Тема: Концептуализация в историческом исследовании

1.Концепция как открытая форма организации знания.

2.Понятия, Концепты. Симулякры.

3. Структура концепции.

4. Концептуализация как способ преобразования знания.

5.Концептуальная множественность и презентабельность исторических концепций.

Основная литература:

Зубова И.Л. Историческое познание и знание в различных типах рациональности. Дис.канд.филос.наук: 09.00.08/Ульяновский гос.техн.ун-т.–Ульяновск, 2004.– С.97-109.

Зубова И.Л.Концептуализация в историческом исследовании Левинтовские чтения. Выпуск второй.Сборник научных трудов. Ульяновск, 2007. С.44-55

Зубова И.Л. Современное состояние исторической науки: о некоторых результатах поиска новых парадигмально-методологических ориентаций. Вторые санкт-петербургские чтения по теории, методологии и философии истории: Фигуры истории или «общие места» историографии. СПБ, 2005. С.57-65.

Зубова И.Л. Специфика исторического познания и его роль в определении социального статуса науки.// Известия Самарского научного центра Российской академии наук.

Специальный выпуск «Философия, отечественная история, право, педагогика,

политология, культура, лингвистика, 2006. С.3 –13.

Методологические проблемы истории: учеб пособие для студентов, магистрантов и аспирантов ист. и филос. Специальностей, обеспечивающих получение высш. образования; под общ. Ред.В.Н. Сидорцева. – Мн., 2006.

Про А. Двенадцать уроков по истории. М.,2000.С.147-194, 245-272.

Смоленский Н.И. Теория и методология истории: учеб. Пособие для студ. Высш. Учеб. Заведений. – М., 2007.

Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. – М.: Издательство «Весь Мир», 2000. С.129-150,185-218, 241-260.

Дополнительная литература:

Бермус А.С. Введение в гуманитарную методологию: Научная монография.– М., 2007.

Дорошенко Н.М. Российская методология истории. СПб., 2005.

Вен П. Как пишут историю. Опыт эпистемологии.- М.:Научный мир,2003.

Мегилл А. Историческая эпистемология: Научная монография. М., 2007.

Фейерабенд П. Против методологического принуждения. Очерк анархисткой теории познания. Б.: БГК им. И.А.Бодуэн де Куртенэ, 1998

Контрольные задания:

1.Назовите характеристики концепции как формы организации знания?

2. Какие процедуры участвуют в концептуализации? Какое место занимают аналитические процедуры в концептуализации?

3. В чем различие между понятиями, концептами, симулякрами? Каково место понятий, концептов и симулякров в концептуализации?

4. Какую роль в ходе концептуализации играет междисциплинарный синтез знания?

5. Как объясняется существование различных концепций и их динамика в различных типах рациональности?

Проблемные вопросы:

? Что нового вносит историческое познание в понимание и трактовкуконцептуализации?

? Можно ли утверждать, что все исторические концепции имеют статус ad hoc теорий?

Упражнения:

• Опишите с опорой на свой собственный опыт исторического познания и исторического исследования осуществление концептуализации?

• Покажите на примерах из истории исторической науки значение наличия различных концепций для научного поиска?

Специфической особенностью исторического знания является его повышенная способность к обновлению. Она во многом обусловлена творческой активностью и состояниями сознания историка-исследователя. В этом состоит научное достоинство исторического знания. Эту особенность ярко и точно выразил Л.П. Карсавин. Он задал вопрос: «Найдется ли два историка, живущих в одну и ту же эпоху, принадлежащих к одной и той же школе, которые одинаково понимали и изображали развитие человечества, одинаково оценивали разные стороны жизни, с равным вниманием их изучали?»[34]. Ответ, безусловно, отрицательный. Каждый талантливый историк всегда создает своеобразную и ему лишь свойственную концепцию истории. От историка мы ждем «не фактов, в добывании которых видят свою высшую цель только не умеющие исторически мыслить профессионалы, без устали роющиеся в архивах», а «умственной работы – нового понимания и освещения»[35].

Учитывая исключительную важность вопроса о концептуальности в научном творчестве, рассмотрим его с учетом особенностей исторического исследования и современных достижений философской и научной мысли[36].

Для исторического и научного познания в целом представляет интерес вопрос о возникновении и экспликации новизны в научном исследовании. Новизна определяется изменяющейся архитектоникой связей в знаниевых образованиях, а сама изменяющаяся организация обеспечивается теми процедурами, которые создают пространство возможного и провоцируют в нем возникновение иных связей. В данном контексте вопрос о концептуальности в историческом познании трансформируется в вопрос о создании пространства возможного на основе наработанного в науке материала и реализации научного поиска в нем. Этот поиск во много состоит в нахождении новых форм организации теоретического и соответствующего им фактического содержания.

Доминирующей формой организации научного знания как продукта процесса познания является теория (от греч. theoria – рассмотрение, исследование). Она выступает главным признаком научности знания, так как, в конечном счете, выражает поисково-исследовательский статус науки в культуре. Однако научная теория – формализованная структура, в которой знания организованы таким образом, что из положенных в их основание принципов по правилам логики можно выводить следствия, которые обладают определенной ценностью, т. е. претендуют на новизну, а главное – могут быть использованы как «руководство к действию». Говоря о концептуализации в историческом исследовании следует исходить не из теорий как таковых, а из области теоретического, поскольку теория – частный случай организации когнитивных образований в этой области. Историческая мысль (как и любая другая) в принципе не может быть «уложена» в строгие теории. Классический рационализм всегда инициировал попытки сконструировать такие теории, в том числе и в историческом познании. Однако выяснилось, что данные формы организации исторического знания малоэффективны для его развития. П. Фейерабенд доказал, что без ad hoc теорий развитие науки оказалось бы невозможным. Все новые идеи относятся к ad hoc и не могут быть ничем иным[37]. Одной из особенностей теорий ad hoc является свойственная им тенденция к приобретению статуса концепции. Они есть форма и способ выражения состояний мысли, нескованной методологическими установками или метафизическими основаниями классического образца. Подобного рода состояния мысли презентируют целостность познавательной ситуации. В то же время система знания, которым располагает общество в тот или иной момент, является открытой и динамичной (в синергетическом смысле), одновременно функционирующей, преобразующейся и реализующейся различными способами в созидаемых в ходе исследовательской деятельности пространствах возможного.

Адекватной формой организации знания как открытой системы, где созидаются «пространства возможного», на мой взгляд, является концепция. Специфичность этой формы организации знания состоит в том, что в ней не употребляются (применимые в закрытых системах) устойчивые парадигмально жесткие теоретические схемы и логические структуры. Чаще всего понятия, используемые в историческом познании, не являются строгими в логическом отношении, они не заключены в четкие рамки (П.Вен).

В позитивистски ориентированном историческом познании неоднократно высказывались предложения выработать специальный язык истории с четким определением используемых ею понятий. Наличие своего языка будто бы позволит истории получить полновесный научный статус и обеспечит ее развитие. Х. Уайт с иронией констатирует, что «история сопротивлялась любой попытке формализации дискурса» и «нет единого языкового протокола, продержавшегося хотя бы день среди историков»[38]. Предложения дать четкое определение историческим понятиям, по словам П.Вена: «представляют собой прекрасный пример ложной методологии и бессмысленной строгости»[39]. Истинная методология исторического исследования в проблематизации принятых познавательных установок, в уклонении от общепризнанных стандартов и норм научного исследования, в ориентации на концептуальную множественность знания, отказ от фундаментализации и признание фальсифицируемости существующих теоретических форм организации знаний, придание им статуса ad hoc теорий, методологический плюрализм и преобразование самого методологического знания, максимальное выражение и кодификацию в знании синкретического содержания актуального социального опыта и уникальности ситуации.

Такая методология включает в себя понятийные метаморфозы, в которых значительную роль играет факт релевантности или заимствования, миграции терминов и понятий[40]. Понятия трансформируются при прохождении временных кордонов при «воспроизведении или калькировании терминологии прошлого»[41], либо пространственных при заимствовании терминологии из других отраслей научного знания или жизненной практики. Впрочем, релевантность характерна для всех отраслей научного познания, но наиболее отчетливо проявляются в историческом познании.

Можно утверждать, что вместо понятий, в большинстве случаев, историк имеет дело с концептами. Например, само понятие – «история» трансформируется в концепт. К таковым также можно отнести «община», «революция», «крестьянин», «ментальность» и т.д. Они отличаются от понятий своей пластичностью, многозначностью, множеством смыслов, полифункциональностью и в этом качестве не так строги в логическом плане. Концептам «нельзя дать определение с помощью некой формулы», подвести под дефиницию, они – «концентраты множества значений» их надо описывать, проявлять, развертывать[42][i] исходя из контекста исследовательской деятельности и обстоятельств ее осуществимости. Фактически историк не использует готовых концептов, а сотворяет их вновь.

Концепты содержат всю совокупность актуально-потенциальных связей, но в каждом конкретном случае выступают как уникальные симулякры. Историческое мышление из генерализующего (фундаментально-общего), трансформируется в индивидуализирующее, что обеспечивает его открытость и повышает креативный потенциал. Концепты являются носителями динамики знания в его нестабильных состояниях. Обновление смыслового содержания концептов и их каждый раз уникальная взаимная связуемость способствует разрушению старых и оформлению новых структур организуемого и реорганизуемого знания.

Концепцию (от лат. сonceptio – зачатие, понимание, восприятие) следует понимать и трактовать как организующееся знание, которое может перестраиваться в соответствии с изменяющимися доминантными в той или иной культуре интенциями сознания. Перестройка, реорганизация знания обеспечивается процедурой концептуализации, которая при ближайшем рассмотрении оказывается способом экспликации содержания актов понимания и восприятия в единичном явлении целостности переживаемой ситуации. В первом приближении концепцию структурно можно представить в виде: а) «жесткого» ядра, содержанием которого является идея (идеал, эйдос, ценность), выражающая доминирующую на данный момент интенции духовной жизни и находящая свое бытование в определенных экзистенциалах; б) актуально-потенциального поля возможного проявления идей (идеалов ценностей); в) наличия креативного пространства.

В классической рациональности процедура концептуализации редуцируется к логической осуществимости, снижающий ее эвристический потенциал. К тому же логическое конструирование систематик исторического знания сталкивается с проблемой синтеза эмпирического (или описательно-историографического) и теоретического уровня (философия истории, теоретическая история, социология) исследовательской деятельности. Здесь «историк в полной мере должен обладать качествами философа, способного распутать, если не решить, сложнейший клубок гносеологических и онтологических проблем»[43]. А поскольку качества историка и философа в классической рациональности относятся к разным типам деятельности, тем самым и продукт этих типов деятельности – знание фактическое и знание теоретическое – скорее оказывался разведенным по разным дисциплинам (собственно исторические дисциплины и теоретические дисциплины: теория и методология истории, философия истории, социология истории), чем синтезированным. Поэтому классическая рациональность не может справиться с дилеммой исторического познания, где, с одной стороны, нельзя без значительных уступок признать научность («слабая» версия науки) описательных историографических трудов, в которых нет «общих компактных мыслительных конструкций (собственно, концепций и теорий), способных служить для целостного представления, понимания и объяснения растущей, как снежный ком, громады разнородных данных и фактов»[44]. Там нет речи о «закономерностях исторического развития человеческого общества»[45] и отсутствует соответствующий категориально-понятийный аппарат, однако, в чувственном переживании рождается яркий образ прошлого, возникает человеческое понимание смыслов прошлого, но в Настоящем. С другой стороны, в результате теоретизации и социологизации истории достигается научность исторического знания, но «схема омертвляет реальную историческую действительность, стирает ее красочное многообразие, индивидуальную неповторимость ее конкретных проявлений»[46], «место реальных людей с их реальными чувствами, мыслями, делами занимают мистифицированные социологические категории, выступавшие в одинаковом обличье в самых разнообразных исторических ситуациях»[47]. Абстрактное знание выражает вечное и непреходящее в жизни общества, но оно становится неспособным к экспликации многих содержательных моментов состояний социально-исторической реальности, в которых создаются и условия, и содержание ее со-бытийности. Со-бытийность – акт качественного преобразования реальности, порождение смысла, находящего выражение в концептуальном оформлении новых знаний.

Истоком концептуализации является интуитивное схватывание некой целостности – смысла, которая приобретает отрефлексированную форму только post factum в качестве идеи. В самом же акте рождения мысли идеи как таковой еще нет. Она оформляется в качестве некоторого интеграла разнородного массива знаний, в котором имел место акт мыслерождения. В таком качестве концепция определяется весьма приблизительно смысловыми оттенками концептов, которые актуализируются мышлением в ситуации Настоящего. Кристаллизация идеи осуществляется с помощью процедуры интерпретации. В осуществлении данной процедуры проявляется способность историка ассимилировать, презентировать и эксплицировать весь духовный опыт человечества через свое личное индивидуально-уникальное человеческое бытие. Широкое применение этой процедуры ведет к формированию интерпретационных схем, благодаря которым идея всякий раз оживает, становится действенной, а расхожие явления приобретают новую трактовку. Ее содержание и структура продолжает сохранять долю неопределенности и мобильности. Интерпретационные схемы обеспечивают идее проекцию на исследуемую реальность (например, на исторические источники), способствуя возникновению актуально-потенциального поля возможного. Действенность идеи проявляется, прежде всего, через симбиоз текста и контекста. Здесь достигается синтез «эмпирического – теоретического», «исторического – логического». Он происходит через их самоорганизацию и взаимную подгонку без насильственного подавления логическим мышлением одной из сторон названных оппозиций.

Историческими свидетельствами могут быть любые тексты (не обязательно письменные), содержащие следы человеческой деятельности в любом проявлении, которые нужно раскодировать и установить факты Факты не существуют в готовом виде, они оформляются в ходе применения исследовательских процедур и приемов (понятых феноменологически), например, критики; реконструкции; «логики» вопросов – ответов и др. Процедуры можно рассматривать и как дополнительные, и как взаимопрезентативные, в результате чего они обретают познавательно-смысловое содержание. Они направлены на перестройку архитектоники знания и, в конечном итоге, на создание новой концепции. Через процедурность реализуется двухсторонняя корреспондентная связь между новой идеей и содержанием источников, позволяющая уточнять и расширять содержание новой концепции за счет установления новых фактов или реинтерпретации старых. Установление (или переустановление) фактов неотделимо от их интерпретации – прояснения их смыслового содержания. Демонтаж прежних структур, скрепляющих массив знания и оформление новых осуществляется одновременно. Разрушение старых связей, сопровождается возникновением новых. Факты занимают над-лежащее место в структуре концепции и тогда утверждается новая архитектоника знания. Только после этого вступает в силу рефлексивное мышление. Знание приобретает устойчивые формы, претендующие на теорию. Ретроспективный взгляд организует (или реконструирует в логическом смысле) процесс формирования теоретического знания и трактует его как технологию конструирования нового знания.

Концепция имеет достаточно гибкую структуру, позволяющую расширять и корректировать ее содержание и после оформления. Возможна и экстраполяция смыслового содержания концепции на другие «пласты» накопившегося культурного массива знаний. Знание каждый раз видится в различных модусах, высвечиваются все новые содержательные смысловые моменты (неразличимые и неуловимые в первом приближении), возникающие каждый раз при новом сочетании актуального и потенциального «пластов» знания. Предложенная модель динамики знания, организуемого в концепции, в которой (модели) открытость сознания обеспечивает размыкание текста в контекст, выражает динамику исторического знания в пределах целостности.

Новая концепция презентирует существовавшие когда-либо концепции, так как несомый ею смысл континуален. В нем Единое и Многое составляют неразделенную целостность. Поэтому новая концепция не отрицает другие и не включает их на правах предельного случая и даже не состоит с ними в отношениях комлементарности. Любая концепция является, так сказать, «презентабельной», поскольку апеллирует к целостному массиву знаний, хотя и реализует только некоторые формы его организации.

Взаимопредставленность концепций обнаруживается в спонтанно являющихся аналогиях. Факт аналогий нельзя рассматривать как свидетельство в пользу внешнего сходства и внешней связанности концепций, тем более, что при актуальных формах бытия знания действует запрет на аналитические процедуры различения, классификации и т.д. Это проявление целостности знания на основе презентативной связи относится к более высокому уровню организации целостности – к уровню универсальных мирообразующих связей.

Концепция является одной из форм презентации целостности, внутри которой ее содержание пересекается с содержанием других концепций. Присутствие несвязанных в ней когнитивных образований не означает, что связи между ними нет. Она есть как нуждающаяся в актуализации, которая обретает (и создает!) место – именуемое мною как пространство возможного. В нем и возникают новые формы организации знаний как целостностных образований. Концептуализация как процедура, с помощью которой организуются знания в открытых системах, помогает критически отнестись к вечности «идеи истории» в ее классическом варианте, выраженной в теоретико-логических схематиках исторического знания.

Осмысление концептуальности в историческом исследовании позволяет понять, что историческое познание не укладывается в прокрустово ложе классической рациональности и помимо «объективного измерения» существует иное «субъективное» (не субъектное), экзистенциально-личностное, феноменолого-герменевтическое или гуманитарное, неклассическое измерение самого исторического познания и феномена науки в целом. Субъективное измерение науки выступает не как противопоставленное объективному, а как одновременное с ним, дополняющее его и имманентное ему. Проявлением повышенной динамичности мысли историческое исследование обязано своей гуманитарности, обусловленной стихией творческой активности и открытыми состояниями сознания историка. Научность исторического знания и состоит в его перманентной обновляемости. При этом обновляемость научной мысли следует понимать и трактовать как атрибутивное свойство научности.

Творческий характер концептуальности в историческом исследовании опровергает наивный онтологизм позитивизма с его верой в то, что факты истории в готовом виде пребывают в источниках, а законы истории в «трансцендентном мире идей» (М.К. Мамардашвили). В актах творческой активности находят новое разрешение проблемы междисциплинарного синтеза знания, дихотомичности эмпирического-теоретического, рационального-иррационального и др. имеющие значение для научного познания в целом. Повышение престижа современных исторических исследований во многом обусловлено их концептуальным оформлением и предъявляет высокие требования к профессии историка, которым, впрочем, полностью соответствовали ее лучшие представители.