Историческая школа

В совершенно другой области, нежели предыдущие мыслители, вращается историческая школа немецких юристов. Она не исследует метафизических начал, а держится чисто юридической почвы. Тем не менее и на ней отразилось общее развитие немецкой философии. На различных ее представителях лежит отпечаток следовавших друг за другом систем. В общем итоге она представляет, в противоположность нравственному идеализму, одностороннее развитие юридической теории Канта в приложении к действительности. Точкою отправления для нее служат данные юридические отношения, в которых она усматривает присущий им закон развития. Ее теория, по собственному ее признанию, не что иное, как философия положительного права. В этом отношении нельзя не заметить сходства этого учения с предыдущими системами, которые мы обозначали названием индивидуалистического идеализма. Мы увидим и другие, ближайшие черты, указывающие на родственное направление этих воззрений, хотя настоящего влияния их друг на друга никогда не было. Входя в общее движение идей, историческая школа развивается самобытно, в своей специальной сфере.

<а) Гуго>

Основателем исторической школы был геттингенский профессор Гуго. Он изложил свои философские взгляды в "Учебнике естественного права", имевшем много изданий*. В самом заглавии этого сочинения он называет свое учение философиею положительного права. "К бесчисленным парам противоположных друг другу сил и воззрений, - говорит он, - которых совокупное действие производит что-либо в природе или в умственной сфере, принадлежат также философия и положительное право. Между тем как всякое философствование основано на исследовании, на самостоятельной мысли, на независимости от чужих предписаний, все юридическое является делом изучения и приспособления к существующему. Соединение того и другого, философия положительного права, есть разумное, основанное на понятиях познание того, что может быть правомерно, в особенности в области частного права, составляющего собственный предмет юриспруденции"**. Гуго относит философию права к этике в обширном смысле, которую он разделяет на этику в тесном смысле, или учение о нравственности, и на политику в обширном смысле. Учение о нравственности занимается внутренними помыслами, а отчасти и внешними действиями, насколько они не подлежат влиянию власти. Политика же касается именно действий, определяемых властью, причем политика в тесном смысле обращает более внимания на публичное право, а юриспруденция более на частное***.

______________________

* Hugo G. Lehrbuch des Naturrechts, als einer Philosophie des positiven Rechts, besonders des Privatrechts. Пользуюсь четвертым изданием (Berlin, 1891), составляющим вторую часть "Учебника гражданского курса" ("Lehrbuch eines civilistischen Cursu").
** Ibid. Einleitung. § 1.
*** Ibid. § 5.

______________________

Способ сочетания положительного права с умозрительною философиею, на котором Гуго строит свою теорию, состоит главным образом в приложении установленного Кантом различия между требованиями окончательными (peremtorisch) и временными (provisorisch). Окончательные, или идеальные, требования основаны на чистых доводах разума, независимо от каких бы то ни было существующих данных или условий; временные же требования соображаются с действительным положением вещей*. Здесь главное правило состоит в том, что надобно держаться установленных обычаев, которые имеют за себя авторитет времени и жизни. То, что признано или признавалось множеством людей, не может быть совершенно неразумно, хотя бы оно не отвечало высшим требованиям разума**. С этой точки зрения Гуго подвергает критике все юридические учреждения, с одной стороны, разбирая их безусловную разумность, с другой стороны - объясняя историческое их происхождение и временную их необходимость.

______________________

* Ibid. § 91 и др.
** Ibid. §§ 37, 148 и др.

______________________

Основанием для философской оценки явлений права служит понятие о цели. Признавая разум отличительным свойством человека, возвышающим его над животными, и принимая Кантово деление разума на способность познавательную, имеющую предметом истину, способность желательную, обращенную на свободные действия, и, наконец, рассудок (Urtheilskraft), соображающий цели со средствами и проявляющийся в разумном чувстве удовольствия и неудовольствия (Lust und Unlust), Гуго к последнему разряду, вместе с искусством, относит и положительное право*. Мы видим здесь явное совпадение с учением как Фриса, так и Гербарта. Отношение цели к средствам, говорит Гуго, определяется у человека не одними только естественными влечениями, как у животных, и не одним только опытом, но главным образом принадлежащею человеку телеологическою способностью рассудка, в силу которой он собственное свое развитие представляет себе целью природы**.

______________________

* Ibid. § 63. Ср.: Kant I. Kritik der Urtheilskraft. Einleitung. S. 58.
** Hugo G. Lehrbuch des Naturrechts... § 77. Ср.: Kant I. Kritik der Urtheilskraft. Einleitung. S. 388 и след.

______________________

Между тем цели, полагаемые отдельными лицами, могут часто противоречить одна другой как в существе своем, так и в выборе средств. Отсюда столкновения, которые, при отсутствии высшего судьи, могут быть разрешены только силою. Но такой способ решения противоречит разуму. Следовательно, необходимо установление порядка, в котором возникающие споры разрешались бы третьим лицом. Этот порядок называется юридическим. Люди соединяются в общества под управлением власти, которой предоставляется решение споров. Подчинение юридическому порядку составляет, следовательно, требование разума*.

______________________

* Hugo G. Lehrbuch des Naturrechts... § 78.

______________________

И тут очевидно совпадение с теориею Гербарта: право возникает из потребности устранения спора. С другой стороны, так же как чистые кантианцы, Гуго считает существенным признаком права принуждение, признавая, впрочем, что оно не ограничивается одним употреблением физической силы. Этим признаком юридические обязанности отличаются от нравственных, хотя из этого еще не следует, что первые важнее последних. Какие действия принадлежат к тому или другому разряду, на этот счет, говорит Гуго, нет никакого общего правила; все решается частными обстоятельствами. Между юридическими обязанностями и нравственными могут быть и столкновения; но власть, во всяком случае, требует от подчиненных безусловного повиновения, признавая нравственные возражения против своих предписаний только за внушения заблуждающейся совести. Иначе юридический порядок немыслим*.

______________________

* Ibid. §§ 79-84.

______________________

Вместе с Кантом Гуго считает подчинение всего человеческого рода общему юридическому порядку под управлением единой власти высшим требованием разума. Это одно может уничтожить состояние бесправия между людьми, состояние, которого неразумность ясно обнаруживается в печальных последствиях войны. Те возражения, которые делаются против всемирного государства с точки зрения различия народностей и дальности расстояний, не имеют существенного значения. Опыт показывает, что различные племена и страны, разделенные океанами, могут подчиняться единому правительству; успехи же просвещения более и более устраняют неудобство дальних расстояний. С другой стороны, однако, существование отдельных государств объясняется исторически как независимым их друг от друга возникновением, так и завоеваниями, разделами и другими событиями, которые вели к разъединению обществ. А так как народы привыкли к этому порядку и не хотят перемены, то остается признать его правомерным. То, что не может быть оправдано с точки зрения безусловных требований разума, узаконяется ввиду временной необходимости как средство против полного бесправия*.

______________________

* Ibid. §§ 85-92.

______________________

С той же точки зрения Гуго смотрит и на устройство отдельных государств. Политические учреждения происходят или случайно, или в силу свободного решения, предоставленного одному лицу, нескольким или всем. Но каково бы ни было их происхождение, везде есть возможность заблуждения, несправедливости, нецелесообразности, и нет такого устройства, которое избегло бы этих недостатков. Их думают устранить передачею власти в руки многих, введением выборного начала, наконец, всего более системою разделения властей. Но всякое разделение власти потому уже противоречит разуму, что при разногласии может вовсе не состояться решение, когда решение нужно. В случае столкновений и борьбы необходимо, чтобы над препирающимися властями воздвигалась третья, высшая, которой принадлежало бы решение; или, по крайней мере, надобно, чтобы одна из них была настолько сильнее других, чтобы она могла заставить их тем или другим путем подчиняться ее воле. В особенности против разделения, предложенного Монтескье, можно сказать, что хотя и требуется предоставление законодательства, исполнения и суда различным органам власти, но из этого отнюдь не следует, что эти органы должны быть совершенно независимы друг от друга и не могли бы подчиняться единой, высшей власти. Вообще, каково бы ни было государственное устройство, всегда необходимо предоставление абсолютной власти какому-нибудь физическому или нравственному лицу, ибо иначе столкновения могут перейти в междоусобную войну; как же скоро существует абсолютная власть, так является возможность произвола*.

______________________

* Ibid. §§ 138-143, 384.

______________________

Таким образом, нет государственного устройства, которое было бы безусловно правомерно (peremtorisch rechtlich); но временно правомерным может быть всякое, как бы власть в нем ни была разделена или соединена*. Закон и совесть требуют от каждого гражданина подчинения существующим учреждениям и установленной власти, хотя бы он считал другие учреждения лучшими и хотя бы он думал, что власть приобретена случайно, без законных оснований. Это требование вытекает из первых начал нравственности и права, из необходимости поддерживать правомерный порядок; ибо если бы каждый следовал собственному мнению, то водворилось бы полное бесправие. И в этом заключается единственное основание повиновения. Другие начала, на которых думают утвердить отношения власти к подчиненным, лишены всякого значения. Так, обыкновенно основывают государство на договоре и выводят повиновение из обязанности держать данное слово. Но 1) таких договоров никогда не было; все действительные учреждения возникали и изменялись другими путями. 2) Они невозможны, ибо они не содержат в себе необходимых условий всякого договора: миллионы людей, друг друга не знающих, не могут вступить в соглашение с обязательством держаться друг за друга на вечные времена, подчиняться учреждениям, о пользе которых они не в состоянии судить, и повиноваться людям, которые им большею частью совершенно неизвестны. 3) Подобные договоры не только не нужны, но даже и вредны, ибо правительства были бы слишком шатки, если бы обязанность повиновения зависела от исследования исторического происхождения их из договора. Все, что можно сказать, это то, что в основании всякого разумного общежития лежит разумная идея, именно идея договора; но юридического приложения эта идея иметь не может, и вывести из нее юридических обязанностей нельзя**. С другой стороны, столь же несостоятельно и учение Галлера, который хочет вывести государственное устройство из частных отношений и смотрит на власть как на частное право князей***. Те же начала права, на которых зиждется обязанность повиновения подданных, требуют и от князя, чтобы он имел в виду не частные свои выгоды, а общее благо и охранение правомерного порядка****.

______________________

* Ibid. § 384.
** Ibid. §§ 378-382.
*** Ibid. § 383.
**** Ibid. § 378.

______________________

Выводя таким образом политическое устройство из охранения права, Гуго не думает, однако, ограничивать этим цель государства. Если бы правительства существовали единственно для безопасности, говорит он, то им не следовало бы делать множества вещей, которые каждое из них делает без всякого возражения насчет принадлежащего ей к тому права. Еще менее можно признать, что правительство, будучи призвано только для охранения права, не должно касаться приобретенных прав; ибо в таком случае оно не могло бы даже взимать податей*. На этом основании Гуго возлагает на государство заботу о развитии просвещения. Он дает ему безусловное право ограничивать свободу мыслей и вообще налагать на свободу всякого рода стеснения во имя общественного блага. Во всем этом оно является единственным судьею; частные суждения в общественных делах должны безусловно подчиняться решениям власти**.

______________________

* Ibid. § 144.
** Ibid. §§ 391, 393, 402.

______________________

В этом расширении ведомства государства нельзя не заметить некоторого противоречия с положенными в основание началами. Если правом называется то, что предписывается властью, а необходимость власти зиждется исключительно на предупреждении столкновений, то очевидно, что она не должна идти далее охранения права. Государство как союз, обнимающий всю народную жизнь и имеющий в виду общее благо, не может быть выведено из этих начал. Но здесь опыт становится вразрез с теориею, и Гуго ссылается именно на опыт в подтверждение своего взгляда.

Наконец, Гуго обсуждает и начала частного права, с одной стороны, с точки зрения безусловной разумности, с другой стороны - с точки зрения временной правомерности. Частное право представляет обособление лиц в пределах отдельных государств, так же как публичное право представляет обособление государств внутри человечества. Одно тесно связано с другим. И тут разъединение противоречит чистым требованиям разума. Как семейство, так и собственность имеют свои, присущие им недостатки, вследствие которых они никак не могут быть оправданы в чистой теории. Семейные отношения 1) связывают человека в бесчисленном множестве его действий, почти в совокупности его жизни; 2) часто идут наперекор самым сильным его наклонностям; 3) остаются постоянными, несмотря на все совершающиеся с лицами перемены. Что касается до собственности, то последствием ее является бедность одних при богатстве других; бедность же, как физически, так и нравственно, гнетет человека, а богатство нередко его развращает. Для государства такое распределение имущества, при котором у одних является избыток, а у других недостаток, составляет источник бесчисленных затруднений. И когда утверждают, что без собственности нет побуждений к труду, то это опровергается опытом, который показывает примеры деятельности на общую пользу без всякого иного вознаграждения, кроме почета. Несправедливо также мнение, будто без частного права должен установиться невыносимый деспотизм, под которым будет подавлена человеческая личность, и человек превратится в чистую машину. Зависимость от общественной власти не уничтожает ни внутренней, ни внешней свободы; нередко она даже менее тягостна, нежели установляемая частным правом зависимость от отдельных лиц. Скорее против семейства и собственности как юридических учреждений можно сделать то возражение, что они представляют излишние стеснения свободы, такого же рода отношения могли бы установиться и добровольно, без всякого принуждения*.

______________________

* Ibid. §§ 93-108.

______________________

Несмотря, однако, на то, что частное право не вполне соответствует требованиям разума, легко объяснить, каким образом оно возникло и почему оно держится. Каждый человек имеет прирожденное стремление как можно менее зависеть от других. Отношения, из которых образуется частное право, возникли прежде, нежели установились правительства, а когда водворились последние, люди вовсе не расположены были отказаться от прежних своих прав. С дальнейшим же развитием общества, при всяком злоупотреблении власти, казалось выгодным отнять у нее часть ее ведомства и присоединить его к частному праву. И здесь, как и везде, главный довод в пользу установляемого частным правом разъединения лиц состоит в том, что люди к этому привыкли, причем оказывается и та выгода, что перемены правления и злоупотребления власти гораздо менее ощутительны, когда частное право отделено от государственного*.

______________________

* Ibid. §§ 110-112.

______________________

Таким образом, и частное право должно быть признано не безусловно, а только временно правомерным. С этой точки зрения Гуго оправдывает самое рабство. Он ссылается прежде всего на то, что оно существовало в течение тысячелетий у самых образованных народов и мудрейшие и лучшие люди не находили в нем ничего незаконного. Из этого одного уже видно, что оно не только физически возможно, но и сообразно с разумом, а потому всякое исследование, которое утверждает противное, должно быть основано на недоразумении. Конечно, рабство нельзя признать безусловно правомерным, ибо оно не истекает ни из животной, ни из разумной, ни из общественной природы человека. Но временно правомерным оно может быть совершенно на том же основании, как и всякое другое учреждение. Если мы сравним состояние рабов с вытекающим из частной собственности положением бедных, то увидим, что выгода часто на стороне первых. Есть даже обстоятельства, при которых рабство как временное право лучше свободы, именно, когда оно входит как составная часть в положительное право известного народа. В таком случае разум предписывает нам мало-помалу смягчать его суровость, но не уничтожать его разом*.

______________________

* Ibid. §§ 189-195.

______________________

Итак, в результате раздельность лиц, на которой основано положительное право, противоречит высшим требованиям разума, но получает временную правомерность вследствие естественного развития человеческих отношений. Гуго не объясняет, в силу чего установляются подобные отношения и каким образом привычка может сделать разумным то, что само по себе неразумно. Недостаточность его теории, в которой, с одной стороны, являются идеальные требования, несогласные с человеческою природою, а с другой стороны, противоречащий этим требованиям опыт, обнаруживается на каждом шагу. Самые основания ее крайне односторонни. В сущности, вся его философия положительного права сводится к необходимости подчиняться каким бы то ни было предписаниям власти, ибо ей одной принадлежит верховное решение насчет того, что должно считаться правомерным или неправомерным. Между тем сам Гуго не считает издаваемый правительством закон единственным источником положительного права. Напротив, он прямо восстает против подобного ограничения, утверждая, что обычай и юриспруденция точно так же могут быть источниками права, как и закон. За это говорит как естественная история развития всякого положительного права, так и пример всех образованных народов, наконец, даже невозможность все определить положительным законом и большее вероятие, что добровольно принятое народом право будет удобно и приложимо*. Но если так, то исходящее от власти предписание не составляет существенного признака права. Ясно, что и с этой стороны теория Гуго нуждалась в дальнейшем развитии. Она получила его у другого знаменитого представителя исторической школы, у Савиньи, который понял положительное право не как предписание власти, а как органическое произведение народной жизни.

______________________

* Ibid. § 153.

______________________

Поводом к развитию этого взгляда был вопрос о необходимости общего гражданского кодекса для Германии. Этот вопрос был возбужден известным юристом Тибо (Thibaut), в брошюре, изданной в 1814 г.* После освобождения от французского владычества в Германии пробудилось сильное стремление к национальному объединению. Тибо в своем сочинении высказывался против политического единства, но требовал общих гражданских законов для всего союза. "Состояние больших государств, - говорит он, - всегда представляет вид неестественного напряжения или истощения. Живая жизнь, сосредоточенная в одном пункте, однообразное стремление к единой цели, постоянное подавление индивидуального и разнообразного ввиду единого общего дела, и в основании всего - отсутствие истинно тесной связи между правителем и подданными! Вот что мы здесь видим. В союзе мелких государств, напротив, особенность каждого получает полный простор, разнообразие может вырабатываться до бесконечности, и связь между народом и правителем гораздо теснее и живее. Не следует притом давать слишком большое значение тому, что большие единичные государства поднимают воинственный дух граждан. Там, где маленький народ был нравственно воспитан, состоял под мудрым управлением и получил привязанность к своим учреждениям, он всегда особенно отличался воинственною доблестью и силою, так что перевес больших государств заключался единственно в численном превосходстве войска. Кроме того, немцы не должны забывать, до какой степени это раздробление приспособлено к их характеру, по крайней мере в том виде, как он выработался доселе. Везде мы видим противоборствующие элементы, которые, будучи насильственно связаны, могут друг друга уничтожить, но которые, поставленные рядом, при взаимном соревновании будут подвигать друг друга на высшие задачи, пробуждая и питая бесконечное разнообразие и особенности. С этим богатством разнообразия немцы всегда сохранят видное место среди народов, между тем как все у них легко могло бы упасть до самого пошлого и тупого уровня, если бы всемогущей руке единого лица удалось склонить германские народы к полному политическому единению"**.

______________________

* Thibaut J. Ueber die Nothwendigkeit eines allgemeinen biirgerlichen Rechts fur Deutschland..
** Ibid. 3 Ausg. (1840). S. 2-9.

______________________

С другой стороны, однако, Тибо не считал возможным возвращение к старому порядку, в котором каждое маленькое государство организовалось особо, как будто оно ничем не было связано с целым. Если не желательно политическое единство, то возможно объединение гражданское и духовное. Настоящие гражданские законы германских государств представляют хаос безобразных и не связанных между собою постановлений, в основании которых лежит чуждое немецкому духу римское право. Вместо этого Тибо предлагал составить общий германский кодекс, призвав к содействию все лучшие силы страны*.

______________________

* Ibid. S. 5-8,17 и др.

______________________

<b) Савиньи>

Против этого предложения восстал Савиньи в ответной брошюре, изданной также в 1814 г. под заглавием "О призвании нашего времени к законодательству и правоведению" ("Vom Beruf unserer Zeit fur Gesetzgebung und Rechtswissenschaft"). Он утверждал, что нельзя по произволу составить общий гражданский кодекс; на это нужны особенные условия. Право, подобно языку, правам и политическим учреждениям, есть органическое проявление народной жизни. Все эти области связаны между собою и вытекают из единого народного духа, развиваясь органически, вместе с самою жизнью. Первоначально право является в виде обычаев, которые внешним образом выражаются в символических действиях; затем, с дальнейшим развитием, с разделением труда и осложнением отношений, то, что лежало в общем сознании, становится предметом деятельности особого сословия юристов. Право получает через это научную обработку; но корень его остается тот же, и развитие его не подлежит произвольному ускорению или замедлению*.

______________________

* Savigny F.К. Vom Beruf unserer Zeit fur Gesetzgebung und Rechtswissenschaft., 1814. S. 8-12.

______________________

Пример такого чисто органического развития представляет римское право, которое поэтому отличается особенною стройностью. В нем все новое является продолжением старого, и все старое уступает место новому, по мере того, как оно вымирает в народной жизни. Корни этого развития лежат в республиканском периоде, который характеризуется живым и свободным движением элементов. В императорское время развитие политических учреждений замирает, но в гражданской области сохраняется еще прежний дух, вследствие чего и возможно было составление стройного гражданского кодекса*. У новых народов мы не видим такого органического развития жизни. Вследствие завоеваний германских племен различные народности перемешались, а впоследствии государственная жизнь подвергалась переворотам, которые прерывали последовательность внутреннего движения. В Германии преобладающее развитие получило местное право; сознание же единства сохранялось только в римском праве, равно усвоенном всеми. И это гораздо лучше, нежели искусственное подавление местных прав во имя общего права. Во всяком организме целое и части должны находиться в стройном соотношении, и ни один из этих элементов не должен быть принесен в жертву другому**.

______________________

* Ibid. S. 29-34.
** Ibid. S. 37-44.

______________________

При таких исторических условиях, заключает Савиньи, составление общего гражданского кодекса в настоящее время представляется совершенно неуместным. Объединения в юридической жизни Германии можно ожидать только от общего развития юриспруденции, а не от законодательных работ. Наше время менее всего способно к такой кодификации. Теперь едва только зарождается необходимый для этого исторический дух, состоящий, с одной стороны, в постижении особенности каждого времени и места, с другой стороны - в исследовании исторического происхождения и развития каждого учреждения. Настоящая юриспруденция представляет хаос разноречащих мнений, а не органическую науку, которая одна была бы в состоянии выработать стройное уложение*.

______________________

* Ibid. S. 45-53,117,161.

______________________

Савиньи ограничился этими мыслями, в которых влияние органического воззрения Шеллинга очевидно. Занятый исключительно римским правом, он не выработал цельного теоретического учения. Завершение теории исторической школы принадлежит ученику его Пухта, который своему курсу римских институций предпослал энциклопедическое изложение оснований права*.

______________________

* Puchta С.F. Kursus der Institutionen. 1 Band, Erstes Buch: Encyclopedic Пользуюсь пятым изданием 1856 г.

______________________

<с) Пухта>

Так же как и его предшественники, Пухта отвергает различие естественного права и положительного. Естественное право как чистое порождение философии представляет только фантастический идеал без действительности. Истинная задача философии заключается не в этих умозрительных выводах, а в исследовании связи права с остальными частями мирового организма и происхождения его в человеке. Такое исследование выходит из пределов частной науки. Поэтому юриспруденция получает от философии готовое уже понятие о праве, которое составляет для нее исходную точку*.

______________________

* Ibid. Cap. 5. § 32.

______________________

Философия доказывает, что источник права есть человеческая свобода. В человеке соединяются два элемента: как физическое существо он составляет часть природы и подлежит закону необходимости; как духовное существо он одарен свободою, то есть способностью самоопределения или выбора. Связью между обоими элементами служит разум, или способность познавать необходимое. Свобода и разум составляют, таким образом, два различных начала: первое - высшее, второе - низшее; первое заключает в себе возможность зла, второе исключает зло, ибо злое есть неразумное. Следовательно, если право вытекает из свободы, то оно не может быть произведением разума. С другой стороны, однако, свобода не может быть неразумна, ибо она проявляется во внешнем мире, который подчиняется закону необходимости. Но разум составляет для нее только внешнюю границу, а не внутреннее определение. Содержание свое свобода получает не из внешнего мира, а из высшего начала, из воли Божьей. Истинная свобода состоит в подчинении воле Божьей. Но это подчинение должно быть свободное; поэтому здесь лежит и возможность отклонения от истинного пути, то есть возможность зла. Человеческая свобода состоит в выборе между добром и злом*.

______________________

* Ibid. Cap. 1. §§ 1-3.

______________________

Из этих положений можно бы заключить, что Пухта примыкает к нравственно-религиозной школе; но все эти начала, определяющие содержание свободы, он относит не к праву, а исключительно к нравственности. Право же имеет в виду совсем другое. В противоположность нравственности, оно рассматривает свободу не со стороны содержания действия, а как чистую способность или возможность. Хорош человек или дурен, он одинаково является субъектом права. С этой точки зрения все люди равны. Содержание же эта способность получает из отношения человека к внешнему миру: внешние предметы подчиняются человеческой воле. И тут опять для права все равно, согласно ли употребление этой власти с нравственными требованиями или нет: действие вполне правомерное может быть безнравственным. Однако через это право не становится в противоречие с нравственностью. Столкновения между ними устраняются тем, что области их различны: право имеет дело с одними внешними действиями, нравственность - с одними внутренними побуждениями. Поэтому присвоение жизненных благ не касается нравственности, которая имеет совершенно иные задачи*.

______________________

* Ibid. §§ 4, 5,7.

______________________

Оказывается, следовательно, что содержание свободы двоякое: внутреннее и внешнее, духовное и материальное. Положив в основание односторонние начала нравственной школы, Пухта, переходя к юридическому учению, становится на совершенно иную точку зрения, противоречащую первой. Как юрист он принужден был отмежевать для права особую область, на которую нравственные начала не имеют влияния. На этой почве он и держится; нравственная его теория остается неудачным введением, которое не имеет у него дальнейшего приложения. Хотя он, вместе с нравственною школою, видит в праве Богом установленный порядок человеческих отношений, но так как естественным путем этот порядок осуществляется посредством человеческой воли, то он признает, что юрист, которому нет дела до откровения, должен рассматривать его чисто как произведение человека*.

______________________

* Ibid. Cap. 2. § 10. S. 23-24.

______________________

Итак, право, по определению Пухта, есть признание свободы, выражающейся в человеческой личности и в воле человека, направленной на внешние предметы. В этом признании является двоякий элемент, откуда проистекает двоякое значение права. С одной стороны, оно является выражением личной воли и как таковое присваивается лицу. С другой стороны, как признание личного права оно выражает собою общую волю и порядок, господствующий над лицами. Первое обыкновенно, хотя и не совсем точно, называется правом в субъективном смысле, второе - правом в объективном смысле*. Последним определяются как права лиц, так и взаимные их юридические отношения. Права служат основанием всей системы; юридические отношения представляют только разнообразные сочетания прав. Во всем этом проходит одно общее начало, начало личности, на котором строится все право**.

______________________

* Ibid. Cap. 1. § 6.
** Ibid. § 6. S. 13; § 21. S. 53; § 27. S. 77.

______________________

Но лицо, само по себе взятое, имеет стремление к бесконечному обособлению и неравенству. Предоставленные себе отдельные лица уничтожили бы друг друга. Поэтому необходимо общее, связующее их начало, которое полагало бы пределы присущему человеку желанию подчинить себе все окружающее. Такою связью служит, с одной стороны, любовь, соединяющая людей в более или менее обширные общества, с другой стороны - объективное сознание права, которое бесконечное неравенство частных определений подводит под общее, равное для всех начало личности*.

______________________

* Ibid. § 8.

______________________

Это стремление права к уравнению лиц не уничтожает, однако, разнообразия отношений. Право не отрицает фактического неравенства, а только подчиняет его высшему началу. Равная для всех юридическая личность составляет форму, которая наполняется бесконечно разнообразным содержанием. С одной стороны, самые лица, смотря по различному своему положению, как члены того или другого союза получают различную правоспособность; с другой стороны, при равной правоспособности осуществление прав разнообразится до бесконечности вследствие различной деятельности человека и различия условий, которыми он окружен. Таким образом, холодная и неподвижная форма прикрывает и охраняет неисчерпаемое богатство и разнообразие жизни. Право представляет собою живое, органическое начало, которое заключает в себе стремления двоякого рода: с одной стороны, к уравнению лиц, к подчинению разнообразия отношений общему, равному для всех свойству человеческой личности, с другой стороны, к охранению личных особенностей каждого и бесконечного разнообразия отношений, которым в пределах общего начала предоставляется должный простор*. Право есть равенство, сопряженное с неравенством**.

______________________

* Ibid. § 8, 9.
** Ibid. § 15. S. 36.

______________________

Этою двоякою задачею определяется развитие права в истории человечества. Сознание права присуще человеку с самых первых времен его существования. Но пока люди живут еще семействами, оно является весьма смутным. В семействе связь любви заслоняет собою юридические отношения. Только с появлением народов на историческом поприще юридическое начало выступает на первый план. Народ представляет собою естественное соединение людей, связанных общим происхождением, языком, местопребыванием. И между членами народа установляется союз любви; но он относится не к отдельным лицам, а к общему отечеству. Лица же связываются взаимным признанием прав, вследствие чего юридическое сознание становится господствующим в народе. Так же как язык и нравы, оно вытекает из народного духа и является выражением его особенностей. Вместе с тем оно получает и свой самостоятельный орган. Воля народная, выражающаяся в праве, должна быть осуществлена на деле; право должно быть ограждено от нарушения: поэтому оно нуждается в особом органе. Таким является правительство; народ образует из себя государство. Та же самая сила, которая порождает право, производит и государство, без которого право осталось бы без приложения*.

______________________

* Ibid. § 9; 2 Сар. § 11.

______________________

Отсюда ясно отношение между народом и государством. Народность есть основа, на которой зиждется политическое тело; она составляет душу или жизнь, проникающую государственный организм. Поэтому соединение нескольких народностей в одно государство противоречит природе вещей. Оно возможно только там, где преобладающая народность довольно сильна, чтобы претворить в себя остальные; иначе союз может держаться только внешним образом, посредством насилия или обмана. Точно так же неестественно и распадение единой народности на совершенно независимые друга от друга государства. С народным единством совместно лишь такое союзное устройство, в котором относительная самостоятельность частей сочетается со связью целого. Где этой связи нет, должно произойти одно из двух: или народное сознание затмится, или возникнет государственное единство. Несмотря, однако, на это тесное отношение народности к государству, они существенно отличаются друг от друга. Политический союз не представляет естественного соединения людей, как народ. Так же как право, он зиждется на человеческой воле. В первоначальном своем источнике и право, и государство истекают из божественной воли. Государство - не человеческое изобретение, а порядок, установленный самим Творцом для человеческих обществ, вследствие чего и власть считается исходящею от Бога. Но осуществление этого порядка предоставлено человеческой свободе: не свободе отдельных лиц, как думали прежние публицисты, а свободной воле народа. Народная воля как выражение народного духа составляет истинный источник государства и его учреждений.

Этою теориею, говорит Пухта, устраняются, с одной стороны, воззрения философов XVIII века, которые производили государство из договора отдельных лиц, с другой стороны, новейшие учения, которые видят в государстве органическое произведение природы, образующееся помимо человеческой воли. Обе эти теории равно односторонни; истина каждой лежит только в отрицании другой*.

______________________

* Ibid. Cap. 2. § 11.

______________________

Из сказанного понятно и отношение права к государству. Право не установляется государством, а напротив, предполагается им. Оно исходит не от правительства, как думают некоторые, и не из воли народа как составной части государства, а из воли народа как естественного союза; государство же, истекая из того же источника, составляет необходимое его восполнение*.

______________________

* Ibid. § 11.S. 29.

______________________

Отсюда ясно, что первоначальная форма права есть обычай, вытекающий из народного сознания. Правительство призвано применять его к жизни. Но так как с движением жизни и с осложнением отношений обычай может сделаться шатким или неясным, то является необходимость выразить его в твердой форме: надобно определить, чего именно требует общая воля. Эти определения исходят от правительства, которое через это становится органом права в новой его форме, в форме законодательства. Закон не должен противоречить общей воле; но так как правительство есть законный орган этой воли, то им изданный закон должен считаться ее выражением, а потому требует повиновения. Наконец, с дальнейшим развитием жизни сознание права становится достоянием особого сословия юристов. Им принадлежит и изучение права в систематическом порядке, в органической связи всех его частей между собою. При этом обнаруживаются такие юридические положения, которые хотя и лежали в глубине народного духа, но не были ясно высказаны ни общим сознанием, ни законом: они высказываются юриспруденциею. Таким образом, право юристов становится третьим и последним источников права*.

______________________

* Ibid. §§ 12-15.

______________________

Эта органическая природа права выражается не только во взаимной связи его частей, но также и в последовательном его развитии. Там, где означенные источники права сохраняют свободное движение и находятся в правильном отношении друг к другу, право развивается органически, как и самая народная жизнь. Внешняя сторона этого движения состоит в переходе от простоты к сложности. К этому присоединяется большее и большее обобщение начал, ибо сущность исторического развития народов заключается в том, что народная особенность раскрывается к восприятию общечеловеческих элементов. Наконец, каждый исторический народ призван занять известное место и исполнить известную задачу в общем историческом движении человечества. К этой цели он идет через различные ступени развития, которые проходит в нем и право*.

______________________

* Ibid. § 19.

______________________

Так же как право, развивается и государство. Первоначально оно образуется из семьи, а потому первое его устройство носит на себе патриархальный характер. Глава старейшего рода является главою государства. С затемнением этой связи, или с распадением старшего рода, это патриархально-монархическое устройство превращается в аристократически-республиканское. Если старшие роды умеют сдерживать свои притязания и подчиняются единому главе, то некоторое время сохраняется еще монархическая форма. Но рано или поздно между обоими элементами власти возгорается борьба, которая кончается торжеством аристократии. Тогда ярче обозначается расстояние между владычествующим сословием и остальными гражданами. Между теми и другими, в свою очередь, возгорается борьба, которая ведет или к смешанному устройству, или к победе демократии. Последняя, наконец, вследствие внутреннего неустройства либо предает государство в руки иноземного победителя, либо открывает путь единовластию, в лице тирана насильно захватывающего правление*.

______________________

* Ibid. Cap. 3. § 25. S. 62-64.

______________________

Таково было историческое движение древних государств. Новое время отличается тем, что в нем преобладает монархическое начало, без примеси патриархальных элементов и без тиранического происхождения. Выгода этого образа правленая заключается в том, что здесь устраняется вопрос о субъекте власти и является гораздо более важный вопрос об ее устройстве и способе действия. Существо монархии состоит в том, что общественная власть является здесь правом, присвоенным известному лицу. Она основана на взаимном признании правителя и подданных как общественных лиц или на взаимной верности. Но формы, в которых выражается это начало, могут быть различны. В феодальном мире оно являлось под покровом частного права и соединялось с отношениями собственности. Для современного человечества эта форма стала уже недостаточною. Настоящая задача государственной жизни состоит в установлении чисто политического отношения между князем и народом с устранением всяких патриархальных и частных элементов. С одной стороны, власть монарха должна рассматриваться не как собственность, а как общественная должность, с другой стороны, права граждан должны быть присвоены им не как отдельным, частным лицам, а как членам единого целого. Поэтому всего важнее сохранение в них общественного духа, который один может воздерживать стремление их к обособлению. Лучшим для этого средством служат корпорации, которые, соединяя граждан в мелкие союзы, приучают их к общественной жизни*. И в устройстве корпораций следует избегать двоякой опасности: с одной стороны, излишней самостоятельности, которая ведет к разложению государства, с другой стороны - подавления всякой самостоятельности, которое ослабляет целое, убивая в нем разнообразие жизни. Первого рода опасность угрожала государству в прежнее время, вторая угрожает ему в настоящем**.

______________________

* Ibid. § 25. S. 64-67.
** Ibid. Cap. 2. § 14. S. 34.

______________________

В качестве относительно самостоятельных союзов корпорациям принадлежит независимое от государства развитие права, или автономия. Она выражается в обычаях и статутах, которые, однако, должны держаться в пределах государственного закона*. Еще большая законодательная независимость принадлежит церкви, которая составляет совершенно отдельный от государств союз, имеющий свое особое происхождение, свою самостоятельную область и облекающийся также в формы права. Церковным законодательством определяются устройство и деятельность органов церкви и права ее членов. Государство же призвано охранять этот юридический порядок, взамен чего оно получает от церкви воспитание граждан в духе повиновения закону и верности власти**.

______________________

* Ibid.
** Ibid. § 14. S. 35; § 25. S. 74; § 26.

______________________

Таким образом, развитие права не ограничивается одним политическим союзом. А с другой стороны, задача государства не исчерпывается охранением права. Крепость юридического порядка зависит от народного сознания. Без этого бессильны суд и наказания. Следовательно, правительство должно поддерживать в народе этот дух посредством воспитания. Кроме того, оно обязано заботиться и о материальном благосостоянии граждан, не только потому, что последнее служит некоторою гарантиею против нарушения права, но и ввиду умножения государственных средств, от которых зависит самое существование политического тела. Это попечение о материальных и духовных интересах народа называется полицейскою деятельностью государства. Она простирается не только на устранение препятствий, но и на положительное содействие общественным целям, хотя трудно сказать, где лежат границы этой деятельности. Излишнее попущение может быть также вредно, как и излишнее вмешательство. Гарантиею против последнего зла может служить требование, чтобы правительство всегда имело в виду свою настоящую задачу, охранение права, а в остальном видело только средство косвенным путем идти к той же цели. Напротив, при таком взгляде на государство, по которому оно заключает в себе все земное назначение человека, взгляду, разделяемому многими политиками, деятельность правительства не имела бы иной границы, кроме самой невозможности исполнить эту задачу. Человек в этой системе является членом государства всеми сторонами своего существа. Но в этом именно и заключается фактическое опровержение этой теории, от которой народное чувство отвращается самым решительным образом*.

______________________

* Ibid. Cap. 3. § 25. S. 71-73.

______________________

Итак, в конце концов, государство все-таки является только средством для охранения права. Высшее значение политического союза как органического единства народной жизни не было понято историческою школою. Держась чисто юридической почвы, она осталась верна своим началам. Если мы захотим общими чертами характеризовать ее учение, мы должны сказать, что это - Кантова теория права, видоизмененная органическим воззрением Шеллинга. Мы замечаем, особенно у Пухта, некоторую примесь посторонних начал, а иногда и непоследовательность мысли.

Вообще, историческая школа немецких юристов не отличалась глубиною философского понимания; но, специально изучая правоведение, она заимствовала у философии то, что соответствовало ее предмету. В существе своем ее воззрение совершенно верно. Право как проявление и признание личной свободы, историческое сознание права как выражение особенностей народного духа - эти начала должны остаться в науке; они составляют прочное ее достояние. Но только в чисто юридической области они вполне применимы. Право по своему происхождению и характеру - начало индивидуалистическое; поэтому им одним не объясняется государственный быт. Сильная в исследовании частного права, где она была на своей почве, историческая школа оказывается слабою в развитии политических понятий. Тем не менее и здесь историческое воззрение имеет существенное значение. Право составляет один из важнейших элементов государственной жизни; проведенное историческою школою понятие об органическом его развитии в значительной степени приложимо и к государству. Если мы прибавим к этому, что историческая школа не только указала на потребность исследования положительных учреждений вместо отвлеченных начал, но и сама проложила к тому путь, представив замечательнейшие образцы ученой работы, то мы поймем, какой плодотворный толчок дан был ею историческому изучению политической жизни народов.