Глава четвертая. Укутавшись в одеяло, Полина сидела на кровати и почти не мигая смотрела на темно-синие обои, которыми была оклеена ее комната

1.

Укутавшись в одеяло, Полина сидела на кровати и почти не мигая смотрела на темно-синие обои, которыми была оклеена ее комната. На коленях лежала книга, про которую она давно забыла, а в ногах грелся, урча, полугодовалый котенок.
Уже несколько дней Полина не ходила на работу. Ей поручили подготовить приветственную речь в честь визита отца Максима Макарова, а она всех подвела. Ну и пусть. В конце концов, имеет она право заболеть или нет?
Впрочем, Полина не была больна, а лежала в постели просто так – пряталась. Ей был необходим тайм-аут: требовалось мысли в порядок привести и решить, что делать дальше со своей жизнью.
Вот она и придумала про болезнь. Плохо, конечно, что подставила Матвеева (голос начальника училища сразу потускнел, когда Полина, нарочно покашливая, сказала, что не сможет прийти, но что еще ей оставалось делать? На душе у нее так тяжело, что проку от нее сейчас все равно никакого не было.
Девушка поморщилась. Отговорки. И как ни пыталась она убедить себя в обратном, все было тщетно.
Равнодушно засунув в рот очередную шоколадную конфету, Полина погладила котенка, который тут же мурлыкнул во сне, и, закрыв книгу, улеглась на живот.
Как хорошо быть маленькой! Уткнешься в колени матери, и кажется, что все беды сразу уходят, а проблемы решаются сами собой. Очень не хватало сейчас Полине маминых коленей и успокаивающей теплой руки, легко скользящей по голове.
Все шло совсем не так, как должно было быть. Как представлялось в детстве. А мама бы обязательно что-нибудь придумала.
Раньше Полина мечтала, что вот она наконец вырастет и начнет работать (причем работа обязательно будет какой-нибудь необыкновенной – нужной людям и захватывающей), а потом в один прекрасный день вдруг появится ОН (высокий, добрый, темноволосый), и закружится, завертится страстная, волшебная любовь (которая непременно закончится счастливым браком). А что на самом деле?..
Нет, работу свою Полина любила. Но вот понимает ли она мальчиков, которых учит? Что им нужно в их бесшабашные пятнадцать лет?
Иногда, вглядываясь украдкой (из-за журнала) в их забавные, сосредоточенные лица, она уверяла себя, что превосходно знает все – что они думают, чего хотят, что сделают в следующий момент. А почему нет? Ведь их разделяет всего каких-то семь лет. Давно ли Полина сама в школу бегала?
Но потом юна преподавательница с тоской понимала, что это все «пшик». Ничего она о них не знает. Благоразумный Сухомлин вдруг начинает отпускать сальные, совершенно неостроумные шуточки, простоватый Перепечко, которого она по началу не воспринимала всерьез, оказывается, читал Шекспира (едва ли не единственный во всем взводе), а Макаров… Полина даже покраснела, вспомнив, как глупо вела себя с ним во время последнего разговора. Макаров хуже всех. Пропустил уже два урока, держится совершенно вызывающе, а она не может его осадить, как положено взрослой женщине.
Словом, хороша преподавательница, ничего не скажешь!
А что касается большой необыкновенной любви… У нее есть Яша – человек, меньше всего подходящий на роль прекрасного принца. Если, конечно, не переписать сказку Шарля Перро заново: бедная Золушка благосклонно принимает дорогие подарки от принца (опустим слово прекрасного), но решительно отказывается выйти за него замуж.
Правда, Золушка еще не дала принцу окончательный ответ. Пока не дала.
Яша предложил Полине выйти за него замуж как раз в тот день, когда она получила письмо по электронной почте. Маленькое забавное послание, которое почему-то ее тронуло. Особенно когда она выяснила, что его написал не Яша.
Тот, узнав про письмо, нахмурился, помрачнел и начал ревниво выяснять, с кем это Полина «крутить начала»? И успокоился только после того, как Полина клятвенно заверила, что понятия не имеет, кто автор.
- Более того, - призналась девушка, - я думала, это ты решил мне сюрприз сделать.
Яша мигом остыл и даже как будто в самом деле поверил, что хотел сделать Полине сюрприз, но не успел. А потом вдруг сказал:
- Поль, а выходи за меня замуж.
Понятно, каждая девушка мечтает услышать такое хотя бы раз в жизни. Однако, Полина, услышав это, совсем не обрадовалась, а, напротив, страшно испугалась.
Во-первых, ей не понравилось, как было сделано предложение руки и сердца. Она не услышала в голосе Якова ни волнения, ни малейшего сомнения в ответе. Сразу становилось ясно – он был абсолютно уверен, что девушка согласится.
А во-вторых, Полина забеспокоилась – настолько ли сильны ее чувства к Яше, чтобы выйти за него замуж? Он, конечно, хороший, но… чужой какой-то.
Взять хотя бы его манеру расстегивать три верхние пуговицы рубашки так, чтобы были видны крестик на шее и густые черные волосы (это эротично, смеясь, не раз повторял он). Потом. Яков совершенно не воспринимает ее всерьез. Ни саму Полину, ни ее работу. Кадетов называет спиногрызами и много, но совершенно не смешно шутит над ними.
В общем, Полина ответила, что ей надо подумать. Яков небрежно поинтересовался, хватит ли ей часа. Но девушка решительно попросила три дня (как в сказках положено). А в результате окопалась дома с любимой детской книжкой, котенком и шоколадными конфетами. Завтра истекает третий день, а решения она так и не приняла.
А тут еще это письмо. Адрес незнакомый, и, если бы таинственный поклонник не назвал ее по имени, Полина бы решила, что кто-то просто ошибся. Но, судя по всему, загадочное послание предназначалось именно ей.
Полина откинула одеяло, потревожив недовольно заворчавшего котенка, взяла ноутбук (подарок, кстати, Якова) и, включив его, вошла в свою почту.
Перечитывая уже, наверное, в четвертый раз коротенькое электронное письмо, она снова не удержалась от улыбки.
Неизвестный писал: «Полина, привет! (Только сразу не стирай). Я вот думал-думал и решился. Одним словом, ты очень красивая. Правда. Хочешь, я подарю тебе весь мир?»
И как она могла подумать, что это Яша? Слишком он практичен, чтобы написать такое робкое, трогательное письмо. Застенчивое даже, добавила про себя Полина.
Она в раздумье постукивала ногтями по панели ноутбука. А что, если ответить? Почему, собственно, нет? Ни к чему ее это не обязывает – так, приятный невинный флирт и ничего больше.
Волнуясь (от чего бы это?), Полина нажала на клавишу «ответить». Пальцы ее быстро забегали по клавиатуре. Закончив, она перечитала письмо и, удовлетворенно кивнув, щелкнула «отправить».
Затем выключила компьютер и юркнула обратно в постель. Утро вечера мудренее. Завтра, когда Яша придет за ответом, она уже точно будет знать, что сказать. А сейчас надо спать.
Однако заснуть не удалось, и, поворочавшись минут пять, Полина выгнала недовольного котенка и, включив бра, стала читать.

2.

В среду майор Василюк вызвал к себе Андрея Левакова и велел ему собираться в боль-ницу.
— Мне звонил врач, — объяснил командир, улыбаясь. — Выписывают маму твою сегодня. Так что давай беги, забирай ее домой.
Таким образом, с увольнительной в кармане, Андрей нежданно-негаданно покинул училище в самый разгар бурных, но крайне неприятных событий, которые начались накануне вечером.
А вчера произошло вот что.
Оставив Синицына, Андрей вошел в казарму, где обнаружил Сырникова в окружении Макарова, Перепечко, Сухомлина, Трофимова и еще нескольких ребят из их взвода.
Вообще-то Сырникова недолюбливали, но на этот раз мальчишки внимательно слушали его в напряженной жутковатой тишине. Все, кроме Сырникова, хмурились, кое-кто недоверчиво сопел, но прервать по-змеиному вкрадчиво шипящую речь сына майора Ротмистрова не решался никто.
Едва заприметив своего врага. Леваков насторожился и решительно двинулся к нему. «И чего приперся? — мрачно думал он, не сводя с Сырникова напряженного взгляда. — Ясно то, что не с добрыми вестями. От этого ничего хорошего не дождешься...»
Краем глаза заметив Андрея, кадеты все так же молча потеснились и снова тревожно уставились на Сырникова. А тот со скорбной улыбкой обвел глазами присутствующих, ненадолго задержался взглядом на Левакове (Андрею показалось, что зрачки его при этом злорадно-торжествующе вспыхнули), скромно потупил взор и печально закончил:
- Вот, собственно, и все, что я знаю.
Андрей забеспокоился еще сильнее. Мельком смерив Сырникова подозрительным взглядом, он спросил:
- Ребят, а что здесь происходит? Этому, - Леваков со свистом рассек воздух, махнув рукой в сторону Сырникова, - что у нас в казарме надо?
Перепечко грустно на него посмотрел и ответил:
- Синицын украл телефон у Макса, - и добавил, обиженно прищурившись: - А я ведь знал, я ведь говорил… А вы – Ватсон, Ватсон…
- Да замолчи ты! – сердито оборвал его Макс, запустив пальцы в волосы. Потом исподлобья зыркнул на Сырникова и уточнил: - Значит, ты утверждаешь, что видел, как Синица продавал на рынке мобильник?
Тяжело вздохнув, словно ему непросто было признаться в этом, Сырников кивнул. А Перепечко, страшно недовольный тем, что вся слава достанется не ему (который еще несколько дней назад разоблачил Синицына), а какому-то Сырникову, случайно получившему доказательства, подтверждавшие его версию, невзирая на мрачные взгляды, кидаемые на него Макаровым, затараторил:
- Да Синица это. Точно вам говорю. Я своими ушами слышал, как он по телефону кому-то про деньги говорил. Мол, верну все до копейки, не позже понедельника. Все же ясно – в воскресенье телефон толкнул, и дело сделано.
И тут кадеты зашумели все одновременно, взорвав предгрозовую тишину, которая царила в казарме еще несколько минут назад.
— А ведь верно, — вспомнил Петрович. — Сшшца на той неделе мне плеер купить пред-лагал. Но у меня такой уже был, и я отказался, — как будто оправдываясь, добавил он.
— И мне тоже предлагал, — подтвердил кто-то.
Шум усилился. Кадеты припомнили и другие странности в поведении Ильи за последнее время, после чего сомнения в правдивости слов Сырникова стали таять.
Андрей обеспокоенно следил за тем, как меняется настроение суворовцев, и, не выдержав, возмущенно закричал:
- Да что вы болтаете? Как можно верить этому козлу?.. Да разве может Синицын оказаться вором?
Сырников, не дав кадетам одуматься, довольно нагло наклонил голову и ехидно поинтересовался:
- — Ты полагаешь, что нет? — Его губы дрогнули, словно парень едва сдерживался, чтобы не рассмеяться Левакову прямо в лицо. — Тогда, может быть, ты расскажешь нам, что скрывает твой Синицын? Ведь, наверное, он поведал тебе, зачем ему вдруг так срочно потребовалось продавать свой родненький телефончик?
На это Андрею ответить было нечего, и он промолчал, расстроено насупившись. Его молчание еще больше убедило кадетов в виновности Ильи. Но Леваков не отчаивался. Он с надеждой высматривал в дверях Синицу. Сейчас тот войдет и все объяснит.
А Сырникова прогонят, да еще по всему училищу разнесут, что он трепло.
Когда Илья наконец появился, ребята обступив его со всех сторон, потребовали объяснений. Синицын побледнел, нахмурился, бросил уничтожающий взгляд на Сырникова, но сказал только три слова: «Я не вор». Леваков, с нетерпением ожидавший ответа от Ильи, окончательно сник. Как де так? Почему Синица не защищается?
И никто-никто Синицыну не поверил. Перепечко, сильно волнуясь, в который уже раз пересказывал случайно услышанный им разговор (причем постепенно добавляя все новые зловещие подробности). Суворовцы внимательно слушали Печку, возмущенно качали головами и красноречиво посматривали на Синицына, который, плотно сжав губы, упорно молчал и только изредка с удивлением посматривал на ребят.
А Перепечко, боясь потерять с трудом завоеванное внимание, выкладывал все новые и новые доказательства вины Синицына.
И только один-единственный раз Илья не выдержал. Когда Степа глубокомысленно поделился своей теорией относительно мыла, невесть как попавшего в тумбочку Макса, он вспылил:
- Далось тебе это мыло? Ну я положил его в тумбочку, не отрицаю. Доволен?
- Зачем положил? – удивился Сухомлин.
Он почти сразу поверил Сырникову и нападал на Илью особенно активно.
Синицын закатил глаза и устало покачал головой:
- Да потому, что оно на полу валялось. Я его поднял и убрал в тумбочку.
Молчавший все это время Макс язвительно заметил:
- А оно не влезло, да? Вот незадача! – Макаров прищелкнул языком, - Пришлось, чтобы освободить место, телефон убрать?
Синицын, лицо которого вдруг стало злым, быстро посмотрел на Макса и, сдерживаясь из последних сил, заявил:
- Да не брал я твоего телефона! Слышишь, не брал! Мне действительно нужны были деньги, и я продал свой собственный мобильник. Все!- он огляделся, надеясь обнаружить хоть кого-то, кто сочувствует ему, но даже Леваков опустил глаза, - Андрюх, ты тоже думаешь, что это я? – глухо спросил Илья. Как будто его подстрелили, а затем сели рядом и стали с интересом ждать: выживет, не выживет?
Не поднимая головы, Андрей ответил вопросом:
- Объясни, о каких деньгах ты говорил по телефону?
- Это мое дело, - огрызнулся Илья.
Сердитый, всклокоченный, бледный, он стоял у стены, а напротив, разглядывая его брезгливо, как таракана, толпились остальные.
Не выдержав, Синицын повернулся, но уже на выходе сказал Андрею с горечью:
- Я думал, ты за меня.
- Я за справедливость, - твердо отчеканил Леваков.
И зачем он так сказал? Вроде как – я такой хороший, а ты дерьмо собачье.
Чем больше Андрей думал об этом, тем гаже становилось у него на душе.
Крыса! Так с чувством назвал Синицына Сухой. Крыса, согласились кадеты.
Вот будь на месте Синицы любой другой, и Леваков бы, наверное, тоже присоединился к общему мнению. Уж слишком многое указывало на него. Но это был не кто-нибудь, а Илья, и Андрей окончательно запутался.
В интернате с крысами поступали просто: их избивали всей комнатой. При этом ншсто не испытывал ни сожаления, ни угрызений совести — чего крысу жалеть?
Крысами, как правило, оказывались новички, попадающие в интернат уже взрослыми. Редко когда на воровстве ловили старика. По крайней мере, на памяти у Левакова такого не произошло нк разу.
Но Илья совершенно не походил на крысу. Андрей вздохнул: а, может, он просто ничего не понимает в людях?.. Или в крысах…

3.

Когда Андрей приехал в больницу, мать уже сидела внизу и беспокойно вглядывалась в лица тех, кто входил внутрь. Заметив сына, она расцвела и, подхватив пакет с вещами, встала.
Выпятив локоть, чтобы мама могла за него уцепиться, Андрей забрал пакет, и они не спеша направились к выходу.
Квартира выглядела точно так же, как и месяц назад, когда Нину Левакову увозила отсюда «скорая»: бардак, грязь, пустые бутылки и разбитые стаканы на полу. Только запах сгнившей на столе еды резко бил в нос.
Проводив мать в комнату, Андрей, засучив рукава, взялся за уборку. Через час квартира сверкала. Поправив чистую скатерть на столе, мальчик удовлетворенно оглянулся и, собрав три мешка мусора, отправился на помойку.
Но пока его не было, мать выбралась из кровати и прошла, держась за стенку, на кухню, где Леваков, вернувшись, ее и застал.
— Ты что это здесь делаешь? — спросил он сурово.
Кивнув на плиту, она (бледная, усталая, но невероятно счастливая), робея, пояснила:
— Хотела тебе поесть что-нибудь приготовить. Голодный ведь, наверное?
Андрей неодобрительно покачал головой и, не слушая робких возражений, решительно отобрал кастрюлю, которую мать успела достать из кухонного шкафчика. А еще не до конца оправившуюся после болезни женщину отправил обратно в постель.
Сам же на скорую руку приготовил обед, отнес в комнату и поставил тарелку рядом с кроватью. Мать с радостной полуулыбкой наблюдала за ним. Потом послушно приподнялась на подушках, положила горячее на ноги и, долго дуя, без аппетита (только чтобы сыну приятное сделать) начала есть.
Андрей неловко топтался рядом. Пора было уходить. Он украдкой глянул на часы, но мать заметила. Нахмурилась, разволновалась и, отставив обед в сторону, вперила в сына испуганный взгляд.
— Ты чего? — Леваков присел на краешек стула.
Она нашла его руку и с подозрением спросила:
— Ты еще придешь?
Мальчик укоризненно покачал головой. Вот зачем глупости спрашивать? Конечно придет. Куда она теперь от него денется?
Мать поняла, облегченно улыбнулась и вновь взялась за ложку.
До окончания увольнительной оставалось еще немного времени. Оказавшись на улице Андрей, помявшись, принял решение возвращаться в училище не короткой дорогой, как обычно, а длинной, что проходила мимо дома, где жила Саша.
Посмотрит издалека, и все — даже близко к подъезду подходить не будет. А если вдруг случайно заметит девушку поблизости, скажет: проходил мимо — и вот затлел...
Левакову очень понравился этот нехитрый план. И хотя мальчик ни капельки не верил в его успех (в смысле, что Сашу увидит), он не смог сдержать сердцебиение, когда, вывернув из арки, оказался в знакомом дворе.
Андрей даже глаза прикрыл. Вот дурак, нет же там никого — чего дрожишь? Глубоко вдохнув, он огляделся и обмер.
Саша... В синей короткой курточке, с непокрытой головой, но укутанная до носа в полосатый шарф, она, неистово размахивая руками, болтала с каким-то высоким парнем: бейсболка на глаза надвинута, капюшон кофты из-под куртки торчит, а сам ладошкой нетерпеливо по бедру лупит. Парень Андрею сразу не понравился. Рядом с ними курила красивая девушка с ярко напомаженными губами и пирсингом в носу.
Впрочем, на нее Андрей едва взглянул. Пялился во все глаза на Сашу и этого... в бейсболке. Похоже, они спорили.
Надо уматывать отсюда. Тоже приперся, зло отругал себя Леваков. А уж когда пацан перед тем, как уйти, чмокнул Сашу в щеку, Андрей развернулся и почти бегом, втянув голову в плечи, припустил прочь.
Но в этот момент его заметила Саша.
— Эй, суворовец! — раздался за спиной ее звонкий голос.
Резко притормозив, Леваков, потея ладошками, стал лихорадочно соображать, что бы такое соврать. Еще не хватало девушке догадаться, что он, как дурак, специально к ней притащился.
Наконец Андрей набрался мужества и повернулся. Саша как раз до него добежала. За ней не спеша шла подруга.
— Привет, суворовец! — радостно поздоровалась Саша. —Ты чего, не узнал меня? — удивилась она.
— Узнал. Привет! — как можно небрежнее бросил Леваков.
— Какими судьбами в наших краях? — хитро прищурившись, поинтересовалась она.
Неопределенно махнув рукой, Андрей, неестественно жмурясь, ответил:
— Так, мимо проходил. Я, кстати, тороплюсь, — добавил он зачем-то.
Саша кивнула:
— Ясненько. —Андрею показалось, что в ее голосе промелькнуло разочарование (или толь- ко показалось?). —А я думала тебя с подругой познакомить. Врат, жалко, уже смылся.
— Брат? — Андрей так явно обрадовался, что это не ускользнуло от Саши. Она улыбнулась, но сразу прикусила губу — испугалась его смутить.
— Ну да, брательник мой. А это. — Саша представила подругу, — Самохина. Я тебе про нее, кажется, рассказывала.
«Знаменитая Самохина», — вспомнил Андрей, мельком глянул на девушку и так же мимоходом ей кивнул. Самохина, напротив, с большим любопытством рассматривала су-воровца сквозь полуопущенные ресницы.
— Забавненький, — вынесла она свой приговор, прикуривая новую сигарету.
Андрею действительно было пора. Но уходить решительно не хотелось. Неловко переступая с ноги на ногу, он мучительно пытался придумать какую-нибудь остроумную шутку или просто найти тему для разговора, но в голову, как назло, ничего не лезло. Тогда он протянул Саше руку и стал прощаться:
— Ладно, я пошел. Увольнительная через полчаса заканчивается. От Ноздри влететь может.
— От Ноздри? — смеясь, переспросила Саша. — А это кто?
Довольный, что ему все-таки удалось рассмешить девушку (а не выставить себя пол-ным идиотом, как в прошлый раз), Андрей с удовольствием пояснил, что Ноздря — это заместитель начальника училища по учебной части.
— Сегодня дежурит, — добавил Леваков важно.
Пока он говорил, Саша, посмеиваясь, переглядывалась с Самохиной, которая тоже улы-балась, и Андрей горделиво воспрял духом.
Наконец они все-таки распрощались. Саша пожала его руку и еще раз хихикнула:
— Давай, Андрей, увидимся. И это... привет Ноздре.
Леваков вышел на проспект, сияя, как драгоценный камень на платье королевы. Саша не просто узнала его, она даже запомнила, как его зовут. А значит, можно опять совершенно случайно пройти мимо ее дома.
Не прав был Макар – девушку можно удивить не только дорогими тачками и навороченными телефонами. Сойдет и просто вовремя сказанная шутка!

4.

А тем временем девушка, которую по мнению Макарова, можно удивить только дорогими тачками и навороченными телефонами, вошла в класс и первым делом наткнулась на Макса.
Если бы не прапорщик, этого ни за что бы не случилось. Незнамо как прапорщик раскусил Макарова. Когда мальчик пришел к нему в кабинет, проситься в наряд (вместо эстетики, само собой!), Кантемиров крякнул и неожиданно быстро согласился.
- Хорошо, - сказал он без всякого выражения, и задумчиво добавил: - Только мне придется поговорить с Полиной Сергеевной.
- Зачем? – насторожился Макс, чувствуя подвох.
Подперев руками подбородок, Философ спокойно пояснил:
- Ну как же. Надо наконец разобраться с амурными делами одного суворовца. А то из-за любовной лихорадки из училища вылететь можно. Про телефонного террориста опять же Полине Сергеевне интересно будет правду узнать.
Побледнев, Макс возмутился:
- Товарищ прапорщик, это шантаж!
- Да, - легко согласился Кантемиров, - И у тебя нет выбора.
Макс и сам это понял.
Когда Полина вошла, он неохотно встал, доложил об отсутствующих и (не без легкой издевки) поздравил преподавательницу с благополучным выздоровлением.
- Могу ответить вам тем же, суворовец, - улыбнулась Ольховская, сознательно не замечая иронии.
- Увы, - Макс печально развел руками, - моя болезнь неизлечима.
- Что-то с головой? – не удержавшись, участливо поинтересовался Петрович.
- Скорее с речевым аппаратом, - отозвался Сухомлин.
Полина жестом погасила нерабочую веселость кадетов и предложила им лучше вспомнить, чем они занимались на предыдущих занятиях.
- Мы с вами говорили о чести, - подсказала она, так и не дождавшись, к своему огорчению, ответа.
И снова наступила тишина.
Хорошо. Не открывая журнала, Полина спросила, нет лит желающих блеснуть знаниями, и оглядела класс.
Перепечко отвернулся к окну. Последние события заставили его по-новому взглянуть на этот вопрос. Уж если вором оказался Синицын, то, может, Сухой и прав? Все перемешалось в голове у Печки. Это все надо как следует обмозговать. В любом случае, отвечать урок он передумал.
- А вы Синицына спросите. Он у нас обожает о чести рассуждать, - с места посоветовал Сухомлин.
Полина непроизвольно посмотрела на Илью Синицына. Тот сидел один и, не поднимая головы, разглядывал свои руки.
Это был трудный для Синицына день. Кадеты его откровенно сторонились, демонстративно отсаживались за другие столы, а если и заговаривали, то лишь для того, чтобы обозвать крысой или еще как-нибудь…
… Синицын переживал, но держался. Правда на его стороне…
… Но тем не менее, услышав реплику Сухомлина, Илья выпрямился и, оглянувшись, выразительно на того посмотрел. Сухой приопустил очки, выпучил глаза и повел носом:
- Чего вылупился, крыса? У меня сыра нет.
- Мальчики! – возмущенно воскликнула Полина.
Она хотела было подойти к ним, но не успела и шага сделать. Илья вдруг вскочил с места и быстро подошел к парте Сухомлина.
- Если ты еще раз назовешь меня крысой… - Синицын буквально задыхался от гнева.
Бойко вскочив, Сухомлин с ехидцей поинтересовался:
- То что? Загрызешь меня до смерти?
- Ах ты! – воскликнул Илья.
Уже не контролируя себя, он бросился на Сухого. Тот не успел вовремя отскочить, и они бы непременно сцепились, если бы не ребята. Молниеносно среагировав, суворовцы начали оттаскивать противников друг от друга.
Первым очнулся Синицын. Он перестал вырываться из рук Макса, сердито зыркнул на Сухомлина и попросил:
- Полина Сергеевна, можно мне выйти?
В ужасе наблюдавшая за происходящим Полина только и смогла, что кивнуть. Беспомощно проводив кадета взглядом, она непроизвольно пригладила волосы и, внутренне сжавшись, натянуто продолжила урок.