Геополитические образы России

Геополитические образы (ГПО) - это геополитические факторы, влияющие на идентичность России, которые определяются потенциалом природных ресурсов, культурно-историческим наследием, геополитическим положением России и базовой формой государственного устройства. Их всего пять.

1. Первый из них - так называемый «остров Россия», впервые выделенный и подробно описанный как устойчивый архетип геополитического развития нашей страны М. В. Ильиным. Данный ГПО, по его мнению, во многом базируется на этнокультурных, цивилизационных и языковых особенностях развития Древней Руси и средневековой России, которые и предопределили его аутентичность. ГПО «остров Россия» во внешней политике России весьма интенсивно использовался в первый год президентства В. Путина, когда развернулся процесс постепенного дистанцирования от геополитических моделей, доминировавших во внешней политике России в 1990-е годы, и создания автономного геополитического пространства. При этом «утилизация» старых геополитических «запасов» сочеталась с геополитической поддержкой таких же «островов»-дублеров – Белоруссии и частично Украины.

Следующий ключевой ГПО – это Россия-Евразия, детально проработанный в концепции евразийства 1920-1930-х годов и означавший выход за рамки традиционных геополитических возможностей России. Используя историко-географические основания, евразийцы создали мощный ГПО, потенциально позволяющий разрабатывать весьма масштабные и разнообразные геостратегии.

ГПО Россия-Евразия наиболее активно культивировался в период премьерства Е. Примакова, о чем наглядно свидетельствуют визиты этого деятеля в КНР и Индию. Но попытка сформировать евразийский «треугольник» (несомненно, направленный против США и НАТО) не увенчалась успехом, поскольку образ самой России был не в состоянии заменить хорошо понимаемые в цивилизационном отношении образы Индии и Китая. Гораздо эффективнее рассматриваемый ГПО «работал» на дальних рубежах России, прежде всего в Центральной Азии, где Россия оказывала политическую, военную и экономическую помощь постсоветским государствам – Казахстану, Таджикистану, Кыргызстану и в какой-то мере Узбекистану. В зону его влияния входят также Закавказье и даже часть самой России – Северный Кавказ. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в основе данного ГПО все же лежит образ России как европейской страны. Обращаясь к нему в своей внешней политике, Россия вынуждена постоянно оппонировать США, которые фактически выступают его внешней «упаковкой».

Несколько ранее был осознан и транслирован вовне ГПО Россия-и-Европа (или Россия как Европа). В историософском плане указанный образ был проработан в XIX веке, однако в политическом и культурном отношении понимание России как в первую очередь европейской державы стало складываться еще в XVII - XVIII веках. Важно отметить, что при этом Россия воспринималась (и воспринимается) в качестве маргинальной страны Европы, во многом схожей, например, с Испанией - прежде всего, конечно, в историко-культурном смысле. На протяжении 1990-х годов шло расставание с внешнеполитическими иллюзиями и эйфорией по поводу вхождения России в Европу. Претворение на практике идей создания единого европейского дома «от Атлантики до Урала», озвучивавшихся Ф. Миттераном, Г. Колем и Б. Ельциным, было отнесено на отдаленное будущее. В геополитическом пространстве Россия постепенно отдалилась от Европы, однако сами образные расстояния стали более точными, выверенными и надежными. К концу 1990-х годов ГПО Россия-и-Европа, по сути дела, сузился до ГПО Россия-и-Северная Европа (проект сотрудничества ЕС и России «Северное измерение»).

На цивилизационной основе выделяется следующий ключевой ГПО – Византия. Его происхождение очевидно: Россия входила в византийский культурный ареал; российскую цивилизацию по своим корням можно также назвать византийско-православной. Очевидно, что ГПО Византии играл немалую роль в формировании внешней политики России XVIII -начала XX века.

В начале 1990-х годов ГПО Византии пребывал в застывшем или «замороженном» состоянии, но во время конфликта в Косово он быстро ожил, и не только в настроениях российского общества (это произошло еще в период войны в Боснии), но, главное, на государственном уровне. ГПО Византии довольно интенсивно использовал премьер-министр России Е. Примаков, к нему не раз прибегал и министр иностранных дел И. Иванов. Активизация этого ГПО вполне реальна - вероятно, в связке с Восточной Европой. Так же он способен найти применение в Грузии и Армении, хотя здесь необходимо учитывать сложившиеся историко-географические образы взаимодействия закавказских цивилизаций с византийской, включающие в себя элемент соперничества и противоборства.

К числу ключевых ГПО России относится и Восточная Европа. Конечно, само понятие и образ Восточной Европы неоднократно менялись, особенно в XX столетии, охватывая порой совершенно разные страны и страновые и региональные образы. Но, несмотря на всю свою расплывчатость и изменчивость, этот ГПО (во многом пересекающийся с ГПО Византии) оказал и продолжает оказывать заметное влияние на формирование внешнеполитического имиджа России.

ГПО Восточной Европы не нашел должного отражения во внешней политике современной России. Это во многом связано с несбалансированным развитием образа Европы в целом. Чрезмерное усиление образов Западной Европы, ЕС и частично НАТО и их фактическое внешнеполитическое отождествление привело к тому, что названный ГПО оказался вытеснен «на задворки». Тем не менее, на наш взгляд, именно его надо активно культивировать как оригинальный и автохтонный для России. В частности, его стоит постоянно артикулировать в отношениях с Белоруссией, Украиной и Молдовой. В перспективе ГПО России может составить ядро ГПО Восточной Европы.

В центре карты ГПО России - наиболее прочные и устойчивые образы Европы и Евразии, в значительной степени пересекающиеся и взаимодействующие между собой. ГПО России во многом воспринимается в качестве сильного и централизованного образования, что подкреп­ляется стремлением россиян иметь собственное сильное и устойчивое государство.