Глава 2. Предпринимательская деятельность в средние века (XIV - XVII). 10 страница

В XVIII веке понятие "купечество" не представляло опреде­ленной категории населения. Оно характеризовало вид торгово-промышленной деятельности. С 40-х годов XVIII века понятие купечества охватывает все посадское население определенной состоятельности. Доступ в это состояние был широко открыт и для крестьян. С 1750-х годов "купечество" - торговая часть по­сада, требует монополии на торговлю и получает ее в 1755 г. В 1760-х гг. эта монополия была подтверждена. Вплоть до 1755 г. предприниматель мог заниматься торговлей лишь в том случае, если был купцом. 1775 - 85 гг. - время окончательного оформления купечества. В XVIII веке купечество, как от­мечалось, в целом развивалось, но группы (составы) купечества заменились в России три раза. В XVIII веке главную роль игра­ли гости и гостинная сотня. В начале XVIII века происходит резкое сокращение количества гостей, так как их заменяли ку­печеские гильдии. Гости стали постепенно оскудевать еще по­сле московского разорения 1649 г. В начале XVIII века их предпринимательская деятельность из активной сферы торгово-промышленных интересов переместилась в использование ра­нее нажитого имущества путем сдачи его внаем. Причинами разорения гостей были причины, характерные для военно-этатического государства: 1) государственная монополия при Петре I на выгоднейшие товары - пушнину и соль; 2) возросшие в Северную войну налоги; 3) благосостояние гостей строилось на льготах, которые умел получить разными способами глава семьи; с его смертью все приходило в упадок, льготы отменялись, пред­приимчивости наследники, как правило, не проявляли.

Гостинная сотня уцелела дальше, так как Северная война на ее торговлю (внутреннюю, в основном) повлияла меньше. Но их разоряли налоги. В 1713 г. брали десятую деньгу, "полтинные деньги", а также десятую деньгу "за умерших". Петр разорял купцов уже не отнятием насильно состояния в казну, как в прежние века, а душил налогами, причем страдали преж­де всего самые богатые. Многие переходили в мещане и более низкие сословия.

В экономической жизни страны в начале XVIII века веду­щую роль стали играть гильдейские купцы, которые делились на первостатейных, среднестатейных и третьестатейных - в за­висимости от капитала. До реформы Петра (1705 г.) купцы бы­ли подчинены общине (посаду), царь переподчинил их короне, но самоуправления не дал, поэтому зависимость от видимого "мира" заменилась на более бездушную и невидимую, но вез­десущую - от чиновников. Правда, за счет государства эти куп­цы и богатели. Наиболее прочные роды в XVIII веке были представлены владельцами фабрик и заводов. Но выделялись те из них, которые использовали возможности казны (например, Евреиновы). Им давали подряды, привилегии, беспроцентные ссуды, которые и спасли их от разорения при плохом россий­ском развитии конъюнктуры. Это опять был искусственный капитал предприятий феодального типа. Ухудшило положение купцов принятие Главным магистратом в 1721 г. нежизнеспо­собного принципа деления купцов по профессиональному при­знаку, который не соответствует зажиточности. Купцы все рав­но делились фактически по капиталу, но это усилило трудности приспособления и увеличило обман. Купец сам объявлял капи­тал и платил с него 1 % в казну. Читать доход нужно было при всех, и этот порядок стимулировал доносительство среди куп­цов. 16 % купцов первой гильдии вышли из посада, 21,1 % - из крестьян, 16,0 % - из разночинцев, 38,7 % переехали из других городов; основательные купцы стремились в Москву, поближе к привилегиям. В течение всего XVIII века государство огра­ничивало выход из крестьян в купцы - имущественным цензом, бюрократическими препонами, двойным окладом за переход. Судя по всему, душили самый активный слой народа, так как вопреки препятствиям Богомоловы, Сунгуровы, Грачевы и др. вышли в первую гильдию из крепостных крестьян, а всего они составляли пятую часть купечества.

Ослабление в 60-х годах правительственного контроля за торговлей и промышленностью, а также городские реформы в том же направлении в 1775 - 85 гг. привели к постепенной за­мене торговых первогильдейцев "петровского образца" более предприимчивыми купцами I, II, III гильдий времен Екатери­ны. Купцы, по-прежнему должны были сами объявлять о своем достатке: третья гильдия - капитал до 500 рублей и торговля по городу; вторая гильдия - до 1 тыс. рублей, внутренняя оптовая торговля и розница; первая гильдия - до 10 тысяч рублей, внешняя торговля; она освобождалась от телесных наказаний.

Эта реформа наконец-то привела в соответствие состояние купцов и род их занятий. Переход из одной гильдии в другую стимулировался привилегиями, а также увеличивал обязанно­сти. Например, купцы первой гильдии могли ездить на тройке лошадей или цугом, а прочие - парою, в карете или коляске. Но и выбирали на обременительные должности только купцов I и II гильдий. Деление на гильдии сохранилось до 1863 года. Реформа Екатерины разделила также купечество и мещан (городские граждане), при этом верхушка купцов слилась с гос­подствующим классом, а низшая часть - с народом, что не по­зволяло третьему сословию формировать общие требования. Независимость от власти, которую предполагали реформы Ека­терины II (выбор старосты, бургомистра), ограничивала, как и раньше, сама государственная власть; даже "купеческие обще­ства" не имели реальных полномочий.

В конце XVIII века происходит третья смена состава купцов, которая продемонстрировала слабость их как предпринимате­лей без поддержки абсолютистского государства. Вытеснялись те купцы, которые достигли вершины после реформ 1775 -85 гг. Появляются новые группы купцов буржуазного типа, вы­росшие путем конкуренции из недр мелкотоварного производ­ства. Подавляющее большинство прежних первогильдейцев к XIX веку было вынуждено покинуть первую гильдию, опустив­шись одной - двумя ступенями ниже в купеческой иерархии. Падение было не только массовым, но и бесповоротным, не менее глубоким по своему характеру и значению, чем исчезновение гостей и "петровских" купцов. Они разорились из-за конкуренции в производстве и продаже товаров широкого потребления, где победили мелкие предприниматели, лучше связанные с потребителем. Кроме того, отмена привилегий купцам во второй половине XVIII века разорила именно тех, кто был связан с капиталистическим производством, уцелели те, кто сумел сохранить привилегии. Разорялись из-за дробле­ния капиталов среди наследников и неумения их поддержать состояние, а также из-за перехода купцов при любом удобном случае во дворянство.

Наряду со связью крупных купцов с абсолютизмом и феода­лизмом, капиталистические отношения в конце XVIII века на­ходились на таком уровне, который не обеспечивал ус­тойчивости от одного предпринимательства, не приносил морального удовлетворения от принадлежности к своему сосло­вию. Мечта о дворянстве была типичной чертой русского ку­печества. Состояние купечества было менее устойчивым, чем дворян, так как принадлежность к дворянству не зависела от личных качеств, а у купцов личные качества являлись опреде­ляющими. Хотя общество активно развивается только тогда, когда тенденция прямо противоположная. В конце XVIII века положение купечества определялось и феодализмом, и капита­лизмом. Одни могли жить только в связи с абсолютизмом и представляемыми им льготами, их положение было УЖЕ неус­тойчивым. Новые же купцы не могут пользоваться шаткими еще капиталистическими отношениями, их положение ЕЩЕ неустойчиво. С этим противоречием торговое предпринима­тельство вступало в XIX.

В связи с развитием предпринимательства необходимо упо­мянуть о группе городских жителей, которые, наряду с купца­ми, должны были представить третье - самое активное в отно­шении предпринимательства сословие: мещане. Эта группа оформилась в 60-х годах XVIII века в результате реформ Екате­рины. Мещане должны были объективно иметь интересы, сходные с интересами купечества, и вместе с ним противосто­ять абсолютизму. Но историческая судьба развела их в разные стороны - купцы стремились в высшие сословия, а мещане сливались с народом, даже само понятие "мещанства" в даль­нейшем имело смысл чего-то неразвитого, недалекого, огра­ниченного.

Слово "мещане" польского происхождения, оно означает "горожане" ("място" по-польски - город). В 1671 - 72 гг. под Москвой была основана Мещанская слобода. Здесь жили вы­ходцы из польских владений. Все - превосходные мастера, что обусловило их заметную роль в жизни столицы. Уровень гра­мотности жителей Мещанской слободы составлял 52%, а в ос­тальных слободах - 24 %. Население ее пользовалось льготами. Отличалась она и внешне: здесь впервые была применена ли­нейная планировка с четырьмя прямыми параллельными ули­цами, прямопересеченными переулками. Слово "мещане" по­степенно переходит в быт как олицетворение городского жителя. С 1760-х годов так называют горожан вообще.

В записках 1765 года Екатерины II отмечается "крайний в мещанских людях недостаток". Вскоре правительство решает заняться проблемой городских жителей. Была выделена вер­хушка городской буржуазии - купечество, которое было отго­рожено от основной массы предпринимателей всевозможными льготами и привилегиями. Более бедные горожане были отнесены законом к податному сословию и становились мещанст­вом. Мещане могли заниматься любым городским ремеслом или служить у купцов. Звание мещанина стало наследствен­ным, зато купечество, наоборот, ежегодно подтверждало свои сословные права путем уплаты особых взносов. За неуплату этих взносов переводили в мещане. Основная масса мещан вхо­дила в мещанское общество, где господствовал общинный принцип круговой поруки и взаимопомощи. Это была доста­точно сплоченная и удобная для государства форма объедине­ния податного сословия, исключающая развитие и активность внутри сообщества. Важнейшей привилегией мещан было пра­во на торги и промыслы, но это сословие слабо проявило себя в XVIII веке.

Что касается конкретных состояний купеческих фамилий, то в период правления Петра богатеть было сложно. В первые го­ды Северной войны покупательная способность народа, слабая вообще, еще больше падала, на что жаловалось заинтересован­ное в рынке купечество. Начальник канцелярии Щукин сооб­щал А. Д. Меньшикову: "И так-де деньга стала туга в народе, что не токмо на покупку товаров, но и пошлинных платежах исправиться они не могут. Но тем не менее у купцов были сосредоточены определенные богатства, которые делались часто на товаре массового спроса и широкого потребления. Так, в 1704 году у торговцев Шустовых в селе Дединове при обыске было обнаружено "между полов червонной монеты весом 4 пуда 6 фунтов, китайского золота в кусках на 8 фунтов 13 злотников, старых денег в кулях и рогожах 14 пудов 8 фун­тов, старых денег под полом весом в 91 пуд 37 фунтов". В этом примере поражает то, что золото и деньги были только средст­вом накопления, превращения в сокровище, а не вложения в дело или недвижимость.

Состояния делались на торговле больше, чем на промыш­ленности. По сказке (отчет о доходах) мещанина Семена Дани­лова, он семь лет жил у хозяина Андрея Кенкина и когда ухо­дил от него, имел денег 36 рублей, торговал лоскутьями. Это было начало торговой деятельности, а в конце, в 1704 году, у предпринимателя было 10 тысяч рублей. Данилов, недавний неграмотный приказчик, в этих крупных операциях, построен­ных на заемных деньгах и риске, выделился настолько, что в 1714 году был определен среди первостатейных купцов в Петербург на житье. Его сосед и компаньон Григорий Соколов­ский - не менее яркая фигура в торговом мире. Взятый в плен ребенком в 1654 году, он был привезен в Смоленск и отдан тяглецу московской Бронной слободы, а тот отдал его в Москву к племянникам Фроловым, у которых Соколовский и прожил 20 лет. В переписной книге 1677 г. он значился рядовым тягле­цом, торгующим в Подошевном ряду. Через 25 лет из него вы­шел крупнейший поставщик юфти в Архангельск, а сын его в числе "лучших" московских купцов стал петербургским жите­лем. Мещанин Петр Христофоров, меховщик по специально­сти, ежегодно отправлялся на Макарьевскую ярмарку, где по­купал овчинки и мерлушки, красные, белые и черные, а затем отправлял их через Москву к Свенской ярмарке. Там, на вы­рученные от продажи мехов деньги, покупал привозившиеся с Украины и из Польши товары, которые Христофоров распрода­вал в течение зимы в Ветошном ряду.

Можно привести примеры купеческих фамилий и способы обогащения и в середине XVIII века. Родоначальник купеческой фамилии Вишняковых, посадский человек М. И. Вишняков, ро­дился в 1733 году в г. Кашине. В 1762 г. Вишняков переписался из кашинского купечества в московское. Торговлю он вел в Охотном ряду несколько десятков лет, в результате этой торгов­ли и разбогател. Были и другие способы обогащения. Армян­ский купец Лазарев разбогател в конце XVIII века на чисто авантюристической основе. Он появился в Петербурге около 1770 года, а до этого торговал в Персии. На новом месте он приобрел поддержку графов Орловых, князя Вяземского, графа Воронцова, графа Безбородко, организуя с их участием разного рода торговые предприятия, приносившие значительную при­быль при помощи афер (скупки медной монеты, ее перепрода­жи и т. д.). Он привез в Петербург похищенный в Персии крупнейший в мире бриллиант и продал его графу Орлову за 450 тыс. рублей и за пожизненную ренту 2 тыс. рублей. Он ку­пил у Орлова Ропшу за 12 тыс. рублей, благоустроил имение с затратой 300 тыс. рублей, а продал царю Павлу I за 400 тыс. рублей. К моменту своей смерти в 1802 г. Лазарев обладал уже имуществом в 12 млн. рублей. В истории образования капитала Лазаревых сочеталось торгашество, авантюризм и фаворитизм.

Эти примеры составления состояний показывают то, что простые люди могли выбиться "в люди" только через торговлю, а именно ее, как "спекуляцию", постоянно ограничивали, яко­бы для защиты простых людей. Они также подтверждают то, что, несмотря на запреты, люди находят выход из положения, но энергия людей при этом чаще тратится на неправедные де­ла, чем при свободном развитии. Но в целом купечество не процветало. В 1700 - 1715 гг. выходцев из самого купечества было 64 %, пополнение шло из крестьян и мещан. Например, в Смоленске в середине XVIII в, было 1395 душ купцов. Но фак­тически торговлей занималась лишь четвертая часть. В самом Смоленске было 2 купца первой гильдии, многие были просто сидельцами и лавочниками, 100 были увечными и дряхлыми, многие занимались ремеслом. В своей записке Гр. Теплев ут­верждал, что в России среди купечества "насилу сотая доля в государстве есть, чтоб прямо имя купца заслуживали", он ука­зывал, что очень многие из купцов "обретаются в работах под­лейших, в бурлачестве, пьянстве, крайнем невежестве".

Как уже отмечалось, самая активная предпринимательская среда в России была среди торговых крестьян, так как именно они должны были преодолевать существенные препятствия в своей торговой карьере. Поэтому в XVIII веке интересен процесс выхода из крестьян буржуазии. Этот процесс не на­блюдался в европейских странах, так как крестьяне там в свое время были полностью охвачены феодальной крепостной сис­темой, а торговлей занимался город. В России следствием неза­вершенности и незрелости феодального строя была и неполная закрепощенность крестьян. Государственные крестьяне в Рос­сии не были в строгом смысле крепостными, могли менять ме­сто жительство и заниматься любым ремеслом. Их эконо­мическая активность встречала лишь полицейские затруднения, порождавшиеся "казенным интересом". Территориальный рост империи, процессы колонизации еще больше увеличивали раз­меры независимого населения.

Внутри этого общинного населения долгое время не возни­кало капиталистических отношений, так как оно жило в крайне примитивных экономических условиях. Мобилизации земли мешала община. Экономические ресурсы незакрепощенной части деревни выкачивал абсолютизм своими налогами.

В XVIII веке население деревни соприкасается со всерос­сийским рынком, окрепшими городами и промышленными селами, развивавшеюся мануфактурой. Это ускоряет процесс экономической дифференциации государственных крестьян, начинается выделение из них скупщиков, формирование сель­ской буржуазии - кулачества, лавочников, предпринимателей. Способствовало этому процессу и широкое распространение оброчных, денежных форм расчета с хозяином или казной. В хозяйстве оброчного крестьянина иногда появлялись свободные материальные ресурсы. У крестьянина появлялись спекулятив­ные наклонности и доходы. Он нанимал батрака для обработки своего надела, а сам становился скупщиком и постепенно ско­лачивал значительный капитал.

В 1723 г. 60 - 63 % зерна в столицу привозили крестьяне, а остальное дворяне и горожане. В 1728 г. 48 - 50 % крестьян продавали хлеб по более низким ценам (на 7 %). Хлебная тор­говля была обычным источником первоначального накопления для крестьянской буржуазии. Так, один зажиточный крестья­нин дер. Бакулевской Слободского уезда Вятской провинции, разбогатев на скупке и перепродаже хлеба, около 1751 года пе­ребрался в город Слободской, купил там дом и устроил не­большой завод для литья ямских колокольчиков. Со временем дело разрослось, и в 1793 г. началось литье больших колоколов.

Ивановские мануфактуристы XVIII века сколачивали капита­лы первоначально торговыми путями, иногда пускаясь на махи­нации. Так, в 1741 г. М. Грачев обвинялся крестьянами в том, что при отпуске товаров на Ирбитскую ярмарку он, при помощи "воровских выписей", присвоил себе 500 рублей прибыли. Кре­стьяне прямо утверждали, что Грачев такими путями "себе и по­житки нажил". Предки известных фамилий Бугримова, Гра­чевых, Ямановских, Зубковых, Гандуриных, Кокуриных и др. богатых мануфактуристов второй половины XVIII в. были в пер­вой его половине мелкими товаропроизводителями и торговцами. В первой половине XVIII в. крестьяне села Иванова использова­ли капиталы почти исключительно в сфере торговли, во второй половине этим капиталам уже было дано промышленное приме­нение. В 40-е гг. в селе Иванове на базе мелкотоварного произ­водства возникает знаменитая Ивановская мануфактура.

Выступая в 60-е гг. на заседаниях Комиссии о коммерции, Теплов предлагал установить свободу крестьянского торга, так как именно ему торговля России обязана своим развитием. Он указывал на то, что запреты этого торга со времени царя Алек­сея Михайловича ни к чему не привели, а сам корпус россий­ского купечества, "весьма малый в государстве", отличается невежеством и убожеством".

Купечество было недовольно торговлей крестьян, и в "Наказах" (1767 г.) тульские, осташковские и костромские куп­цы требовали запрещения дворянской и крестьянской торговли. Но выделение среди крестьянства богатой прослойки было по­всеместным явлением. В 60-70 гг. XVIII в. некоторые из уральских казаков имели по 50 лошадей, 30 коров, 100 овец, 10-20 ульев пчел и почитались людьми богатыми. Среди воль­ных колонистов на окраинах процесс экономической диффе­ренциации шел весьма интенсивно.

В Пермской губернии уже в 80 - 90 гг. XVIII в. выделялась богатая верхушка крепостных крестьян, бравшая подряды, за­нимавшаяся ростовщичеством, торговлей. В ярославских вотчинах Шереметевых в конце XVIII в. господские мельницы находились в аренде у зажиточных крестьян. Например, в 1792 г. 9 мельниц Юхотской волости арендовались двадцатью четырьмя местными крестьянами. Павловские и пермские "кустари", как отмечалось в 1804 г., находились в зависимости от богатых крестьян, будучи их неоплатными должниками, и страдали от их "прижимок".

Самым показательным и детально исследованным примером развития крестьянского предпринимательства является развитие Осташковской слободы в XVIII в. Осташковская слобода (по­том город) находится в Новгородской губерния на озере Сели­гер, поэтому древнейшим промыслом была ловля рыбы. Кроме того, Осташковом отправлялись на промыслы на Финский за­лив и на реку Неву. К середине XVIII века рыболовство приоб­ретает товарный вид, происходит расслоение среди рыболовов. Многие семьи, кроме рыболовства, занимались вязанием сетей, выделкой кож, шитьем сапог, изготовлением бочек. В 40-е гг. XVIII в. развивается кожевенное, кузнечное, сапожное дело. Сначала выделывали кожи для шитья сапог, рукавиц, кожаных фартуков и др., потом появляются кожевенные заводы, один из первых - завод А. Г. Савина, родоначальника известной фами­лии фабрикантов. В 30-е гг. кожевенное производство уве­личивается. Из числа заводовладельцев - простые кожевники -Аврам Савин, Федул Савин, Мих. Северов, Родион Лукашев и др. В 1783 г. в Осташкове было 35 заводов. На привозном с Урала железе развивается железоделательная промышленность. Из кузнецов вышли в купцы Мирон Антонов, Никифор Северов, Архип Ужинский. Многие занимались перевозкой гранит­ных плит и камня в столицу. Некоторые имели собственные суда, нанимали рабочих: к середине XVII в. наемных рабочих было 25 % от всего мужского населения. Приходили в Осташковские слободы окрестные крестьяне для промыслов и торговли.

Кожевенное производство влекло за собой продажу мяса, разведение скота. Некоторые продавцы мяса и солода стали крупными предпринимателями. Например, Никита Белков по­мимо продажи мяса и солода в Петербурге занимался торговым огородничеством, (шесть огородов). Многие осташковцы, став фактически купцами, оставались оброчными крестьянами, учитывая трудности перехода в другое сословие и неодно­значность положения самих купцов. Иногда крупные торговцы до конца жизни были крестьянами, и только их дети записыва­лись купцами. Интересно, что в начале деятельности все кре­стьяне находились в примерно равных условиях, но при помо­щи своей предприимчивости, а также удачных операций быстро богатели. Постепенно происходило накопление денежных средств у торгующих крестьян. Некоторые крестьяне сохраняли верность рыболовству, например, Петр и Конон Тереховы спе­циализировались на ловле и продаже снетков. Для своего по­требления ловили все; уловы, особенно в плесах, были очень богатыми: заведенными одновременно тремя неводами выта­щили судаков и лещей 19 возов, а ловили и по 40, а старики помнили, что и по 120.

Стал крупным купцом осташковец, откупщик Терентий Рез­вой из крестьян. В 1736 г. в числе 16 других купцов он участвовал в компании Саввы Яковлева, взявшей на откуп все казенные сборы по Москве и Петербургу на 7 лет. Но самым показательным примером было создание капитала Саввы Яков­лева - осташковского крестьянина. Он превзошел всех торгую­щих крестьян. Сначала он занимался торговлей мяса вразнос, потом поставлял продовольствие во дворец и для армии. Потом взял винные, а затем и прочие откупа в столицах. В 1758 г. по указу императрицы Елизаветы Петровны, он был возведен в потомственное дворянство. Позже стал вкладывать деньги в промышленность, основал кожевенный завод в Петербурге. Скупал заводы на Урале - у графов Воронцовых, графа С. П. Ягужинского, обер-прокурора Сената А. И. Глебова, в его руки перешли заводы потомков Акинфия Демидова. Строил Савва Яковлев и новые заводы. Всего он купил 17 и построил 5 горнометаллургических заводов на Урале. В 1764 г. он купил у предпринимателя И. Затрапезного в Ярославле крупнейшееполотняное производство, в будущем Ярославскую Большую мануфактуру.

Деятельность осташковских крестьян определяла общий эко­номический рост - именно благодаря таким предприимчивым людям хозяйство России еще как-то развивалось. Для их дея­тельности не требовался кнут и особые льготы, нужна была лишь хотя бы относительная свобода и прогрессивные налоги.

Представление о торговле и купечестве в России в XVIII в. будет неполным, если не упомянуть об образе повседневной жизни русских купцов само по себе и в сравнении с другими сословиями. В феодальном обществе процесс социализации носил сословный характер.

В результате академических экспедиций 60 - 70 гг. XVIII в. ученые пришли к выводу: "общий уровень их (купцов) знаний и развития был почти таков же, как у крестьян, очень немногие умели читать, писать и механически считать на счетах". Спус­тя двадцать пять лет этот вывод был почти дословно повторен на основе материалов Уложенной комиссии 1767 г. При опре­делении "степени интеллигентности отдельных сословных групп" было подчеркнуто, что в условиях крепостнического строя русский город XVIII в. влачил "довольно жалкое сущест­вование", городское население "в культурном отношении должно было лишь немногим отличаться от жителей сел и де­ревень". В наказах купцов в 1767 г. для законодательной дея­тельности Екатерины II только 5,36 % из указывало на необхо­димость распространения образования, а из сельских жителей 0,63 %. Оценивая несоответствие деклараций Екатерины II и ее действий, историки искали причины в закоренелом невеже­стве и косности русских купцов, из-за которых они не отклик­нулись на предложения и начинания, направленных на разви­тие отечественной коммерции и подъем культурного уровня купечества. Пример - посылка купцов за границу и их нежела­ние ехать, открытие в Москве в 1772 г. Коммерческого училища. Неграмотность низших разрядов купцов объяснялась но только бедностью и непониманием, но и отсутствием необходимости в образовании. В глазах купцов их достоинства и ледовые качества никак не связывались о образованием, гра­мотностью. Например, в Можайске выбрали в бурмистры Макея Мишкина, который "грамоте и писать не умеет". Его вы­брали и на повторных выборах. Главный магистрат отклонил эту кандидатуру и пригрозил штрафом. Главному магистрату неоднократно приводилось отклонять кандидатуры неграмот­ных купцов. Больше было грамотных купцов в тех местах, где были развитые посады и люди издавна вели торговлю, напри­мер, на севере. Меньше было грамотных людей там, где рас­пространено землепашество, огороды и работа по найму.

Созданные еще при Петре в 1714 - 1716 гг. цифирные шко­лы для массового обучения вызывали протест среди купцов, поэтому Сенат освободил купеческих детей от обязательного обучения в этих школах, ведь купцы с раннего детства должны были приучать детей к торговому делу. Городские магистраты с 1721 г. имели широкую программу развития городской эконо­мики, здравоохранения, образования, но не имели средств (только скудные, общинные). В итоге даже в 1760 году в Моск­ве и С.-Петербурге не было школ для обучения купечества. До 30-х гг. овладение грамотностью шло через частное уче­ничество, в основном у местных священников. Богатые при­глашали учителей на дом, для обучения иностранным языкам нанимали иноземцев. Во второй половине XVIII в. среди знат­ного купечества нередким явлением стали домашние библиоте­ки. Рядом с книгами церковными были и светские - учебные, общеобразовательные, новинки ("Езда в Остров любви", на­пример). Появлялись идеалы поведения и образа мыслей, кото­рым следовали купцы.

В течение XVIII в. изменялся и уклад жизни всех слоев рос­сийского общества, причем чем выше были слои, тем быстрее они изменили свой образ жизни, и наоборот, народ дольше сохранял традиционность как экономического, так и бытового склада. Дворянство покупало у купцов предметы роскоши и европейского быта, тем самым стимулируя торговлю, с другой стороны, предприниматели, предлагая новые товары знати, формировали у нее новые потребности. Описание быта русской знати находим в записках Берхгольца, побывавшего в 1720-х гг. в домах, можно сказать, всей аристократической знати Москвы и Петербурга, одного из свиты герцога Карла Фридриха.

Он описал визит к барону Строганову, только что вышед­шему из купеческой знати в титулованную: "Он живет здесь (в Москве) в большом каменном дворце, стоящем на горе, и оттуда такой чудный вид, какого не имеет ни один дом в Моск­ве... В комнате, где танцевали, был устроен буфет, наполнен­ный прекрасным хрусталем и дорогою серебряною посудой, и стоял большой стол, установленный по здешнему обычаю хо­лодными кушаньями... Но в другой комнате находился еще стол, убранный истинно по-царски, и с таким вкусом, какого здесь и не воображал". При визите к Измайлову, недавно вер­нувшемуся из Китая, иностранец был поражен обилием редких китайских вещей, служивших для украшения комнат и стола. В дневнике Берхгольца мелькают сведения о дворцах, прекрасно убранных запах, другой утвари, пышных нарядах. Ввоз товаров из-за границы заметно увеличивался.

К концу царствования Екатерины II купцов-миллионеров стало значительно больше. Огромные состояния были у Шемя­кина, Лукина, Логинова, Яковлева, Горохова. Последний поль­зовался такой популярностью, что Адмиралтейская улица, где находились дом и заведение Горохова, стала называться Горо­ховой. Логинов, откупщик и приятель Потемкина, снискал себе известность после устроенного им зимнего праздника: от обилия выставленной народу водки лишилось жизни несколько десятков человек. Неплатежи его в казну к концу жизни соста­вили 2 млн. рублей. Завоевал широкую известность и Савва Яковлев, уже упоминавшийся откупщик вина с "уличной" фа­милией Собакин. При восшествии на престол царицы Екатери­ны II он не отпустил бесплатно водки, как было приказано, поэтому народ "произвел буйство" на улице. Но он выслужился другим способом: в считанные дни восстановил церковь, по­нравившуюся императрице. В дальнейшем известности его имени прибавил тезка-племянник: прославившийся самодурст­вом и пьянством, он заставлял гостей под дулом пистолета вы­пивать бутылку вина из кубка в форме гроба и плохо кончил, при этой затее случайно выстрелив себе в рот. Слава о такого рода кутежах становилась преданием.

Но подавляющее число купцов жило гораздо проще. Хотя спрос на изделия роскоши имели не только высшие, но и сред­ние слои. Например, двор дьяка Ивана Алферова, мелкого зем­левладельца, состоял из каменного дома из двух жилых и двух казенных палат, с двумя каменными крыльцами и садом позади. Кожаные кресла, стулья, лавочные тюфяки, ковры и полоза астраханские, так же как и 19 кафтанов, крытых шелковыми материями, свидетельствуют о развитых, по тому времени, вку­сах этого представителя служилой среды. В его хозяйстве среди других запасов хранились разнообразные ткани.