ВВЕДЕНИЕ. Философия творчества

Владимир Волжский

Философия творчества

В историческом и метафорическом изложении

«Ступени»

Санкт-Петербург

Аннотация

В данной книге впервые предпринята попытка дать полный исторический обзор философии творчества. Автор показывает, как на протяжении истории менялись представления о творчестве, находящие свое выражение как в теории, так и в практике. В своем исследовании автор опирается, прежде всего, на авторитетные первоисточники Платона, Аристотеля, Псевдо-Дионисия, Гностиков, Плотина, Оригена, отцов Церкви, русских и западных философов.

Книга предназначена для широкого круга читателей и всех тех, кого волнуют вопросы творчества.

© В.И.Смирнов, 2004

«Творчество – понятие широкое»

Платон «Пир»

ПРЕДИСЛОВИЕ

В представленной работе дан скорее описательный подход, нежели оценочный, хотя полностью избежать последнего не удалось. Оценочный подход подразумевает создание установочной схемы, согласно которой все авторы, так или иначе связанные с тематикой творчества, вокруг той или иной концепции безотносительно к их индивидуальной позиции. Это не история философии творчества, а история взглядов, в определенной степени имеющих отношение к философии. Такие работы уже имеют место быть как у нас, так и за рубежом. Возможно, такой подход также необходим. Ведь при подобном толковании могут быть изложены мысли о творчестве философов, находящихся сегодня у всех на слуху, но не создавших философии творчества как целостного учения. Таковы, например, Бергсон, Ницше, Соловьев и целый ряд других.

Каковы же недостатки оценивающего подхода? Во-первых, при оценке необходимо иметь некую «философию творчества». Пусть она будет «своей доморощенной» или принадлежащей кому-то другому. Но таковой на сегодня до сих пор нет. Те же системы, которые рассмотрены в представленной работе, скорее напоминают философемы. Это – акцентированные выборки, более или менее систематически изложенные в контексте общей философской системы рассматриваемого философа.

Во-вторых, как это ни покажется парадоксальным, до сих пор нет общепринятого понятия творчества достаточно четко сформулированного. Зато есть такое количество публикаций, что имеющиеся библиографические справочники (а такие есть!) не охватывают и малой доли из того, что фактически увидело свет.

Какая же задача преследовалась автором данной книги? Только ли указать на отсутствие общепринятого определения творчества? Или же подчеркнуть еще раз, что тема творчества является на сегодняшний день столь же экзотичной и привлекательной, как века до этого. В таком случае неизбежно встает вопрос: почему это так? Что заставляет нас раз за разом возвращаться к этой теме? И почему же, в конце концов, истинное понимание творчества до сих пор не удостоило нас своим откровением?

В мою задачу входило следующее: Во-первых, показать, что в истории мысли были попытки философски последовательно поставить вопрос о творчестве и ответить на него; Во-вторых, при описании избегать интерпретации, предоставив это читателю; В-третьих, что вытекает из второго, описывать только первоисточник, избегая внешних мнений; В-четвертых, подчеркнуть, что имеющиеся схемы при оценочном подходе не вмещают в себя многое из разнообразия того, что представлено в данной книжке; В-пятых, и это будет видно уже из введения, что основанием для построения философии творчества должна быть не идеологема схематизма, а общая теория сознания самого по себе, т.е. построенного на собственном основании. И, наконец, в-шестых, что, как мне кажется, наименее мне удалось, так это изложить системы так, чтобы читатель был поставлен в условия творящего сознания.

Идеальное исполнение последнего из перечисленных пунктов позволило бы ввести в сущность проблемы творчества, в трудность ее постановки. Системосозидание является творческим актом, но творить надо идею творчества. Имея в наличии идею, нечего творить, а не имея ее – куда и как идти?

ВВЕДЕНИЕ

Не находимся ли мы сегодня в сладком прочувствовании того, что подобно Эдипу ответили на вопрос о человеке и теперь можем претендовать на царственное положение? Что стоит за теми практиками в области генной инженерии человека, которые сегодня со всех сторон теснят нас? Или эти практики есть новый этап продолжающегося процесса самотворения человека, тогда – какого человека?

Вновь и вновь неведомый Сфинкс уводит нас от ответа на вопрос о человеке. Так ли мы беремся за ответ? Однажды мне пришлось на нескольких примерах показать, что ответ на вопрос о человеке всегда до сих пор осуществлялся в дефинитивной форме, т.е. как это вот мнение (претендующее на истину)1. Надо сказать, что данное мнение действительно было небезынтересным и как-то раскрывало сущность человека.

Сущностный ответ на вопрос о человеке так же труден, как и вопрос о творчестве, ибо человек – существо творческое. Это не еще одна дефиниция и, тем более, она не нова. Разные дефиниции, касающиеся тех или иных внешних и внутренних отличительных особенностей человеческого существа, отмечают в нем, прежде всего, созидательный аспект. Будь это «Человек умелый», «Человек разумный», «Сверхчеловек», «Образ и подобие Божие» и т.п. – всегда это творческое существо. Даже в том случае, если мы не нашли всех устраивающее определение творчества.

Творчество вопросительно по своей природе, ибо ответ, устанавливая границы, удушающе ограничивает творчество. Стало быть, вопрос о творчестве – это вопрос к вопросу, к вперед катящемуся вопросу. Такой вперед катящийся вопрос есть жизненный путь, как отдельного человеческого существа, так и человечества в целом.

Жизненный путь есть процесс непрерывного самотворения человека. Это не просто воспроизведение в поколениях первой пары человеческих существ. Это есть самосозидание как в адаптационной деятельности, так и в адаптирующей. Благодаря взаимодействию филогенеза и онтогенеза происходит изменение во всех трех планах: натуральном, социальном и самосознании. В процессе антропосоциогенеза наблюдается постепенное перемещение приоритета от натурального плана к плану самосознания. Это, последнее, обстоятельство является важным для понимания отличия древних форм толкования творчества от более поздних.

Наиболее важным параметром толкования творчества, и это практически имеет место во всех случаях, приведенных в данном исследовании, является рассмотрение расширяющегося сознания. Представленные точки зрения различаются лишь в деталях, характеризующих скорее конкретную историческую ситуацию, нежели принцип.

Сюда обязательно следует добавить следующее замечание. Вопрос о расширяющемся сознании во всех рассмотренных системах ставится только с человеческой точки зрения, будь это даже самая изощренная богословская система, каковой, например, является Православие. Человек-творец осваивает пространство своего здесь-бытия, обживая и благоустраивая его. И это пространство предстает как распространение сознания, как человеческий жизнемир.

Указанный жизнемир есть со-знание, совокупность знаний, которые находятся в отношении друг к другу в самых причудливых сочетаниях, подчас выступающих под чужой маской (превращенные формы). Растолкование способов бытия знаний, их топологии неизбежно приводит к поиску управляющей и контролирующей инстанции, к поиску или конструированию будирующего центра как источника замысла. При этом самый коварный и бесконечно трудный вопрос – вопрос о формировании замысла, т.е. вопрос о первой стадии творчества – совсем никем из представленных в данной книге авторов не ставится. Создается даже впечатление о том, что относительно этого вопроса существует негласный запрет. Сознание не допускает себя в эту область2 (по крайней мере, до сих пор дело обстояло именно так). Все рассуждения сводятся к утверждениям об избыточности бытия у первоначального знания.

В понятие человеческого жизнемира, как со-знания, входит и собственная жизнеформа человека – его натуральный план, являющийся основой социального плана и плана самосознания. Человек есть совокупность знаний. Даже его биологическая ипостасность есть со-знание, ибо инфромация – один из видов знания. Она свернута в геноме и разворачивается в данном биологическом материале. Этим может быть объяснена метафора творчества как рождения. Но сюда необходимо добавить приращение и преобразование знаний в стадии развоплощения: филогенез. Социальный план – необходимое условие человеческого творчества (об ином творчестве мы ничего сказать не можем).

Развоплощающееся со-знание опространствуется во времени. Новые знания, составляя часть целого, фиксируются и маркируются. Так возникает карта сознания. Конечно же, она не может быть уподоблена обычной геофизической карте. Она многосложна, многослойна, многосферна, анизопропна. Работающее творчески сознание преобразовывает себя как со-знание. Как это показано в книге, подавляющее большинство авторов склонно считать, что истинным побудителем и вдохновителем творческих преобразований является некая инстанция, имеющая свое представительство (или же вполне независимая) в данном конкретном сознании. Следовательно, карта составляется этой инстанцией и для нее самой.

Основная цель, которую преследовал автор этой книги, состоит в том, чтобы побудить читателей, особенно тех из них, кто пытается разобраться в вопросе о творчестве, взглянуть совершенно по-новому на тайну творчества. Для этого нужно, прежде всего, задаться вопросом – что есть творчество. Этот вопрос повлечет за собой множество других. Осмысленная постановка вопросов поставит читателя в положение удивляющегося ищущего. А это и есть начало творчества. Только творческое сознание способно постигнуть творчество. Единственным условием здесь является необходимость взаимной процессуальности.