Гностическая версия творчества

Гностицизм1 не является школой. Это скорее движение, которое объединяло людей и религиозные общины по одному принципу – вере в искупительную силу тайного знания, которое можно обрести не эмпирически, а особым способом постижения. Поэтому обычно гностиком называли того человека, который обладал таким знанием. Среди самых крупных гностиков следует отметить Симона Мага, Василида, Маркиона и Валентина. Особенно сильной и влиятельной группой были Валентин и валентинианцы, обосновавшиеся в Александрии и распространявшие свое учение далеко за ее пределами.

Согласно различным источникам названные гностики много писали, но от их писаний мало что сохранилось. Реконструировать их учения помогают сведения из трудов их оппонентов – Иринея, Ипполита, Епифания. Плотин также написал специальный труд «Против гностиков» (II, 9). В своей работе он не упоминает имен. Но по приводимым цитатам можно догадаться, что он полемизирует с египетскими гностиками, по-видимому, с Валентином и его последователями.

Относительно Василида имеются два описания, не вполне схожие между собой: Иринея2 и его ученика Ипполита3. По Иринею, Висилид строит иерархию сил. Во главе всего находится единое, нерожденное – Отец. Благодаря эманации от него исходят Эоны: Нус, Логос, София и др. Затем из этих эонов происходят начала, власти и ангелы. Ангелы сотворили первое небо с его обитателями, те, в свою очередь, сотворили второе небо и т.д. Так было создано 365 небес, во главе которых стоит архонт Абрасакс. Ангелы последнего, видимого нами, неба сотворили чувственный мир и поделили (по жребию) его и его обитателей между собой. Иудеи достались главному ангелу. Он вывел этот народ из Египта. Затем он задумал подчинить иудеям все народы. Другие ангелы воспротивились этому и началась между ними война. Отец посылает своего Эона Нуса-Христа, чтобы освободить верующих в него от власти мироздателей. Тот явился в образе простого человека, но был бестелесной силой. На кресте был не он. Он же вознесся обратно к отцу. Кто верует в Христа Распятого, тот остается рабом демиургов. Лишь немногие знают истинное домостроительство нерожденного Отца. Это – гностики. Гностик – это «один из тысячи или из десяти тысяч, он познает ангелов и их причины и, благодаря этому, делается незримым и недоступным для всех ангелов и сил».

По Ипполиту, вначале всего Василид полагал Ничто: Оно «было, когда ничего не было; но это “ничто” не было чем-то из сущего, но абсолютное ничто. Когда же говорится “было”, то это означает, что не было ничего. И это нельзя даже назвать “неизреченным”, ибо то, чего нельзя определить, как-то все же должно быть. Таким образом, это… выше имени и обозначения… Когда ничего не было – ни хаоса, ни субстанции, ни несубстанции, ни простого, ни сложного, ни бездушного, ни осязаемого, ни человека, ни ангела, ни бога, - словом, ничего, о чем можно было бы говорить как о сущем, тогда не-сущий бог захотел создать мир». Причем захотел «без мысли, без чувства, без желания, непреднамеренно, бесстрастно». Так, он создал непротяженный, бескачественный мир, «космическое семя», заключающее в себе потенциально все. Это еще не наш мир.

Бросив семя, бог создал многообразие. Василид употребляет слово «эманация». Этот латинский термин (от emanare – течь, литься), можно перевести как выделение, истечение4. Ссылаясь на Моисея («Он сказал и было»), Василид утверждает следующее: «Из не-сущего произошло семя мира. Так как в основе всего лежит семя, заключающее в себе все (панспермия), то не следует допытываться откуда. Ибо мировое семя заключает в себе все семена, (в том числе) и не-сущее, но предназначенное не-сущим богом явиться».

Далее процесс творения проходит следующим образом. Это мировое семя содержит в себе «троякое сыновство» во всем единосущное не-сущему богу. Рожденное из не-сущих, оно делится на три. Первое сыновство оказывается легким и возносится к несущему богу. Второе – подражательно. Оно хочет, но не может последовать за первым. Тогда оно создает св. духа, с помощью которого достигает желаемого. Однако сам дух, будучи не одной с ним сущности, не может последовать за своим создателем. Он остается ниже и образует твердь – границу между истинным миром и подмирным. Третье сыновство, нуждающееся в очищении, осталось в семени и начало свою благую деятельность.

Далее, по-видимому, следует второй этап творения. Из остального семени выделяется великий архонт. Он спускается к тверди и, вообразив себя господином и мудрым устроителем, приступает к творению. Сначала он создает сына «более могущественного и мудрого, чем он сам», сидит его одесную и творит совместно с ним эфирный мир, огдоаду. Но тут из семени появляется второй архонт (слабее первого), который творит седьмерицу, составляющую его царство (нижний мир). Для этого он создает себе сына, лучшего, чем сам.

Через великого архонта прошел свет от бога. Он понял, что не он самый главный, истинный владыка. Свет этот сошел на сына Марии Иисуса. «Все совершается через Иисуса, потому что начаток разделения смешанного – Иисус». При разделении в Иисусе выделились безобразная область, психическая и пневматическая. Иисус страдал именно от этого разделения. Такое разделение ждет всё. Кто это поймет, тот внутренний, пневматический человек в психическом, обратившийся в свою собственную душу. «Мы духовные (пневматики) обязаны упорядочивать, преобразовывать, направлять и усовершенствовать души, назначенные оставаться в нижней области».

Легко заметить, что версии Иринея и Ипполита серьезно различаются. Первая построена на принципе положительного изложения. Вторая построена на принципе отрицательности, который применен для объяснения начала. В принципе обе версии не противоречат одна другой. Они различаются деталями. Если исходить из того, что представленная модель творения выражает феномен активности сознания, то вторая версия более интересна.

Отметим в ней важные моменты. Во-первых, говорится о начале как не-сущем, но существующем. Оно названо как ничто в значении неизреченности. Тогда в неизреченном (не-сущем) боге возникло спонтанное, непреднамеренное желание, которое не есть замысел. Он создает семя, бросает его (не сказано куда) и как бы самоустраняется. Таков первый этап. На втором этапе все происходит само собой. Но это заложено вначале. Здесь интересна только одна деталь: второе сыновство создает св.духа и использует его, в дальнейшем оставляя его.

Появление последовательно еще двух архонтов представляется непредвиденным. Это подчеркивается тем, что великий архонт ничего не знает о не-сущем боге. Более странным и в то же время интригующим является высказывание Василида о том, что архонты создают себе помощников лучше себя. (В первом случае, св.дух слабее второго сыновства). Это противоречит христианскому пониманию творчества, о чем тогда же писал Иустин5, который, ссылаясь на драматурга Менандра, согласно которому художник выше своего произведения, учил, что Бог превосходит им созданное. Правда, Иустин полемизирует с гностиком Маркионом, который, согласно Ипполиту, утверждал, что «сотворенное должно быть подобно творцу».

Обратимся теперь к учению Валентина. Ириней особо выделяет Валентина среди гностиков. Он излагает кратко учение самого Валентина, опираясь на сохранившиеся фрагменты его работ, и учение валентиниан-италийцев. Оба описания близки. Второе более подробно и наполнено детализирующими уточнениями.

По Валентину, из невидимого Бога исходят диады (сизигии) и непарные образы. Из образов и создается мир феноменов. Первая диада посредством эманации производит новую. Затем образовавшаяся из первых двух четверица создает еще две сизигии, образуя вместе с ними огдоаду. Последние две диады производят 22 силы: Глубинный, Смешение, Нестареющий, Единение, Самородный (Автократор), Удовольствие, Неподвижный, Слияние, Единородный, Блаженная, Утешитель (Параклит), Вера, Отчий, Надежда, Материнский, Любовь, Вечный, Разумение, Церковный, Блаженство, Желанный, Премудрость (София). 22 плюс огдоада составляют 30 эонов, которые образуют в своей целокупности Плерому (Полноту). Это первый этап.

Затем у Софии возникает страсть познать величие Отца. По этой причине она выпадает из Плеромы и становится «матерью» всего сущего. Вспоминая о лучшем Она родила Христа (Валентин не отождествляет его с Иисусом) вместе с его тенью. Христос отсек тень и вошел в Плерому. София из-за этого лишилась духовной сущности и родила второго сына – Демиурга (правого архонта), а также Диавола (левого архонта). Христос – мир пневматический, Демиург – психический, Диавол – хтонический. София, которую Валентин называет художником, помогает Демиургу создавать мир, не имеющий непосредственного отношения к невидимому Богу. Ее задача состоит в том, чтобы придать образ невидимого Бога созданию. Душа поэтому имеет двойственный характер. С одной стороны, она есть дуновение различающего духа, с другой – принадлежит феноменальному миру. Но вдохновение различающего духа произошло независимо от Демиурга и осталось ему неведомым. Ипполит упоминает еще один мир – демонический, во главе которого находится Вельзевул. Иерархия, таким образом, такова: Невидимый Бог – Плерома – София – Демиург – Диавол – Вельзевул.

И у Василида, и у Валентина творчество осуществляется как нисхождение. У обоих имеют место практически не связанные между собой этапы творения. Во всяком случае, ни импульсно, ни мотивационно. В обеих системах, начиная со второго этапа, происходит порча, являющаяся причиной зла. Поэтому многие свидетельства того времени обычно толкуют Демиурга как «злое существо». Что касается методов творения, то, судя по источникам, Демиург уподобляется мастеру-ремесленнику (художнику). Практически у всех гностиков для обозначения творения используется термин plasma. И в период классической Греции, и в период эллинизма этим термином обозначали лепную фигурку (в основном из воска), а также образ (пластический) и изображение. В словесном творчестве plasma означало звуковую выразительность актера, оратора (модуляции, декламации, подражания-вышучивания). Плутарх (Plut. Mar. 43), например, этим термином обозначает притворство, сознательное фантазирование. Это очень близко к тому, в чем всегда обвиняли гностиков – лжеименство.

Еще отметим, что, по Валентину, из невидимого бога первоначально эманируют непарные образы. В Плероме они уже парные (например, София-Желанный). По-видимому, это результат творчества сизигий, на то они и двоицы. Конечно, здесь налицо фиксация того факта, что все наши знания и познавательные интенции построены по принципу парности. В связи с этим, интересным представляется утверждение Валентина, что вначале творческого акта из не-сущего эманируют монады (непарные образы). Второе интересное положение состоит в том, что из не-сущего одновременно с непарными образами эманируют разделители (двоицы), которые создают парные образы. Проще было бы сказать, что сразу эманируют парные образы. Однако Валентин утверждает иное. По Плотину, это результат опыта активного сознания гностиков (см. ниже). Третье: гностики, в отличие от Платона, употребляют термин «эманация», а не «рождение». Не случайно речь у Валентина идет о не-сущем Боге6. Это не существо в смысле способности порождать. Натуралистическое представление о порождении как первоначальном акте творения будет свойственно христианам. У Валентина имеет место порождение (София), но не вначале. По-видимому, с представлением о порождении связана идея творения первым и вторым архонтами более сильных и лучше себя помощников.

Особое место, можно даже сказать центральное, у гностиков занимает София. Нам еще придется разбирать эту идею в русской религиозной философии, правда, в значении Премудрости Божией. У гностиков используется как греческий термин (София – Мудрость), так и семитский (Chokmah – Мудрость). Это связано с тем, что гностики были знакомы с Септуагинтой, где «Хохма» переведено как «София». Надо сказать, что Хохма имеет сильно выраженное мифологическое значение. Выше мы приводили соответствующие места из Танаха, где Хохма описывается как супруга Яхве. У гностиков именно этот момент брачности сильно выражен при характеристике Софии.

Здесь мы подходим к главной теме гностицизма – Гнозису. София как и другие Эоны – это особые виды знания. Особенностью их является способность порождать (создавать) другие знания. Они обладают жизненностью и, следовательно, активны. Жизненность пронизывает не только само существо знаний, но и их инобытие. С жизненностью напрямую связана образность, т.е. способность образовывать новые знания. Однако, по мере развоплощения высших родов знания в низшие теряется жизненность (жизненная сила). Попытка творческого усиления первого Архонта ничего не дает (второй Архонт оказывается слабее первого).

Образование новых знаний осуществляется в конкретном материале, который сам по себе безжизненен и безобразен. Гностики используют метафору света для объяснения акта творения. Свет в их учении означает чистую жизненность. Он теряет свою силу по мере удаления от источника. Материал, который гностики называют тьмой, поглощает свето-жизнь. Позволю себе привести соответствующее место из работы Плотина «Против гностиков»: «Вначале они утверждают, что Душа и некая София ниспали в нижнюю область (не объясняя, между прочим, падение ли Души повлекло за собою падение Софии, или же – наоборот; может все-таки Душа и София – одно и то же?), а затем и другие души, увлекаемые ими, пали и овладели различными телами. Вслед за этим они, нисколько не смущаясь, заявляют, что Душа, вызвавшая падение других, сама никуда и никогда не нисходит. “Она не знает падений”, но только освещает тьму так, что ее образ формирует из тьмы разные сущности. Одна из этих низших сущностей, весьма отдаленная от своей матери, при помощи некоего посредника – то ли “Материи”, то ли “Материальности”, то ли еще чего-то (термины так часто меняются, что это запутывает все окончательно) – создает нашу вселенную. Сущность эту, дерзко и богохульно, они называют Демиургом» (Enn. II, 9, 10).

Из этого обширного извлечения можно заключить, что отпавший Эон-София формирует активное творческое начало, которое и призвано создать наш мир. Но здесь есть проблема, на которую указывает Плотин: «Общеизвестно, что акцидентальный, привнесенный извне признак, свойство или субстрат (например, тело) так или иначе разделяет судьбу субстрата приемлющего (например, души), в то время как последний сохраняет свою независимость» (II, 9, 7). Плотин попадает мимо, т.к. гностики сами видят эту трудность. Не случайно они допускают, что дуновение различающего духа проходит независимо и без ведома Демиурга. Такой ход позволяет им представить разнообразие жизненности пронизанным духовностью, а себя, обнаруживших в себе присутствие этого дуновения, способными проникнуть в Плерому для восхищенного созерцания чистой светозарности не-сущего.

Восхождение к светозарности связано с рядом теоретических предпосылок и практическим их воплощением. В «Герметическом корпусе» сказано: «нет части космоса, свободной от демонов» (Corp. Her. IX, 3). Через Климента Александрийского мы можем понять значение этого положения. По Валентину (это же имеет место и у Саторнила, и у Василида), при создании человека ангелы-мироздатели образовали лишь форму человека из глины. Но их сразу объял страх, когда они услышали звуки, издаваемые их созданием, поскольку в него было вложено нечто «через невидимое семя высшей сущности». Со страху они приступили к порче. Они проникли в сердце человека и, овладев последним, «каждый из них творит свойственные ему дела, постоянно издеваясь над желаниями, несогласными с ним». «Сердце, пока провидение не управляет им, - нечисто и является жилищем множества духов».

В данном случае, сердце выступает синонимом души. А душа есть результат эманации космических сил. Для спасения от этих злых сил (демонов) необходимо просвещение, т.е. очищение от мрака методом высвечивания-просвечивания душевного образования (образа души): «Те же, кто просвещен в своей духовной части лучом божественного света (и они есть, но их немного) от этих демонов воздерживаются. … Все это земное проявление демонов осуществляется через органы наших тел, и это правление Гермес называет “гемарменом”» (Corp. Her. XV, 16). Таким образом, обычный человек одержим демонами. Это явно расходится с Платоновой концепцией, согласно которой одержимость характеризует душу в состоянии творческого порыва. Согласно герметистам-гностикам гемармен свойственен психикам и саркитикам (саркический=плотский).

Пневматик избегает этой злой судьбы – демонизации, хотя от рождения и он имел своего личного демона. Для изгнания демона он опустошает (очищает) свою душу, позволяя открыться мистической силе. Такое очищение-избавление противоречит также и положению Сократа о постоянном демоне-охранителе. Душа пневматика будучи чистой становится восприемником божественного: «Духовная часть души свободна от покорения демонами и готовится постигнуть Бога в себе» (Corp. Her. XV, 15). Очищение описывается как сбрасывание одежд, или развязывание узлов (узел=душа, по Иринею). Очищенная душа представляет чистую пневму, которой нужно начать путь восхождения через семь врат, представляющих семь планет (klimax heptapylos, по Оригену, см.: Против Цельса, VI, 22).

Восхождение к Богу гностики называли возрождением (palingenesia). Благодаря специальным действиям (ритуалу, молитве, диете, половому воздержанию или, напротив, распущенности) пневматик проходит преобразование души, видоизменяя ее. Кое-что поясняет Плотин: «Что представляет собой это нагромождение новых форм бытия, которые они без устали изобретают – все эти “изгнания”, “впечатления”, “раскаяния”? Если они имеют в виду, что душа раскаивается, отклонясь от истинного пути, впечатляется, созерцая не эйдосы, а лишь их подобия, то выходит, что тут нет ничего нового, такого, о чем бы не говорили еще древнегреческие мудрецы, ясно и просто учившие о “выходе из пещеры”, о продвижении души ко все более и более правильному, цельному видению” (II, 9, 6). Хотя слишком по-своему объясняя данную практику, Плотин все-таки говорит о технике продвижения души к истинному знанию (гнозис).

Человеческая душа, набравшись знаний становится лакомой пищей архонтов и сил, без которой они не могут жить. Душа отдает им свою силу. Причем познание (получение знаний) самой души гностики описывают как насыщение. Метафора ядения здесь не случайна. Ведь знание это сила, а пневматическое знание (гнозис) – сакральная сила. Во время преображения используются увещевания и заклинания типа: «Архонт пятой силы, правитель Саваоф, который отстаивает закон своего творения, теперь же низложенный более сильной милостью, нежели твоя пятая сила, созерцает неуязвимый символ твоего творения и позволивший мне пройти» (Ориген. Против Цельса, VI, 31).

Преобразование души равно освобождению: «Я, будучи логосом чистого Нуса, совершенной работой Сына и Отца, рождением символа, запечатленном в характере Жизни, – я открыл врата в мир, который Ты запер своим Эоном, и, преодолев Твои силы, освободился. Можешь благодарить меня, Отец, и будь со мною» (Там же). Легко представить отношение верующего христианина к подобным высказываниям. Но за этим стоит результат духовного творчества – преобразование души. Задачей освобождения души является, согласно гностикам, приобщение к чистому духу. Так, в апокрифическом Евангелии от Филиппа (типично гностическом произведении) говорится: «Господь открыл мне, что должна сказать душа, когда восходит на небеса и как она должна отвечать каждой высшей силе: “Я пришла познать себя, я собрала себя отовсюду, я не от семени Архонта, но искоренила его и собрала рассеянные члены, и я знаю того, кого Ты сотворил: я из тех, кто свыше”. Так она освобождается».

В Поймандре (первый текст из Corpus Germeticus) рассказывается о пути души после смерти тела. Душа пробивается через Гармонию с ее семью сферами. Проходя через каждую сферу, она избавляется от ненужного груза отрицательных качеств. В таком порядке: 1. – от возможности роста и уменьшается, 2. – от интриг злобы и коварства, 3. – от обмана похотливости, 4. – от высокомерия власти, 5. – от нечестивой смелости и поспешности импульсивных действий, 6. – от злого влечения к богатству, 7. – от обольщающей лжи. Затем она проходит в Огдоазу – восьмую сферу, на которой крепятся звезды. Здесь она обладает уже собственной силой. Она соединяется с подобными и процессией все они поднимаются над Огдоазой к Отцу, предают себя Силам и сами становятся Силами, влившимися в Божество. Таким образом, тот, кто достиг гнозиса, становится Богом.

Здесь путь к спасению представлен как техника самоочищения. Восхождение души в правильном направлении возможно как самостоятельный путь, как творческий поиск. Правда в другом тексте (Апокриф Иоанна) говорится о проводнике: «Эта душа должна следовать за другой, в которой есть Дух жизни. Она спасена через него. Ее не бросают в другую плоть»7. Но и в этом случае душе пневматика предстоит пройти самоочищающее преобразование.

Наиболее интересным в указанном тексте является объяснение начального этапа творения: «Ведь он видит себя самого в свете, окружающем его. Это источник воды жизни во всех формах. Он узнает свой образ, когда видит его в источнике. Он устремляет желание в свой источник воды окружающей его. И через его действие она обнаружилась перед ним в сиянии его света. Это сила, бывшая до его мысли, это его свет, который светит, т.е. образ незримого девственного духа совершенного» (там же, 4). Исходя из этого фрагмента, можно сказать, что первоначальный акт творения – это удвоение себя через самоотражение, благодаря которому выявляется творческая сила (Пронойя всего). Эта сила – действие как таковое, т.е. то, в чем субъект и действие слились и являют собой чистую активность. Правда, далее выясняется, что она обретает статус субъектности, вступая в диалог с незримым Духом: «Она попросила у незримого девственного Духа, то есть Барбело, дать ей предвидение. И Дух согласился. И тогда предвидение обнаружилось, и оно предстало близ Пронойи; оно – из мысли незримого девственного Духа» (там же, 5). Итак, сначала удвоение и выделение силы, затем диалог и получение предвидения, т.е. возможности создавать новые знания.

Прежде, чем перейти к системе Плотина, отметим существенную особенность пространства представлений активного сознания гностиков – оно принципиально гетерогенно, что явно не вяжется с классической моделью космоса. Плотин пишет: «Создается впечатление, что сочинители подобных теорий не столько пытались достигнуть истины, сколько фантазировали, как бы лично они творили вселенную, будь они на месте Демиурга» (II, 9, 12). Сам Плотин принял классическую модель гомогенного мира. При этой модели, если самого Плотина обвинить в подобном моделировании, возможно мгновенное (вневременное) постижение всего сразу, т.е. то, что будет свойственно рационалистам Нового времени.

Плотин

Плотин, пробыв в школе Аммония 11 лет, продолжил путь сведения учений Платона и Аристотеля. Это касается и вопроса о творчестве. В данном вопросе Плотин выступает как оппонент гностицизма. Полемизировал он и с платоническими стоиками.