Путешествие шамана

Путешествие состоит из трех фаз: подготовка и очищение, индуцирование измененного состояния сознания (ИСС) и собственно путешествие. Подготовка состоит из голодания, полового воздержания и уединения. Изменение сознания предваряется проведением ритуалов. Индуцирование измененного сознания осуществляется с помощю пения, танцев, барабана или психотропных средств. Как полагает Харнер, во время путешествия «переживания шамана похожи на сны, но сны осознанные, вполне реальные, в которых он может контролировать свои действия и направлять свои путешествия»6.

Перед входом в один из миров шаман визуализирует себя входящим в мир. Часто проходом служит тоннель или труба (особенно при входе в нижний мир). В нижнем мире можно получить животное силы. Но путешествие в этот мир затруднено испытаниями. В верхнем мире можно получить гида или учителя. Путешествие туда начинается с возвышения (дерево, холм, гора). Иногда он превращается в птицу для проникновения в верхний мир, иногда карабкается по мировому древу или мировой оси. Описаны случаи восхождения по радуге. Средний мир наиболее близок нашему. Путешествие по нему также требует преодоления препятствий. Калвейт утверждает, что все три мира - это царство смерти, а шаман - хозяин смерти. Во время путешествия он фактически умирает, возвращаясь - рождается снова. «Шаман - классический исследователь царства смерти; он прокладывает маршруты в Запредельное и таким образом составляет карту посмертных территорий»7.

Исследование миров составляет творческую задачу шамана, которая подчинена стратегической задаче общины. Стратегическая задача связана с потребностями рода и всегда конкретна8. Цели, которые ставит перед собой шаман перед путешествием, определяют две основные стратегии его поведения: получение помощи и насильственные действия. Стратегически превалирует та или иная линия поведения, но тактически обе линии каждый раз имеют место. Например, если нужно воздействовать на злого духа, наносящего вред общине или отдельному ее члену, шаман использует стратегию обезвреживания, вступая в схватку со злым духом. Но, поскольку ему одному с задачей не справиться, он привлекает духов-союзников, прося их о помощи.

Творческая задача относительно самостоятельна. Она предполагает получение нового знания без наличия предварительного опыта. Во время путешествия шаман встречает новых существ, или известных, но не предсказуемых для данной ситуации. Главное, что требуется в таких случаях от шамана, это отвага. Характерной особенностью формирования топографической схемы (карты) является обобщение полученной во время путешествия информации. Дело в том, что новое знание в форме духов, существ, особенностей местности, перцепций (ощущений, восприятий), переживаний появляется спонтанно. Прогнозирование же возможно лишь при обобщении повторяемости или предварительной подсказке духа-союзника или гида.

Онтологически формирование схемы представляет из себя развоплощение сознания шамана. Такая схема есть особый вид реальности, где все элементы обладают статусом полноты, что характеризуется их самодостаточностью. Вместе с тем, их самодостаточность не связана напрямую со значимостью. Каждый из элементов обладает полнотой смысла, но значения ранжированы по определенному принципу (например, священное-мирское).

Во время путешествий шаманы находятся в состояниях транса. Правда этот термин имеет множество толкований. Роджер Уолш полагает, что состояние транса шаманов отличается от подобных состояний в мистике и современной психологии. Он выделяет ключевые моменты, характеризующие именно шаманский транс9:

1. Степень контроля. Существует два основных вида контроля:

- способность произвольно входить в ИСС и выходить из них,

- способность контролировать переживания в ИСС.

2. Степень понижения осознания окружения.

3. Способность к коммуникации. В какой степени субъект, находясь в трансе, способен общаться с другими людьми?

4. Концентрация внимания. Важными факторами здесь являются:

- степень, или интенсивность концентрации,

- фиксируется ли внимание на объекте (как при некоторых состояниях самадхи в йоге), или же оно одномоментное и может перемещаться с одного объекта на другой (как в шаманских путешествиях).

5. Ментальная энергия или возбуждение.

6. Степень спокойствия. Подразумевается нечто большее, чем просто слабое возбуждение. К спокойствию относится и низкий уровень возбужденности и рассеянности.

7. Эмоции, особенно при болезненных и приятных переживаниях.

8. Чувство идентичности, которое может изменяться в широких пределах. Наряду с обычным чувством своего Я сюда относятся и такие переживания, как восприятие себя душой, отделенной от тела, или же чувства единения со всем сущим.

9. Переживания вне тела. Испытывает ли субъект восприятие в точке, очевидно находящейся вне тела?

10. Содержание внутренних переживаний. Здесь можно провести более тонкий анализ, различая, например:

- степень организации. Являются ли впечатления случайной совокупностью мыслеобразов или они образуют последовательный ряд связанных, значимых картин?

- сенсорная модальность. Поступают ли впечатления главным образом через слуховой, зрительный или соматический канал восприятия?

- интенсивность объектов. Они трудно уловимы, неясны и едва различимы (как в некоторых видах медитации), или же интенсивны и неконтролируемы (как при шизофрении)?

Отвечая на свои вопросы, Уолш отмечает специфическое для шамана:

1. Контроль:

- хороший,

- частичный.

2. Способность осознавать окружение сниженная.

3. Способность к коммуникации: иногда.

4. Концентрация: повышенная, подвижное внимание.

5. Ментальная энергия / возбуждение: повышенная.

6. Спокойствие: пониженное.

7. Эмоции: как положительные, так и отрицательные.

8. Самоидентичность: чувство отдельного «Я», которое может выступать в качестве души или духа.

9. Переживание вне тела: Да, контролируемый экстаз.

10. Содержание переживаний: организованные, связные образы, определяемые шаманской космогонией и целью путешествия.

Уолш приводит так же отличительные признаки состояний сознания шизофреника и шамана (в состоянии ИСС). Однако многие авторы находят аналогию в этих состояниях. Хотелось бы указать на специальный труд, посвященный именно данной теме, написанный С.И.Давиденковым «Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии» (Л., 1947). Автор, будучи крупнейшим в нашей стране специалистом в области невропатологии, попытался дать соответствующие объяснения. Так, согласно Давиденкову, первобытный человек испытывал даже не столько страх, сколько фобию перед окружающим миром. Отсюда у него чувство тревоги близкое к абсессии. Для избавления от нее он создает в коре своего мозга пункт концентрации раздражительного процесса и использует отрицательную индукцию из этого второго очага, чтобы успокоить остальную кору мозга. Для этого он использует ритуал, который внешнему наблюдателю кажется совершенно бессмысленным. Во время ритуала волна отрицательной индукции иррадиируется. Спустя определенное время иррадиирующая волна снова успевает сконцентрироваться. Тогда необходим ритуал, но тот же самый. Многожды повторяемый, он становится навязчивым, постоянно требующим своего воспроизведения.

«Возникнув у какого-нибудь индивидуума в силу случайных особенностей его личного анамнеза [истории условий заболевания], они [магические приемы] вслед за тем распространялись по другим членам коллектива, оформлялись в более разработанные ритуальные формы и в конце концов узаконивались в качестве уже готовой и надолго застывшей формы первобытной религии». Такова краткая формула невротического происхождения ритуала по Давиденкову.

Если для нас невротизм и психические расстройства это просто заболевание, то «для примитива – это реальные опасности и реальная охрана от них», своеобразное «открытие», о котором следует сейчас же информировать окружающих. Культ невротических реакций приводил к организации невроза в определенные большие системы. Благодаря панофобии зарождается анимизм, а на развитой его стадии появляются специалисты по сношению с духами – шаманы. После этого дефекты нервной системы укрепляются не по линии инертности, а по линии несогласованности сигнальных систем.

Хотя шаманам и свойственна эксплозивность, все-таки во время камлания необходимо участие соплеменников. Во время камланий наблюдается эхопраксия, что стимулирует особенно ценить «такие качества высшей нервной деятельности, как способность впадать в более или менее глубокие гипноидные состояния с частичным бодрствованием некоторых отделов коры, со снами наяву, с самовнушенными галлюцинациями и т.п.». Такая истеричность при тренировке может подвергаться «значительному дальнейшему ухудшению». Таковы «физиологические корни магии, анимизма и шаманства» по Давиденкову.

При знакомстве с этим материалом сразу же бросается в глаза наличие, по крайней мере, двух установок, из которых исходил автор: предположение об исторической неизменности человеческого генотипа; убеждение в том, что шаман – это больной невротик. Сказался узкий профессионализм. Вместе с тем, некоторые наблюдения интересны. Например, замечания о причинах избыточной ритуализации жизни традиционных народов. На самом же деле прямые исследования психосоматики шаманов в мировой практике отсутствуют. Поэтому подобные предположения опасны соскальзываем в домыслы. И все же хочется отметить заслугу Давиденкова: его работа является, пожалуй, единственным в мировой практике профессиональным систематическим исследованием (правда не прямым, а на основе описаний) по физиологии высшей нервной деятельности шамана.

Я не случайно привел пример достаточно подробного анализа состояния сознания шамана. В данном примере представлены две области науки: психология и физиология высшей нервной деятельности. Из этого примера видно, сколь по-разному можно прочитать одно и то же явление. И все-таки после ознакомления с представленным описанием сохраняется, и даже усиливается, чувство неудовлетворенности неполнотой охвата и явной его поверхностностью. В самом деле, перед нами целостное жизненное явление. Любой подход, сколь бы оригинальным он ни был, освещает данное явление с той стороны, с которой ему наиболее подручно. В идеале он должен максимально использовать свои возможности.

Однако приведенный выше пример есть именно тот случай, когда возможности использованы не в полной мере, а выводы претендуют на обстоятельность. Дело ведь в том, что медицинских обследований шамана во время его камлания никто нигде не проводил. Более того, установка на дескридитацию шаманизма, особенно характерная для отечественных исследователей советского периода, грешит явной необъективностью. Так, назвав имена Д.К.Зеленина, В.Г.Богораза, Л.Я.Штернберга, Г.Ф.Ксенофонтова, С.Н.Давиденкова, С.А.Токарева, К.К.Платонова, А.А.Портнова, М.И.Шахновича и не согласившись с ними, Т.М.Михайлов пишет: «Традиция односторонности, субъективно-психологического подхода к шаманскому экстазу, заложенная европейскими наблюдателями и усиленная христианскими апологетами, дошла до наших дней»13. Сам цитируемый автор (по его словам) исследовал сотни шаманов и нашел всех их вполне психически здоровыми.

Зато в отечественной литературе хорошо представлена этнографическая часть: записи рассказов самих шаманов, свидетельства о результатах, описания их действий во время камлания, описания экипировки и структуры ритуала. В этих описаниях шаманы предстают прежде всего как служители культа. «Но в их лице совмещались функции: гадателя, предсказателя, знахаря, поэта, артиста; знатока родословной, обрядов и традиций; знатока и исполнителя устного народного творчества – улигэров, мифов, легенд, преданий, пословиц и поговорок и т.п., т.е. сказителя рапсода, певца; знатока и блюстителя норм обычного права, поэтому он судья и прокурор; учителя, наставника; идеолога, советника»14.

В этих описаниях шаман предстает типичным синкретическим существом. Конечно же, общеизвестно, что любое описание не может воссоздать целостность жизненной ситуации. Добавим сюда же, что не бывает совершенно идентичных ситуаций. И тем не менее, с учетом даже этих оговорок, сравнительный анализ описаний указывает на схожесть действий шаманов независимо от места и времени. Более того, источники изобилуют описаниями действий шаманов в непривычной для них атмосфере (например, вызов дождя по заказу телевидения в ясный день в городе – и получилось!). Но и что более всего удивительно, так это действия не шаманов, результативно осуществляемые в разное время. Об идентичности можно судить по карте и стадиям ее создания.

Все это дает основание судить о некой архетипичности сознания, присущей человеку независимо от эпохи. Если мы не соглашаемся с этой точкой зрения, то нам придется говорить о случайных совпадениях, которых слишком уж много, чтобы отнести к разряду случайности. Возьмем для примера «Божественную комедию» Данте. Ее структура (карта), наличие проводника, описание автором своих действий по отношению к населяющим эти три мира существам, даже предупредительная надпись о бесстрашии – все это столь типично для шаманского действа, что невольно напрашивается вопрос о знакомстве (а может посвящении?) великого поэта с шаманизмом. Источников, опровергающих или подтверждающих это предположение, нет. Однако вопрос остается. Например, почему Вергилий выступает в роли проводника у Данте и Сведенборга. Не потому ли, что именно он первый сочинитель (читай: сознательный творец) в Европе, задавший парадигму измененного горизонта сознания и методов обработки эпифеноменов?

Но дело не только или, лучше сказать, не совсем в этом. Чтобы сформулировать новый вопрос, приведем пример шаманского действа, который я сознательно выбрал (а не взял наугад) среди множества, имеющегося в моем распоряжении. Э.Р.Тенишев10 описывает сеанс излечения душевнобольного, который результативно провел в его присутствии бахши (шаман) в 1956 году в одном из районов Китая. Как отмечает исследователь, бахши «несколько иронически» относится к своему ремеслу: «Во время нашего разговора он, посмеиваясь, сказал, что хорошо было бы заснять на кинопленку его сеанс: искусству бахши ведь мало кто верит и недалек его конец»11. Этот сеанс отличается одной особенностью: среди аксессуаров бахши имеется живое существо – курица. Во время третьей части сеанса первого отделения принесли маленькую пеструю курицу. Бахши взял ее, открыл ей клюв и вдохнул ей дым от свечей. Курица замерла. Тогда бахши наступил ей на шею – послышался хруст. Затем горящей ватой он поджег ей перья. Курица встрепенулась, захлопала крыльями и убежала. Вскоре ее снова принесли. Бахши над головой больного во всю длину горла курицы ввел нож и сделал движение будто кропит кровью. Но крови не было. После этого он воткнул две свечи по обеим сторонам угла и пригвоздил ножом курицу к стене. Следующее действие бахши: «Оставив больного, бахши выдернул нож со стены, и курица свалилась на пол. Но тут же она встала и закудахтала. Я потрогал ее. Нигде ни одной царапины, курица была цела и невредима». Тенишев действия с курицей объясняет как демонстрацию разного рода «чудес», призванных устрашить и изгнать из больного нечистую силу.

С точки зрения внешнего наблюдателя, каковым является Тенишев, такое объяснение представляется правдоподобным. Однако встает вопрос о форме соответствия, по крайней мере, двух миров: этого, где происходят реально описываемые события и тем, куда отправился шаман. Какая форма соответствия – изоморфизм или гомоморфизм – здесь наличествовала? Более того, этот вопрос усложняется вопросом об автоморфизме шамана. Если интересующий нас вопрос переформулировать под модусом идентичности шамана, то следует спросить так: то, что происходит во время камлания, происходит с ним или в нем? По-видимому, так вопрос сформулирован некорректно. Ведь участником действа был не он один. Ему помогали ассистенты. Сюда же следует включить и больного. Но неясным здесь остается присутствующее отсутствие этнографа, который не стоял в стороне, а в какой-то степени даже мешал проводить сеанс. Как удалось исключить (выключить, отключить) его?

Вернемся к случаю с курицей. Наиболее распространенной точкой зрения на этот счет является та, согласно которой шаман сознательно устраивает методом включения в последовательность своих действий этот спектакль для привлечения клиентов12. Возможно, элемент театральности, который, безусловно, имеет место во время камлания, среди прочего преследует и указанную цель. Сюда можно и другие функции включить: транквилизирующую, коммуникативную, катарсическую, компесаторную и др.

Но суть, как мне представляется не в этом. Протыкание курицы твердым острым предметом (ножом) очень похоже на протыкание собственного тела шамана в других случаях во время камлания. Телесность, причем живая телесность, составляет часть повседневности. Шаман, приводя себя в транс (в нашем примере приводится в транс и курица), создает новую реальность, в которой привычные предметы играют непривычную роль. Тела в нашем привычном значении уже нет. Оно не реагирует привычно на привычный раздражитель. Важным здесь является то обстоятельство, что это – живое тело. Измененное состояние сознания создает особую область бытия, которую в литературе принято называть «особой реальностью». Указанная реальность находится на границе между жизнью и смертью. Но сама эта область совсем не есть граница, а самостоятельная территория, вторгшаяся и в пределы смерти и в пределы жизни.

Естественно, там все не так, как здесь. Существенно изменены параметры этой реальности: пространство, время, субстанциальность, модальность, представленность. Непривычны характеристики валидности. Например, труп ведет себя как живой (зомби), а живой – как мертвый. Но эта реальность не обжита. Обжить значит реорганизовать. Для этого нужно создать новую область значений, составляющей жизненный мир «первопроходца».

Шаман первопроходец – условно, т.к. информацию об этой реальности и способам проживания в ней он получает во время обучения. Однако осваивание мира и получение о нем информации - далеко не одно и то же. Шаман скорее и гость, и хозяин на этой территории. Его деятельность на ней адаптационно-адаптирующая. Причем эта деятельность отличается своеобразием, присущем синкретизму. Вот почему описания представлений традиционных народов и современных на традиционной стадии развития изобилуют невнятицей, сводящейся к вопросу: сколько у человека душ?

Возьмем для примера Китай. Авторитетный исследователь древнекитайских религиозных представлений – Гроот15 отмечает, что самые древние представления о душе были как о единственной целостной – гуй. Гуй – «это врожденная душа, неотделимая от тела»16. Позднее формируется духовная душа – хунь. Гуй связана с инь, а хунь с ян. Обе души – земная и небесная – посмертно влияют на жизнь родственников умершего. Невольно напрашивается вопрос (если мы принимаем версию о путешествии души шамана во время камлания), какая из этих душ путешествует. Сюда следует добавить замечания Гроота относительно того, что древние китайцы насчитывали у духовной души шесть частей, а у телесной – семь. Подобное встречается и у других народов. Так, Платон говорит о трех душах17, а Аристотель хотя и выделяет части души, но, судя по названию, считает их самостоятельными. Например, в его текстах встречаются выражения типа «растительная душа», «животная душа», а не «растительная часть души», «животная часть души». Широко распространена точка зрения, согласно которой тело, в котором путешествует шаман это его двойник – тень. Ю.Захаров даже дает технику выделения и активизации тени18.

Мне представляется, что в контексте нашей темы это не имеет принципиального значения. Наше миропонимание построено на представлении о целостной неизменности, автономности и самодостаточности вещей. Иное их проявление есть результат иллюзии, порождающей фантазмы (или, как говорят постмодернисты, симулякры). Поэтому мы готовы принять дуалистическую позицию о наличии души и тела, за которой стоит физикалистское убеждение о двойственном состоянии материи: поле (=энергия) и вещество. Это убеждение подтверждается и охраняется всеми институализированными формами социума. На что может отважиться голос протеста, так это высказывание: то, что принято, не значит есть на самом деле.