Творческое назначение шамана

Неразделимость шамана с социумом является той основой, на которой должны строиться все остальные теоретические конструкции. Это утверждение отделяет действия шамана от подобных результативных действий других людей. Шаман является продвинутой частью социума. Само слово «шаман» произведено от тунгусо-маньчжурского са- (ведать) и означает «ведун». Он ведет общество в новые возможности сознания. Экстаз – это та форма развоплощения сознания, которая служит переходом от имеющегося к возможному и переводу возможного в действительное. Слово «экстаз» греческого происхождения и буквально означает «выхождение (эк) за пределы устойчивого, вымеренного (стазис)». При этом «выхождение» древними греками понималось не как покидание, а как расширенное удаление при наличии привязки. Идея пожизненного совершенствования сводилась к избавлению от привязки.

Этот последний случай как раз и знаменует окончание шаманизма как принципа при сохранении формы сознания, которая может проявляться совсем не обязательно только в нем, но которая создана именно им. Данное высказывание невольно влечет за собою следующее утверждение. Схема (карта) трех миров и экстаз как форма перехода являются мифологемой, способной проявляться при индивидуальном или коллективном (не путать с родовым) культивировании натурального плана при том, что натуральный план выделен из социального, но усилен самосознанием. Поэтому данная мифологема является квазишаманством, не теряя при этом своей ценности для Человека (именно с прописной буквы).

Историческое назначение шаманизма состоит как раз в этом. Подобно отважным первопроходцам они открыли еще одну нишу сознания, подобно следопытам – обследовали ее, подобно хозяевам обустроили ее в качестве придела к дому сознания и великодушно пополнили общий фонд сознания Человека.

Что же касается вопроса о творчестве шамана, то следует отметить, прежде всего, созидательность. Ведь развоплощение сознания в данном случае это создание нового жизненного мира. При этом используются различные методы творчества: создание, открытие, преображение, изобретение. Но все они соединены единой основой самой личностью шамана, которая интегрирует их в единое целое и является гарантом синтетизма19.

Я хотел бы еще раз остановиться на натуральном плане. Ведь шаманом становятся именно благодаря преобразованиям в натуральном плане. Причем, для будущих великих шаманов эти преобразования происходят в возрасте 3-5 лет и чаще всего в три этапа, а для средних – в 12-18 лет20. «Шаманская болезнь» это первый еще подневольный переход в жизнесмерть. Причем этот переход характерен сразу движениями в обе стороны (вперед-назад). Во время болезни у будущего шамана духи «кромсают тело» и воспитывают душу21. Этот процесс иногда называют «пересотворение»22. После болезни он становится совершенно иным, обладающим особыми способностями.

Дальнейшее обучение у более опытного шамана можно рассматривать лишь как совершенствование. Сегодня вопрос одаренности является чуть ли не самым важным в теории творчества. Но в современном обществе нет ничего подобного шаманской болезни. Естественно встает вопрос: почему же в традиционных обществах она имеет место? Ответ очевиден: социальное тело рода естественно порождает эту болезнь, т.к. для его существования необходима функция шамана. Современное общество купирует подобные проявления, используя клинику.

Правда, в специальной литературе имеется достаточно большой материал о проявлениях путешествий, подобных шаманскому, где описана та же карта. Пример с Данте мы уже приводили. Между прочим «Феноменология духа» Гегеля написана по схеме «Божественной комедии». Это был сознательный акт Гегеля. Но здесь уже представлено путешествие Мирового духа. Здесь стоит вопрос: только создание трехчастной карты мира доступно творческому сознанию? Если – да, то не есть ли это фундаментальная экзистенция человека, его принадлежность к такого рода миру? Для ответа на эти два вопроса необходимо рассмотреть другие подходы к вопросу о творчестве, которыми мы займемся в последующих главах.

Сейчас же отметим еще один очень важный элемент творческого пути шамана. Это – план самосознания. Для самосознания характерны управление и контроль. Выше уже было обращено внимание на то, что во время камлания шаман находится в состоянии, близком к невротическому. Отличает его от обычного невротика то, что он контролирует это состояние. Он может сознательно в него войти и столь же сознательно выйти. Исследователи это обычно относят к шаманской технике. То же самое происходит и со сновидениями. Шаман может сознательно войти в состояние сна и выйти из него. Более того, во сне он осуществляет необходимые действия, т.е. вполне сознательно управляет сновидением.

Контроль состояния предполагает владение цельностью. Со стороны пространства это означает одновременное (правильней будет сказать: вневременное) видение всех возможных локусов и реальных мест. Со стороны времени это владение мигом (мгновением), благодаря которому удается обозреть прошлое, настоящее и будущее. Со стороны пространства-времени это контроль и управление всеми возможными событиями. Конечно, подразумевается, что эти события причастны конкретной ситуации. Это ограничение обязательно.

Таким образом, шаман сознательно осуществляет сдвиг натурального плана с точки устойчивости, рискуя при этом оказаться в состоянии деструкции, имеющей фатальную тенденцию. Для того, чтобы выполнить свою задачу, шаман должен удерживать свой натуральный план, балансируя между выходом из себя и возвращением к себе. Управление в качестве интенции направляет знание вовне себя, а контроль в качестве рефлексии устремляет знание к себе. Таким образом, шаман реализует единство в многообразии.

Но здесь возникает, пожалуй, самый главный вопрос к шаманским техникам и, в частности, к творческому сознанию вообще. Как знание реализует единство этих двух основных функций? Речь, по-видимому, должна идти о некой третьей главной функции. При этом вопрос расширяется так: либо эта новая сверхмощная сила исходит из особой структуры сознания, либо она присуща всему сознанию. Действительно, ведь легко предположить, что должно существовать единство единства и многообразия. Заметим, что в философских текстах с этим единством мы встречаемся (например, у Фихте и Гегеля). Что же касается шаманизма, то в специальной литературе мне не удалось найти обозначения этой функции.

Однако косвенное обсуждение этой темы есть у Элиаде, Кереньи и Юнга. Наиболее интересным и ближе всего подошедшим к пониманию этого феномена мне показалася Кереньи23. Рассуждая на примере символики строительства древних городов, он приходит к выводу о том, что в архаическом сознании наличествовали два типа архе (он называет их еще «истоками»): абсолютное, где человек начинается и относительное, где он становится продолжением своих предков. «”Начало” в мифологии означает две вещи. Как содержание повествования или мифологемы оно является “дающим почву” (Begründung), как содержание действия оно является “основывающим” (Gründung) город или мир. В любом случае оно означает возвращение человека к его собственным началам и поэтому появление чего-то первоначального, насколько оно доступно ему в форме первобытных образов, мифологем и церемоний»24.

В человеке, - говорит Кереньи, - есть непреодолимое влечение создать нечто оформленное в духе подобно оформленному в теле. Это влечение и есть первый шаг творчества. Второй шаг – излияние из первоисточника. Эта стадия есть стадия непрерывного изменения форм. Только с третьим шагом наступает состояние покоя. «Первые две стадии – потребность и монадическая структура, – которые никогда не были бы актуализированы без третьей, замыкаются в совершенное целое»25. Для проведения третьей стадии необходим особый талант. Он «присущ художнику, творцу, основателю, а также философу как “подводящему основу”». Художники только тогда отвечают своим требованиям, когда они черпают свои силы из того источника, из которого мифологии берут свое первичное начало и основу. Элиаде объсяняет это явление мифом о вечном возвращении, а Юнг коллективным бессознательным с его архетипами.

В приведенном рассуждении Кереньи не говорится не только об особой функции сознания, но и о самом сознании. К сожалению, это всего лишь общее рассуждение, красивая риторическая фигура. Мне представляется, что дело здесь не в «особом таланте», а в особенности жизнедеятельности сознания. Как и всякая субстанциальная ассоциация (со-знание = совокупность знаний), сознание безусловно имеет центр. Это и есть то, что в мифологии называют «бездна ядра». Это организующий путь сознания центр. Я его называю в своих публикациях «неиное»26. Неиное – это та первичная реальность, которая источает знания и возвращает их себе в преображенном виде. Чем большей мощью оно обладает, тем шире сфера сознания, выстраеваемая как свое иное. Свое иное должно контролироваться, иначе оно просто станет иным. В ситуации с шаманом дух взбунтуется, перестанет слушаться и начнет вредить, а то и убъет своего хозяина (что часто встречается в описаниях). Именно неиное обладает этой функцией единого.

У шамана оно контролирует и действия его во время камлания и действия двойника, отправляющегося в путешествие. При этом создаются две множественности: натуральный план шамана и предметная наличность трех миров. Неиное составляет и переписывает карту, удерживая все многообразие в целостном единстве. Такой вид творчества можно назвать высшей его формой.