Глава 22. Я открыла глаза. От внезапного пробуждения я плохо соображала, что творится вокруг

Я открыла глаза. От внезапного пробуждения я плохо соображала, что творится вокруг. Тело не хотело слушаться, а свет заставил меня сощуриться. К лампе, которую я не выключила ночью, добавился льющийся в окно солнечный свет, но экран мобильника свидетельствовал, что еще очень рано. Кто‑то стучал ко мне в дверь, и я поняла, что это меня и разбудило. Я пригладила растрепанные волосы и, пошатываясь, встала с постели.

– Если теперь ей нужен репетитор по географии, я вправду уеду в Мексику! – пробормотала я. Но когда я открыла дверь, за ней стояла вовсе не Ангелина. Это была Джилл.

– Только что случилось кое‑что важное, – сказала она, врываясь в комнату.

– У меня – не случилось.

Если Джилл и заметила мое раздражение, то никак этого не выказала. На самом деле, присмотревшись к ней поближе, я поняла, что она, возможно, понятия не имеет (пока что) о том, что только что произошло со мною и Адрианом. Судя по тому, что я узнала, сны духа не передаются через узы, если только поцелованного тенью не приводят прямиком в них.

Я вздохнула и села на кровать. Мне ужасно хотелось снова заснуть. Жар и возбуждение сна угасли, и основным моим ощущением сейчас была усталость.

– Что еще стряслось?

– Ангелина и Трей.

– О боже! – простонала я. – Что она с ним сделала теперь?

Джилл устроилась за моим столом и выглядела чрезвычайно решительно. Явно не случилось ничего хорошего.

– Она подбила его ночью тайком пролезть в наше общежитие.

– Что? – Мне вправду требовалось поспать, потому что мой рассудок не мог уразуметь, что стоит за такими действиями. – Она что, настолько рвется заниматься математикой?

Джилл насмешливо посмотрела на меня.

– Сидни, они занимались не математикой.

– Тогда зачем они… о, нет! – Я рухнула на кровать и уставилась в потолок. – Нет! Только не это!

– Я уже сказала это себе, – сообщила Джилл. – Не помогло.

Я перевернулась на бок, чтобы снова видеть Джилл.

– Ладно, предположим, что это правда. Сколько это продолжается?

– Не знаю. – Голос Джилл звучал так же устало, как мой, но куда более раздраженно. – Ты же знаешь, что такое Ангелина. Я пыталась вытрясти из нее ответ, но она твердит, что не виновата и просто так получилось.

– А что говорит Трей? – поинтересовалась я.

– Мне не удалось с ним поговорить. Его утащили сразу же, как только их застукали. – Джилл улыбнулась, но в этой ситуации было мало смешного. – Порадоваться можно разве что тому, что у Трея гораздо более крупные неприятности, чем у Ангелины, так что мы можем не беспокоиться, что ее исключат из школы.

О, нет!

– Так нам стоит беспокоиться, что исключат его?

– Да нет, вряд ли. Я слышала про другие такие случаи, и там виновники просто получали пожизненный домашний арест или что‑нибудь в том же духе.

Слабое утешение. Ангелина столько просидела под домашним арестом, что у них лишь появится новый объединяющий момент.

– Ну, думаю, тут мало что можно сделать. Хотя, конечно, ощущения неприятные.

– Ну… – Джилл беспокойно поерзала. – В том‑то и дело. Понимаешь, сперва надо сказать об этом Эдди…

Я вскочила.

– Я не буду этого делать!

– Нет‑нет, конечно. Никто и не думает, что ты будешь это делать. – Я не была в этом уверена, но позволила Джилл продолжить. – Это сделает Ангелина. Думаю, так будет правильно.

– Да. – Я все еще была настороже.

– Но кто‑то должен поговорить с Эдди потом, – объяснила Джилл. – Ему же будет нелегко, верно? Не следует оставлять его одного. Ему нужен друг.

– А разве ты ему не друг? – поинтересовалась я.

Джилл зарделась.

– Конечно, друг. Но я не знаю, будет ли это правильно… ну, ты знаешь, как я к нему отношусь. Кроме того, я не уверена, что хорошо справлюсь с этим.

– Возможно, лучше, чем я.

– Тебе это удается лучше, чем ты думаешь. Ты можешь все объяснить и…

Внезапно Джилл застыла. Глаза ее слегка расширились, и на мгновение стало похоже, будто она видит нечто, незримое для меня. Но секунду спустя я поняла, что никакого «похоже» тут не было. Именно это с ней и происходило. Настал один из тех моментов, когда ее разум синхронизировался с разумом Адриана. Джилл моргнула и медленно вернулась обратно. Ее взгляд сосредоточился на мне, и она побледнела. Я поняла, что она знает все.

Роза говорила, что при узах ты можешь проникнуть в недавние воспоминания второго, даже если связь не действовала в тот момент, когда все происходило на самом деле. По тому, как Джилл посмотрела на меня, я поняла, что она видела все, абсолютно все, что произошло с Адрианом прошлой ночью. Трудно сказать, кто из нас двоих был в большем ужасе. Я вспомнила все, что сделала и сказала, все компрометирующие положения, в которые я себя поставила, в прямом и переносном смысле. Джилл только что «увидела», как я занималась тем, чего никому не следовало видеть – ну, кроме Адриана, конечно. Но что она чувствовала при этом? Неужели – будто она целует меня? Что ее – его? – руки скользят по моему телу?

К этому я совершенно не была готова. Наши с Адрианом время от времени случавшиеся нескромности тоже проходили через Джилл, но мы закрывали на это глаза. Однако же прошлая ночь перевела события на принципиально новый уровень, оставивший нас обеих, и меня, и Джилл, ошеломленными и онемевшими. Мое достоинство было задето тем, что Джилл увидела меня такой слабой и уязвимой, а привычка защищать заставляла беспокоиться из‑за того, что она вообще видела подобные вещи.

Мы с ней уставились друг на друга, поглощенные каждая собственными мыслями, но Джилл пришла в себя первой. Она сделалась еще краснее, чем тогда, когда заговорила об Эдди, и вскочила со стула. Стараясь не глядеть мне в глаза, Джилл заспешила к двери.

– Я, пожалуй, пойду, Сидни. Извини, что побеспокоила тебя так рано. Наверно, это дело могло подождать. Ангелина собирается поговорить с Эдди сегодня утром, так что если у тебя появится возможность найти его, это будет здорово. – Джилл сделала глубокий вдох и распахнула дверь, все еще отказываясь встречаться со мной взглядом. – Я пойду. До встречи. Извини еще раз.

– Джилл!..

Джилл захлопнула дверь, и я опустилась обратно на кровать, не в силах стоять. Всякие остатки жара и влечения, которые я испытывала ночью, находясь рядом с Адрианом, исчезли без следа при виде лица Джилл. До этого момента я не осознавала в полной мере, что это означает – отношения с тем, кто связан духом с другим. Джилл слышала все, что говорил мне Адриан. Она переживала все его чувства ко мне. Каждый раз, когда он целовал меня, она ощущала это…

Я испугалась, что меня сейчас стошнит. Как только Роза и Лисса справлялись с этим? Где‑то в моем плохо соображающем мозгу всплыло воспоминание: Роза говорила, что она научилась блокировать значительную часть впечатлений Лиссы – но на это потребовалось несколько лет. А связь Адриана и Джилл существовала всего несколько месяцев.

Потрясение от осознания того, что Джилл все видела, омрачило все, что было прошлой ночью чувственного и захватывающего. У меня было такое ощущение, словно меня выставили напоказ. Я чувствовала себя грязной, особенно когда вспомнила собственное подстрекательство. Тошнота усилилась; поток мыслей накатывал неудержимо.

Прошлой ночью я позволила себе утратить самоконтроль, поддаться желанию. Мне не следовало делать этого, и не только потому, что Адриан – морой (хотя это, конечно, тоже добавляло сложностей). Моя жизнь была подчинена рассудку и логике, а я пустила все на ветер. Они были моей силой, и, отбросив их, я сделалась слабой. Ночью я была опьянена ощущением свободы и риска, не говоря уже о том, что я потеряла голову от Адриана, от того, как он назвал меня красивой и храброй, и «жутко умной». Я растаяла от того, как он смотрел на меня в этом нелепом платье. Я знала, что он хочет меня, и я перестала соображать, и тоже захотела его…

Все, все было плохо!

Неимоверным усилием я вытащила себя из постели и кое‑как приготовила одежду на сегодня. Я столько проторчала под душем, пошатываясь, словно зомби, что пропустила завтрак. А, неважно! Я все равно не смогла бы ничего съесть, пока эти чувства бурлят у меня внутри. Я почти ни с кем не разговаривала, шагая по коридорам школы, и, лишь заняв свое место в классном кабинете мисс Тервиллингер, я, наконец, вспомнила, что в мире существуют и другие люди с их проблемами.

В частности, Эдди и Трей.

Я была уверена, что их моральные травмы не сравнимы с теми, которые причинили мне и Джилл события прошлой ночи. Но, судя по всему, у обоих парней было трудное утро. Оба ни с кем не разговаривали и ни на кого не смотрели. Я впервые увидела, как Эдди перестал следить за происходящим вокруг. Звонок не дал мне ничего сказать, и я весь урок с беспокойством наблюдала за ними. Не похоже было, чтобы кто‑то из них сподвигся на безумства, вызванные тестостероном. Добрый знак. Мне было жаль их обоих – особенно Эдди, он пострадал больше всех, – и беспокойство за них помогло мне отвлечься от собственных неприятностей. Немного.

Когда урок закончился, я собиралась прежде всего поговорить с Эдди, но меня перехватила мисс Тервиллингер. Она вручила мне большой желтый конверт – похоже, с книгой внутри. Заклинания, которые мне надлежало выучить, были бесконечны.

– Это кое‑что из того, что мы обсуждали, – сказала она. – Займись ими как можно скорее.

– Хорошо, мэм.

Я сунула конверт в сумку и оглянулась в поисках Эдди. Но он ушел.

Следующий урок у нас был общим с Треем, и я села на свое обычное место рядом с ним. Трей взглянул на меня искоса и отвернулся.

– Ну так? – произнесла я.

Трей покачал головой.

– Не начинай.

– Я ничего не начинаю.

Несколько мгновений Трей молчал, потом повернулся ко мне и с отчаяньем выпалил:

– Я не знал, честное слово! Ну, про Эдди и Ангелину. Она никогда не говорила, и ясно дело, никто здесь не говорил. Я никогда не стал бы так поступать с ним! Поверь мне!

Я верила. Какие бы у Трея ни имелись недостатки, но он был добрым и честным. Если кто‑то и был виноват в этой истории, так это Ангелина.

– На самом деле меня куда больше удивляет, что ты закрутил роман с такой, как она. Точка.

Мне не нужно было уточнять, что «такая, как она» означает дампирка.

Трей положил голову на парту.

– Знаю, знаю! Все произошло так быстро… Вот только что она запустила меня в книгой, а вот мы уже обжимаемся за библиотекой.

– Хм. Это чуть больше информации, чем мне хотелось бы. – Подняв голову, я обнаружила, что наш учитель химии все еще занят подготовкой, а значит, у нас с Треем есть еще немного времени. – И что ты собираешься теперь делать?

– А ты как думаешь? Я собираюсь завязать с этим. Мне вообще не следовало заходить так далеко.

Сидни трехмесячной давности непременно согласилась бы, что да, он должен положить этому конец. Сидни сегодняшняя спросила:

– Она тебе нравится?

– Да, я… – Трей умолк, потом заговорил, понизив голос: – Я думаю, что люблю ее. Дурь, правда? Всего‑то через несколько недель.

– Нет… Не знаю. Я не особенно разбираюсь в таких делах. – «Не особенно» – на самом деле означает «ужасно». – Но если ты испытываешь такие чувства… может быть… может быть, тебе не следует отказываться от них?

У Трея глаза полезли на лоб, а удивление победило даже меланхолию.

– Ты что, серьезно? Как ты можешь такое говорить? Именно ты! Ты же знаешь, каково это! У вас такие же правила, как и у нас!

Я сама не могла поверить, что говорю это.

– А у ее народа они другие, и у них, похоже, все в порядке.

На мгновение мне показалось, что в глазах Трея промелькнула надежда, но потом он покачал головой.

– Я не могу, Сидни. Ты же знаешь – я не могу. Это, в конце концов, закончится катастрофой. Именно поэтому нельзя, чтобы наши расы смешивались. А если моя семья когда‑либо узнает об этом… Господи, помилуй! Я даже представить себе не могу, что будет. Тогда путь обратно будет закрыт для меня навсегда.

– А ты действительно хочешь обратно?

Трей не ответил. Вместо этого он сказал:

– Ничего не выйдет. Все кончено.

Я никогда не видела его настолько несчастным.

Начавшийся урок положил конец нашему разговору.

В обед Эдди в столовой не было. Джилл сидела с Ангелиной за угловым столиком и, судя по виду, строго отчитывала ее. Возможно, Джилл было неудобно утешать Эдди, но она явно без проблем высказывалась в его защиту. Мне не хотелось выслушивать извинения Ангелины или встречаться глазами с Джилл, так что я взяла сэндвич и устроилась в сторонке. У меня не было времени идти в столовую Эдди, потому я отправила ему эсэмэску: «Сходим попозже выпить кофе?»

«Не надо меня жалеть», – написал он в ответ. Я не была уверена, что он вообще ответит, так что это было уже неплохо.

«Я просто хочу поговорить. Пожалуйста».

Следующее сообщение от Эдди пришло не так быстро, и я представила его внутреннюю борьбу.

«Ладно, но после ужина. У меня еще занятия». Несколько секунд спустя пришло дополнение: «Не в «Спенсере». В «Спенсере» работал Трей.

Теперь, когда драма Ангелины была под контролем, я могла вернуться к моей собственной сложной любовной жизни. Я никак не могла избавиться от воспоминаний о выражении лица Джилл. А теперь – еще и выбросить из головы слова Трея: «Это, в конце концов, закончится катастрофой. Именно поэтому нельзя, чтобы наши расы смешивались».

Тут, словно вызванный моими мыслями, объявился Адриан. «Не хочешь забрать дракона сегодня?»

Я совсем позабыла про каллистану! Он отправился к Адриану на время моей поездки в Сент‑Луис, а теперь пришла моя очередь держать его у себя. Поскольку Адриан не мог превратить его обратно в кварц, дракон все выходные провел в истинном облике.

«Да, конечно», – написала я в ответ.

Когда я подъехала к дому Адриана, у меня все внутри свело. Остаток дня я размышляла над возможными вариантами и, в конце концов, остановилась на бескомпромиссном.

Когда Адриан открыл дверь, он просто сиял – до того мгновения, пока не увидел меня. Радость сменилась смесью раздражения и печали.

– О, нет! Оно настало! – вырвалось у него.

Я вошла в квартиру.

– Что настало?

– Время, когда ты заявишь, что прошлая ночь была ошибкой и что мы никогда больше не должны так поступать.

Я отвела взгляд. Именно это я и собиралась сказать.

– Адриан, ты же знаешь, что из этого ничего не выйдет.

– Потому, что морой и человек не могут быть вместе? Потому что ты не отвечаешь на мои чувства?

– Нет, – сказала я. – Не совсем. Адриан… Джилл все это видела.

Несколько мгновений он, казалось, не понимал, в чем дело.

– Что ты имеешь… а, черт!

– Вот именно.

– Мне это даже в голову не пришло. – Адриан уселся на диван и уставился в пространство. Каллистана тем временем торопливо пересек комнату и устроился на поручне дивана. – Ну, в смысле, я знал, что такое бывает. Мы даже говорили с ней об этом, насчет других девушек. Она все поняла.

– Поняла?! – возмутилась я. – Ей пятнадцать лет! Ты не имеешь права подвергать ее этому!

– Возможно, ты и была невинна в пятнадцать, но Джилл – нет. Она знает, как устроен мир.

Я не верила собственным ушам.

– Я тебе не одна из твоих девушек! Я вижусь с Джилл каждый день! Ты понимаешь, чего мне стоит встречаться с ней лицом к лицу? Ты понимаешь, каково это – знать, что она видела меня в эти моменты? О господи, а если бы мы зашли дальше?!

– Погоди, так что именно ты хочешь сказать? – спросил Адриан. – Ты, наконец, изменила свое мнение, а теперь собираешься просто взять и положить всему конец из‑за Джилл?

– Поцеловать тебя – это еще не значит изменить свое мнение.

Адриан устремил на меня долгий, бесстрастный взгляд.

– Там были отнюдь не одни поцелуи, мисс Я Быстро Учусь.

Я попыталась скрыть, как сильно меня это смущает теперь.

– Именно потому с этим покончено. Я не допущу, чтобы Джилл снова увидела такое.

– Так ты признаешь, что это могло бы произойти снова?

– Теоретически – да. Но я не собираюсь предоставлять нам больше такой возможности.

– Ты собираешься избегать ситуаций, когда ты можешь остаться со мной наедине?

– Я собираю избегать тебя, точка прописью. – Я сделала глубокий вдох. – Я собираюсь отправиться с Маркусом в Мексику.

– Что?! – Адриан вскочил и в несколько шагов оказался рядом со мной. Я немедленно попятилась. – А как же твоя работа под прикрытием?

– Ее можно будет продолжать, только если прикрытие сохранится! Как ты думаешь, долго оно продержится, если я буду постоянно удирать к тебе?

– Ты и так уже проводишь со мной половину времени! – Я не могла толком понять, разгневан ли Адриан, но ему определенно было не по себе. – Никто ничего не заметил. Мы будем осторожны!

– Довольно будет одной‑единственной ошибки! – парировала я. – И я не знаю теперь, могу ли доверять себе самой. Я не могу рисковать тем, что алхимики узнают о нас с тобой. Я не могу рисковать тем, что мы будем выставлять напоказ перед Джилл, чем мы занимаемся. Они пришлют другого алхимика, чтобы следить за ней, и хочется надеяться, что Стэнтон все‑таки примет меры предосторожности против Воинов.

– Джилл знает, что я не стану откладывать свою жизнь из‑за нее.

– А следовало бы! – огрызнулась я.

Вот теперь Адриан точно разозлился.

– Ну да, уж кто‑кто, а ты умеешь отказывать себе во всем, что хочется. А теперь ты собираешься покинуть страну, чтобы убедиться, что можешь лишить себя еще большего.

– Вот именно!

Я подошла к каллистане и произнесла заклинание, вернувшее его в неактивную форму. Кристалл я сунула в сумку и собрала все свои силы, чтобы смерить Адриана холодным взглядом. Должно быть, у меня получилось, потому что лицо у него сделалось такое, будто я дала ему пощечину. Когда я увидела боль, отразившуюся на его лице, у меня чуть сердце не разорвалось. Я не хотела причинять ему боль. Я не хотела покидать его! Но что мне оставалось? На кону стояло слишком многое.

– Все кончено. Я сделала свой выбор, Адриан, – сказала я. – Я уезжаю на этих выходных, так что, пожалуйста, не надо ничего усложнять – все и так достаточно сложно. Я хочу, чтобы мы остались друзьями.

Я произнесла это таким тоном, словно мы завершили деловое сотрудничество.

Я двинулась к двери, а Адриан кинулся за мною следом. Мука в его глазах была нестерпима для меня, и мне потребовалась вся моя решимость, чтобы не отвести взгляд.

– Сидни, не делай этого! Ты же знаешь, что это неправильно! В глубине души ты это знаешь!

Я не ответила. Просто не могла. Я пошла прочь, запретив себе оглядываться. Я боялась, что моей решимости не хватит – именно поэтому мне нужно было покинуть Палм‑Спрингс. Я никогда больше не буду в безопасности рядом с Адрианом. Я не допущу, чтобы кто‑то обладал такой властью надо мной.

Мне хотелось теперь лишь одного: спрятаться в своей комнате и поплакать. Этак с неделю. Но никто не собирался давать мне передышку. Мои чувства и мечты вечно отходили на второй план из‑за других. В результате, когда мы вечером встретились с Эдди, я была не в том состоянии, чтобы давать ему советы касательно личной жизни. К счастью, Эдди был настолько погружен в свои переживания, что не замечал моих.

– Не следовало мне связываться с Ангелиной, – сказал он мне. Мы сидели в кофейне на другом конце города, которую прозвали «Кофеваркой». Эдди заказал горячий шоколад и теперь сидел и размешивал его битый час.

– Откуда ты мог это знать? – возразила я. Мне трудно было поддерживать разговор: мне не давала покоя боль в глазах Адриана. – Ты не мог этого знать – особенно с ней. Ангелина непредсказуема.

– Именно поэтому мне не следовало с ней связываться. – Эдди, наконец, положил ложечку на стол. – Отношения опасны, даже когда в них не участвует такая, как она. А у меня нет времени на такие развлечения! Я здесь ради Джилл, а не ради себя! Мне не следовало вообще позволять себе втягиваться в это!

– Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть быть с кем‑то, – дипломатично произнесла я. Если только этот «кто‑то» не переворачивает твой мир с ног на голову и не лишает тебя самоконтроля.

– Возможно, когда я уйду в отставку, у меня появится время на это.

Даже не знаю, серьезно Эдди это сказал, или нет.

– Но не сейчас. Сейчас на первом месте Джилл.

Сваха из меня никудышная, но я все же решила попытаться.

– А ты когда‑нибудь думал серьезно о том, чтобы быть с Джилл? Я знаю, что она тебе нравилась.

Я была абсолютно уверена, что она по‑прежнему нравится Эдди.

– Об этом не может быть и речи! – решительно возразил он. – И ты это знаешь. Я не могу думать о ней подобным образом.

– А она о тебе думает. – Слова соскользнули с моих губ прежде, чем я успела затормозить. После моего сегодняшнего крушения романа мне в глубине души отчаянно хотелось, чтобы хотя бы кто‑нибудь был счастлив. Я не хотела, чтобы еще кому‑то было так же плохо, как мне.

Эдди застыл.

– Она… нет! Не может быть!

– Может.

В глазах Эдди отразилось множество чувств. Неверие. Надежда. Радость. А потом… смирение. Он снова взял ложечку и принялся размешивать шоколад.

– Сидни, ты же знаешь, что я не могу. Уж кто‑кто, а ты знаешь, что такое сосредоточиться на своей работе. – Второй раз за день мне заявляли «уж кто‑кто, но ты». Кажется, у них предвзятое мнение обо мне.

– Ты должен хотя бы подумать об этом, – сказала я. – В следующий раз, когда вы будете рядом, посмотри на нее. Проследи, как она реагирует.

Судя по виду Эдди, он задумался над этим, так что я одержала небольшую победу. Внезапно на лице его отразилась тревога.

– А что случилось у тебя с Маркусом? С поездкой в Сент‑Луис? Ты что‑нибудь выяснила насчет Джилл?

Вот теперь я стала очень осторожно подбирать слова, потому что мне не хотелось волновать Эдди и не хотелось, чтобы он предпринял какие‑нибудь радикальные меры, которые могли бы случайно раскрыть мою связь с Маркусом.

– Мы обнаружили некоторые доказательства того, что Воины вели переговоры с алхимиками, но ничего такого, что свидетельствовало бы, что они работают вместе или что они имеют какие‑то конкретные планы насчет Джилл. Я предприняла некоторые дополнительные шаги для ее защиты.

Стэнтон сегодня не связалась со мной, и я не была уверена, что моя попытка действительно удалась. Впрочем, Эдди явно успокоился, и хорошо. Хватит с него на сегодня стрессов. Он взглянул куда‑то мне за спину и отодвинул нетронутый шоколад.

– Нам пора идти.

Я тоже посмотрела на часы и обнаружила, что он прав. У нас еще оставалось достаточно времени до комендантского часа, но рисковать не стоило. Я допила кофе и следом за Эдди вышла из кофейни. Солнце уже коснулось горизонта, и небо окрасилось красным и фиолетовым. Температура наконец понизилась до нормальной, но на мой взгляд все равно не походила на зимнюю. Перед кофейней стояла куча плохо припаркованных машин, и потому я поставила Латте подальше – а то мало ли, не хватало еще, чтобы какой‑нибудь небрежный автомобилист слишком поспешно открыл дверь.

– Спасибо за поддержку, – сказал мне Эдди. – Иногда мне кажется, будто ты вправду моя сестра…

И тут моя машина взорвалась. Вроде как взорвалась.

Надо признать, что реакция у Эдди поразительная. Он бросил меня наземь и прикрыл собственным телом. Грохот был оглушительный, и я закричала, когда на лицо мне плеснуло какой‑то пеной.

Пеной?

Эдди осторожно встал, за ним я. Моя машина не была охвачена пламенем. Вместо этого она была заполнена каким‑то белым веществом; это вещество вырвалось наружу с такой силой, что вынесло двери и выбило окна. Мы подошли к машине, и я услышала, как позади нас из кофейни выскакивают люди.

– Что это за чертовщина? – вырвалось у Эдди.

Я прикоснулась к пене у меня на лице и растерла ее между пальцами.

– Что‑то вроде пены из огнетушителя.

– Но как она попала к тебе в машину? – удивился Эдди. – И как могла заполнить ее настолько быстро? Я же смотрел на машину, когда мы только вышли. Ты разбираешься в химии. Может ли какая‑нибудь реакция протекать так стремительно?

– Возможно, – признала я. Я была слишком потрясена, чтобы вспоминать формулы. Я положила руку на капот Латте и чуть не расплакалась. Моя нервная система достигла предела прочности. – Бедная моя машина! Сперва пострадала машина Адриана, теперь моя. Зачем люди это делают?

– Вандалы, – произнес кто‑то у меня за спиной. Я оглянулась и увидела одного из барист, мужчину в летах, кажется, хозяина кофейни. – Я видал уже такое. Чертов молодняк! Я вызову полицию.

Он достал мобильник и отошел.

– Боюсь, теперь мы не успеем до начала комендантского часа, – сказала я Эдди.

Эдди сочувственно погладил меня по спине.

– Я думаю, если ты покажешь в общежитии полицейский рапорт, к тебе будут снисходительны.

– Да, надеюсь, что… ой! Полиция! – Я кинулась к машине со стороны пассажирского сиденья и мрачно уставилась на стену пены.

– Что случилось? – спросил Эдди. – Ну, в смысле, кроме очевидного.

– Мне надо добраться до «бардачка». – Я понизила голос. – У меня там пистолет.

До Эдди дошло не сразу.

– Что?

Я не стала повторять, и Эдди принялся помогать мне, прокапываться сквозь пену. В результате к тому моменту, как мы докопали до «бардачка», мы оба были по уши в пене. Убедившись, что рядом никого нет, я быстро вытащила пистолет и сунула себе в сумку. Я уже готова была захлопнуть крышку «бардачка», как зацепилась взглядом за что‑то блестящее.

– Не может быть! – вырвалось у меня.

Это был мой крестик, золотой, тот самый, который я потеряла. Я схватила его и тут же выронила с криком боли. Металл обжег меня. Если учесть, что пена была холодной, не похоже было, что крестик нагрелся от нее. Я натянула рукав на пальцы и осторожно подобрала крестик снова.

Эдди заглянул через мое плечо.

– Ты его постоянно носишь?

Я кивнула, не отрывая взгляда от крестика. В душе у меня зародилось ужасное чувство. Я нашарила в сумке бумажные носовые платки и завернула крестик, прежде чем спрятать его туда же, в сумку. Потом я достала мобильник и позвонила мисс Тервиллингер, но наткнулась на автоответчик. Я нажала на «отбой», не оставив сообщения.

– Что происходит? – спросил Эдди.

– Я точно не знаю, – сказала я. – Но думаю, что что‑то скверное.

Я еще не обрела способность ощущать остаточную магию, но я была почти уверена, что с крестиком что‑то сделали, и именно из‑за этого Латте и постигло пенное бедствие. Алисия не смогла найти крестик. Может, Вероника вернулась и забрала его? Но если так, то как она отыскала меня? Я знала, что с помощью личных вещей можно отыскать их владельца, хотя чаще всего для этого используют волосы или обрезки ногтей. Но при уровне Вероники ей, скорее всего, мог для этого послужить любой предмет, в том числе и крестик.

Вероника вполне могла найти меня. Но если это так, зачем портить мою машину вместо того, чтобы выпить из меня жизнь?

Вскоре подъехали полицейские и приняли у меня заявление. Их сопровождал эвакуатор. По лицу водителя я поняла, что с Латте все плохо. Он увез мою бедняжку, а потом один из полицейских оказался настолько любезен, что отвез нас с Эдди в Амбервуд. Как ни странно, мы вернулись почти что вовремя.

Едва лишь войдя к себе, я снова позвонила мисс Тервиллингер. И снова ответа не последовало.

Я вывернула сумку на кровать и обнаружила, что за сегодня она пополнилась многими предметами. Одним из них был пончик, который я забрала из кофейни. Я положила его и кристалл кварца в аквариум и вызвала каллистану. Он немедленно накинулся на пончик.

Я отыскала крестик и обнаружила, что он уже холодный. Какое бы заклинание ни наложили на него, оно уже рассеялось. Пистолет лежал рядом, и я поспешно спрятала его обратно в сумку. Остался конверт мисс Тервиллингер: у меня за весь день так и не дошли до него руки. Возможно, если бы я не была так погружена в личные дела, я бы сумела спасти Латте.

Я достала из конверта очередную книгу заклинаний и вдруг услышала какое‑то позвякивание. Заглянув в конверт, я обнаружила там еще один конверт, поменьше. Я достала его и прочла надпись на нем: «Вот еще один оберег для того, чтобы замаскировать твои магические способности. Это – один из самых могущественных из ему подобных, и сделать его непросто, так что обращайся с ним аккуратно».

Я снова почувствовала себя виноватой: мисс Тервиллингер столько помогает мне!.. Я открыла маленький конверт и обнаружила там подвеску – серебряную звездочку с хризолитами. Я ахнула.

Я уже видела такую подвеску, этот могущественный, требующий большого труда для своего изготовления оберег, способный, как утверждается, скрыть значительные магические способности.

Я видела его на шее у Алисии.