в это время совершенно расстроился, трещат по всем швам.

Правда, следует заметить, что бюджет у феодально-крепост­нического правительства никогда не был в хорошем состоянии. М. И. Сперанский в 1808 г. писал, что "необъятная масса долгов заставляет страдать торговлю и промышленность, уве­личивается дороговизна, затруднено заключение контрактов, кроме, как по винному откупу, так как невозможно исчислить, что будет стоить рубль через два месяца", "правительству не бу­дет никакого способа исчислить свои расходы... Когда сей несчастный круг, в коем цены возвышаются от новых налогов, а новые долги делаются необходимыми от возвышения цен, раз заведется, то выйти из него будет почти невозможно. Остановить его нельзя без сильных мер". Под ними Сперанский подразуме­вал "необходимую твердость", "дух умеренности и экономии". План улучшения финансов Сперанского предполагал прекратить выпуск ассигнаций и повысить почти вдвое цены на импорт.

Дворянство, недовольное кризисом внешней торговли, тре­бовало себе льгот и отмены запретительных мер по торговле. Купечество также было недовольно блокадой и требовало тор­говли с Англией по лицензии. При этом фабрики и мануфакту­ры получат сырье, а купцы смогут сбывать свои товары. Алек­сандр просьбу о лицензии не утвердил. Но так как в данном случае дворяне и купцы выступали с точки ^зрения единого ин­тереса, то это дало определенные результаты. В 1811 г. под ру^ ководством Сперанского происходит разработка "Положения о нейтральной торговле" и нового тарифа, что вызвано торговым и финансовым кризисом, угрозой финансового банкротства, а также ростом оппозиции против блокады. С 1810 г. дворянство стремится перенести тяжесть блокады на казну, а значит, на налогоплательщиков. Правительство, несмотря на трудные фи­нансовые условия, проводит для дворянства отсрочку по плате­жам долгов в Заемный банк в золотой и серебряной монете. М. И. Сперанский разрабатывает меры по улучшению финан­сов, для разработки экономических мероприятий привлекает буржуазию. Тариф 1811 г. носит строго запретительный харак­тер и имеет своей целью улучшение торгового баланса и покро­вительство русской промышленности. И тем не менее дворян­ство резко обрушивается на курс реформ Сперанского.

Ситуация усугубляется тем, что против курса Сперанского, его преобразований выступает другой российский гений - исто­рик Н. М. Карамзин. В своей "Записке о Древней и Новой России в ее политическом и гражданском отношениях"1 он выступает как идеолог крепостников-помещиков. Александр прислушивается к нему, хотя речь идет о несостоятельности реформ царя. Осложняется обстановка в стране - обществен­ность, утратив последние иллюзии, вынашивает идеи будущих заговоров. Внешней политикой России недоволен Наполеон, что подготавливает разрыв союза. Против реформ в целом и Сперанского как главного их проводника выступают огромные, непреоборимые силы, во главе с царем.

Подлинный смысл происходящего был заключен в сфере, находившейся за конкретными фактами. Заканчивалась, ис­черпав себя, эпоха, которую в научной литературе принято обозначать эпохой либеральных начинаний и преобразований Александра I. Внешне она обрывалась наполеоновским нашест­вием, но и внутренне данный исторический цикл был завер­шен. Пути александровского режима и путь Сперанского к концу этой эпохи разошлись бесповоротно. Александр, один из наиболее талантливых и просвещенных императоров дина­стии Романовых, работал над укреплением и совершенствова­нием государственности, созданной Петром. Он и его мно­гочисленные сподвижники немало сделали для модернизации этой политической системы, для приспособления ее к потреб­ностям времени. Преобразования же Сперанского должны бы­ли привести Россию к другому пути развития общества, более свободному и активному. Но и в начале XIX века не нашлось общественных сил, способных поддержать эти начинания, а сил, противодействующих им, было очень много.

За этим периодом следует период наполеоновских войн (1812- 1815 гг.), который характеризуется участием не только правительства, но и всех россиян в мировых событиях того времени. Нация напрягла свои неразвитые производительные силы, отступая в экономическом развитии все дальше назад, работая на войну и разрушения. С войной 1812 года обычно связывают пробуждение национального самосознания всех рус­ских. Внешне это выразилось в движении будущих декабри­стов, которые как бы восприняли утопические идеи всех российских реформаторов, считая, что достаточно написать хо­рошие законы и воплотить их в жизнь ("пересадить" Францию в Россию), и судьба русского народа будет, наконец, соответст­вовать его величию. Но постольку, поскольку убедить в этом правительство и особенно власть имущих трудно, нужно самим действовать активно и энергично. Так революционность, коре­нившаяся в российских условиях и ранее, получает свое идей­ное обоснование и становится существенным элементом преоб­разований в России. Источник самодвижения общества все дальше отходит от преобразовательной деятельности экономических и социально-активных классов в область зряшного отри­цания "старого - новым" и все более многочисленных попыток разрушить этот активный источник, что в конце концов и удается. Следующий период (1816 - 1818 гг.) - период международ­ного триумфа для Александра I и в то же время новых ожида­ний, уже беспочвенных, для русского общества. К назревшим реформам и преобразованиям представители прогрессивной общественности относятся уже гораздо сознательнее, выставляя определенные требования, но не разрывая еще вполне с прави­тельством и не теряя надежды на проявление с его стороны желательной обществу преобразовательной инициативы. Ожи­дания появились из-за работы Александра I в 1817 - 18 гг. над планом освобождения крепостных крестьян. Он поручил эту работу А. А. Аракчееву. Идея вновь была проста: предложить помещикам выгодные условия освобождения крестьян (как в Прибалтике). Но прибалтийские помещики добивались осво­бождения крестьян, а русские сопротивлялись этому. Аракчеев предлагал выкупать у помещиков землю с крестьянами в казну, а помещикам брать наемных рабочих или сдавать землю в аренду, ведь помещичьи хозяйства были в сильном упадке, пе­резакладывались, продавали крепостных. Но не получилось не только из-за нежелания помещиков освободить крестьян, но и оттого, что у казны не было столько средств для выкупа, этот процесс растянулся бы на столетия... Может быть, поэтому к заманчивому проекту так и не приступили.

Был и другой проект (1818 - 19 гг.), разработанный под ру­ководством министра финансов графа Д. А. Гурьева - о разру­шении крестьянской общины и создании фермерских хозяйств. Для осуществления этого проекта потребовалось бы насилие царя над своей социальной опорой - дворянами. Царь пошел другим путем, отдав власть в руки Аракчеева.

В последний период (1819 - 25 гг.) реформаторские настрое­ния Александра I окончательно улетучиваются. Вполне опреде­лился период реакции в правящих сферах, период отчаяния "образованного" общества, а вместе с тем и период начав­шегося революционного движения, формирующего свои идеа­лы. Наступает "аракчеевщина", возникают военные поселения казарменного типа для крестьян, как репетиция грядущих контр­реформ. И все же эпоха тотальной реакции, охватывающей все стороны российской общественной и экономической жизни, начинается лишь с 1825 года - при царе Николае I.

Как же складывался в России в первую четверть XIX века реальный экономический процесс развития, который, казалось бы, при российском деспотизме должен был всецело зависеть от правительственной политики, но на самом деле развивался по каким-то своим законам, лишь уродливо изгибаясь под на­пором предпринимаемых сверху усилий направить его в "нуж­ное" русло?

В начале XIX века вновь происходит рост Российской импе­рии. Присоединены Финляндия (1809 г.) и Бессарабия (1812 г.), после наполеоновских войн - значительная часть Польши (Царства Польского). На протяжении первой половины XIX века в состав Российской империи вошли Закавказье и Северный Кавказ, присоединился Казахстан. Происходила колонизация и хозяйственное освоение Сибири, где к середине XIX века было население 2 млн. человек. Россия в начале XIX века была круп­нейшим государством с наименьшей в мире плотностью населе­ния. В 1795 году было всего 37,4 млн. населения, из них дворян -726 тыс. чел. (1,94 %), чиновников - 15 - 16 тыс. чел., офицеров -14 - 15 тыс. чел., армия - 413,5 тыс. чел., духовенство - 220 тыс. чел., городские сословия (купечество и мещанство) - 1,5 млн. чел. (4,24 %), крестьяне - 32,6 млн. чел. (89,84 %)} Крепостные кре­стьяне составляли 55,5 % всего населения, к 1815 году их часть сократилась до 46,2 %, в том числе и за счет уменьшения при­роста крепостных крестьян, по сравнению с приростом всего населения (0,9 % и 1,4 %). Основной производительный и по­датной класс России был лишен развития во всех отношениях. Податные сословия - крестьяне, мещане и купечество - в начале XIX века составляли 94 %, но на отсутствие динамизма в их увеличении, а значит, и в экономическом развитии, указы­вает очень медленный прирост за XVIII век городских сословий (на 0,19 %), и даже уменьшение численности крестьянства на 0,01 %. Эти сословия представляли основные источники дохода государства, и на неразвитость этих источников указывает то, что правительство и в конце XVIII в., и далее строило доходную часть бюджета на водке и подушной подати. В 1796 г. общая сумма государственных доходов составила 73,1 млн. руб. Ос­новной источник их - прямые налоги (подушная подать и об­рочный сбор) - 33,8 %; косвенные (вино и соль) - 37,2 % (30,1 % и 7,1 %). От государственной промышленности доход составил 3,2 %, от внешней торговли - 8,7 %. Последнее указы­вает на неразвитость производительных источников дохода. Общие расходы в 1796 г. составили 78,2 млн. руб., дефицит бюджета покрывался за счет займов, которые не только рас­страивали экономику, но и заставляли принимать вынужден­ные внешнеполитические решения. Основные расходы шли на содержание армии - 37,4 %, безмерно раздувшегося из-за чрез­мерной централизации и громадных размеров империи госу­дарственного аппарата - 38,6 %, а также на содержание импера­торской фамилии.1

В 1800 г. штатные доходы составляли 78000 тыс. рублей. Внешние долги к этому времени составили 88300 тыс. рублей, а внутренние - 19678 тыс. рублей. Основной доход также форми­ровался на основе подушной подати (20034 тыс. рублей) и вод­ки (20792 тыс. рублей). Распределение расходной части оста­лось примерно таким же по структуре - на военные расходы, например, 33000 тыс. рублей, но возросли платежи по долгам -10000 тыс. рублей.2 Бюджет даже в спокойные годы имел суще­ственный дефицит, который постоянно возрастал. Особенно он увеличивался во время войн, дело шло к финансовому краху. Но вместо активизации производственных источников дохода правительство Александра I только увеличивало выпуск ассиг­наций, количество которых ежегодно возрастало весьма зна­чительно. Брались и дополнительные средства с низших слоев населения, а также солдаты на войну с отрывом от производи­тельного труда.

В целом экономика носила аграрный характер, основу зем­леделия составляли хлебные культуры: рожь, овес, пшеница. Главным земледельческим орудием была соха, а системой зем­леделия - трехполье; только отдельные хозяйства переходили к многопольным севооборотам, применяли минеральные удобре­ния, использовали усовершенствованные орудия и несложные машины. Урожайность была невысокой, но достаточно ста­бильной - 30-35 пудов с десятины (на 40 % ниже, чем во Франции, и в 2 раза, чем в Англии), что, бесспорно, не обес­печивало покрытия возрастающих потребностей казны.

Сельское население по-прежнему делилось на три группы -помещичьи, государственные и удельные (царской фамилии) крестьяне. 50 % составляли государственные крестьяне, кото­рые были лично свободны, имели общинное устройство жизни, переделяли землю, распределяя равное ее количество, то есть по-прежнему сохранилась, в целом, однородность и недифференцированность общины, что не оставляло места предпринима­тельству. За отбытием повинностей, сбором налогов следила сельская администрация. Удельные крестьяне были в несколько лучшем положении, имели большой надел земли, но в 30 - 40 гг. XIX века их положение из-за общего кризиса тоже ухудшилось.

При Александре I запретили печатать объявления о продаже крестьян, а с 1822 г. - ссылать в Сибирь без объяснения при­чины. Основными формами феодальной ренты оставались бар­щина и оброк. Общей характерной особенностью в это время является резкое увеличение крестьянских повинностей как в оброчных, так и в барщинных имениях. Например, оброчные повинности крестьян в степных вотчинах Юсупова выросли в 19 раз. Оброчные повинности в вотчинах Воронцовских, распо­ложенных в Центрально-промышленном районе, увеличились в 5-6 раз. И у Юсуповых, и у Воронцовых в конце 20-х гг. XIX в. оброк взимался в среднем от 25 до 30 рублей с души.1 Приблизительно вдвое в это же время возрос оброк с государ­ственных крестьян. Характерным явлением для оброчных вотчин является и резкое сокращение дворовых, которые также были отправлены зарабатывать для хозяев деньги. Так, в -вотчинах Воронцовых с 1815 по 1833 года число дворовых со­кратилось почти на 90 %.

В эти же годы все активнее происходит товаризация хо­зяйств, зависимость их от рыночной конъюнктуры. Эта необхо­димая в условиях работы на рынок перестройка помещичьего хозяйства резко противоречила его натуральной основе. Поме­щиков подталкивали к изменению образа жизни "сверху", цар­скими реформами, и "снизу" - сам процесс хозяйственного развития. Но этот паразитический класс предпочитал пере­страиваться по-своему. В принципе товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на землю, на средства производства и есть рынок рабочей силы. Для капиталистической перестройки хозяйства у помещиков не было ни коммерческой заинтересо­ванности, так как они пользовались даровым трудом, ни капи-. талов, ни подготовленных работников. Большинство помещи­ков, особенно в условиях низких хлебных цен, оставив "барские затеи", пошло по старому пути усиления крепост­нической эксплуатации. Они забирают землю крестьян и уве­личивают оброк. В конце XVIII века помещики использовали 17,7 % принадлежащих им земель. В середине XIX века этот процент для Европейской России был в среднем 48,8 %, а в Поволжье уже 56,2 %. Надел же на крестьянскую душу умень­шался - с 7 десятин в конце XVIII века до 2,8 десятин в первой половине XIX века.

Постепенно обезземеливание крестьян разрушало основное условие феодального хозяйства - наделение крестьян землей. Но это не превращало крестьянина в неимущего, но свободного ра­ботника. Просто крестьяне должны были интенсивнее работать на барской запашке, содержать и восстанавливать инвентарь и рабочий скот помещика. Отсюда многолошадность в крестьян­ском хозяйстве, которая является показателем не зажиточности, а степени эксплуатации помещиком. И еще один парадокс - чем сильнее было связано крестьянское хозяйство с рынком, чем больше оно было по размеру, тем больше повинностей падало на крестьянина. Однако все эти мероприятия - расширение поме­щичьей запашки за счет крестьянского надела, увеличение по­винностей, принудительное повышение интенсивности труда -могли дать лишь кратковременный успех. Усиливая поборы, по­мещик разрушал основу своего собственного и общественного хозяйства, крестьянин даже не мог иногда содержать не только барина, но себя и свою семью, и помещик вынужден был сам давать крестьянину средства на пропитание.

Подрыв основ производительного хозяйствования приводил к тому, что основной, господствующий, привилегированный класс получал все меньше доходов. Уже современники от­мечали процесс оскудения дворянства. К 50-м гг. XIX в. 45 % дворян были беспоместными и мелкопоместными (до 20 душ крестьян), им принадлежало всего 3,3 % крепостных. Уве­личился процент крестьян, заложенных помещиками в первой четверти XIX в. в кредитных учреждениях. С 1796 по 1825 гг. процент заложенных крестьян возрос с 6 до 20 % с лишним. Кроме того, на права дворян, в результате реформ Александра I начала века, покушались и зажиточные крестьяне, которые ста­рались приобрести земли, и купеческий капитал, который уст­ремлялся в сельское хозяйство как наиболее выгодное. Указ 1801 года, как известно, разрешил всем сословиям, кроме кре­постных, приобретать незаселенные земли, в результате этого стала расти площадь земель, находящихся в буржуазной собст­венности. В южных и юго-восточных районах возникали хозяй­ства купцов и колонистов с вольнонаемным трудом. В Ново-россии было сосредоточено, до 300 тысяч наемных рабочих из перенаселенных губерний. В сельскохозяйственной стране и начало промышленного переворота было связано с сельским хозяйством: рабочие выходили из сельских отходников, про­мышленная и торговая буржуазия формировалась из зажи­точной сельской верхушки, внутренний и внешний рынок рос за счет товаризации сельского хозяйства.__

Невозможно не упомянуть и о том, что некоторые дворяне сами пытались выйти из противоречия между натуральным и рыночным хозяйством при помощи технической реконструкции и частичного использования в нем вольнонаемного труда. На­строения этой части дворянства нашли свое отражение в дея­тельности Вольного экономического общества. В 1803 году Вольное экономическое общество предложило премию тому помещику, который заведет вблизи столицы вполне рентабель­ное хозяйство с наемной рабочей силой. Хотя в том же году был издан закон о "вольных хлебопашцах", претендовали на премию всего четыре человека, и ни один из них премию не получил. Новую попытку разрешить актуальную проблему пе­рестройки барщинного хозяйства делает Вольное экономи­ческое общество в 1813 году, объявив задачу: "Какие надлежит принять меры, чтобы поднять дух деятельности, ревности и прилежания в нижних состояниях людей". Первая премия была присуждена харьковскому профессору политической экономии Якобу. "Владелец, - писал Якоб, - должен подумать о таком положении своих крестьян, в котором совмещена их польза, заставляя стремиться к выгоде его". По мнению Якоба, бар­щинная обработка земли менее выгодна, чем вольнонаемная. Отсюда, естественно, делается вывод о необходимости освобо­ждения крестьян, но без земли, чтобы нанимались за деньги к любому работодателю. Характерно, что из четырнадцати пред­ставленных в обществе проектов семь высказалось за вольнона­емный труд, и семь - за крепостной. В 1806 г. был разрешен беспошлинный ввоз иностранных сельскохозяйственных ма­шин. И в России, главным образом на юге - в Кременчуге, Ромнах, Полтаве и других местах, возникали заводы сельскохо­зяйственных машин.