Глава десятая. Пообещав Якову отыскать загадочного поклонника Полины, Петушков взялся за свое дело даже чересчур рьяно (и

1.

Пообещав Якову отыскать загадочного поклонника Полины, Петушков взялся за свое дело даже чересчур рьяно (и, наверное, не последнюю роль здесь сыграла противно ноющая челюсть, которой довелось познакомиться с кулаком Якова).
В субботу в училище намечалась дискотека, на которой Полина должна была дежурить. Посчитав, что ему подворачивается благоприятный случай, Сергей Владимирович сам напросился ей помогать, мотивируя это тем, что молодой девушке в одиночку будет сложно справиться с оравой оголтелых кадетов. Полина его опасения не разделяла, но, поколебавшись, согласилась.
Когда вечером Петушков вошел в актовый зал, Полина была уже там. В простом длинном сиреневом платье, а длинные волосы, обычно распущенные по плечам, собраны в строгий пучок. Наверное, поэтому, несмотря на свою молодость, Полина выглядела значительно взрослее девчонок, наполнивших зал. (Признаться, так и было задумано. Еще не хватало, чтобы ее с ними перепутали.)
Прислонившись к стене, преподавательница сквозь ресницы наблюдала, как суворовцы постарше чинно приглашают девушек на танцпол. Те, наверное, волновались, потому что вели себя неуклюже, постоянно хихикали и то и дело оборачивались к подругам в поисках поддержки.
Глядя на них со стороны, Полина непроизвольно отмечала все недочеты в поведении своих учеников, которые потом нужно будет разобрать на уроке.
На занятиях им уже удалось добиться определенных успехов. И хотя мальчикам явно не нравилось танцевать друг с другом, они, по крайней мере, научились вальсировать, не падая после первого круга.
Полина улыбнулась, вспомнив один из первых посвященных танцам уроков, когда, крепко сцепившись, грохнулись Макаров с Перепечко. Причем споткнулся именно Макаров. Видно, ему впервые в жизни попалась столь плотная партнерша.
Занятая своими мыслями, Полина не заметила, как с противоположной стороны зала на нее внимательно смотрят.
А смотрел на нее, естественно, Макс, кто же еще?
Если бы Полина сегодня не дежурила, то и ноги бы его на сегодняшнем мероприятии не было. Уж в клубах-то Макаров знал толк. А эта дискотека, по его мнению, даже до уровня сельской вечеринки не дотягивала. Вот Печке раздолье!
Несколько раз мимо Макса продефилировала одна и та же девчонка (ничего, кстати), но он сделал вид, что не замечает явного интереса с ее стороны. Откровенно говоря, парню действительно было не до нее. Макс мрачно размышлял о последнем письме Полины.
Макаров и сам толком не знал, на что именно он рассчитывал, затевая эту переписку, но становиться личным сексопатологом любимой девушки его не грело.
Полина писала о «дяде». Он, видите ли, хороший, добрый, к ней всей душой, а она сомневается, стоит ли им быть вместе. И замечательно, что сомневается, ликовал Макс. Значит, все не зря!
Только вот что бы ей такое умное ответить? Интересно, как бы в подобной ситуации повел себя опытный мачо?
Макс почесал затылок. Может, литературу там какую или журнал почитать?
Внезапно парень нахмурился и недовольно поджал губы. К Полине, которая до этого мирно стояла в стороне, подошел Петушков. «Все-то ему неймется, тоже мне, Казанова», - раздраженно подумал Макс.
Кузя ему рассказывала, что информатик очень даже радостно воспринимает ее звонки. Даже пару раз зайчиком назвал. А если мужчина называет девушку зайчиком, то это что-нибудь да значит!
Но Петушкову, видимо, одной девушки мало показалось. Ему еще и Полину подавай!
Наклонившись вперед, Макс напряженно вглядывался, пытаясь определить, что информатику от Полины понадобилось. Впрочем, тут к гадалке не ходи – на танец ее приглашает. Может, киллера нанять? Макс мрачно пожевал верхнюю губу.
Пойдет Полина с ним танцевать или нет – вот в чем вопрос. На какое-то время танцующие пары закрыли от Макса Полину и Петушкова. Недовольно ворча, суворовец наклонялся то вправо, то влево, пока обзор вновь не стал чистым.
Жестикулирует, подлец. Ишь как вырядился. Даже галстук нацепил! Лучше бы о работе думал, чем по дискотекам шастать. А Полина что? Ага, ногой нетерпеливо бьет, голову опустила. Сейчас отошьет!
Но Полина, напротив, согласно кивнула и вложила руку в растопыренные пальцы информатика.
Черт! На танцпол пошли. Кадеты расступаются – как же, преподавателей надо вперед пропустить! От досады Макс начал нервно дергать себя за форменную куртку. Ну что за женщина – на минуту ее одну оставить нельзя!
Заиграла медленная музыка, свет, до того бешено мерцавший, успокоился и в такт мелодии стал задумчиво скользить по залу. Суворовцы охотно приобняли своих партнерш.
Петушков тоже водрузил свои лапищи на тонкую талию Полины. Пальцы их сплелись. В этот момент Трофимов с какой-то долговязой девицей (с лица которой не сходила глупая застенчивая улыбка) пристроились прямо перед носом Макса, полностью загородив тому обзор.
Что же он стоит? Действовать надо! Решительно отпихнув недовольно заворчавшего при этом Трофимова (а заодно, естественно, и его партнершу), Макаров двинулся вперед.

Девчонка, которая все крутилась рядом, наивно решила, что красивый суворовец направляется к ней, расплылась в улыбке и с готовностью шагнула ему навстречу. Но Макс, не поворачивая головы и недовольно хмурясь, прошел мимо. Она так и осталась стоять – только улыбка стала растерянной, а руки медленно опустились.
Добравшись до мирно танцующей Полины, Макс вежливо похлопал по руке Петушкова:
- Позвольте, как принято говорить в лучших домах Европы, украсть вашу партнершу! – и он озабоченно посмотрел на Полину, - Я все правильно сказал, Полина Сергеевна?
Отстранившись, преподаватели, оторопевшие от подобной наглости, с удивлением уставились на Макарова, который замер, смиренно склонив голову.
Первой очнулась Полина. Не снимая руки с плеча партнера, она ответила:
- Да, Макаров, вы все сказали верно. Но только исключительные обстоятельства могут вынудить благовоспитанного офицера (в нашем случае – будущего офицера) прервать танец, когда дама уже приглашена, - и она ободряюще кивнула Петушкову.
А тот не нашелся что ответить и только, серьезно надувшись, кивнул.
Однако Макс и не думал уходить.
- У меня как раз исключительные обстоятельства.
И, не дожидаясь, пока информатик очухается, легко выхватил Полину у того из рук. Чуть не задохнувшись от возмущения, петушков попытался возразить:
- Суворовец, что ты себе позволяешь? А ну-ка немедленно…
Но, увлекаемая Максом, Полина успела одарить информатика лишь растерянной улыбкой, которая, казалось, говорила: «Вы уже меня простите, это не моя вина».
Когда Макс с Полиной, танцуя, отошли достаточно далеко от Петушкова, она немного отстранилась и, выразительно подняв брови, очень серьезно поинтересовалась:
- Ну, Макаров, я вас внимательно слушаю, - но глаза ее при этом смеялись, что вселило в Макса уверенность, - Что же такого важного вы надумали срочно мне сообщить?
Макс округлил глаза в притворном возмущении:
- Нет, Полина Сергеевна, это я жду, что вы ответите на мой вопрос.
- Какой вопрос? – искренне удивилась Полина.
Виртуозно избежав столкновения с другой парой, Макс вывел партнершу на свободное пространство и наклонил голову.
- Вопрос о чести, - он улыбнулся, - Для меня это очень важно.
Полина на мгновение опустила глаза, а когда вновь подняла их, взгляд ее был задумчив.
- Знаете, Макаров, вы не перестаете меня удивлять.
Она смотрела на него в упор, и Макс, словно загипнотизированный, почти перестал дышать. Ее сердце билось так близко, что он чувствовал это биение своим сердцем. А Полина, не подозревая, что в этот момент творится с кадетом, невозмутимо продолжила:
- Вы очень хороший мальчик, - слово «мальчик» больно задело Макса, но он постарался этого не показать, - Я, конечно, как и обещала, думала над вашими словами. И в основном с вами, наверное, нельзя не согласиться…
- А не в основном?.. – нетерпеливо перебил ее Макс.
Замявшись, Полина внимательно, словно впервые их увидела, осмотрела свои руки, лежавшие на плечах у Макса.
- Ваши рассуждения о чести кажутся мне чересчур субъективными. Лично я считаю, что разговор об этом будет неполным, если мы не будем считаться с понятием общечеловеческой морали.
Макс отреагировал мгновенно:
- То есть, если сегодня считается, что деньги – это круто, а нищета – отстой, значит, красивая девушка, которая выходит замуж за богатого урода, поступает честно? Перед собой – честно?
Он быстро и зло глянул на Полину, в глубине души очень рассердившись на себя самого: ну почему не сдержался?
Такая постановка вопроса пришлась девушке не по душе. Часто моргая, она все-таки решила уточнить:
- Максим, вы постоянно на что-то намекаете? Или мне кажется?
- Вам кажется… - глухо ответил Макс, но все-таки не удержался и добавил: - Вы же сами говорили – про общечеловеческую мораль… - он пожал плечами, - А ведь она сейчас именно такая, как я только что сказал, эта ваша общечеловеческая… Или я ошибаюсь?..
Музыка смолкла, и ее разом сменили нестройные шумные разговоры. Полина опустила руки. Она стеснялась посмотреть в глаза своему ученику. А ведь как Макаров прав! И как прав! Вот он говорит сейчас, и все кажется таким простым и очевидным, что странно даже, как это она сама раньше не додумалась.
- Вы правы, Максим… кажется, - шепотом призналась Полина.
- И я так думаю, - жестко отрезал Макс, не спуская с девушки пристального взгляда, - Спасибо, вам, Полина Сергеевна, за танец, - тут он замер и не удержался от комментария: - А все-таки, Полина Сергеевна, я считаю, вы мне за такие речи просто обязаны поставить пятерку! Я про свою супергалантность, - уточнил он на всякий случай.
Полина натянуто улыбнулась:
- Я подумаю.
И тут как раз подоспел Петушков. Подозрительно поглядывая на Макса, он своей липкой ладонью взял Полину за руку и повел ее прочь.
На этот раз Макс не стал препятствовать информатику. Зачем? Все, что нужно, он Полине уже сказал. И все-таки она того богатого дяденьку не любит! Удовлетворенно кивнув, Макаров направился к выходу. Открыл дверь в коридор, и первое, что увидел, было настороженное, даже, можно сказать, испуганное лицо Перепечко. Степа сидел около окна на корточках, нервно вздрагивая каждый раз, когда из зала кто-то выходил. Он прятался.

2.

На дискотеку Печка попал чуть позже остальных. До последнего ждал своего дядю. Тот сообщил, что собирается приехать, но когда именно, не сказал. Вот Степа и слонялся без дела, надеясь, что кто-нибудь прибежит и крикнет: «Перепечко, дуй на КПП! К тебе пришли!»
Но все напрасно. И когда Печка понял, что сегодня дядю ждать уже не имеет смысла, он и отправился к своим. Надо сказать, что на дискотеку Степу особенно не тянуло. Он мог предвидеть, как там будут развиваться события.
Все очень просто. Сначала кадеты его взвода будут держаться друг дружки, отпуская шуточки про танцующих (особенно стариков). Потом начнут постепенно рассасываться, пока наконец Печка не обнаружит, что они с самыми идиотскими выражениями на лицах болтают по углам с тощими девицами. Но самое главное, при этом активно делают вид, что совершенно с Печкой не знакомы. Поэтому неудивительно, что на дискотеку Степа шел с одной только целью — поглазеть издалека на девчонок. Куда уж ему с ними знакомиться!
Однако на сей раз действительность превзошла Степины ожидания.
Сперва, правда, все было как обычно. Стараясь оставаться в тени, Перепечко по стенке пролез к своим и пристроился рядом, придав лицу выражение полнейшего равнодушия (впрочем, точно такое выражение было на лицах всех, кто не принимал участия в танцах).
Перепечко расслабился, пошебуршил в карманах и извлек оттуда заботливо припасенную специально для такого случая булочку, однако полакомиться ему было не суждено.
Мокрый от пота, но радостно возбужденный, к Перепечко подошел Трофимов. И не один. За его спиной, изредка перешептываясь, стояли две девушки. Одна очень высокая, с сильными, мускулистыми, что подчеркивала кофточка в обтяжку, руками, правда с красивыми пушистыми волосами, Перепечко понравилась не очень. Слишком уж мужеподобная. Такая врежет и не покраснеет.
Но зато вторая... Она была значительно ниже своей подруги. Немножко полновата, но лишь совсем чуть-чуть. Лицо вроде так, ничего особенного, но, когда девушка улыбалась, на подбородке у нее появлялась забавная ямочка, а около глаз — маленькие смешливые морщинки, которые вопреки всякой логике делали ее красивой.
Отдышавшись, Трофимов представил Степану своих знакомых:
— Это Катя, — мельком глянув на длинную, сказал суворовец. — А это, — он как бы невзначай дотронулся до руки второй девушки, — это Вероника. Мы только что познакомились. Представляешь, какое совпадение: их двое, так же как и нас! — Трофимов многозначительно посмотрел на Перепечко (и даже как будто подмигнул), но тот лишь недоуменно на морщил лоб. Удивительное дело, с чего бы это вдруг Трофим стал таким заботливым? Печка на всякий случай поспешно засунул булочку обратно в карман, молясь, чтобы девушки не вздумали здороваться за руку. Как он им свою липкую ладонь протянет?
А Трофимов продолжил:
— Ладно, ребят. — Он взял невысокую девушку за локоть. — Вы тут пока с Катей пообщайтесь, а мы с Вероникой потанцуем.
Катя и Печка быстро обменялись долгими взглядами, в которых было, наверное, все что
угодно, кроме страстного желания пообщаться... тем более наедине.
Однако и Вероника не спешила идти на танцпол с Трофимовым. Высвободив руку, она, не сводя любопытного взгляда с Перепечко, который окончательно растерялся и густо покраснел, заметила:
— Tы забыл нам своего друга представить. — И, неодобрительно глянув на Трофима, с еще большим интересом уставилась на Степу.
Огорченный, что ему не удалось увести девушку танцевать, Трофимов небрежно ответил:
— А, это Печка. — И махнул рукой — мол, ничего особенного, не стоит твоего внимания.
Строго посмотрев на Трофима, Вероника уточнила:
— Это его имя?
Перепечко, хотя во рту у него от смущения все пересохло, решился ответить сам:
— Меня Степа зовут.
Вероника улыбнулась и, к ужасу Перепечко, протянула ему руку.
— Очень приятно! — И буквально оглушила парня следующим вопросом: — Не хочешь
потанцевать, Степа?
Затравленно оглянувшись, Перепечко попытался незаметно вытереть руку, которая, ко всему прочему, теперь еще и вспотела, но безуспешно. Тогда, отступив на шаг, он забормотал:
— Я... мне... это... надо срочно. — Он повернулся к выходу. — Я скоро вернусь. — И, чувствуя на себе недоуменный взгляд Вероники, потрусил к выходу.
Оказавшись за пределами актового зала, Печка опрометью бросился в туалет. Тщательно вымыв руки, он хотел было вернуться, как и обещал, но уже около самой двери вдруг резко затормозил. Страшная мысль посетила его: он же выставил себя перед этой девушкой полным кретином. Как он теперь ей в глаза посмотрит?
Осторожно приоткрыв дверь, Печка увидел, что Вероника с подругой и Трофимовым по-прежнему стоят там, где он их оставил. Причем Трофим что-то жарко втолковывает девушкам, но они, судя по всему, почти его не слушают. По крайней мере, Вероника: она нетерпеливо оглядывается и, видимо, ждет, когда вернется Степан.
Закрыв дверь, Печка вздохнул. Вот девушка его ждет. А что он скажет, вернувшись? Ни одной умной фразы произнести не сможет. Она над ним посмеется и все. А Перепечко вовсе не хотелось, чтобы Вероника над ним смеялась.
Именно этими мыслями была занята Степина голова, когда дверь вдруг открылась и появился Макс.
- Ты что здесь делаешь? – удивился он.
Перепечко ответил уклончиво:
- Да я вот насчет матча прикидываю, - это он прямо сейчас, на ходу, придумал. Не про Веронику же Максу рассказывать? Засмеет, - Очень не хочется, чтобы четвертый взвод победил.
Макс какое-то время молча рассматривал друга, а потом наконец ответил:
- А чего зря думать? Тут тренироваться надо, - и достав из кармана помятый спичечный коробок, бросил его на пол, - Лови, тебе пас.
Удивленно переводя взгляд с коробка на Макса, Печка понял, что Макаров не шутит. Значит, так тому и быть. Лучше он с Максом в футбол погоняет, чем будет перед Вероникой краснеть.
И Перепечко с такой силой ударил носком ботинка по коробку, что тот, пролетев мимо Макса, несколько раз перевернулся в воздухе. Гол!!!

3.

Финальный матч с четвертым взводом играли во вторник. Как назло, с самого утра зарядил дождь и поле было мокрым и скользким. Суворовцы до последнего думали, что игру отменят, но к часу дня дождь прекратился и из-за туч лениво, словно делая одолжение, выглянуло солнце.
Пришлось кадетам вновь настраивать себя на игру.
Футболисты третьего взвода как раз разминались, когда к ним неожиданно подошел Илья Синицын. Он уже давно решил это сделать. Еще в тот день, когда у дяди Славы на кухне с отцом разговаривал. Но решить одно, а взять и помириться на самом деле – совсем другое.
Почти неделю промучился Илья, пока не сказал себе наконец: «Стоп – сегодня или никогда». Нарушить данное себе слово Синицын не мог.
За последнее время ребята уже начали привыкать, что он держится особняком и ни с кем не разговаривает. Поэтому при его приближении все замолчали, с интересом ожидая, что будет дальше.
А дальше произошло следующее. Синицын сел на скамейку напротив Макса и, спокойно оглядев всех, начал:
- Я тут подумал и решил, что пришла пора зарыть томагавки.
Макс внимательно на него посмотрел и кивнул:
- Согласен, давно пора.
Илья пожал плечами:
- Ну, давно не давно, но сейчас точно пора. Нам этот матч ни за что не выиграть, если не будет команды, - он развел руками, - а команды не будет, если игроки начнут друг другу подножки ставить.
Перепечко, стоявший к Синицыну ближе всех, покрылся румянцем и забубнил:
- При чем здесь это, мы же извинились, Синица. Ну с кем не бывает?
Однако Макс, который все это время задумчиво тер коленки, прервал Печкины стенания:
- Успокойся, Степа. Синица имеет в виду совсем другое, - и обернулся к Илье, протягивая руку, - Тогда мир? Вперед к победе!
Не раздумывая, Синицын ответил крепким рукопожатием:
- Мир! – и, усмехнувшись, добавил: - Сделаем Сырникова!
Следом за Макаровым с протянутыми руками потянулись остальные суворовцы, крайне довольные, что эта неприятная история наконец закончилась, и закончилась благополучно. Одним из последних к Илье подошел Сухомлин. Нервно поправив очки, он, прежде чем протянуть руку, еле слышно извинился:
- Ты, Синица, за крысу на меня не сердись. Просто все факты на тебя указывали. А ты ничего объяснять не захотел.
- И сразу крыса, да? – не удержался Синицын.
Сухомлин беспомощно развел руками. Тогда Илья примирительно кивнул и первый протянул ладонь Сухому, отрезав:
- Проехали.
Тут Синицын заметил Левакова, который все это время был совсем рядом, но близко не подходил, а лишь издалека внимательно следил за разговором. Илья встал и не спеша подошел к Андрею.
Они стояли друг напротив друга и не знали, с чего начать. Андрей напряженно изучал пуговицы на своей форме, а Синицын смотрел в сторону. Первым не выдержал Илья. По-прежнему не поворачивая головы, он тихо признался:
- Я, Андрюх, много думал и понял, что, наверное, зря на тебя наехал, - Леваков украдкой на него посмотрел, - Я ведь тоже, получается, тебе до конца не доверял, раз про Мурашко с самого начала не рассказал. Значит, и ты имел право во мне усомниться.
Чувствуя неловкость, Андрей ответил:
- Может, просто забудем?
Илья облегченно кивнул:
- Согласен.
И мальчики ударили по рукам.

4.

Финальный матч, как кадеты и предполагали изначально, оказался очень непростым. Поначалу третьему взводу не повезло. Трофимов, стоявший на воротах и благополучно взявший несколько мячей, вдруг поскользнулся, причем как раз в тот момент, когда бежал ловить очередной мяч. Мяч вообще-то был простой, и, если бы не досадное падение, Трофимов бы его непременно поймал. А так четвертый взвод открыл счет.
Майор Ротмистров, сидевший на трибуне рядом с майором Василюком, не удержался и подпрыгнул на месте.
- Нет, вы видели, а? Орлы! – он с гордостью посмотрел на соседа.
- Видел, - мрачно подтвердил Василюк, напряженно следя за развитием дальнейших событий.
Разозлившись на досадную неудачу, третий взвод яростно пошел в атаку. Теперь игра велась в основном на стороне противника. Синицын весь напрягся, готовый в любой момент принять пас. Наконец Макарову удалось обойти рыжего Григорьева из четвертого взвода и передать мяч Синице. Тот вложил в свой удар столько силы, что Василюк всерьез испугался, не взорвется ли мяч. Но…
- Гол! – радостно завопил майор Василюк и повернулся к притихшему Ротмистрову: - Вы видели, да?
Ротмистров не ответил. Кусая губы, он наклонился вперед, бормоча что-то невразумительное. Его лоб покрылся мелкими капельками пота. Видно было, что он едва сдерживается, чтобы не выскочить на поле самому.
Впрочем, справились и без него. Сырников завладел мячом и, чуть не столкнувшись с Леваковым, который пытался его остановить, забил второй гол.
Заметно повеселев, Ротмистров откинулся назад. Молодец, Лешка, так держать!
Игра стала напряженнее. Теперь кадеты были готовы лечь под мяч, но не дать противнику возможности им завладеть. Десять минут игра шла без результата, и только на одиннадцатой минуте Максу удалось сравнять счет.
До окончания матча оставалось пять минут. Трибуна выла. Ротмистров то наклонялся вперед, то откидывался назад. Наблюдая за ним, Василюк не удержался:
- Не знал, товарищ майор, что вы такой рьяный болельщик.
- Какой к черту, болельщик, - огрызнулся, не подумав, Ротмистров, - Мы должны победить – и баста.
- Ну-ну, - усмехнулся Василюк и отвернулся.
Осталось три минуты. Игра перешла на сторону третьего взвода. Издалека видно было, как нервно скачет в воротах Трофимов. Поминутно вытирает лоб, облизывает губы.
Две минуты. Неожиданно мяч оказывается у Перепечко. Он делает пас Максу, тот – Синицыну, и…
Ротмистров, резко побледнев, вскочил. Не может быть! Это как же так?!
- Кажется, победили все-таки мы, - услышал он довольный голос Василюка.
Бешено вращая глазами, Ротмистров зло посмотрел на офицера-воспитателя третьего взвода и перевел взгляд на поле. Там, неистово крича, прыгали и обнимались суворовцы из команды противника. Он даже отсюда мог разглядеть счастливые лица Макарова, интернатовского, толстяка и других.
В отдалении понуро плелся с поля Сырников. Не глядя больше на Василюка, Ротмистров быстро покинул трибуну.