B) Мюллер

С иной точки зрения смотрит на государство другой представитель богословской школы, Адам Мюллер. Он так же, как Галлер, противополагает революционным идеям вечный нравственный порядок, исходящий от Бога; он так же видит в религии основу общежития; для него, как и для Галлера, высшим политическим идеалом является средневековый, сословно-религиозный быт. Но он не ограничивается частными отношениями властвующих и подчиненных, он понимает государство как цельный организм, обнимающий всю человеческую жизнь. Это воззрение, заимствованное у новейшей немецкой философии, он развивал в особенности в лекциях, читанных им с 1808 на 1809 г. и изданных под заглавием "Элементы политического искусства" ("Die Elemente der Staatskunst").

Адам Мюллер был глубоко пропитан началами нового идеализма. Он всюду ищет противоположностей и их примирения. Высшее, примиряющее начало он называет идеею, противополагая его мертвому понятию. Последнее есть логическая формула односторонних определений. Пребывая в своей ограниченной рамке, оно лишено жизни и движения. Идея, напротив, как сочетание противоположностей есть начало движущееся, живое. Истинное понимание вещей должно состоять в возведении их к идее*.

______________________

* Midler. Die Elemente der Staatskunst. 1809.1. S. 27 и след.

______________________

С этой точки зрения Адам Мюллер смотрит и на государство. Естественное право Нового времени, говорит он, которое привело наконец к революционным теориям, видело в государстве один мертвый механизм, установленный для охранения внешнего порядка. Оно отправлялось от рассеянных лиц, которые затем связывались посредством искусственно воздвигнутой над ними власти. Это было низведение государства на степень понятия. Голая власть способна установить только мертвый порядок; тут исчезает внутренняя борьба сил, которая одна вносит в тело жизнь и движение и внешний порядок возводит к идее, производя мир из войны*. По идее, государство есть не искусственное создание человеческого произвола, а живой организм, в котором отдельное лицо состоит живым членом и вне которого оно не мыслимо. Государство представляет совокупность всех человеческих отношений, как физических, так и духовных, соединение их в одно живое целое. Поэтому оно не ограничивается какою-нибудь особенною задачею, которую оно призвано осуществить; оно само есть высшая цель, заключающая в себе все цели человека**. Оно не ограничивается и одними внешними действиями; оживляющим его началом является дух народный, нравы, понятия. Государство, которому чужда эта внутренняя сторона народной жизни, нисходит опять-таки на степень мертвого механизма***. Даже чистая наука не может быть от него отделена: наука, оторванная от народной жизни, остается мертвою****. Одним словом, ни в теоретической, ни в практической области нет места, которое оставалось бы вне государства; как цельный организм, оно обнимает собою цельного человека, не рассекая его на части*****. Государство есть идея всех идей******. Наконец, оно не ограничивается и одними живущими ныне поколениями, но составляет связь всех поколений - настоящих, прошедших и будущих. Государство есть живое единство всей народной жизни во всем ее течении, почему в нем неразрывно связываются предание и прогресс, интересы прошедшего с интересами будущего*******.

______________________

* Ibid. S. 35-38, 245-246.
** Ibid. S. 38-40, 51, 66-68.
*** Ibid. S. 43 и след.
**** Ibid. S. 62 и следl.
***** Ibid. S. 64, 75.
****** Ibid. S. 152.
******* Ibid. S. 84.

______________________

Эта связь поколений выражается в сочетании присущих каждому государству двух противоположных элементов - юношеского и старческого. Государство строится по образцу семейства и представляет только расширенный тип последнего. Поэтому основные различия семейного быта - различия полов и возрастов - повторяются и в нем. Юность является представителем будущего, движения, прогресса; старость, напротив, стоит за предание, за прочный порядок. Дело государственного человека примирить эти два противоположные, но равно необходимые направления политической жизни. В высшем своем развитии они воплощаются в особых учреждениях. В древности старики заседали в отдельном собрании. В Новое время представительство старческого элемента вверяется уже не лицам, достигшим известного возраста, а особым родам, из которых образуется наследственное дворянство. И это служит признаком высшего развития идеи: противоположности легче примиряются, когда каждая из них заключает в себе не только свои собственные элементы, но и часть других. Высшим типом подобного устройства является английская конституция, в которой верхняя палата представляет элемент старости, а нижняя элемент юности*.

______________________

* Mutter. Die Elemente der Staatskunst. I. 5 Vorles. S. 125-142.

______________________

С другой стороны, государство должно изображать в себе и другую противоположность семейного быта, - противоположность мужского пола и женского, силы и нежности, строгости и мягкости, внешнего, физической власти и внутреннего, духовного влияния. Древний мир пренебрегал последним элементом. Античные государства строились исключительно по типу последовательности поколений; в них отеческая власть играла главную роль. Истинное понятие о значении женщины родилось в Средние века; христианство научило человека властвовать служа и полагать гордость в смирении. С тех пор уважение к слабому сделалось одним из существеннейших начал политической жизни. В этом начале заключается равенство всех людей перед Богом и уважение к человеку как человеку, не во имя внешних преимуществ, а во имя внутреннего, человеческого достоинства. Адам Мюллер считает женским элементом духовную, религиозную сторону политического быта, а также и охранительные начала жизни, вследствие чего он представителем этого элемента признает наследственное дворянство, которое выше являлось представителем старости*. Неверное сравнение государства с семейством привело его к фантастическим взглядам на строение политического организма. Впрочем, эти взгляды не имеют у него дальнейшего применения.

______________________

* Ibid. S. 142-154.

Гораздо важнее для государства другая развиваемая Адамом Мюллером противоположность, именно противоположность права и пользы, хотя и эти начала он понимает не совсем верно и противопоставляет их друг другу произвольно. Под именем права он разумеет закон, определяющий взаимные отношения людей как людей, под именем пользы - союз людей в борьбе их с внешнею природою, что составляет основание экономического быта. В праве, по его мнению, выражается элемент постоянства, ибо отношения людей определяются непреложным законом, в пользе, напротив - элемент временной, минутной нужды; первое обращено преимущественно к прошедшему, последняя к будущему. Как понятия, эти начала исключают друг друга, но возведенные в идею, они примиряются. Право как идея не есть только отвлеченный закон. Это - живое начало, применяющееся к времени и месту и органически развивающееся в народной жизни. Различие между естественным правом и положительным - чисто фиктивное. Положительное право представляет органическое развитие естественного права, а естественное право не что иное, как дух положительного права. Прилагаясь к действительной жизни, общая идея права выражается в развитии народного права.

С другой стороны, истинная польза - не минутная только, а постоянная; постоянство же она приобретает, когда она становится общею или народною. Частная польза зависит от общей. Таким образом, в государстве как органическом единстве народной жизни происходит примирение права и пользы. Оба начала составляют две стороны одного и того же живого единства*.

______________________

* Ibid. 3 Vorles.

______________________

Тем не менее каждое из них образует особую сферу человеческих отношений. Идея права заключает в себе противоположность закона и свободы. Каждое лицо имеет свою особенность, а вместе и право проявлять эту особенность во всех своих жизненных отношениях. Но эта свобода осталась бы мертвым началом, если бы она не приходила в столкновение с свободою других. В живом взаимодействии личностей обозначается особенность каждой и вырабатывается общий, управляющий ими закон. В этом отношении закон является произведением свободы и может быть понят как заключенный между лицами договор. Но, с другой стороны, сама свобода является произведением закона. Свобода человека определяется не только отношениями его к другим рассеянным лицам, но и отношением его к тому постоянному, органическому целому, которого он состоит живым членом. Здесь определяющим началом является высший, господствующий над лицами закон, в котором выражаются постоянные начала союза, выработанные свободою предков. С этой точки зрения судья, которому предоставляется разрешение юридических столкновений, является посредником и примирителем не только между спорящими сторонами, но и между свободою существующих лиц и свободою предков, между законом, вырабатывающимся из столкновения наличных интересов, и законом, хранящим в себе опыт веков. Понятая, таким образом, как живое начало, общая свобода заключает в себе свободу не только отдельных единиц, но и нравственных лиц и отживших поколений. Все, в чем проявляется особенность человека, должно быть уважаемо. Поэтому ничто так не противоречит свободе, как то равенство, которое провозглашается революционными учениями. Здесь сглаживается особенность каждого и все подводятся под один уровень. Все, чего можно требовать в обществе, это то, чтобы не подавлялась ничья свобода, чтобы особенность каждого могла проявиться; но так как особенности людей не равны, то и проявление их должно быть неравное. Эта живая идея свободы всего лучше выразилась в английской конституции, которая и в этом отношении может служить образцом для всех других*.

______________________

* Ibid. 6-7 Vorles.

______________________

Заключающееся в идее права взаимодействие двух противоположных начал, личного и общего, Адам Мюллер проводит по всем юридическим сферам. Он видит в нем сущность как частного права, так и государственного и международного. Частное право обнимает собою отношения собственности. По-видимому, между лицом и вещью нет живого взаимодействия; обыкновенно вещь понимается как нечто мертвое, которым лицо может пользоваться по своему произволу. Но и тут живое начало ведет к иному воззрению. Вещь имеет значение, насколько она служит лицу и отражает на себе его жизнь. В вещах, полученных нами от предшествующих поколений, выражается их свобода, которая поэтому должна быть уважаема. Только мертвый взгляд на собственность, господствующий преимущественно в римском праве, видит в вещах достояние рассеянных, наличных единиц; живой взгляд, который выработался особенно в Средние века, смотрит на вещи как на достояние всех следующих друг за другом поколений, а на лица как на временных обладателей, владеющих только на праве пользования. Отсюда средневековые формы собственности, охраняющие ее от произвольного расточения, лены, майораты, фидеикоммиссы - формы, в которых выражается высшая идея права. С этой точки зрения между вещами и лицами нет существенного различия. Вещь сама есть лицо, и с нею следует обходиться как с таковым*.

______________________

* Muller. Die Elemente der Staatskunst. I. 8 Vorles.

______________________

Та же противоположность жизненных начал является и в государственном праве. Здесь она выражается в сословном различии, которое составляет основание всего государственного быта. Представителем общего начала, постоянных элементов жизни, является дворянство. В нем воплощается духовное наследие предков; оно хранит предания и закон. С ним поэтому неразлучно связаны средневековые формы собственности. Но это высшее, существенное значение дворянского сословия может исказиться. Как скоро дворянство перестает смотреть на себя как на хранителя постоянных элементов жизни, а видит в себе только собрание лиц, пользующихся известными привилегиями, так оно теряет настоящий свой смысл. Идея превращается в понятие; живая форма становится мертвым наростом. В противоположность дворянству мещанство представляет идею личной свободы. Наконец, верховная власть является высшим судьею и примирителем между этими двумя крайностями, на которые разбивается общество. Живое объединение может производиться только живым лицом. Отсюда преимущество монархического правление перед республиканским, в котором верховная власть присваивается мертвому закону, а потому происходит беспрерывное колебание между противоположными началами без высшего, примиряющего единства. Однако и монархическое начало не должно быть чуждо республиканского элемента. Везде единство должно сочетаться с разделением; высшее примирение проистекает из борьбы противоположностей. Отсюда важное значение представительных учреждений. Перед лицом монарха должна происходить живая борьба сословных элементов; из нее только может вырабатываться высший, примиряющий закон. Но все искусственные ограничения и разделения власти составляют опять-таки мертвые формулы, под которые стараются подвести вечно движущееся содержание жизни. Учреждения, уничтожающие единство власти, которое вытекает из стремления членов к единому, живому центру, сами себя разрушают. Органический закон может быть только плодом живой борьбы между властью и ее границами*.

______________________

* Ibid. 9 Vorles.

______________________

Наконец, та же плодотворная борьба повторяется и в международном праве в виде отношений отдельных государств. Органическая природа государства и необходимость постоянного, живого взаимодействия между центром и окружностью не дозволяют ему расширяться безмерно. Всемирная монархия остается чистою химерою. Поэтому идея права воплощается в отдельных политических телах, из которых каждое имеет свою особенность и своим способом выражает общее начало*. В этом состоит значение народностей. Народ не есть собрание преходящих лиц, случайно сопоставленных на известном пространстве; он представляет собою высокое общение прошедших, настоящих и будущих поколений, связанных великою внутреннею связью на жизнь и на смерть, - общение, в котором каждый член ручается за целый союз и в свою очередь обеспечивается всем союзом во всем своем существовании. Это бессмертное общение выражается в общем языке, в общих нравах и законах, в вековых учреждениях, в выдающихся родах, которыми связываются исторические времена, наконец, в одном центральном роде, стоящем во главе государства**. Однако не всякий народ способен образовать из себя органическое государство. Для этого нужно известное сочетание разнообразных элементов, которое одно может дать политическому телу органический характер. Есть государства с односторонним отпечатком, более похожие на массы, нежели на организмы. Только истинно органические государства являются своеобразными воплощениями идеи права и играют всемирно-историческую роль***. Но для этого опять-таки необходимо живое между ними взаимодействие, необходима борьба. Государство, которое обособляется и погружается в покой, тем самым превращается в мертвое тело. Замкнутое торговое государство такая же химера, как и всемирная монархия. Отсюда великое значение войны в исторической жизни народов. Война приводит в движение все застоявшиеся элементы народной жизни; она выводит людей из эгоистического обособления и вселяет в них стремление к охранению целого, которому они должны жертвовать всем своим достоянием и самою жизнью. В войне народ познает свои силы; в столкновениях с другими вырабатывается особенность каждого. Но вместе с тем в этом живом, воинственном общении народов развивается общая идея права, которая у каждого получает свой особенный характер. Патриотизм и космополитизм - не исключающие друг друга начала, а живые противоположности, из взаимодействия которых проистекает все историческое движение человечества****.

______________________

* Ibid. 10 Vorles. S. 271-272, 283.
** Ibid. S. 204
*** Ibid. S. 272-277.
**** Miiller. Die Elemente der Staatskunst. I. 4 Vorles.

______________________

В этом процессе представителями разнообразия и свободы являются отдельные исторические государства; но где же представитель общего элемента? В Средние века эту роль играла церковь; христианство было великим объединяющим началом средневековой жизни. С Реформациею это единство рушилось. Но пока в сердцах сохранялась еще вера, внушавшая человеку чувства бескорыстного самопожертвования на общую пользу, место религии могла еще заступить живая идея права. С тех же пор как вера ослабела, самая идея права превратилась в мертвое понятие. Вместо живого общения народов явилась система механического равновесия государств, вместо развития народных особенностей - арифметический расчет, в силу которого государства делятся по числу душ и каждый правитель старается приобрести их как можно более. Такое положение вещей должно было нести с собою свою кару. Снова явилось стремление к всемирной монархии, угрожающее существованию всех. Сила обстоятельств заставляет каждый народ одуматься и войти в себя. Единственным исходом из настоящего положения может быть возвращение к потерянному единству. Одна вера может вывести народы на истинный путь, превративши опять мертвое понятие в живую идею. Исследование начал права окончательно приводит нас к религии*.

______________________

* Ibid. 10 Vorles. S. 293 и след.

______________________

Этим завершается юридическая теория Адама Мюллера, - теория, которой нельзя отказать в талантливом и блестящем построении. Мысли и приемы идеалистической философии обращаются здесь на служение средневековой, нравственно-религиозной идее. Но так как эти два направления в существе своем не сходятся, то в этом построении, несмотря на некоторые верно подхваченные черты, оказывается много поверхностного и произвольного.

Прежде всего, идея государства расширяется безмерно. Оно обнимает собою всю народную жизнь без различия частной сферы и общественной, теоретической и практической. Самая наука входит в его состав. Но такое противоречащее существу дела растяжение понятия всего менее согласуется с средневековым воззрением. Если государство представляет всеобщий синтез, идею всех идей, то оно заключает в себе и религию как существенный элемент народной жизни. С этой точки зрения религия как частный элемент, подчиняется государству как целому, а не наоборот. Между тем Адам Мюллер весьма далек от такого вывода.

Последствием этого взгляда является далее то, что одни и те же начала прилагаются безразлично во всех сферах человеческой жизни. Всюду проповедуется живое, органическое взаимодействие общего и частного, постоянно, однако, с преобладанием общего начала. Между тем идея органической связи частей далеко не везде имеет одинаковое приложение. В области частного права основным элементом является не органический союз, а отдельная личность с своею особенною сферою отношений. Поэтому здесь вполне уместны те римские понятия о собственности, против которых ратует Адам Мюллер. Тот взгляд на собственность, которым он старается их заменить, носит на себе совершенно фантастический характер. Вещь невозможно поставить на одну доску с лицом. Вещь потому и есть вещь, что она всегда средство, а не цель, тогда как лицо, в каком бы оно ни находилось подчинении, всегда остается самостоятельною целью. О справедливости можно говорить только в отношении к лицам, а не к вещам. По теории Адама Мюллера выходит, что не вещь прикрепляется к лицу, а лицо к вещи, что противоречит существу обоих. Если вместе с ним признать неотчуждаемость семейного имущества за великий образец, по которому должна строиться вся система собственности, если всякое лицо должно видеть в себе только временного обладателя общего достояния*, то это поведет к уничтожению и собственности, и свободы, и личности. Сам Адам Мюллер в другом месте признает и в имущественной сфере необходимость постоянного взаимодействия двух противоположных элементов, неподвижного и подвижного**. Но последний, по существу дела, является здесь преобладающим. Свобода собственности составляет основное правило, а ее ограничения представляются только как исключения, проистекающие главным образом из влияния других жизненных элементов. Адам Мюллер верно указал на значение неотчуждаемых родовых имений как носителей предания, воли отцов, постоянных начал жизни; но именно в учреждениях этого рода собственность теряет настоящий свой характер - она обращается в служение политике.

______________________

* Ibid. I.S. 226, 228.
** Ibid. II. S. 129.

______________________

Точно так же произвольно и поставление средневекового сословного быта в основание всего государственного устройства. Адам Мюллер и тут верно понял значение аристократического элемента как хранителя преданий и закона; он хорошо подметил и самое искажение этого элемента вследствие преобладания своекорыстных целей над общественным служением. Но он упустил из виду, что именно сословная раздельность и привилегированное положение, мешая свободному передвижению элементов, ведут к тому, что он называет превращением идеи в понятие. Тут оказывается у него полный недостаток как основательного исторического изучения предмета, так и юридической его разработки. Ограничиваясь общими местами, можно приписать какое угодно значение известному учреждению; основательная обработка требует, чтобы было указано, какое именно юридическое устройство соответствует идее, а этого Адам Мюллер не сделал. Тем же недостатком страдает и воззрение его на образы правления. Он верно указал на значение монарха как живого посредника между противоположными элементами общества, но рассуждение его об отношениях монарха к народному представительству заключает в себе только фразы, в которых трудно отыскать какой-либо смысл. Когда он отвергает искусственные определения прав и обязанностей и требует замены их живым взаимодействием между властью и ее границами, невозможно понять, чего именно он хочет. Английская конституция, которую он выставляет образцом, отнюдь не пренебрегает формальными определениями границ власти.

Наконец, в области международного права Адам Мюллер превосходно понял историческую и политическую роль народности, а равно и значение войны для жизни государств; но он опять смешивает разнородные начала, когда он хочет сделать церковь высшею посредницею между независимыми державами. Средневековая роль церкви именно потому и не могла удержаться, что она не соответствовала истинному существу государства. В действительности тут не было примирения противоположных начал, а была постоянная борьба, которая еще до Реформации привела к полной независимости светской власти. Последовавшее же затем распадение церквей, которое явилось плодом свободы совести и мысли, представляет неодолимую преграду всем идеализирующим требованиям подобного рода. Одним словом, органическое воззрение на государство, верное в своем существе, прилагается Адамом Мюллером без достаточного разбора различных жизненных сфер и обращается им в служение предвзятой идее.

Еще менее удачно приложение этого воззрения к другой стороне государственной жизни - к области экономической. Признавая вполне заслугу Адама Смита как основателя современной политической экономии, Адам Мюллер упрекает его в том, что он взял одну только и притом низшую сторону экономической жизни, вследствие чего его теория остается не национальною и непрактическою*. В отличие от этой индивидуалистической точки зрения, Адам Мюллер частному богатству противополагает народное богатство, от которого, по его мнению, зависит первое и которое состоит не в сумме частных имуществ, а главным образом в поднятии силы целого**. Точно так же частной промышленной свободе противополагается национальная свобода, выражающаяся в законе и обеспечивающая первую***. И тут государственный человек должен явиться посредником между противоположными стремлениями, которые сводятся им к высшему единству. Поэтому политическое искусство должно проникать всюду и все направлять к единой цели****. Всем частным хозяйствам оно должно сообщать закон постоянства и тем давать им обеспечение*****. В государстве, говорит Адам Мюллер, не должны быть терпимы иные начала, кроме начал политического искусства. В этом духе всякий гражданин должен и желать и потреблять******. С другой стороны, однако, Адам Мюллер отвергает и прежние приемы меркантильной системы. Если задача государственного человека не ограничивается предоставлением промышленных производств собственному их течению, с тем чтобы они сами собою приходили в равновесие, то еще менее она заключается в том, чтобы государство само становилось во главе промышленных предприятий и каждому производству назначало определенные границы. Государственный человек должен быть только живым и беспристрастным посредником между различными отраслями промышленности, оказывая помощь слабым и вообще оживляя и организуя внутреннее взаимодействие экономических элементов*******. Очевидно, что и тут общие фразы заменяют обстоятельное исследование предмета.

______________________

* Mutter. Die Elemente der Staatskunst. II. S. 223.
** Ibid. S. 202.
*** Ibid. HI. S. 123, 211, 215.
**** Ibid. S. 204-205.
***** Ibid. S. 4.
****** Ibid. U.S. 234.
******* Ibid. HI. S. 122-123.

______________________

Из внутреннего противоположения экономических элементов Адам Мюллер выводит различие сословий, которое прежде рассматривалось им с чисто политической точки зрения. Основная противоположность природы и человека, или земли и труда, ведет к противоположению дворянства и горожан. Посредником между обоими является капитал, который не что иное, как накопленный труд, наследие веков. Но самый капитал разбивается на два элемента - на капитал физический и духовный. Представителем первого Адам Мюллер считает купечество, представителем второго духовенство. В Средние века преобладало последнее. Адам Мюллер уверяет, что к нему примыкало и купечество, ибо ярмарки основывались около церквей и монастырей. В Новое время, напротив, преобладающим стал физический капитал, что повело к всеобщему разложению общественного быта. Лекарством против этого зла может быть только возвращение к утраченному духовному наследию, т.е. восстановление духовенства и религии в их прежнем значении*.

______________________

* Ibid. S. 25-26 Vorles.

______________________

Таким образом, рассмотрение обеих сторон государственной жизни приводит нас к религии. Не отвлеченное, мертвое понятие, говорит Адам Мюллер, а живая вера, проникающая все сердца, одна способна соединить людей в единое целое*. Религия имеет значение не для одной частной жизни, но и для общественной. Связующим началом в обществе является добровольная жертва на общую пользу, а жертва есть именно та идея, на которой основаны все религии. Указывая человеку на загробную цель и на присутствие в жизни вечных начал, религия возвышает его над мимолетными наслаждениями и делает его способным пожертвовать всем для будущих, невидимых благ. Но все древние религии носили местный характер. Одно христианство, которое заключает в себе идею всеобъемлющей любви, имеет общечеловеческое значение и может соединить все народы. Христос представил собою всемирную жертву, приносимую за всех людей. Он один поэтому может служить посредником между всеми народами**. Отсюда великое значение церкви для государства. Церковь есть форма всех форм***. Ограничивать ее значение одною частною жизнью значит искажать истинное ее существо. Христос умер не для отдельных только лиц, но и для государств****. Еще менее можно допустить ограничение христианства одним нравственным кодексом. Сами по себе взятые, нравственные правила представляют лишь мертвые понятия, неспособные подвигнуть людей на высшие дела. Только в живом лице Христа воплощается живая идея любви*****.

______________________

* Muller. Die Elemente der Staatskunst. III. S. 227, 230-232.
** Ibid. S. 275-290.
*** Ibid. S. 312.
**** Ibid. S. 246.
***** Ibid. S. 318.

______________________

Так именно было понято значение христианства в Средние века. Церковь была связующим элементом человеческих обществ. Отдельные народности выражали собою перевод на местные языки общехристианских начал*. Но со времен Реформации произошло разделение. Протестантизм оторвался от общего корня и принял в себя только отвлеченное начало свободы. С своей стороны католицизм, отдельный от протестантизма, представляет окаменелую веру без внутреннего движения. Только сочетание этих двух противоположных элементов религиозной жизни может возвратить церкви ее живое единство и истинное ее значение**. С этим вместе и государство должно очиститься от тех языческих понятий и учреждений, которые вторглись в него в Новое время и которые несовместны с христианскими началами***. Этим возрождением религиозных идей должно приготовиться то великое общение народов, которое совершится в будущем.

______________________

* Ibid. S. 228-229.
** Ibid. S. 313.
*** Ibid. S. 315.

______________________

Адам Мюллер старается построить всю историю человечества на основании этого взгляда. В древности он видит развитие одной частной жизни. В Средние века с появлением отдельных народностей идея государства получает свое истинное значение. Наконец, в будущем должен образоваться союз всех народов под высшим руководством христианской церкви. Но для того чтобы могло совершиться это объединение, чтобы государства подчинились высшему началу, необходимо, чтобы весь современный государственный строй разложился и подвергся опасности. Это одно может заставить людей уразуметь всю непрочность временных благ и ухватиться за вечную идею, которая одна способна вывести их на путь спасения. Таков именно характер настоящего времени*.

______________________

* Ibid. 34 Vorles. 5.247 и след.

______________________

Едва ли нужно объяснять, что этот исторический взгляд находится в полном противоречии с фактами. В Древнем мире преобладала именно идея государства, а не частная жизнь. В Средние века, напротив, частные отношения заслоняли собою государственные начала. Когда Адам Мюллер утверждает, что преданность лица общему делу была внесена в мир христианством и ничем иным*, то вся история цветущих времен Греции и Рима вопиет против подобного положения. Точно так же, когда он в средневековом быте видит изящное равновесие закона и свободы, которое он приписывает влиянию христианских идей**, то это опять не что иное, как произвольная фантазия. Христианством, без сомнения, было развито общечеловеческое начало, и церковь в Средние века являлась его представителем; но именно та политическая роль, которую она играла в то время, вовсе не соответствовала истинному ее назначению, почему результатом ее деятельности было не примирение, а борьба с светскою властью. Как нравственно-религиозный союз, церковь, с одной стороны, обширнее государства: она дает верующим известное миросозерцание, чего не может сделать политическая власть; она прямо действует на совесть, которая опять-таки ускользает от влияния государства. Церковь не ограничивается и пределами отечества; она связывает человека со всем мирозданием. Но, с другой стороны, воплощая в себе одно отвлеченно нравственное начало, она остается чуждою другому необходимому элементу общественной жизни - элементу юридическому, принудительному, который составляет существенную сторону всех государственных отношений. Поэтому церковь никогда не может служить связью между государствами. В гражданском отношении, насколько она соприкасается с юридическим элементом, она, напротив, сама подчиняется политической власти. Как высшее сочетание противоположных начал, нравственного и юридического, государство есть верховный союз на земле. Над ним властвует только всемирная история.

______________________

* Ibid. U.S. 88.
** Ibid. S. 99.

______________________

Отсюда ясно, что идеализм как сочетание противоположностей в существе своем противоречит нравственно-религиозному миросозерцанию, поставляющему церковь во главе всех общественных союзов. Этим противоречием страдает вся теория Адама Мюллера. С одной стороны, органическое воззрение на общественные союзы ведет к тому, что государство является у него идеею всех идей, с другой стороны, нравственно-религиозное воззрение ведет к тому, что церковь признается формою всех форм. Ясно, что на этом нельзя было остановиться; в этой системе церковный элемент окончательно должен был взять верх над государственным. Действительно, в позднейший период своей деятельности Адам Мюллер более и более склоняется на сторону церкви. В небольшом сочинении, изданном в 1819 г. под заглавием "О необходимости богословской основы для совокупной политической науки" ("Von der Nothwendigkeit einer theologischen Grundlage fur die gesammte Staatswissenschaft"), органический взгляд на государство отодвигается уже на задний план, а богословские начала выступают во всей своей резкости.

Адам Мюллер и тут ищет примирение противоположностей, но он считает невозможным достигнуть этого примирение иначе как через положительную религию. Разум, говорит он, хочет от условного возвыситься к безусловному путем отвлечения, но отвлечение дает только пустые призраки, лишенные научного значения. Всякий познаваемый предмет действительно имеет свой первообраз, свою идею, но эти идеи принадлежат не к области знания, а к области веры. Они получаются откровением. Сюда принадлежит и идея государства. Первообраз его - Царство Божие, о котором говорит нам Св. Писание и к которому мы никак не подойдем путем отвлечения от настоящих жизненных условий*. Адам Мюллер ссылается на собственный пример в доказательство тщеты самых добросовестных человеческих усилий в исследовании политических начал естественным умом**. Развиваемую же им ныне идею государства он объявляет почерпнутою из высшего источника***.

______________________

* Miiller. Von der Nothwendigkeit... S. 5 - 7.
** Ibid. S. 11.
*** Ibid. S. 10.

______________________

Таким образом, прежнее, выработанное наукою понятие о государстве устраняется, как праздная мечта и пустое отвлечение*. Адам Мюллер мимоходом называет еще государство организмом, но это только остатки старой привычки. Истинный организм, говорит он, является организованным до мельчайших подробностей и состоит из множества самостоятельных органов, чего мы в новых государствах не видим**.

______________________

* Ibid. S. 15.
** Ibid. S. 16.

______________________

По существу своему государство не есть цельное тело, безусловно владычествующее над своими членами. Как выражает самое слово (status, Staat), оно не что иное, как известное состояние человека, и притом двоякое: состояние владычества и состояние подчинения. В отношении к другим, подобным себе людям человек является подчиненным членом состояния или государства; в отношении же к принадлежащим ему вещам и подчиненным ему лицам он является главою состояния или государства. Таким образом, он составляет государство в государстве*. Отсюда ясно, что государственное право не отличается от частного. Разница между ними заключается только в размере, а не в существе отношений. Как в том, так и в другом выражается сочетание двух означенных выше состояний человека**.

______________________

* Ibid. S. 1-3.
** Ibid. S. 14,15, 23.

______________________

Каким образом мирятся между собою эти противоположности? В качестве главы государства или домохозяина, человек свободен, но единственно настолько, насколько он хорошо правит своим домом, соблюдая требование справедливости, уважая права и интересы всех его членов и частей. Управляя подчиненными, он им служит, и только через это он в отношении к посторонним является свободным домовладыкою. Точно так же и в качестве члена государства, он с одной стороны подчинен, а с другой стороны имеет права, которые даются ему именно для исполнения налагаемых на него обязанностей. Следовательно, права и обязанности неразрывно связаны друг с другом: человек свободен, насколько он повинуется, и подчинен, насколько он свободен. В этом состоит примирение противоположных начал, - примирение, которое, однако, по мнению Адама Мюллера, никак не может быть постигнуто естественным разумом, ибо естественный человек, испорченный гордостью и любостяжанием, никогда не поймет, что повиновение составляет условие владычества, а подчинение - выражение человеческого достоинства. Только высшее откровение раскрывает нам эту тайну*. Предоставленный себе, человек раздирается между двумя противоположными отношениями, которые находятся в вечной борьбе между собою. Эти отношения примиряются только третьим, высшим отношением к живому, всеобъемлющему Богу как предмету любви**.

______________________

* Ibid. S. 9-11.
** Ibid. S. 14.

______________________

Этот вывод заключает в себе всю сущность новой теории Адама Мюллера. Между тем как прежде идеи являлись у него плодом разумного сознания, а религия только завершала собою идеальное здание, теперь все идеи относятся к области веры; разум же объявляется неспособным к постижению первообразов вещей и к примирению противоположных начал бытия. Такое положение остается, однако, чисто голословным; доказательств никаких не представлено. Да и представить их не было возможности, ибо очевидно, что данная свыше идея может быть для нас понятна, только если она разумна, т. е. если она совпадает с требованиями разума. Так, в политической области естественному разуму совершенно понятно соответствие прав и обязанностей и необходимость подчинения для сохранения свободы. Чтобы доказать эту истину, вовсе не нужно прибегать к откровению. Но дело в том, что Адаму Мюллеру потребовалось совсем другое. Он хотел доказать, что свобода состоит единственно в подчинении, сила в страдании, величие в унижении. Этого он, конечно, путем естественного разума вывести не мог; тут необходимо было прибегнуть к вере. Но этим искажается истинное существо предмета: на государство переносится вовсе не прилагающиеся к нему начала христианского самоотречения. Вместо требуемой взаимности прав и обязанностей является одностороннее нравственное начало в самом крайнем своем отвлечении. Мы увидим это еще яснее из дальнейшего разбора учения Мюллера.

К началам подчинения и свободы Адам Мюллер приводит и присущую государству коренную противоположность между правом и пользою. Правом, по его понятию, называется существующее положение вещей, которому человек подчиняется в силу необходимости. По естественному закону, в обществе властвует сильнейший. Всякая попытка освободиться от этого закона оказывается тщетною и ведет только к новому, худшему подчинению. Отсюда ясно, что естественного права, отличного от положительного, вовсе нет; существует только положительное право, которое должно быть уважаемо, именно потому что оно есть*. Между тем чувство человеческой свободы возмущается против такого порабощения. Кроме права, есть еще и польза, кроме охранения прошедшего - забота о будущем. Но естественный разум не в состоянии примирить эти противоположные начала; предоставленные себе, они находятся в вечной борьбе, из которой нет исхода. Отсюда ожесточенная вражда либералов, признающих один прогресс, и крайних консерваторов, не допускающих ни малейшей перемены в существующем порядке**.

______________________

* Muller. Von der Nothwendigkeit... S. 12-13.
** Ibid. S. 13-14, 22-29.

______________________

Примирение возможно только путем религии через непосредственное вмешательство Божества в дела человеческие. Бог есть вместе и владыка, управляющий миром посредством неотразимого закона справедливости, и отец, заботящийся о своих детях*. В юридическом отношении от него истекает тот порядок, которому человек обязан повиноваться. Он назначает каждому подобающее ему место, а вместе с тем дает ему и принадлежащую ему долю свободы. Истинная свобода состоит не в праве менять по произволу свое состояние, а в праве охранять данное человеку состояние**. В экономическом же отношении человек точно так же обречен на служение, т.е. на труд, от которого он не может избавиться никакими усилиями. Но этот труд должен быть добровольный; добровольным же он может быть только там, где есть любовь к делу, облагораживающая всякое занятие, а любовь к тому или другому делу, в свою очередь, зависит от общей любви к главному предмету и главной цели человеческих стремлений***.

______________________

* Ibid. S. 29-30.
** Ibid. S. 24, 34-35, 44.
*** Ibid. S. 55-60.

______________________

Таким образом, из окружающих человека противоречий есть только один исход: свободно подчиняться установленному порядку, терпеть и любить то положение, то дело, того господина, к которым человек прикреплен волею Божьею. Как бы ни тяжело было твое положение в мире, говорит Адам Мюллер, научись любить его как божественное веление, ради Бога, и всякая тяжесть исчезнет. Ты становишься свободным с первым чувством смирения и покорности; ты становишься лицом, как скоро делаешься вещью Божьею*. Главное употребление, которое человек может сделать из своей свободы, состоит в повиновении**.

______________________

* Ibid. S. 59.
** Ibid. S. 45.

______________________

С этой точки зрения Адам Мюллер объявляет праздными пререканиями все конституционные споры нашего времени. Существенно в них только требование известного равновесия власти и подчинения, ибо теория княжеского полновластия опять-таки не что иное, как пустая мечта, истекающая из понятия об абсолютном государстве. Но искомое равновесие должно быть установлено не в одних только общих государственных учреждениях, а прежде всего в тех мелких союзах, которые входят в состав политического тела. Каждое лицо должно быть признано, с одной стороны, членом, с другой стороны, главою государства. Все образы правления хороши, если они основаны на этом начале. Такой порядок не может, однако, быть установлен действием естественного разума и собственными усилиями человека. Единственная его гарантия лежит в религии, а потому возвращение к религии составляет самое существенное требование политической жизни*.

______________________

* Ibid. S. 68-70.

______________________

Итак, все дело в том, чтобы ни князь, ни частный человек не выступали из пределов данных им прав; каждый должен безусловно подчиняться установленному порядку. Но спрашивается, кто же определяет эти права и кто установляет этот порядок? Христианская религия не содержит в себе на этот счет никаких указаний. Она ограничивается общими нравственными требованиями, не вступаясь в политическую область. Для того чтобы государственный порядок получил религиозное освящение и считался божественным установлением, надобно, по выражению Адама Мюллера, "чтобы Бог сам непосредственно низошел в земные дела"*. Но такого вмешательства Бога в дела человеческие никто указать не может. Устройство земной жизни предоставлено собственным усилиям человека. Для этого ему дана свобода, которая состоит не в одном только охранении существующего положения, но также и в искании нового, лучшего. Учение Адама Мюллера ведет к неподвижности раз установленного порядка. Самое устранение зла становится невозможным; остается покориться предполагаемой Божьей воле и ожидать, чтобы Бог непосредственным действием изменил положение вещей. Очевидно, что искомое сочетание противоположностей этим путем не достигается. Невозможно убедить человека, что его свобода состоит исключительно в повиновении: это не свобода, а отрицание свободы. Когда христианская вера проповедует смирение и покорность, она указывает на загробную жизнь, в которой должно совершиться примирение, но не утверждает, что этим разрушаются все земные противоречия. Перенесение этих начал на государство ведет к искажению как религии, так и политики. Религия становится орудием земных целей, а в политике вместо живого сочетание свободы и закона установляется именно тот мертвый порядок, против которого ратовал Адам Мюллер.

______________________

* Muller. Von der Nothwendigkeit... S. 66.

______________________