Глава одиннадцатая. Выбежав вперед, Трофимов начал пятиться, а потом размахнулся и что есть мочи вмазал ногой по листьям так

1.

Выбежав вперед, Трофимов начал пятиться, а потом размахнулся и что есть мочи вмазал ногой по листьям так, что те взлетели и, кружась, осели перед остальными суворовцами, испачкав им при этом сапоги мелкой осенней грязью.
- И тут Синица – бум! – закричал Трофимов, - Сырников аж завопил. А я стою и глазам не верю. До конца матча всего минута какая-то оставалась. И тут этот гол. Класс!
- А я мяч ногой чувствую, а пнуть боюсь, - пылко встрял Перепечко, - Думаю, ни за что до Макса не докину, - и торжествующе оглянулся.
Еще бы! Он докинул, а Макс мяч Синице перебросил. Значит, если бы не Печка, не видать бы третьему взводу победы. Они хоть понимают это?
Кадеты шли по парку в сторону кинотеатра. В честь выигрыша им дали увольнительные на три часа. На кино как раз хватит.
В начале их командир взвода поздравил, а потом сам Матвеев. Сказал, молодцы. Но они ведь и правда молодцы. Как сказал генерал: «Борьба была напряженной, но победил сильнейший».
- Правда победила, - буркнул Леваков, - Сырников, перед тем как свой мяч забить, мне так конкретно по голени съездил. Думал, упаду и не встану больше.
Сухомлин удивился:
- Ну и чего ты судье не сказал? Он бы сразу штрафной назначил.
- А ты видел, как он меня шибанул? - ехидно поинтересовался Андрей.
Сухой призадумался и в конце концов был вынужден отрицательно покачать головой. То-то и оно, что не видел.
- Лева-то прав, - вмешался Синицын, - Вы что, Сырникова не знаете? Он бы все так повернул, что вообще получилось бы, что это Андрюха на него с ножом полез.
На это суворовцам, как ни печально, возразить было нечего. Они пошли дальше.
В парке, из-за того, наверное, что день был будний, люди встречались редко. Так, мамы прогуливались с ребятишками и колясками да пара стариков в старомодных беретах возбужденно спорила о чем-то на лавочке. А вообще тихо, птицы не чирикают, слышно только, как шелестят листья под сапогами кадетов да гудит вдалеке электричка. Пахло сыростью и покоем. Мокрые облезлые деревья, как бездомные собаки, стыдливо отворачивались от прохожих. Иногда мимо с карканьем, яростно маша громадными черными крыльями, пролетали вороны.
Многие лавочки к зиме убрали, чтобы не сперли деятельные горожане. А те, что остались, были заняты.
Кадеты, которые решили присесть и съесть наконец еще раньше купленные хот-доги, увидели было издалека свободную скамейку, но, подойдя ближе, разочарованно переглянулись.
На лавочке спал мужчина. Сначала ребята приняли его за бездомного, но потом поняли, что мужик просто-напросто в стельку пьян.
Штанина задралась до колена, нога безвольно свесилась с узкой скамейки, руки, как у покойника, скрещены на груди, а рот приоткрыт, и время от времени оттуда вылетают свистящие звуки. Ресницы во сне нервно подрагивают.
Он выглядел таким умиротворенным, что издалека могло показаться, что мужчина просто прилег, чтобы посмотреть в осеннее небо.
Мальчики круто развернулись, но не успели сделать и пяти шагов, как услышали позади себя сиплый, низкий голос:
- Эй, кадетики! – на ребят пахнуло перегаром.
Они оглянулись. Трудно было представить, что мужик сможет очнуться так скоро. Казалось, он пролежит без признаков жизни до вечера. Но нет. Сел, опустил ноги, руками оперся о колени и теперь смотрел на пацанов тяжелым туманным взглядом, одновременно растирая виски. Облизав потрескавшиеся губы, покрытые кое-где черной коростой, он повторил:
- Эй, кадетики! – теперь его голос уже не звучал так угрожающе сипло, как в первый раз, - Сюда! Ко мне! – приказал он.
Понятно, что суворовцы и не подумали двинуться с места. Нахмурившись, они следили за мужиком, готовые действовать по обстоятельствам.
Пьяный нахмурился, поскреб подбородок и вдруг неожиданно спросил, так и не встав:
- Ребят, пятьдесят рублей есть?
Поморщившись, Макс ответил:
- На опохмелку не подаем, - и он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг раздался мелодичный скрип.
Мужик, тяжело опираясь о лавку, встал. Глаза его сверкали яростью.
- Ты как, сопляк, разговариваешь с офицером Советской армии?
Недоверчиво осмотрев через плечо мужика, Макс покачал головой:
- Что-то не похоже на офицера!
Остальные молчали и, затаив дыхание, рассматривали пьяного. Тот сразу как-то обмяк, опустился обратно на скамейку и, уставившись в асфальт, печально вопросил:
- Не похож, говорите? Да, наверное, уже и не похож, - он поднял глаза и невесело усмехнулся, - А ведь я капитан…
Даже Макс ошарашено замер после такого признания. Суворовцы невольно подошли к пьяному ближе.
-В Германии служил, - продолжил тот, - Жена… - он осекся, - Жена ушла, когда меня после возвращения с квартирой кинули. Сказала, ты, мол, меня счастливой обещал сделать, вот и дай мне счастливо уйти, - мужик щелкнул пальцами, - Псыть – и нет жены! А пока в Германии жили, она мне пирожки с капустой по выходным пекла – чтобы, - он причмокнул, как будто вспомнил вкус тех самых пирожков, - чтобы, говорила, я родину не забывал, - он быстро посмотрел на Макса, - Смешно? – в его вопросе прозвучал такой вызов, что Макс невольно вздрогнул, но ответил:
- Да нет, не очень.
Мужик кивнул:
- Во! Устами младенца, как говорится, - он поднял указательный палец, потом бессильно опустил его, - Дальше бизнес лопнул… а, вам неинтересно, - он махнул рукой и затем неожиданно снова уставился на ребят.
Только на этот раз в глазах его не было ярости, только жалкая мольба:
- Может, дадите пятьдесят рублей?
Молча, не дожидаясь, пока очнутся остальные, Синицын вытащил из кармана сотню и протянул ее капитану. Глаза того вспыхнули. Он одним резким движением выхватил деньги и, судорожно запихивая их в карман, заговорил быстро, заикаясь и забывая слова:
- Ой спасибо, ой… молодцы. Я сейчас верну. Верну сдачу, - он бойко вскочил и перед тем, как убежать, энергично замахал руками, - Вы, кадетики, никуда не уходите. Я сейчас, - и быстрым шагом пошел в сторону магазина.
Синицын, внимательно провожая его взглядом, сказал:
- Пошли отсюда!
Илья развернулся и двинулся в сторону, противоположную той, куда скрылся капитан.
- А как же кино? – начал было Перепечко, но поймав на себе хмурый взгляд мальчишек, замолчал. Только пробормотал под нос так тихо, что никто не услышал: - Ну, нет так нет.
Про недавнюю победу больше не вспоминали. Так, лениво болтали ни о чем. Вернее, о чем угодно, только не о капитане и синицынской сотне.
Сам Синицын угрюмо шел впереди и о чем-то напряженно думал. Вдруг уже на выходе из парка он резко остановился и повернулся к остальным. Илья выглядел растерянным. Когда он заговорил, взгляд его беспокойно скользил с одного кадета на другого – словно он искал что-то в их лицах.
- Как вы думаете, и мы также когда-нибудь, да? – он нервно потер лоб, - Ведь нет никакой вероятности, что наша жизнь сложится по-другому? Вот станем мы офицерами, - Илья загнул палец, - Отслужим, - второй палец, - А потом вдруг окажемся никому не нужны… Ну вот так же, как этот капитан.
- Что так же? – уточнил Сухомлин.
Илья покачал головой и махнул рукой в сторону парка:
- Так же, как и он. Отслужим и окажемся не у дел, - повторил он взволнованно, - На лавочке в этом самом парке.
Подойдя поближе, Макс похлопал Синицына по плечу.
- Лично я предпочитаю оказаться в другом парке – в Центральном. Здесь, по-моему, плохо милостыню подают.
Илья шутки не оценил:
- Не паясничай, Макс, я серьезно.
Тот пожал плечами:
- Да кто его, Синица, знает, что серьезно, а что нет, - и, пристально посмотрев на друга, Макаров спросил: - Вот ты, например, Илья, если бы вдруг узнал, что существует девяносто процентов вероятности оказаться на месте этого капитана, бросил бы завтра Суворовское?
- Нет, - подумав, ответил Синицын уверенно.
- А почему? – Макс прищурился.
Илья улыбнулся:
- Потому что остается еще целых десять процентов вероятности другого развития событий.
Разведя руками, Макс отвесил Синицыну поклон:
- Тогда ты меня понял, старик.
Илья задумчиво кивнул.

2.

На КПП сидела Саша. Она ждала Левакова уже минут пятнадцать. И хотя дежурный сказал ей, что третий взвод отпустили в увал, она только плечами пожала: «Ну когда-нибудь они ведь вернутся?»
Когда суворовцы гурьбой ввалились внутрь, Саша вскочила, поискала глазами Андрея, нашла и улыбнулась.
Заметив девушку, Леваков обрадовался и смутился одновременно и, поглядывая на со-курсников, сделал шаг навстречу. Ребята сразу смекнули, в чем дело. И, хихикая, быстро прошли мимо, чтобы не мешать другу.
Андрей отметил у дежурного увольнительную и вернулся к Саше. Сел рядом. Сашка, прищелкивая языком, спросила, как дела. Он удивился:
— Да все хорошо вроде. А ты почему здесь? Мы же на послезавтра договорились. —Андрей забеспокоился. — Или не можешь?
Легонько шлепнув его по лбу, девушка рассмеялась:
— Можешь, можешь. Просто я услышала про вашу великую победу и пришла поздравить чемпиона.
Андрей смутился.
— Меня-то чего? Я ни одного гола не забил, — признался он и настороженно глянул на Сашу. Разочарована? Да нет, не похоже.
Задумалась только.
— А я, дурочка, думала, что футбол игра командная. — Она треснула себя по голове. — Эх, Саша, век живи — век учись.
Разулыбавшись, Андрей взял девушку за руку. Рука была холодная и сухая от ветра. Леваков наклонился и подул на нее, чтобы отогреть. Поэтому он не видел, как ласково смотрит на него Сашка. Она хотела было погладить Андрея по голове и уже даже руку занесла, но тут открылась дверь. Девушка обернулась и, увидев на пороге отца, недовольно подняла бровь. Ладонь она, так и не дотронувшись до Андрея, убрала обратно.
Очень любопытное совпадение. До чего же кстати вдруг папа здесь оказался! Обернувшись, девушка пристально посмотрела на дежурного.
Тот неожиданно стал какой-то задумчивый, сел, начал копаться в бумагах и как будто и не замечал вовсе выразительного взгляда, которым одарила его Сашка. Он, мерзавец, сдал, с горечью поняла девушка.
Почувствовав, как Саша напряглась, Андрей поднял голову и встретил ледяной тяжелый взгляд полковника Ноздрева. Вскочив, Леваков вытянулся по стойке «смирно». Рядом встала Саша. И если Леваков смотрел на заместителя начальника училища спокойно и прямо, то Сашка едва сдерживала гнев.
Однако полковник, игнорируя дочь, окликнул Андрея:
— Суворовец Леваков! — Мальчик вскочил. — У тебя увольнительная когда закончилась?
— Пять минут назад, товарищ полковник! — прокричал Андрей, все так же не мигая глядя на Ноздрева.
А тот неодобрительно покачал головой и поинтересовался:
— Тогда, позволь узнать, что ты здесь делаешь? — Поскольку суворовец промолчал, Ноздрев конкретизировал свой вопрос: —
Тебе свидание разрешали?
— Никак нет, — не дрогнув, признался Андрей.
Ноздрев вздохнул и развел руками:
— Тогда наряд вне очереди. — Он заметил, как негодующе вспыхнула Сашка при этих словах. Губы ее задрожали, а испуганный недоверчивый взгляд остановился на отце.
— Есть наряд вне очереди, — покорно принял свою судьбу Леваков.
Отступать было поздно. И, не будучи до конца уверен в собственной правоте, полковник приказал:
— Тогда выполнять!
Но перед тем, как выйти, Леваков украдкой бросил взгляд на Сашку, которая одними губами сказала: «Как договорились». Андрей на секунду прикрыл глаза в знак согласия и вышел.
На КПП воцарилась гробовая тишина. Еще какое-то время девушка смотрела на закрытую после ухода Андрея дверь, а затем медленно (очень медленно) уперла руки в бока и, прищурившись, посмотрела на дежурного.
— Чтобы у тебя теща певицей была, — в сердцах пожелала она.
Дежурный беспомощно глянул на Ноздрева, но тот и бровью не повел. Тогда суворовец, погрустнев, развел руками. А полковник, чье настроение с уходом Левакова резко поднялось, беззаботно сказал:
— Ой, Саш, это, по-моему, слишком жестоко... — И осекся. Потому что тот холод и бешенство, которыми Сашка одарила дежурного, были пылинкой по сравнению с глухой яростью, блеснувшей в ее глазах, когда она стрельнула глазами в отца. Даже не сказала ничего, просто пробормотала: «А ты... ты» — и, не найдя нужных слов, развернулась и бросилась на улицу.
Ноздрев догнал дочь уже на автобусной остановке. Она сидела на лавочке и сосредоточенно грызла верхнюю губу. Это был плохой признак. Очень плохой. Тяжело дыша, полковник сел рядом. Сашка молча отодвинулась. Словно они не знакомы.
Тупо глядя перед собой, Ноздрев наконец ударил себя по коленкам и взорвался:
— Может, хватит из меня отрицательного персонажа делать? Да, я против ваших встреч. Но я твой отец, и у меня тоже есть кое-какие права, а у тебя, Александра, кое-какие обязанности. Ты меня слышишь? — Но Саша, отвернувшись, упорно молчала. Тогда Ноздрев схватил дочку за плечи и повернул лицом к себе. Она недовольно заворчала, но вырываться не стала. Спокойно посмотрела ему в глаза.
Конечно, папочка, у тебя есть права. Ты только мне ответь, что кроме происхождения тебя в Левакове не устраивает?
Ноздрев смутился. «А разве этого мало?» — в оправдание себе подумал он. Но вслух не-определенно произнес:
— Ну., я тебе говорил уже — кто угодно, только не военный.
Однако Сашка только отмахнулась:
— Папа, я тебя умоляю. Мне вот очень интересно другое. — Александра наклонила го
лову и посмотрела на отца так, что тот невольно забеспокоился: что-то она сейчас вы даст? — Где были бы сейчас мы с братом, если бы в свое время наша мама послушалась своего отца. Если не ошибаюсь, он часто повторял: «Все что угодно, только не этот голодранец!» — передразнивая интонацию дедушки, проговорила Саша. — И говорил он, между прочим, о тебе, папочка, — подчеркнула эта чертовка.
Ноздрев, страшно смущенный, спросил:
— Откуда ты знаешь?
Сашка хмыкнула:
— Мама как-то рассказала. Поэтому имей в виду: я как мама — от своего не отступлюсь. — И с этими словами она вскочила со
скамейки.
Рядом тяжело затормозил троллейбус. Вспрыгнув на ступеньку, Сашка обернулась и, послав отцу воздушный поцелуй, скрылась в салоне.
Ноздрев остался на остановке один. Вскоре начали собираться новые пассажиры, а он все сидел на скамейке и, обхватив руками голову, отрешенно смотрел на свое отражение в большой мутной луже.

3.

И все-таки, как Андрей и опасался, их заранее оговоренная с Сашкой встреча сорвалась.
Причем по вине Сашки. Ну, не совсем Сашки, а преподавателя рисования, который неожиданно перенес занятия как раз на то время, когда у них с Андреем было назначено свидание.
Сначала девушка разнервничалась: у Левакова мобильного нет, в училище не позвонишь — значит, он так и будет ее ждать там, у магазина. А потом рассердится и уйдет. Еще подумает что-нибудь... что-нибудь нехорошее.
Но вскоре Сашка успокоилась и попросила Самохину сбегать к магазину и предупредить Андрея, что она задерживается.
— Ну, в кафе с ним пока посидите, поговорите, — убеждала она подругу. — А потом в кино вместе сходим. Поможешь мне, да? — умоляюще сложила руки у груди Сашка.
Покачав головой, Самохина в конце концов согласилась.
— Ты, Ноздрева, из меня веревки вьешь, — отмахнулась она от Сашиного поцелуя.
Со спокойной душой Саша отправилась на занятия, а Самохина — на свидание к Левакову.
Суворовца она увидела еще издали. «Надо же, — подумала, — даже с цветами. Как ро-мантично». — Самохина скривилась.
Андрей действительно робко мял в руке розу. Шипы вонзались ему в ладонь, и тогда он кривился от боли, но потом снова забывался и умудрялся напороться на все тот же шип.
Самохина подошла сзади и закрыла Андрею глаза. Улыбнувшись, Леваков счастливо пробормотал: «Сашка», поднес ладони к лицу и уколол своей несчастной розой Самохину. Та вскрикнула, одернула руки и, поднеся пораненный палец к губам, ответила:
— Нет, не Сашка. Но пострадала, видимо,
за нее.
Леваков растерянно оглянулся и, обнаружив за своей спиной Самохину, извинился. Затем обеспокоенно посмотрел по сторонам:
— А где?..
— Сашка-то? — уточнила Самохина, все еще высасывая кровь из пальца. — А она сегодня не сможет прийти. Вот меня и отправила, чтобы я тебя предупредила.
Она решила, что соврет Андрею, еще тогда, когда Ноздрева так опрометчиво предложила ей развлечь кавалера в ее отсутствие. Сама, дурочка, виновата. Слепая она, что ли? Не видит, что ей кадетик и самой понравился? А не видит, значит, вдвойне дура.
Если Самохина и испытывала угрызения совести, то они были столь незначительны, что она и сама их не заметила. Дружба с Сашей Ноздревой с самого начала напоминала игру в одни ворота. Самохина позволяла Саше с собой дружить. А что? Она красивая, стильная, популярная, а Ноздрева папина дочка — вечно: туда не ходи, с этими не встречайся. Неудивительно, что ее к Самохиной тянет.
Так что Самохина не считала себя обязанной перед Сашей отчитываться. Да, с Андреем первой познакомилась именно Ноздрева. Но потом шансы у всех равные.
Поэтому, наблюдая, как Андрей, разочарованно опустив руки, мнется, не зная, что сказать, она предложила:
— А пойдем, кадетик, со мной. — И, заметив его удивление, пояснила: — Меня Сашка просила кое-что тебе передать. Но я это кое-что, — она хитро улыбнулась, — дома оставила. Да здесь недалеко, за углом.
Ну, раз Сашка просила — Андрей кивнул.
Самохина не обманула. Она действительно жила прямо за углом, в высоком панельном многоэтажном доме, из тех. что вечно пахнут кошками и жжеными спичками. Квартира была пуста.
— Мать на работе, — небрежно объяснила юная хозяйка.
Сняв обувь, Андрей прошел вслед за Самохиной в ее комнату. Первое, что бросилось в глаза, — это туалетный столик, уставленный многочисленными флакончиками, баночками и тюбиками. И большое окно с видом на Сашкин дом.
С размаху швырнув сумку на покрытую розовым пледом кровать, Самохина врубила музыку и, улыбнувшись Андрею, вышла в коридор.
«Наверное, за той самой вещью пошла», — подумал Андрей и уселся на единственный в комнате стул. Чувствовал он себя крайне неуютно. Мальчику не терпелось поскорее уйти. Тут у Самохиной в сумке затрезвонил мобильник. Обеспокоенно оглянувшись, Андрей понял, что девушка не слышит звонка, и уже хотел отнести ей сумку но тут телефон замолк. А следом появилась Самохина собственной персоной. В руках у нее был поднос, на котором стояли бутылка вина и два бокала.
— Что это? — Андрей даже привстал от удивления.
Самохина поставила поднос на столик, не торопясь разлила вино по бокалам и ответила вопросом на вопрос:
— А ты как думаешь?
Ничего он не думал. Свалить бы отсюда по-быстрому. Леваков оглянулся.
— Ты мне что-то дать хотела. Так давай, и я пойду. А то, сама понимаешь, увольнительная заканчивается.
Прищурившись, Самохина погрозила пальчиком:
— Обманывать нехорошо. Я же прекрасно знаю, что у тебя увольнительная до вечера.
Андрей пожал плечами. Знаешь — и замечательно. Чего резину-то тянуть. Мобильный зазвонил опять. Поставив бокалы обратно на поднос, Самохина открыла сумку, посмотрела на высветившийся на дисплее номер и равнодушно нажала «отбой».
— Выпей со мной, кадетик? — голосом искушенной женщины попросила Самохина.
Отрицательно покачав головой, Андрей сделал шаг к двери.
— Нам нельзя пить. И тебе, кстати, не советую.
И снова звонок. Самохина с досадой посмотрела на телефон. И в этот момент в голове у Андрея словно бы что-то щелкнуло: он быстро подошел к Самохиной и выхватил у нее мобильник. На экране крупными буквами высвечивалось: «НОЗДРЕВА».
Обескураженный, мальчик поднял голову, а Самохина ловко отняла у него мобильный и отключила его.
Левакова мгновенно осенило, и он вскипел:
— Она что, там стоит, да? — Он почти кричал. —Ты, да как... ты... специально?..
Преспокойно усевшись на кровать. Самохина не спеша сделала глоток из бокала и небрежно ответила:
— А даже если и так? Что в этом такого?
С трудом подбирая слова, Андрей гневно
выдохнул:
— Но ведь Саша считает тебя своей лучшей подругой!
На это Самохина ничего не ответила. Когда дверь за кадетиком захлопнулась, она отпила еще чуть-чуть, поставила бокал на пол и, приобняв плюшевого мишку, легла на кровать. Немного подумала и достала мобильный.