Глава 18. Я никак не ожидала, что вернусь из сегодняшней поездки с миниатюрным драконом в качестве подопечного

Я никак не ожидала, что вернусь из сегодняшней поездки с миниатюрным драконом в качестве подопечного. (Называть его демоном я отказалась наотрез.) И, как оказалось, из Адриана не получилось преданного «отца».

– Возьми его пока к себе, – сказал он, когда мы подъехали к Амбервуду. – А я буду брать его на выходные.

– Тебе не надо ничего с ним делать. И кроме того, до выходных еще несколько дней, – запротестовала я. – И откуда ты знаешь, что это он?

– Ну, я не думаю, что он будет возражать, если к нему так обращаться. И в любом случае, я не намерен ничего исследовать, чтобы выяснить правду. – Адриан положил кварц обратно в корзину, закрыл крышку и протянул ее мне. – И вообще, тебе вовсе не обязательно вызывать его снова.

Я взяла корзину и открыла дверь машины.

– Я знаю. Но мне кажется как‑то неправильным оставлять его камнем.

Мисс Тервиллингер сказала, что для него было бы полезнее, если бы я выпускала его время от времени.

– Вот видишь? Материнский инстинкт уже заработал. Ты – то, что надо, Сейдж. – Адриан ухмыльнулся и сунул мне пакет с пирогами. Часть он оставил себе. – Посмотри на себя! Тебе даже не нужно обезвреживать татуировку. Как ты думаешь, месяц назад ты бы усыновила драконьего младенца?

– Не знаю. – Но Адриан был прав. Месяц назад я, скорее всего, с воплями убежала бы от этого существа в пустыню. Или, может, попыталась бы изгнать его. – Я возьму его сейчас, но тебе придется отрабатывать свою долю. Мисс Тервиллингер сказала, что каллистана нуждается в том, чтобы проводить время с каждым из нас. Э‑э…

– Что «э‑э»?

Я покачала головой.

– Да это я забегаю наперед. Думаю, что мне с ним делать, если я поеду в Мексику.

Адриан недоуменно посмотрел на меня.

– А ты едешь в Мексику?

Тут до меня дошло, что я так этого и не рассказала. Адриан знал только про задание Маркуса и про первоначальное обезвреживание татуировки, но не про ее запечатывание. У меня не было причины держать это в тайне, но мне вдруг сделалось неловко рассказывать Адриану об этом.

– А! Ну, Маркус сказал, что после того, как я справлюсь с этим деянием мятежа, мы можем разрушить стихии и освободить меня от контроля татуировки. Но чтобы окончательно закрепить заклинание и добиться, чтобы татуировку невозможно было восстановить, нужно сделать другую татуировку поверх нее – как у него. Он называет это запечатыванием. Но для этого требуются специальные компоненты, которые трудно найти. Он свою сделал в Мексике и собирается отвезти туда некоторых своих вольных стрелков, чтобы и они могли сделать такую же.

– Понятно. – Улыбка исчезла с лица Адриана. – И что, ты поедешь с ними?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Маркус хочет, чтобы я тоже ехала.

– Еще бы он не хотел.

Я пропустила тон Адриана мимо ушей.

– Я думала об этом… но это серьезный шаг. Он касается не только татуировки. Если решиться на него, дороги назад не будет. Я порву с алхимиками.

– И с нами, – сказал Адриан. – Или ты действительно помогаешь Джилл только потому, что получила такой приказ?

– Ты же знаешь, что теперь это не так. – Но его тон мне снова не понравился. – Знаешь, что я переживаю за нее… и за остальных.

Лицо Адриана закаменело.

– И тем не менее ты собралась бежать с каким‑то типом, с которым только‑только познакомилась.

– Ничего подобного! Мы вовсе не «бежим» вместе! Я вернусь! И мы уезжаем ради особой цели.

– Пляжей и коктейлей?

На мгновение я лишилась дара речи. Адриан почти дословно повторил шутку Маркуса. Неужели у всех Мексика ассоциируется только с этим?

– Значит, так? – огрызнулась я. – Ты всецело за то, чтобы я обезвредила татуировку и стала думать самостоятельно – но только в таком виде, чтобы это было удобно тебе, так, что ли? Как и твоя «любовь издалека» действует только тогда, когда у тебя нет возможности пустить в ход руки! И губы. И… все остальное.

Адриан редко приходил в бешенство, и я не могла точно сказать, в бешенстве ли он сейчас. Но он определенно разозлился.

– Ты что, серьезно говоришь про это самоотречение? И на полном серьезе утверждаешь, что ничего не чувствуешь? Особенно после того, что было между нами?

– Между нами ничего не было! – машинально заявила я. – Физическое влечение – это еще не любовь. Уж кто‑кто, а ты должен это знать!

– А! – Лицо Адриана не изменилась, но я увидела боль в его глазах. Я задела его. – Так вот, что тебя беспокоит? Мое прошлое? Что я, возможно, опытен в той сфере, в которой ты неопытна?

– О, я уверена, что ты с радостью восполнил бы пробелы в моих знаниях. Еще одна девушка в твоем списке побед.

На несколько мгновений Адриан онемел, потом поднял палец.

– Во‑первых, у меня нет списка.

Второй палец.

– Во‑вторых, если бы я вел список, я бы мог найти кого‑нибудь куда менее бесящего, чем ты.

Подняв третий палец, он подался ко мне.

– И последнее: я знаю, что ты знаешь, что ты – не пункт из списка побед, так что прекрати вести себя так, будто вправду в это веришь. Нам с тобой слишком через многое пришлось пройти вместе. Мы слишком близки, слишком связаны. Я вовсе не одурел от духа, когда сказал, что ты – мое пламя во тьме. Мы рассеиваем тени друг вокруг друга. Наше прошлое не имеет значения. Мы больше него. Я люблю тебя и знаю, что подо всей логикой, расчетами и предрассудками ты тоже любишь меня. Если ты уедешь в Мексику и убежишь от всех своих проблем, это ничего не изменит. Просто ты, в конце концов, окажешься испуганной и сбитой с толку.

– Я и так уже испугана и сбита с толку, – негромко произнесла я.

Адриан отодвинулся и откинулся на спинку кресла. Вид у него был усталый.

– Это самое точное из всего, что ты сказала до сих пор.

Я схватила корзину и рывком распахнула дверь машины. Не сказав более ни слова, я вихрем понеслась к общежитию. Я не оборачивалась, чтобы Адриан не увидел слезы, неизвестно почему навернувшиеся мне на глаза. Только вот я не могла понять, какая именно часть нашей беседы взволновала меня сильнее всего.

Слезы словно прикипели к глазам, и к тому времени, когда я добралась до своей комнаты, мне все еще требовалось успокоиться. Но даже когда эмоции улеглись, я никак не могла отделаться от воспоминаний о словах Адриана. «Ты – мое пламя во тьме. Мы рассеиваем тени друг вокруг друга». Что он имел в виду?

По крайней мере, пронесенный контрабандой дракон в моей комнате очень помогал отвлечься. Я занесла корзину в общежитие, тихо надеясь, что демона‑дракона не сочтут запрещенным предметом. Пока я поднималась наверх, меня никто не остановил, так что я принялась размышлять, во что бы мне посадить дракона, если я вызову его снова. Корзина казалась недостаточно надежной, а я ну никак не собиралась позволить ему ползать по комнате, где он пожелает. Добравшись до своей двери, я обнаружила перед ней Джилл с круглыми от восторга глазами.

– Я хочу его видеть! – заявила она. Ее связь с Адрианом сильнее всего работала в моменты сильных эмоций, а если судить по лицу Адриана в тот момент, когда дракончик принялся разыскивать нас, эмоции его одолевали неслабые. Интересно, а видела ли Джилл нашу ссору, или она не прошла сквозь их связь? Возможно, она уже привыкла к нашим напряженным отношениям?

– Я не могу пока что выпустить его, – возразила я, впуская Джилл в комнату. – Мне нужно придумать, в чем его держать. Нужна какая‑нибудь клетка вроде птичьей. Может, завтра получится что‑нибудь достать.

Джилл задумалась на минуту, потом просияла.

– Есть идея! – Она посмотрела на мой будильник. – Надеюсь, еще не слишком поздно.

И, ничего не объяснив, она выскочила из комнаты, пообещав, что скоро вернется. После применения магии я ослабела, но со всеми сегодняшними перипетиями у меня еще не было возможности исправить ситуацию. Так что я уселась за стол с книгой заклинаний и доела кокосовый пирог, но сперва старательно отрезала тот кусок, который погрыз дракончик. Не знаю, как у каллистан с микробами, и проверять не собираюсь.

Джилл вернулась через час и притащила с собой прямоугольный стеклянный аквариум, из тех, в которых держат рыбок или рептилий.

– Где ты его взяла? – поинтересовалась я, снимая лампу со стола.

– У моей преподавательницы биологии. Наша морская свинка умерла недели две назад, и она сейчас слишком опечалена, чтобы заводить новую.

– А она не спросила, зачем тебе аквариум? – Я осмотрела емкость. Аквариум оказался чистым. Видимо, кто‑то потрудился вымыть его после безвременной кончины морской свинки. – Нам же запрещено держать домашних животных.

– Я сказала, что делаю диораму. Она не стала расспрашивать. – Джилл радостно водрузила аквариум на стол. – Можно его отдать, когда ты заведешь свой собственный.

Я положила кристалл кварца внутрь и захлопнула крышку, проследив, чтобы она была надежно закреплена. Джилл продолжала осаждать меня мольбами, так что я произнесла заклинание вызова. Поднялась струйка дыма, и кварц превратился обратно в дракона. К счастью, он не стал визжать, так что я предположила, что он все еще сыт. Вместо этого дракончик пробежался по аквариуму, изучая свое новое жилище. Потом он попытался взобраться наверх, но оказалось, что коготки скользят по стеклу, не в силах зацепиться.

– Хорошо‑то как! – не удержалась я.

Джилл была в восторге.

– Ему, наверное, будет скучно там. Положи ему какие‑нибудь игрушки.

– Игрушки для демона? Ему пирога мало?

– Ему нужна ты, – возразила Джилл.

Я посмотрела на аквариум и обнаружила, что дракончик с обожанием взирает на меня. Он даже хвостиком помахивал.

– Нет! – отрезала я. – Это не диснеевский мультик, чтобы заводить восхитительного дружка. Ты отсюда не выйдешь.

Я отрезала кусок пирога с ежевикой и положила в аквариум – вдруг дракон захочет перекусить ночью. Не хватало еще, чтобы он разбудил меня в глухой ночи своими воплями. Подумав, я добавила туда же мячик и шарф.

– Вот, – сообщила я Джилл. – Еда, игрушка и постель. Ты доволен?

Каллистана определенно был доволен. Он немного погонял мячик, потом свернулся в гнездышке, которое я соорудила из шарфа. Он выглядел вполне удовлетворенным, только продолжал неотрывно смотреть на меня.

– Ой, какой он милый! – не сдержалась Джилл. – А как ты его назовешь?

Вот, больше мне думать не о чем.

– Пускай ему папочка имя придумывает. А я еще с «Мустангом» не закончила.

Повосхищавшись еще немного, Джилл все‑таки ушла спать. Я провела приготовления ко сну, не забывая посматривать на дракона. Он, впрочем, не делал ничего угрожающего, и мне даже удалось заснуть, хотя сон и был беспокойным. Мне все мерещилось, что дракончику удалось выбраться, и он забрался ко мне в кровать. Ну и конечно, к этому добавились обычные страхи насчет того, что Вероника отыщет меня.

На какое‑то время я все же погрузилась в крепкий сон, и тогда‑то Адриан и вытащил меня в сон духа. После нашей недавней ссоры я, честно говоря, не ожидала, что увижу его нынешней ночью, и эта мысль печалила меня. Вокруг снова возник зал приемов, но на этот раз картинка трепетала и постоянно изменяла четкость.

– Я думала, ты не придешь, – сказала я Адриану.

Сегодня не было нарядов со свадьбы. Адриан был одет точно так же, как раньше, в джинсы и футболку АЯЭ, только более помятые. Я поняла, что так же он одет и в реальности.

– Ты думала, я оставлю тебя Веронике?

– Нет, – призналась я. – А что такое с залом?

Адриан слегка смутился.

– Сегодня я не все контролирую.

Я не поняла… сперва.

– Ты пьян!

– Я выпил, – поправил он меня, прислонившись к одному из столов. – Будь я пьян, меня бы вообще здесь не было. А это очень даже неплохой результат после четырех «Белых русских».

– После чего? – Я чуть было не села, но потом побоялась, что стул растает подо мной.

– Напиток такой, – объяснил Адриан. – Можно было бы подумать, что я такой не стану пить – ну, понимаешь, после моего опыта общения с русскими. Но он такой классный! Напиток, а не опыт. Туда входит калуа. Возможно, это тот напиток, которого ты ждала всю свою жизнь.

– У калуа вовсе нет вкуса кофе! – возмутилась я. – Так что не заводи эту песню.

Мне безумно хотелось узнать, почему Адриан выпил. Иногда он делал это, чтобы притупить дух, но он, похоже, хотел сохранить на эту ночь доступ к магии. И конечно же, половину времени он не искал никаких причин, чтобы выпить. В глубине души я подозревала, что он стал пить из‑за нашей ссоры. И не знала, то ли чувствовать себя виноватой, то ли злиться.

– Еще я пришел, чтобы извиниться, – сказал Адриан и сел. Он явно не разделял моих страхов касательно мебели.

Несколько неожиданно пугающих мгновений я думала, что он сейчас снова заговорит про то, что я – его огонь во тьме. Но вместо этого Адриан сказал:

– Если тебе потребуется поехать в Мексику, чтобы довести процесс до конца, я пойму это. Я был неправ, что стал осуждать тебя за это или что вообще предположил, что имею право это говорить. Одно из самых лучших твоих свойств – что ты в конечном итоге всегда принимаешь разумные решения. Про меня этого не скажешь. Что бы ты ни стала делать, я тебя поддержу.

Подлые слезы чуть было не вернулись, но я загнала их обратно.

– Спасибо… Это много значит для меня… и, честно говоря, прямо сейчас я не знаю, что буду делать. Я знаю, что Маркус беспокоится, что я навлеку на себя неприятности и снова попаду под их контроль. Но опять же, если я буду оставаться с алхимиками, у меня будет больше возможностей. И кроме того… я не хочу оставлять тебя. Ну, то есть вас.

Адриан улыбнулся, и эта улыбка озарила его лицо. Как пламя во тьме.

– Ну, «мы» счастливы это слышать. Да, и я рад буду присмотреть за нашим крошкой драконом, пока ты будешь в Сент‑Луисе.

Я ухмыльнулась в ответ.

– В виде камня или в его настоящем облике?

– Я еще не решил. Что он поделывает сейчас?

– Он заперт в аквариуме. Думаю, я бы проснулась, если бы он забрался ко мне в постель, так что он наверняка еще спит.

Во всяком случае, я на это надеялась.

– Ну, я уверен, что забраться к тебе в постель – это… – Не знаю, что там Адриан собирался сказать, но он осекся, не договорив. Вместо этого он указал на стол, и на нем снова появилась доска для «Монополии». – Поиграем?

Я подошла и всмотрелась в доску. Она тоже явно пострадала от его опьянения, потому что половина улиц были пустые. А подписанные носили названия типа «шоссе Кастиля» и «Авеню Красотки».

– Доска немного неполна, – дипломатично произнесла я.

Но Адриана это не беспокоило.

– Ну, думаю, это увеличит твои шансы.

Я не стала спорить и присела на стул. Улыбнувшись Адриану, я начала считать деньги, радуясь, что между нами снова все хорошо – ну, относительно.