д) Абсолютный идеализм

Гегель

Развитие немецкого идеализма завершается Гегелем. Шеллинг пытался сочетать противоположности единством основы, или причины производящей. После него нравственный и индивидуалистический идеализм снова становятся на односторонние точки зрения: Фихте старался вывести противоположные определения бытия исключительно из общего начала, из чистого разума, то есть из причины формальной; Гербарт, наоборот, в основание всего сущего полагает частное бытие, или причину материальную. Наконец, Гегель сводит противоположности к единству причины конечной. Это и есть настоящая точка зрения идеализма. Исходя из единства первоначального, противоположности снова связываются высшим, конечным единством. Как логическое определение конечное единство есть идея, составляющая внутреннюю цель бытия, движущую пружину развития; как мировое начало это высшее единство противоположностей, связь разума и материи, есть дух, источник жизни, верховное благо или согласие сущего. Учение Гегеля понимает абсолютное как дух, который, развиваясь в силу внутреннего закона, сам противополагает себе свои определения и затем снова приводит эти противоположности к себе, подчиняя их высшему единству. Поэтому истинная сущность духа раскрывается только в конце, в полноте его развития. Первоначальные же его определения представляют лишь скудные и односторонние моменты, которые полагаются им с тем, чтобы снова сниматься. Они составляют точки отправления для дальнейшего развития, и чем они непосредственнее, тем они скуднее. Однако эти определения не исчезают в высшем единстве; они сохраняются в нем, но не как самостоятельные начала, а как моменты единого бытия, имеющие относительную самостоятельность, но подчиненные целому.

Таким образом, противоположные элементы мироздания, общее и частное, разум и материя, связываются в одно живое целое конечным единством идеи или духа. Очевидно, что этим завершается и весь процесс развития философской мысли. Недостаточные и односторонние определения достигают здесь высшей полноты. Тем не менее и эта точка зрения может не удовлетворять требованиям разума. Когда развивающееся из нее учение является не как венец всего предыдущего, а как исключительная система, заменяющая все остальные и все выводящая из одного начала, то оно, в свою очередь, впадает в односторонность. Конечное единство есть высшее, но не единственное начало бытия. Оно предполагает и первоначальную основу, и самостоятельное значение противоположностей, которые связываются им и приводятся к высшей гармонии, но сами не вытекают из него. Если же оно признается не только концом, но и началом всего сущего, то первоначальная основа исчезает, а противоположные элементы превращаются в простые моменты высшего единства. А таково именно воззрение Гегеля. У него нет ничего, кроме духа. Разум и природа составляют только противоположные проявления духа, которые им полагаются, и затем собственным, внутренним процессом развития снова к нему возвращаются. Через это все учение очевидно принимает односторонний характер. Великое как венец развития философской мысли, оно является недостаточным как исключительная система. Поэтому совершенно ошибочно считать Гегеля представителем всей немецкой философии и по нему, как по результату, судить об остальном. Это все равно что крышу принимать за целое здание.

Как сильные, так и слабые стороны учения Гегеля равно выражаются в том, что составляет характеристическую его особенность, можно сказать, самую душу его системы, - в диалектике. Диалектика есть развитие системы определений чистой мысли. Закон ее состоит в выводе противоположностей из первоначального единства и затем в обратном сведении противоположностей к высшему единству. Этот закон есть основной закон разума, заключающийся в разложении и сложении определений на основании внутренних, необходимо присущих им признаков. Каждое определение или понятие по самому существу своему составляет единство двух противоположных начал: общего и частного, единого и различного. Будучи противоположными, эти начала отрицают друг друга, а вместе с тем и свою связь. Через это они полагаются как самостоятельные. Но так как ни единство не может быть без различия, ни различие без единства, то взятые отдельно эти начала становятся в противоречие с самими собою. Отрицая противоположное, каждое вместе с тем отрицает и себя. Исключив из себя всякое отношение к другому, они уничтожают необходимое условие собственного существования и через это сами превращаются в ничто. Однако это новое отрицание есть, в сущности, только отрицание их самостоятельности, то есть отрицание отрицания. Результат его - положительный, именно необходимость связи противоположных начал. Это и ведет к новому определению, к высшему единству, содержащему в себе противоположности уже не в непосредственной слитности, а в полном развитии, как моменты целого, прошедшие через отрицание и поборовшие в себе это отрицание.

Этот диалектический закон составляет движущую пружину всего развития человеческой мысли, история философии служит самым блистательным фактическим его подтверждением. Он один объясняет и всю историю человечества. Поэтому в каждой философской системе мы непременно найдем известную долю диалектики. Но очевидно, что в полноте своей она могла быть выработана только идеализмом. Изобретателем ее древние считали Платона; в Новое же время сведение ее в цельную науку принадлежит Гегелю. Это - бессмертная его заслуга, которая дает ему первенствующее место в истории человеческого ума. Можно сказать, что без диалектики нет философии. Кто отвергает диалектику, тот не понимает первых оснований философского мышления. Ничто так не свидетельствует о современном упадке философии, как то пренебрежение, в которое диалектика впала в настоящее время.

Диалектическое здание, возведенное Гегелем, далеко, однако, не может считаться последним словом науки. Оно во многом требует исправления. Исключительность гегелевского идеализма отразилась и на нем. Она повела к неверному пониманию самого закона развития, а вследствие того - к неправильному во многих отношениях построению системы. Из сказанного нами ясно, что закон диалектического развития влечет за собою установление четырех определений в трех ступенях. Первую ступень составляет первоначальное единство, вторую две противоположности, третью единство конечное. Это во многих местах признает и Гегель. Так, проводя развитие понятия через следующие друг за другом ступени общего, частного и единичного, он к частному относит два противоположных определения: чисто частное и отвлеченно общее. Последнее как противоположное частному само составляет частное определение, тогда как истинно общее заключает в себе и отвлеченно общее, и частное*. На тех же началах построен у Гегеля весь остов его логики. Первую ступень составляет непосредственное бытие, вторую - противоположность отвлеченной сущности и явления, третью - понятие как единство того и другого. Но рядом с этим является и построение иного рода, вытекающее из исключительного преобладания начала конечного. Как мы уже видели выше, последнее, по теории Гегеля, само полагает свои противоположные определения и затем снова приводит эти определения к себе как высшему единству. Вследствие этого первоначальная основа исчезает и остаются только три определения: две противоположности и конечное единство, которые и развиваются в трех ступенях. Первую ступень составляет одна из противоположностей, вторую - другая, третью - их единство. А так как начать можно одинаково с той или другой противоположности, ибо каждая сама собою указывает на другую, то за первую ступень Гегель принимает то отвлеченно общее, то частное, то субъективное начало, то объективное. Результат и тут выходит правильный, ибо диалектическое развитие противоположностей все-таки ведет к высшему единству; но в последовательном движении мысли оказываются пробелы, искусственные переходы, наконец, смешение различных ступеней, именно первоначального единства с одною из противоположностей, иногда с отвлеченно общим началом, иногда с частным. При таких ошибках нет, конечно, ничего легче, как подвергнуть логику Гегеля критике в подробностях. Но указание частных недостатков оставляет совершенно в стороне вопрос о достоинстве целого.

______________________

* Hegel G. W. F. Logik: Die Lehre vom Begriff. Absch. 1. Cap. 1. В. Ссылаюсь везде на Полное собрание сочинений.

______________________

Это не совсем правильное понимание диалектического закона отражается прежде всего на общем построении системы. Гегель разделяет философию на логику, философию природы и философию духа. Очевидно, что логика, или, что то же самое, диалектика, представляет отвлеченно общий элемент, развитие законов чистой мысли; в природе, напротив, выражается форма частного бытия; наконец, дух составляет высшее единство обоих. Но у Гегеля, вследствие смешения первоначального единства с отвлеченно общим моментом, чистая мысль является первоначальною основою, которая затем переходит в природу и наконец возвращается к себе в духе. Поэтому и логика начинается у него не с непосредственного, то есть конкретного бытия, а с величайшего отвлечения, именно с чистого бытия, которое как чистое отвлечение не что иное, как чистое отрицание. Конечно, результат выходит тот же: истина для Гегеля заключается не в этих первоначальных, самых скудных определениях мысли, которые составляют для нее только точку отправления; истина у Гегеля есть дух. Но по законам логики, первоначальное бытие не полагается конечным, а наоборот. Следовательно, основа должна содержать в себе обе противоположности, а не смешиваться с одною из них. Очевидно, что тут заключается повод к неверному пониманию самой системы Гегеля.

Неправильное постановление исходной точки повело и к неправильному построению конца. Диалектический закон влечет за собою совпадение конца с началом: высшее единство является сочетанием противоположностей, так же как и единство первоначальное. Это именно признает Гегель. Но так как исходною точкою является у него не конкретное, а отвлеченное единство, то последнее должно составлять и завершение развития. Поэтому высшим проявлением духа он признает не историю, а философию, которая представляет возвращение к логике. Таким образом, отвлеченная мысль становится началом и концом всего диалектического процесса, хотя дух как высшее единство всего сущего по самому смыслу системы не есть отвлечение, а живое сочетание противоположностей.

Отсюда, наконец, неверное построение всей системы духовного мира. И здесь повторяются три ступени развития: дух субъективный, дух объективный и дух абсолютный. Первый есть дух сам в себе взятый в совокупности внутренних своих определений. Сначала он является в непосредственной форме как естественное произведение - душа. Затем в душе развивается сознание: субъект противополагает себя внешнему миру. Наконец, вполне развившееся сознание полагает себя как самоопределяющийся разум; это - дух в истинном своем значении: он является как дух теоретический в познании, как дух практический в системе влечений, как дух свободный в разумной самоопределяющейся воле. Таким образом, свободная воля составляет высшее определение субъективного духа. Достигши этой ступени, он переходит во внешнюю деятельность и строит из себя объективный мир, где основным началом является свобода. Ступени развития свободы или объективного духа суть право, мораль и нравственность. Под именем нравственности Гегель разумеет общественное начало, представляющее сочетание права и морали и выражающееся в развитии человеческих союзов. Высший из этих союзов есть государство. Но государство как выражение известной народности само составляет только частное проявление мирового духа. Поэтому оно вступает в процесс с другими, подобными ему союзами. Этот процесс есть всемирная история, высшее проявление объективного духа, проявление, которое составляет вместе с тем переход к третьей и последней ступени - к сознанию абсолютного духа. Последнее развивается в трех ступенях: в искусстве, в религии и в философии. Философиею завершается все развитие мысли и бытия; здесь конец совпадает с началом*.

______________________

* См.: Hegel G. W. F. Encyclopadie. Theil 3. Philosophic des Geistes.

______________________

Таково общее построение философии духа Гегеля. Ему нельзя отказать в ширине взгляда и в значительной глубине внимания. Тем не менее он страдает противоречием. Если мы сравним внутреннее определение духа с дальнейшим развитием этих же самых определений, то увидим, что одно не соответствует другому. Самоопределяющийся дух развивается, как сказано выше, в трех ступенях: как теоретический дух в познании, как практический дух в системе влечений, наконец, как свободный дух в воле. Это и есть истинное отношение этих трех элементов. Если мы прибавим к ним чувство, отнесенное Гегелем к непосредственной форме духа, к душе, то мы получим полную систему внутренних определений духовного естества. Чувство представляет первоначальное, непосредственное его единство; разум и влечение составляют две противоположные его стороны, из которых одна обращена внутрь, а другая устремлена на внешний мир; наконец, свободная воля является высшим единством обоих. Сообразно с этим должны быть построены и те формы духовного мира, в которых проявляются эти определения. Мир чувств есть внутренний мир души; теоретические идеи составляют область разума; покорение природы, или система экономических отношений, соответствует влечениям; наконец, нравственный мир образует область воли. Последний, очевидно, должен занимать высшее место в развитии духа, ибо он представляет живое или конкретное сочетание противоположностей, разума и природы, общего и частного, бесконечного и конечного. Между тем у Гегеля о покорении природы нет речи; экономические отношения составляют, как увидим далее, только подчиненный момент юридического общества. Практическая сторона духа осуществляется в нравственном мире, а теоретическая сторона возвышается над последним как сознание абсолютного духа. Несоответствие этого построения изложенной выше системе внутренних определений духовного естества очевидно. Из сказанного ясны и причины такого противоречия.

Посмотрим теперь на внутреннее построение объективного духа, который составляет настоящий предмет наших исследований. Несмотря на неправильно назначенное ему место в общей системе, это построение, следуя диалектическому закону, вообще говоря, развивает истинную сущность нравственных определений и верно указывает на взаимные их отношения. Однако и здесь по объясненным выше причинам оказываются существенные пробелы и недостатки.

Основным определением объективного духа признается свободная воля. Воля есть практический разум, то есть разум, действующий на внешний мир. Поэтому воля заключает в себе два противоположных определения: общее и частное. С одной стороны, как мысль или как безусловное общее начало она обладает способностью абсолютного отвлечения или чистой неопределенности. Воля не связана никакою целью и никаким побуждением; она может отрешиться от всего. Это - элемент бесконечности. С другой стороны, воля имеет содержание; она хочет чего-нибудь. От неопределенности она переходит к определению. Это определение может быть взято как из чистого разума, так и из системы влечений. Но каково бы оно ни было, воля всегда сознает его своим, ею самою положенным, ибо она им не связана, и от определения она может снова перейти к неопределенности. Воля есть именно единичное начало, представляющее высшее единство общего и частного. Противоположные определения заключаются в ней как идеальные моменты, от нее зависимые и ею полагаемые; сама же она является как абсолютная возможность перехода от одного к другому. Определяясь, она остается собою, то есть сохраняет в себе элемент чистой неопределенности; поэтому она и сознает определение как момент, от которого она всегда может отрешиться, точно так же, как и наоборот: от неопределенности она всегда может перейти к ею самою полагаемому определению. В этом и заключается ее свобода, которая составляет сущность воли, точно так же, как тяжесть составляет сущность материального тела. Поэтому все существа, одаренные волею, сознают себя свободными; но один идеализм способен раскрыть истинный смысл этого начала*.

______________________

* Hegel G. W. F. Philosophie des Rechts. §§ 4-7.

______________________

В этих мыслях Гегеля заключается высшее и глубочайшее, что было когда-либо сказано о свободе воли. Инстинктивное чувство человека, которое прямо и непосредственно относится к предмету в его целости, всегда признавало и признает свободу как факт, на котором строится весь нравственный мир. Но объяснение этого факта составляет загадку для пытующего ума, ибо оно требует высшего разумения метафизических начал. Поэтому низшие формы познания, опыт и формальная логика, неизбежно приходят к отрицанию свободы воли. Не способны постигнуть ее и односторонние метафизические системы. Только высший идеализм проникает в истинную ее сущность, ибо он один понимает человека как высшее единство противоположных начал, бесконечного и конечного, с абсолютною возможностью перехода от одного к другому.

Но, как всякое определение, по учению Гегеля, только в конце раскрывает истинную свою сущность, так и воля только на высшей своей ступени является вполне свободною. В низших же своих формах она находится еще под влиянием естественных начал. Здесь она получает свое содержание извне, от влечений и наклонностей; сама же она, оставаясь отвлеченно общим началом, является тут в виде способности выбирать между различными влечениями. Эта форма воли есть произвол. Содержание не соответствует здесь форме, ибо оно для нее внешнее и случайное; вследствие этого произвол представляет внутреннее противоречие своих определений. Это противоречие является в виде борьбы между различными влечениями, которые приходят в столкновение друг с другом. Выбирая между ними, произвол полагает себе общую цель - счастье, но так как эта цель все-таки зависит от соглашения случайных влечений, то и она является частною и случайною. Общего в ней, строго говоря, ничего нет, ибо влечения бесконечно разнообразны и исключают друг друга. Поэтому счастье, состоящее в удовлетворении влечений, недостижимо; оно представляет прогресс в бесконечность. Смысл этого прогресса заключается в требовании такого общего начала, которое подчиняло бы себе все частное. Для этого необходимо отличить существенные влечения воли от несущественных; существенными же следует признать те, которые не составляют только извне взятое содержание, а отвечают существу самой воли, собственным ее определениям. В этом и состоит истинно общее начало, в котором отвлеченно общее и частное являются только моментами. Самоопределяющаяся воля есть свободная воля в истинном значении. Цель ее состоит в осуществлении своей свободы во внешнем мире. Это - свободная воля, которая хочет свободной воли. Осуществление этой свободы составляет право в обширном смысле*.

______________________

* Ibid. § 9-29.

______________________

Право развивается в Гегеле в трех ступенях: 1) как отвлеченное или формальное право, выражающее самоопределение воли во внешнем мире; 2) как мораль или внутреннее самоопределение воли; 3) как нравственность, представляющая сочетание права и морали: общие требования морали, осуществляясь во внешнем мире, становятся системою юридических учреждений, определяющих права и обязанности людей в общественных союзах*.

______________________

* Ibid. § 33.

______________________

Отвлеченное право, или право в тесном смысле, есть проявление личной свободы. В этой области рассматриваются отдельные лица и их взаимные отношения. Отдельный человек как свободное существо имеет правоспособность; в этом качестве он является лицом. Закон права гласит: "Будь лицом и уважай других как лица". Этот закон - чисто формальный; он ограничивается одним отрицанием, запрещением посягать на свободу лиц. Содержание же на этой ступени дается естественными побуждениями человека, его влечениями. Поэтому оно имеет характер случайный; закон права ничего здесь не определяет: он только дозволяет.

Существенно в дозволении то, что внешний мир подчиняется свободе как не имеющий в отношении к ней самостоятельного значения. Во имя права свободное лицо налагает руку на природу, и это право должно быть уважаемо другими. В этом заключается основание собственности, первого проявления личной свободы человека. Вещь - моя, потому что я хочу ее иметь: это - право моей свободы. Содержание же этого права случайно; я могу иметь больше или меньше: для юридического закона это все равно. Он запрещает только трогать вещи, принадлежащие другим. Вещи же, никому не принадлежащие, присваиваются тому, кто ими овладеет. Для законного присвоения требуется, однако, чтобы воля действительно выразилась в вещи: это делается посредством физического овладения, обделки, наконец, простого означения. Наоборот, когда воля перестает проявляться в вещи, последняя может быть присвоена другими. Вследствие этого право собственности теряется давностью. Присвоенная вещь находится в полном распоряжении собственника. Он может по произволу употреблять и даже уничтожать ее для своих потребностей. Точно так же он волен предоставить часть ее употребления другому. Наконец, он волен и самое свое право собственности передать другому, ибо вещи по существу своему могут переходить из рук в руки, присваиваться тем или другим лицом. Внешняя природа составляет общую среду, через которую отдельные лица вступают в юридические отношения друг к другу. Эти отношения выражаются в договоре*.

______________________

* Ibid. § 34-71.

______________________

Договор составляет второе проявление личной свободы. И тут содержание еще случайно; оно зависит от произвола лиц. Существенным моментом является здесь уговор, то есть выражение воль; исполнение же составляет только последствие этого акта, ибо через уговор предмет перестал уже быть собственностью одного и сделался собственностью другого. Вследствие этого неисполнение договора становится посягательством на чужую собственность. Но соединенная таким образом воля не есть еще общая (allgemein), а только совокупная (gemeinsam) воля лиц. Договаривающиеся не действуют здесь заодно, для общей цели; каждый остается самостоятельным лицом, с своими особенными целями и интересами. Таким образом, общее начало, право, состоит здесь в зависимости от частного элемента, от случайной воли лиц, а так как частные воли могут расходиться, то договор может быть нарушен. Отсюда третье проявление личной свободы - неправда*.

______________________

* Ibid. § 72-81.

______________________

Неправда составляет такое проявление свободы, которое есть вместе с тем ее отрицание, ибо она нарушает свободу другого. Следовательно, она сама себе противоречит, а потому, в свою очередь, должна быть отрицаема. Положительное проявление права состоит в отрицании этого отрицания, то есть в насилии правомерном, уничтожающем насилие неправомерное. Вследствие этого юридический закон имеет характер принудительный. Отрицание внешнего, нанесенного другому вреда составляет вознаграждение за убытки. Но источник неправды лежит в самой воле нарушителя, отрицающей право; поэтому восстановление права должно состоять в отрицании этой воли, которая, как противоречащая праву, подлежит принуждению. Это отрицание отрицания есть возмездие; оно предписывает воздавать равное за равное, не в материальном смысле, как око за око, а по оценке действия. В этом заключается требование соразмерности преступления с наказанием, требование карающего правосудия, составляющее истинное основание уголовного законодательства. Всякие другие соображения имеют здесь только второстепенное значение. Но в области личного права, где нет еще высшего судьи над отдельными лицами, возмездие предоставляется самому обиженному. Поэтому оно не является чистым выражением закона, а имеет характер личный и случайный; оно принимает форму мести. Вследствие того месть, в свою очередь, вызывает возмездие и т.д. до бесконечности. В этом прогрессе в бесконечность выражается недостаточность формального или отвлеченного права: оно приводит к требованию, которое не может быть исполнено. Правосудие должно быть не только местью, но и наказанием, наказание же имеет в виду не случайное отношение внешних действий, а самую внутреннюю волю преступника, в которой должен быть восстановлен общий закон. Через это внешнее право переходит в другую область, в область внутреннего самоопределения или морали*.

______________________

* Ibid. § 82-104.

______________________

В морали воля сознает себя определяющеюся изнутри себя, независимо от каких бы то ни было внешних побуждений, чисто на основании лежащего в ней общего начала. Но содержание этого начала моралью не дается; и тут закон остается формальным. Поэтому он не определяет воли в ее конкретных проявлениях, а относится к ней только как отвлеченное требование или должное. Это - воля как отвлеченно общий момент*.

______________________

* Ibid. § 105-108.

______________________

Первое определение воли в этой сфере заключается в отношении внутреннего самоопределения к проистекающему из него действию. Воля признает своим только то действие, к которому она определилась умышленно, то есть сознательно и свободно. Это - право вины. Затем и самое содержание действия, та цель, с которою оно совершается, то есть намерение, должно отвечать внутренним потребностям действующего лица. Лицо имеет право находить в действии личное свое удовлетворение. В этом заключается его благо. Но личное благо может быть и случайным. Воля им не связана; как общее, разумное начало она определяется не личною, а общею целью и в ней находит свое удовлетворение. Эта общая цель есть идея добра, которая составляет внутренний закон для самоопределяющейся воли. Но так как эта идея противополагается личному благу, то здесь она является в виде требования; субъект состоит к ней в отношении обязанности. Притом это требование - чисто отвлеченное и формальное. Человек должен действовать по общему закону; он должен исполнять обязанность для обязанности; но чего именно требует от него обязанность, это общим законом морали не определяется. Наполнение ее живым содержанием предоставляется здесь собственному усмотрению лица, которое в каждом данном случае решает, что для него составляет обязанность и что нет. Это решающее, субъективное начало есть совесть, внутреннее, неприкосновенное святилище свободы человека, средоточие его нравственного мира. Человек имеет право определяться к добру только на основании собственной совести. Однако и совесть не соответствует вполне идее добра. Как центр всей нравственной жизни человека она заключает в себе оба противоположных определения воли, общее и частное, закон и произвол, а вместе с тем и возможность перехода от одного к другому. Совесть может уклониться от добра и перейти к началу противоположному, которое как таковое является злом. Явление зла обнаруживает недостаточность определений морали, недостаточность, состоящую именно в том, что идея добра является здесь отвлеченно общим, формальным, а потому чисто субъективным началом, лишенным вследствие этого живого содержания. Восполнить этот недостаток можно только переходом субъективного начала в объективное. Внутреннее самоопределение должно соединиться с внешним; общее должно проникнуть в частное. Это высшее единство права и морали составляет нравственность*.

______________________

* Ibid. § 151-141.

______________________

В нравственности лица связываются своею общею нравственною сущностью. Эта сущность является здесь уже не как субъективная, формальная идея, а как объективная система законов и учреждений, в которых осуществляется идея добра. Лицо исполняет эти законы; в этом состоит его обязанность. Таким образом, здесь обязанности становятся уже определенными. С другой стороны, в законах выражается самое разумное существо воли, содержание нравственной свободы; в них воплощаются начала права и общего блага. Поэтому исполнение законов составляет вместе с тем и право лица; в них оно находит личное свое удовлетворение. В области нравственности права и обязанности связаны неразрывно: лицо имеет столько прав, сколько оно имеет обязанностей, и наоборот. Вследствие этого исполнение законов становится для лиц второю высшею их природою <, что и> называется нравами. Соответствие свойств лица требованиям нравственности составляет добродетель. А так как эти нравы одинаковые у многих, то из них образуется дух людей, живущих под общими законами. Таким образом, общая нравственная сущность является живым духом нравственно-юридического союза, одушевленного общею целью. Лица же состоят членами этого союза и в нем находят свое удовлетворение. Этим достигается полное соглашение субъективного начала с объективным*.

______________________

* Ibid. § 142-156.

______________________

Союзы, соединяющие людей, суть: 1) семейство; 2) гражданское общество; 3) государство. Они представляют различные ступени развития нравственного начала.

Семейство есть союз, основанный на отношениях естественных, данных природою. Связью его служит естественное чувство - любовь. Это чувство составляет основание брака. Но сила нравственно-юридического начала превращает естественное соединение полов в союз духовный, образующий одно нравственное лицо, а потому возвышенный над случайностью влечений и по существу своему неразрывный. Это духовное единство становится видимым, внешним, в детях, которые составляют цель союза. С достижением цели, с воспитанием детей, семья распадается. Дети делаются самостоятельными и основывают каждый свое отдельное семейство. Через это между ними устанавливаются уже иного рода отношения. Семейство переходит в гражданское общество*.

______________________

* Ibid. § 158-181.

______________________

Гражданское общество есть союз людей как самостоятельных единиц. Основным его элементом является отдельная личность с ее потребностями и интересами. Общее начало служит здесь только средством для удовлетворения личных целей. Отсюда возникает сложная сеть частных отношений, составляющих существо этого союза. Прежде всего, в силу взаимных потребностей люди вступают в экономические отношения друг к другу. Образуется общая система потребностей, которая ведет к систематическому распределению самых способов удовлетворения, то есть к разделению труда; последнее же, в свою очередь, влечет за собою различие состояний. Это различие вытекает из самого развития, лежащего в основании их понятия. Первым является состояние естественное, которое добывает произведение природы, именно в земледельце; второе есть состояние формирующее или промышленное, заключающее в себе ремесленников, фабрикантов и купцов; третье, наконец, есть состояние общее, которое исполняет общественные цели. Общее начало, господствующее над всей этою системою, есть право, охраняющее труд и собственность каждого. В гражданском обществе право является уже как положительный закон, которым устанавливаются признаваемые всеми нормы. Вследствие этого личность и собственность получают здесь законное признание; договор делается ненарушимым, а преступление влечет за собою общественное наказание. Приложение закона к отдельным случаям становится делом суда, который получает бытие в гражданском обществе. Но для охранения интересов недостаточно одного суда, восстанавливающего нарушенное право. Безопасность лиц и имуществ требует устранения тех случайностей, которым они могут подвергнуться, а с другой стороны, связь интересов ведет к принятию общих мер, удовлетворяющих совокупным потребностям общества. Отсюда необходимость полиции, которая устанавливает внешний порядок и заведует общими учреждениями. Однако и внешний порядок недостаточен; требуется внутренняя связь между правом и интересами. В гражданском обществе эта связь создается частными союзами или корпорациями. Каждое лицо примыкает к сословию, к общине, к цеху, и в них находит обеспечение своих частных целей, помощь против случайностей, наконец, определенное общественное положение, которое дает ему известную сословную честь. Корпорации составляют нравственный элемент гражданского общества; это - второе основание общества после семейства. Но ограничиваясь частными целями союза, эти мелкие единицы имеют наклонность обособляться и костенеть в своей узкой рамке. Чтобы поддержать между ними общую связь, необходим над ними высший надзор во имя единой общественной цели, которой все частные цели должны подчиняться. Этот высший надзор принадлежит новому союзу - государству, которое, в отличие от гражданского общества, является представителем общественного единства и безусловно общей цеди*.

______________________

* Ibid. § 182-256.

______________________

Государство представляет полное осуществление нравственной идеи, действительность нравственного духа или объективного разума. Оно не составляет уже средства для достижения других целей: оно само есть абсолютная цель. Поэтому оно имеет верховное право над человеком, который в нем достигает высшего своего назначения. Высшая обязанность человека - быть членом государства. Но и наоборот, в нем человек находит высшее осуществление своей свободы и своего права. Субъективное начало и объективное приходят здесь к полному соглашению. Объективное начало само вытекает из субъективного, то есть из воли, но не из личной и случайной воли, как договор, а из существенной воли членов союза. Основанием государства является народный дух, живущий в гражданах и достигающий в нем высшего самосознания*.

______________________

* Ibid. § 257-258.

______________________

Идея государства развивается: 1) как внутренний организм; 2) как внешние отношения различных государств между собою; 3) как общий дух, владычествующий над совокупным процессом их развития, то есть как всемирная история.

Государство как высшее осуществление идеи свободы возвышается над семейством и гражданским обществом; но оно не поглощает их в себе, а признает их права и оставляет им должную самостоятельность, подчиняя их только себе как высшей власти и само составляя для них верховную цель. Таким образом, частная свобода сохраняет в государстве все свое значение, но к ней прибавляется свобода политическая, основанная на сознании общей государственной цели. Таков в особенности характер новых государств, в отличие от древних. В последних господствовала еще первоначальная слитность; вследствие этого частные сферы не получили еще полного развития, и частная свобода поглощалась общественною. Новое государство, напротив, представляет возвращение уже вполне развившихся частных элементов к общему как высшему единству; здесь оба начала пришли к согласию*.

______________________

* Ibid. § 260-262.

______________________

Но государство не ограничивается владычеством над другими, подчиненными сферами. Как самостоятельный союз оно образует свой собственный организм, выражающийся в политическом устройстве. Организм, вообще, представляет развитие идеи в совокупности ее определений. В государстве эти внутренние различия образуют систему раздельных властей, которые, однако, в силу своей органической связи не распадаются врозь и не ограничивают друг друга как самостоятельные силы, а действуют согласно как члены единого целого. Эти власти суть: законодательная, устанавливающая общие нормы, правительственная, прилагающая эти нормы к отдельным случаям, и, наконец, княжеская, представляющая последнее верховное решение воли и связывающая все остальное. Они соответствуют трем моментам развития идеи: общему, частному и единичному. Таким образом, из всех политических форм полное развитие идеи государства представляет только конституционная монархия. Остальные образы правления - монархия, аристократия и демократия относятся к низшим ступеням государственного развития, где общая идея не достигла еще полного своего расчленения. Здесь господствует еще часто поверхностное различие, основанное на количественном определении властвующих лиц*.

______________________

* Ibid. § 263-274.

______________________

Каково же должно быть сообразное с идеею устройство конституционной монархии? Первое место в ней принадлежит князю. Он является представителем государственного полновластия, которое состоит в подчинении всех частей целому и всех частных целей общей цели союза. Полновластие, по идее, принадлежит не народу как массе, а государству как единичному лицу, содержащему в своем верховном единстве все отдельные части и элементы.

Единичное же лицо может в действительности быть представлено только физическим лицом, которому поэтому и должно быть представлено верховное решение. Всякого рода собрания служат недостаточным выражением этого момента. По той же причине монархия должна быть наследственною; иначе верховная воля государства ставится в зависимость от частных воль отдельных лиц, от борьбы людей и партий. Такое единичное представительство политического союза лицом монарха не придает, однако, государства на жертву всем случайностям рождения и произвола. Господство случайностей возможно только на низших ступенях государственного быта, где различные моменты идеи не получили еще надлежащей самостоятельности; в устройстве же, вполне развившем свои определения, единичное решение является только завершением всего остального. От конституционного монарха не требуется никаких личных качеств. Ему вовсе не нужно вмешиваться во все и направлять все дела. Он должен только сказать: да и поставить точку (Er muss nur ja sagen und den Punkt auf das i setzen). Здесь самое положение монарха делает его истинным органом государства*.

______________________

* Ibid. § 275-286.

______________________

От княжеской власти отличается власть правительственная, которая заключает в себе полицию и суд. Назначение ее состоит в приложении закона к частным случаям. Вследствие этого она приходит в прямое соприкосновение с гражданами и с теми частными союзами, на которые разделяется гражданское общество. Эти союзы непосредственно заведуют местными и корпоративными интересами; задача же государственного управления заключается в охранении общего государственного интереса. Исполнение этой задачи возлагается на особое состояние государственных служителей, назначаемых монархом и получающих свое содержание от государства. Главное начало в организации этой части состоит в разделении труда, причем, однако, на вершине различные отрасли должны связываться общими учреждениями. Затруднение заключается здесь в соглашении этого раздельного устройства с соединением различных отраслей в корпоративных союзах. Последние должны сохранять свою самостоятельность: иначе исчезают органическое устройство гражданского общества и свобода частной жизни. Управляемые должны быть ограждены от произвола управляющих. Отчасти гарантия заключается в иерархическом устройстве правительственных властей и в контроле высших над низшими. Но отдаление высших властей от непосредственного соприкосновения с народом делает эту гарантию весьма недостаточною. Она необходимо должна быть восполнена тою преградою, которую представляет произволу чиновников самостоятельность корпоративных прав*.

______________________

* Ibid. § 287-295.

______________________

Наконец, что касается до законодательной власти, то в ней участвуют все три элемента: монарх - посредством верховного решения, правительство - доставлением материала для законодательной деятельности, народ - обсуждением законов через своих представителей. Начало народного представительства основано не на том, что народ будто бы лучше понимает общие потребности и интересы, нежели правительство: напротив, он обыкновенно понимает их хуже, чем те, которые стоят наверху. Истинная причина заключается в необходимости сочетания субъективной свободы с объективною. Через представительство закон и государство входят в народное сознание и в нем получают самую крепкую свою опору. Но в законодательстве должна быть представлена не личная воля рассеянных единиц, а народ как он есть, в живой своей организации, расчлененный на корпорации и сословия. Через это все существенные интересы общества получают голос в представительстве. Из трех состояний, на которые разделяется гражданское общество, одно, именно то, которое исключительно посвящает себя общественным делам, имеет уже свою отдельную сферу деятельности в государственном управлении; следовательно, представительство должно быть от двух остальных - от земледельческого и промышленного. Но значение этих двух состояний в политическом устройстве не одинаково: одно из них по преимуществу назначено к тому, чтобы играть роль посредника между другими элементами. Вообще, органическая связь частей везде требует посредствующих членов. Они должны существовать и между князем и представительством, для того чтобы эти два органа власти не были в постоянном противоположении, а действовали бы согласно. Со стороны князя таким посредствующим членом служат правительственные лица, которые несут на себе ответственность за управление; со стороны же представительства посредником должно быть то состояние, которое преимущественно носит в себе сознание общих начал, то есть состояние земледельческое. Но для того чтобы представители его могли исполнять свое назначение, необходимо не только, чтобы они принадлежали к высшей, образованнейшей его части, но и чтобы у них было независимое и вполне обеспеченное положение. Это достигается учреждением майоратов, которые делают их имущество неотчуждаемым. Это - жертва, приносимая требованиям государства. В качестве посредников они должны составлять особую, верхнюю палату. Нижняя же палата должна состоять из представителей промышленного состояния в его разделении на корпорации и общины. И тут государство вправе требовать гарантий цельного обсуждения законов. Главная может заключаться в том, чтобы избираемые доказали уже свое знание общественных дел занятием каких-либо общественных должностей. Значение субъективной свободы в государстве не ограничивается, впрочем, участием граждан в законодательной власти. Прения палат, которые непременно должны быть публичные, распространяют знакомство с политическими вопросами во всей массе народа, которая влияет на их решение обсуждением их путем речи и печати. В этом состоит общественное мнение, выражающее субъективную свободу уже не в органической форме, а как чисто личное начало. В нем поэтому соединяются два противоположных элемента: существенное и вечное, лежащее в глубине народного духа, с произволом и случайностью, составляющими свойство частных мнений. Дело государственного человека - разделить эти два элемента и доискаться истины, скрывающейся в хаотической массе личных суждений*.

______________________

* Ibid. § 298-319.

______________________

Так развиваются внутренние определения государства. В результате оно является цельным духовным организмом, единичным лицом, и как таковое оно вступает в отношения к другим, подобным же лицам. В этом состоит его внешнее полновластие. Здесь уже видимым образом выражается безусловное подчинение всех частных целей государственной. Все граждане обязаны жертвовать своею жизнью и имуществом для защиты отечества. Государство является здесь не только средством для охранения частных интересов, но высшим началом, для которого последние служат только орудием. Но так как внешняя защита составляет лишь одну из сторон государственной жизни, то она становится предметом занятий особого сословия - войска. Только в минуты крайней опасности, когда ставится вопрос о самом существовании государства, все граждане призываются к оружию*.

______________________

* Ibid. § 321-329.

______________________

Будучи полновластным, государство требует признания со стороны других. Этим устанавливается правомерная его независимость в ряду держав. Дальнейшие же отношения государств определяются договорами. Соблюдение договоров составляет основание международного права. Но так как государства обладают полною независимостью решения, то они всегда могут нарушать договоры. Отсюда, при невозможности соглашения, возникает война. В войне самое существование государства подвергается опасности и становится случайным. Как проявление известного народного духа государство ограничено, а потому конечно. Оно может погибнуть, но место его занимается другими. Возникающие отсюда перевороты составляют ход всемирной истории, в котором государственная жизнь сама становится орудием всемирного духа*.

______________________

* Ibid. § 330-340.

______________________

История человечества представляет изложение внутреннего содержания духа, развитие его самосознания и свободы. В ней дух является независимым от каких бы то ни было внешних условий; он определяется чисто изнутри себя и сам себя делает в действительности тем, что он есть в существе своем. В этом состоит всякое развитие; но дух, в отличие от природы, развивается не органическим путем, то есть беспрепятственным изложением внутренних своих определений, а через посредство сознания и свободы, борьбою противоположностей. Орудиями этого движения являются лица с их страстями и интересами. Каждое из них преследует свои частные цели, ищет личного удовлетворения, но бессознательно оно исполняет общие цели и осуществляет то, что требуется духом. Таковы в особенности исторические личности, которые возвышаются над современниками и играют историческую роль именно потому, что они лучше других понимают потребности своего времени. Среда же, в которой осуществляется самоопределение духа, есть государство, высшее выражение свободы на земле. Только те народы играют историческую роль, которые образуют из себя политическое тело. Но государство как выражение известной народности есть только частное проявление всемирного духа. Исторические народы и государства представляют различные ступени его развития. Тот из них, который в данное время более всех выражает в себе настоящую ступень, тот является господствующим; когда же он исполнил свое назначение, он сходит с исторического поприща и уступает место другим.

Таких ступеней в истории четыре. В последовательности их выражается развитие свободы или существа духа. Сначала владычествует общая субстанция, в которую личность всецело погружена. Свободен только один, стоящий во главе государства; поэтому он является деспотом. Таков мир восточный. Затем мало-помалу пробуждается сознание свободы, которая, однако, не вдруг отрешается от общей субстанции, а состоит еще с нею в гармонической связи. Отсюда художественное миросозерцание, составляющее характеристическую черту греческой жизни. Но эта юношеская гармония быстро исчезает, ибо она не поборола еще в себе раздвоения. Последнее наступает с переходом истории в Рим. Здесь является противоположность между отвлеченно-общим началом и частным, сначала в виде борьбы аристократии с демократиею, затем как развитие, с одной стороны, отвлеченного, всемирного государства, а с другой стороны - частного права и личных интересов. В Риме человечество доходит до крайней степени внутреннего разлада; но с этим вместе является и примирение, составляющее поворотную точку истории. Достигшая крайнего развития личность, углубляясь в себя, признает свое тождество с божественным началом. Этим восстанавливается внутреннее единство духа, примирение его с самим собою. Таково значение христианства. Но на первых порах это примирение остается еще чисто внутренним; оно образует высший, духовный мир, противоположный миру светскому. Дальнейшее развитие истории состоит в перенесении этого начала в жизнь при взаимном проникновении светской области и духовной. Это и есть задача новой истории, задача, исполнение которой составляет призвание германского народа и германского государства*.

______________________

* Ibid. § 341-360; ср.: Hegel G. W.F. Philosophie der Geschichte. Einleitung.

______________________

Таково содержание философии права Гегеля. Из предыдущего можно судить об ее достоинствах и недостатках. Первые несомненно перевешивают. Философия права Гегеля, как и вообще его система, составляет завершение всего предшествующего развития мысли. Различные направления человеческого ума сходятся здесь, как в средоточии, и достигают высшей гармонии. Никто из предшествующих мыслителей так глубоко и верно не определил места и взаимных отношений различных элементов нравственного мира. В основание положено истинное их начало, свобода воли, которая выведена с таким глубокомыслием, что больше ничего не остается желать. Противоположные определения свободы, право и мораль, составляющие внешнюю и внутреннюю ее стороны, противопоставлены друг другу и затем сведены к высшему единству в организме общественных союзов, в которых нравственные идеи сочетаются с удовлетворением личности и где человек в обоих определениях своего естества, как отдельная особь и как существо разумно-нравственное, достигает высшего своего назначения. Развитие этих начал составляет одну из самых плодотворных мыслей в философии права и останется бессмертною заслугою Гегеля. И все это диалектическое движение завершается, наконец, воззрением на государство как на орган всемирного духа, излагающего свое содержание в истории. Можно сказать, что существенные основы построенного Гегелем здания несомненно верны. Читатель может убедиться, что вся предшествующая история политической мысли служит им подтверждением. Опыт блистательным образом оправдывает здесь выводы умозрения. Критика может относиться только к частностям. Она обнаруживает скорее недостаточное развитие - непоследовательное проведение начал, нежели неверное их понимание. Общее же воззрите выходит очищенным и дополненным из критической его оценки.

В чем же состоят недостатки теории Гегеля? И тут мы прежде всего должны указать на неправильность диалектического построения. Вместо четырех определений мы опять находим только три. Если мы возьмем всю совокупность отношений человеческих воль, то мы увидим, что первоначальную, непосредственную их основу составляет общежитие как естественное определение человека. Оно заключает в себе четыре существенных элемента: власть, закон, свободу и цель. Из него развивается, с одной стороны, право как частное, с другой стороны, мораль как отвлеченно-общее начало. Это доказывается самою историею политической мысли. Первая школа, с которой начинается философия права в Новое время, есть школа общежительная, которой коренное начало высказано уже Гуго Гроцием. После того мысль разбивается на два противоположных направления, нравственное и индивидуальное, которые, наконец, опять сводятся к единству в идеализме. У Гегеля, по объясненным выше причинам, эта первоначальная основа и здесь исчезает. Вместо нее первою ступенью развития свободы является одно из противоположных ее определений, и на этот раз не субъективное, внутреннее, отвлеченно-общее, а объективное, внешнее, частное, именно право. Отсюда слишком обширное значение, данное началу права, значение, которое ведет к смешению понятий. Вследствие этого самая мораль является развитием начал права, что очевидно неверно, если принять право в точном смысле слова. Отсюда, наконец, совершенно искусственный переход от первой ступени ко второй. Развитие начал уголовного права ведет к необходимости сочетания права и морали в государстве, а никак не к переходу из одного понятия в другое. Несмотря на это, однако, определения права в существенных чертах выведены верно; но зато определения морали развиты у Гегеля весьма недостаточно. Сущность морали как отвлеченно-общего начала, вытекающего из чистых или формальных требований разума, понята как следует, но систематическая разработка этого начала остается крайне скудною. Добродетель Гегель неправильно отнес не к морали, а к нравственности, да и там он едва коснулся этого понятия. Начало закона им вовсе не развито; идея же совершенства, определяющая нравственный идеал, совершенно оставлена им в стороне. Можно сказать, что учение о морали составляет самую слабую сторону философии права Гегеля. Оно требует гораздо более полной обработки.

Несравненно выше стоит учение о нравственности. Последовательное развитие общественных союзов указано верно и гораздо более подтверждается историею, нежели мог подозревать сам Гегель. Но и тут мы находим тот же недостаток диалектического построения. Вместо четырех союзов опять являются только три. Четвертый союз, церковь, опущен. Отнесши религию к области абсолютного духа, возвышающейся над государством, Гегель, очевидно, не мог поставить церковь в ряду общественных союзов. Только мимоходом он касается вопроса об отношении религии и церкви к государству, и хотя воззрение, которое он здесь развивает, совершенно основательно, но оно не соответствует общему построению системы. Религия, говорит Гегель, выражая собою сознание абсолютного духа, несомненно составляет основу всякой нравственности, а потому и политической жизни. Но это только основа, в отношении к которой государство является как высшая ступень, ибо здесь дух строит из себя объективный мир. Эти два момента разделяются громадным переходом от внутреннего к внешнему, проникновением разума в жизнь, тем шагом, над которым работала вся история и которым человечество приобрело сознание разумной действительности. Поэтому государству принадлежит высшее право. Церковь не только подчиняется ему как внешний союз, но, представляя собою субъективное начало, она не может иметь притязания определять объективные основы государства. В противоположность субъективной вере и убеждениям государство имеет высшее право объективного знания. С другой стороны, однако, субъективное начало, составляя принадлежность внутреннего человека и будучи определяемо его совестью, должно оставаться неприкосновенным для государства. Поэтому эти два союза должны быть разделены. Государство, вторгающееся в область церкви, так же как и церковь, налагающая руку на государство, равно становятся тираническими. Государство исполняет свою обязанность, когда оно религиозной общине оказывает защиту и покровительство, сохраняя над нею высший надзор. Заботясь о нравственном духе граждан и видя в религии главную опору нравственности, оно может требовать от подданных, чтобы каждый из них принадлежал к какой-нибудь церкви; но далее этого его права не простираются: оно не может предписывать какого-либо учения, а должно относиться безразлично ко всем*.

______________________

* Hegel G. W. F. Philosophie des Rechts. § 270.

______________________

Из этих положений Гегеля следует: 1) что объективный дух как осуществление абсолютных начал в действительном мире должен быть поставлен выше субъективного сознания абсолютного; 2) что церковь должна быть поставлена в ряду общественных союзов как представительница субъективной морали или как союз, руководящий человеческою совестью. В этом отношении она противополагается гражданскому обществу, которое представляет собою развитие начал отвлеченного права, то есть чисто личного или частного элемента общежития. Последнее так и было понято Гегелем, хотя он в некоторых местах смешивает частные цели с общею. Таким образом, и тут мы получаем диалектическое развитие не трех, а четырех определений. Первоначальную основу представляет союз естественный - семейство; затем является противоположность союза юридического, то есть гражданского общества, и союза нравственного - церкви; наконец, эти противоположности сводятся к единству в высшем союзе - в государстве. Эти четыре союза соответствуют вместе с тем и четырем существенным началам общежития: семейство - внутренней цели или идее, гражданское общество - свободе, церковь - закону, государство - власти. Они соответствуют, наконец, и четырем основным определениям человеческой души: чувству, влечениям, разуму и воле, причем, разумеется, каждое из этих начал и определений, образуя цельный нравственный союз, заключает в себе и все остальные.

Заметим, что по этой схеме в государстве осуществляется не внутренняя цель, а главным образом власть, следовательно, не внутреннее, а внешнее единство. Если бы противоположные начала сочетались в нем внутренним образом, как в семействе, где право и нравственность связаны неразрывно, обнимая всю жизнь человека, то самостоятельность частных союзов могла бы исчезнуть, Напротив, начало власти, воздвигаясь над ними, оставляет им относительную независимость. Из этого, однако, не следует, что государство составляет первоначальную основу, а семейство - высший, идеальный союз. Государство является все-таки высшим единством противоположностей. Это видимое противоречие объясняется законом развития духа в противоположность природе. Развитие природы идет от общих сил к единичному началу, представляемому органическим существом. Последнее ее произведение есть животное. Задача духа заключается, напротив, в обратном возведении единичного к общему. Точку отправления составляет для него единичная душа, а высшим его определением является всемирный дух, излагающий свое содержание в истории. Поэтому и в развитии общественных союзов первоначальным, естественным определением является единичное начало, то есть внутренняя цель, которая осуществляется в семействе как органическом союзе, представляющем полное единение особей; конечное же определение есть государство, воплощающее в себе идею власти. Но в силу этого развития государство составляет вместе с тем и высшее единство противоположностей, то есть и оно носит в себе единичное начало. Поэтому оно является не только внешнею властью, но и лицом как единичное выражение народного духа. Народ имеет волю только в государстве. Мы видим, что определение места и значения каждого союза, а также и их взаимных отношений состоит в прямой зависимости от общего философского взгляда, от понимания начал и законов, руководящих всемирным развитием духа.

У Гегеля мы не встречаем указания на соответствие человеческих союзов основным элементам общежития, власти, закону, свободе и цели. Государство как единство противоположностей является у него высшим осуществлением нравственной идеи. Тем не менее, как мы уже заметили выше, относительная самостоятельность подчиненных союзов вполне признается им. Только некоторые неточные выражения могли подать повод к обвинению, что у него государство поглощает в себе все, не оставляя места свободе лица. Мы видели, что именно в признании самостоятельности субъективного начала он полагает существенное отличие нового государства от древнего. С глубоким и верным своим взглядом он не поддался присущему чистому идеализму поползновению все улетучить в конечном определении, поползновению, которое побудило Платона начертать свой идеал республики и которое воодушевило новых социалистов. У Платона это всецелое принесение лица в жертву государству объясняется слабым развитием личной свободы в древнем мире. Но и он уже понял невозможность осуществления этого идеала, вследствие чего он изобразил иное устройство в своих "Законах". После него Аристотель опроверг самые основания этого взгляда. У новых же социалистов, как мы подробнее увидим впоследствии, крайнее развитие идеализма идет не только наперекор правильному пониманию вещей, но и наперекор истории. Им отрицаются все плоды развития Нового времени. Все прошедшее и настоящее отвергается во имя чисто теоретического построения будущего. Идеализм Гегеля существенно отличается от этих утопий. И он нередко становится исключительным; и у него предшествующие моменты понимаются иногда как мимолетные явления, а не как выражение постоянных элементов жизни. Но все же эти моменты, подчиняясь высшему единству, сохраняют относительную самостоятельность. Гегель понимал развитие не как отрицательный, а как положительный процесс, как изложение внутреннего содержания предмета. Поэтому он искал своих идеалов не в фантастическом представлении будущего, а в живой действительности, в понимании разумных требований жизни и развивающихся в ней начал. В политической области идеалом для него было не социалистическое устройство общества, а конституционная монархия, то есть та государственная форма, которая представлялась высшим плодом всего предшествующего развития европейской жизни и таковою была признана лучшими умами того времени.

В изображении этого политического идеала Гегель, согласно с общим духом своей системы, идет путем чистого умозрения. Он отличает власть законодательную, правительственную и княжескую как моменты общий, частный и единичный. И тут обнаруживается общий недостаток системы: вместо четырех определений опять являются три. Это и повело к неправильному смешению правительственной власти с судебного. Последней собственно принадлежит приложение закона к частным случаям; поэтому она может быть определена как момент частный. Задача же правительственной власти существенно состоит в управлении общими интересами государства. По принятой схеме она представляет собою момент общий, в отличие от которого законодательство является осуществлением отвлеченно-общего начала, а князь - представителем момента единичного. Если мы сравним эти различные отрасли власти с основными элементами общежития, то увидим, что правительственная власть имеет в виду осуществление государственной цели, судебная - охранение свободы и права, законодательная - установление закона, наконец, монарх является представителем чистого начала власти. При таком взгляде мы поймем и отношение конституционной монархии к другим образам правления, различие которых Гегель понял слишком поверхностно. В действительности монархия представляет собою начало власти, аристократия - начало закона, демократия - свободу, наконец, смешанные формы и преимущественно конституционная монархия - сочетание различных элементов и приведение их к идеальному единству. Таким образом, везде повторяется один и тот же закон, что, впрочем, естественно, ибо во всех политических формах выражаются одни и те же элементы, лежащие в основании всякого общежития.

Мы видим, что поставление монарха во главе идеально построенного государства последовательно вытекает из воззрения Гегеля.

Единичное начало как связь противоположностей должно составлять вершину политического здания; но как представитель чистой воли государства князь должен быть свободным от всякого частного произвола. Значение должны иметь не личные качества, а положение монарха. Тот же самый взгляд мы находим и у современных Гегелю французских публицистов, которые, идя совершенно иным путем, строили идеал конституционной монархии на одинаковых с ним основаниях. И у них над раздельными властями, законодательною, правительственною и судебного, возвышается власть королевская - как высшая, единичная вершина здания, связывающая противоположные элементы в одно согласное целое. Мы увидим это далее. Самое изречение Гегеля, что князь должен только сказать да и поставить точку, совершенно тождественно с другим знаменитым изречением: "Король царствует, а не управляет". Так, в силу внутреннего закона однородное движение мысли, хотя и по различным путям, приводит к одинаковым результатам.