Глава восьмая. Генерал-майор Матвеев собрал в своем кабинете всех офицеров-воспитателей, но не предложил им сесть и вообще держался так

Генерал-майор Матвеев собрал в своем кабинете всех офицеров-воспитателей, но не предложил им сесть и вообще держался так, что взрослые мужчины вдруг почувствовали себя провинившимися кадетами. Обеспокоенно следя за тем, как начальник училища, стараясь сохранить хладнокровие, нервно ходит из одного конца кабинета в другой, они пытались угадать, что случилось. А Матвеев внезапно останавливался, подносил указательный палец ко рту и, ударив себя несколько раз по губам, вновь начинал движение. Наконец он как будто успокоился, сел за стол и рассеянно указал офицерам на свободные стулья. Все молча расселись. — Ну что же, — нарушил генерал тишину, — как сказано у классика, я пригласил вас сюда, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Офицеры напряглись, не сводя преданных глаз с начальника училища. — Час назад мне позвонили из милиции и сообщили, что, по свидетельствам очевидцев, в субботу между городскими ребятами и суворовцами, которые предпочли остаться неизвестными, произошла драка. Поскольку другого Суворовского училища в нагнем городе, как, надеюсь, вы знаете, нет — думайте сами, что это может означать. Присутствующие растерянно переглянулись. А Василюк не сдержался и присвистнул. Подняв голову, Матвеев строго на него посмотрел. — Да-да, именно. Вижу, вы правильно меня поняли. — И, отведя глаза в сторону, задумчиво забарабанил пальцами по столу. — Значит, так. Необходимо выяснить, чьи это архаровцы нашкодили. — Он вздохнул. — Ну и, соответственно, наказать виновных. Офицер-воспитатель первого взвода майор Петров пригладил густые брови и, размышляя, поджал губы. Потом встряхнул головой: — Нет, мои точно не могли. Ребята все тихие, спокойные. — Он еще подумал и уже более уверенно подтвердил: — Нет, мои не могли. — Они у всех тихие, — взвился командир четвертого взвода майор Ротмистров. — Особенно по ночам. Когда, как говорится, лежат зубами к стенке. Одобрительно кивнув Ротмистрову, Матвеев огласил свое решение: — Значит, так, даю вам два часа, чтобы прощупать своих. Не мне вас учить: ищите синяки, ссадины, фингалы. А через два часа, если поиски не принесут результата, мы с полковником Ноздревым постараемся вам помочь. — Матвеев нагнулся над столом и зачем-то сложил лежащие там бумаги стопочкой. — Это скверный случай, и мы с вами должны в нем разобраться. Всем ясно? — Ясно! — раздался вялый ответ. Ясно-то ясно, только.. Только у каждого мелькнула беспокойная мысль: лишь бы не мой взвод. Офицеры расходились с шумом. Майор Петров продолжал настаивать: — Нет, мои не могли. Проверяй не проверяй. Да и вообще. — он махнул рукой, — у меня в эти выходные полвзвода в училище осталось. — Раньше он бы о таком предпочел умолчать, но сегодня от души радовался этому обстоятельству. Но Ротмистров моментально охладил радость Петрова: — Думаешь, второй половине не справиться? — И саркастически хмыкнул. Досадливо посмотрев на обоих, Василюк отправился в казарму своего взвода в самом что ни на есть скверном настроении. Уж его-то ребята точно способны драку в городе устроить. Да что в городе, когда одного только Левакова чуть ли не каждую неделю от Сырникова оттаскивают. И потом еще этот странный случай с Коришевым... В понедельник утром суворовец Коришев вдруг положил ему на стол рапорт об отчислении. С чего бы это? Учился Коришев неплохо Претензий к нему ни у кого не было. А тут раз — и заявление. Причем Василюк пытался выяснить причину, которая подвигла кадета на это решение, но Коришев только отводил глаза и упорно твердил: нет, я все решил, я ухожу. Вроде как жизни мне здесь все равно не будет. Что ему было делать? Василюк. конечно, рапорт подписал. Но теперь майору вдруг по-казалось, что все это неспроста. Неужели как-то связано с дракой? В свете последних событий командир третьего взвода уже ни в чем не был уверен. Ну ничего, сейчас он этих субчиков выведет на чистую воду! 2.

А «субчики» в этот момент, скучковавшись в туалете, пересказывали товарищам подроб-ности драки. Леваков с горящими глазами слушал рассказ сокурсников и время от времени он нетерпеливо повторял: «Ну почему меня с вами не было? Эх, до чего же жалко! Я бы им показал. Ух, я бы им показал!»
Перепечко, то и дело перебивая Сухомлина, яростно жестикулировал, изображая, как лупил скинов, расшвыривая их направо и налево. Иногда, увлекшись, он больно бил Петровича по плечу, и тот, в конце концов не выдержав, заорал, что, если Печка еще хоть раз его тронет, он спустит его прямо в унитаз. Степа кивнул, но через некоторое время вновь впал в экстаз и начал дубасить Петровича с еще большей силой.
- Вы бы их видели, - захлебывался Печка, - Нет, ну а как Макс тому длинному ладонью по ребрам съездил! Если бы не милиция, мы бы их заново стенку покрасить заставили.
Сухомлин дождался, пока Перепечко умолкнет (чтобы перевести дыхание), и вставил:
- А мне больше понравилось, как печка своей дубиной орудовал. Глаза закрыл, и как викинг, туда-сюда доской. Я, когда увидел, чуть на месте со смеху не помер.
- Коришев только хорош… - начал было Степа, но Макс его остановил:
- Закрыли тему. Коришев свое получил.
- Надо же, вроде с виду был пацан как пацан, а какой гнидой оказался, - грустно сказал Сухой.
В туалет вошел Трофимов. Какое-то время ему удавалось оставаться незамеченным, и он с восхищением слушал рассказ ребят. Но внезапно Сухой (интуитивно, наверное) повернул голову и, обнаружив у дверей Трофимова, удивленно поднял брови:
- А ты что, курить пришел? Ну, подожди немножко – мы уже уходим.
И тут Трофим не выдержал. Он подскочил к Сухому, толкнул его в грудь и заорал:
- Да задолбали уже! Бросил я, бросил! Уже три дня ни одной сигареты во рту не было! Но если ты еще раз что-нибудь на эту тему вякнешь, я за себя не ручаюсь.
Примирительно приложив палец к губам, Сухой как ни в чем не бывало ответил:
- Бросил? Вот и молодец! Орать-то чего? Сказал спокойно – и все поняли, - и он покровительственно похлопал Трофима по плечу.
Отмахнувшись, Трофим сказал:
- Я вообще-то чего пришел – там Василюк общее построение объявил.
Проверка состояния прикроватных тумбочек и внешнего вида суворовцев! Здорово при-думал, молодец, Василюк, не теряешь сноровку. Так он сможет, не вызывая подозрения, спокойно осмотреть ребят и определить, принимали или нет его кадеты участие в драке.
Вглядываясь в лица мальчишек, Василюк пытался угадать: они или не они. А если они, то простое ли это хулиганство или что-то серьезное. Так… что это там у Макарова?..
- Суворовец Макаров! – позвал майор.
Глядя прямо перед собой, Макс вышел вперед.
- Я!.. «Ой, не к добру командир проверку затеял», — вихрем пронеслось у парня
в голове.
Василюк встал так близко от Макса, что тот мог спокойно рассмотреть царапины на его пуговицах.
Однако и командир, в свою очередь, мог увидеть много чего интересного. Например, царапины около рта и на костяшках пальцев, а еще синяк на внешней стороне кисти.
- Что это? – мрачно спросил Василюк, уже догадавшись, что сбываются его худшие опасения.
Проследив за взглядом майора, Макс сразу все понял и негромко, но уверенно ответил:
- Катался на роликах. Спортивная травма.
Понимающе кивнув, Василюк двинулся дальше, пристально оглядывая каждого натянутым нервом замершего кадета. Ага, вот и следующий.
- Суворовец Сухомлин!
- Я!
- У тебя что?
Сухой сочинял на ходу:
- Холодильник с матерью передвигали. Она меня не заметила и к стенке случайно прижала.
- Бедняга, - посочувствовал Василюк и, не давая кадетам времени опомниться, вызвал: - Перепечко!
Степа выскочил из строя.
- Что с тобой?
- Упал, - не мудрствуя лукаво ответил Печка, но глаза опустил.
И так все ясно.
Командир кивнул, помолчал и тихо приказал:
- Так! Все трое за мной, шагом марш.
Послушно следуя за Василюком, мальчики хранили настороженное молчание. Только время от времени переглядывались и пожимали плечами. Мол, скоро все узнаем.
В кабинете было холодно. Мальчишки непроизвольно поежились, а майор закрыл форточку и все так же молча уселся за стол. Троица на ковре, стараясь держаться невозмутимо, послушно ждала, вопросительно поглядывая на командира.
Василюк подумал-подумал и принял решение говорить прямо.
- В городе произошла драка. По словам очевидцев, ее затеяли неизвестные в форме суворовцев. Ну а сейчас – надо же какое удивительное совпадение, - я вижу перед собой троих молодцов с явными следами боевых контузий. Будете отпираться? — подвел итог Василюк, внимательно рассматривая мальчишек.

Ситуация! Макс быстро прокрутил в голове все возможные варианты и убедился, что майор прав: как ни крути, а разоблачения не миновать. Так уж лучше пострадать за правое дело, чем прослыть обычными хулиганами.
Макс украдкой (что, однако, не ускользнуло от Василюка) посмотрел на друзей. Те в ответ едва заметно кивнули.
Тогда вице-сержант отважно вышел вперед и рассказал командиру, как было дело. По мере того, как Макаров рассказывал, лицо Василюка меняло выражение: от недовольного к недоверчивому, от недоверчивого к озабоченному.
А когда Макс замолчал, майор уже принял решение. И даже открыл было рот, чтобы его сообщить, но тут в дверь постучали.
На пороге стоял бледный Петрович. Тревожно осмотрев кабинет и задержавшись взглядом на обеспокоенно замерших товарищах, он вздохнул и виновато опустил голову:
- Я пришел, товарищ майор.
Василюк непонимающе нахмурился.
- Слушаю тебя.
Тогда Петрович удивленно поднял глаза и пояснил:
- Я тоже был с ребятами, когда они… ну, когда они дрались.
- А что, была какая-то драка? – казалось, Василюк окончательно сбит с толку.
Петрович в шоке оглянулся на пацанов, но те лишь едва заметно дернули плечами. Тогда кадет снова уставился на командира, который махнул рукой, прогоняя его:
- Иди. Голову еще будет мне морочить. У нас матч финальный на носу, а они тут с какими-то драками пристают, - он обратился к Максу: - Вице-сержант, вы тренироваться будете или нет? Или хотите, чтобы как с кроссом получилось?
Макс решительно помотал головой, и Василюк, успокоившись, велел:
- Ну, тогда чтобы через пять минут весь взвод был на футбольном поле. Ясно?
Суворовцы громко прокричали в ответ: «Так точно, ясно!», хотя на самом деле им ничего было не ясно. Накажут их за драку или нет? И при чем здесь футбол?
Все разъяснилось, когда майор, тоже переодевшись в спортивную форму, трусцой выбежал на поле вместе с мальчишками.
Быстро, как профессиональный футболист, завладев мячом, командир начал под недоуменными взглядами суворовцев носиться как угорелый по полю и пасовать так метко, что непременно попадал кому-нибудь из пацанов то в лицо, то в плечо, то еще куда-нибудь. Кадеты падали, хватались за ушибленные места, вскрикивали, поднимались и падали опять. По всему полю раздавалось: «Ой!»... «Больно!».
И когда не оставалось, пожалуй, ни одного не побывавшего в нокауте кадета, появились Матвеев и Ноздрев. Несколько минут оба ошарашенно наблюдали за происходящим, а потом генерал опомнился и позвал Василюка.
- Что здесь происходит? – шепотом спросил он, кивая на грязных, тяжело дышащих кадетов, которые с опаской посматривали на своего словно бы внезапно взбесившегося командира.
Майор пожал плечами:
- Ничего, товарищ генерал-майор. К футбольному матчу готовимся.
Генерал уточнил:
- Я, наверное, чего-то не знаю? Может, у нас американский футбол намечается?
- Никак нет, - заверил его Василюк, - Это я просто немного увлекся.
Промычав в ответ что-то неопределенное, генерал развернулся, но, перед тем как уйти, посоветовал:
- Ты, майор, сильно не увлекайся. А то придется твоим мальчишкам в инвалидных колясках играть.
Горячо заверив начальника училища, что постарается впредь быть осторожнее, майор Василюк вернулся на поле, невероятно довольный тем, что его маленькая хитрость удалась и теперь уже невозможно будет определить, кто из суворовцев третьего взвода принимал участие в драке, а кто пострадал в результате излишней активности их командира. Василюк улыбался.

3.

Излишне говорить, что виновных так и не нашли. Втайне все остались довольны, хотя на людях офицеры-воспитатели хмурились и выдвигали версии, которые с каждым днем становились все нелепее. Но постепенно и эти разговоры утихли.
В четверг Полина Сергеевна объявила, что завтра первый курс идет в оперу – в городе гастролировал Большой театр. На «Лебединое озеро».
«На балету ведут», - радостно прокомментировал Трофимов.
Вечером в казарме прапорщик Кантемиров провел с кадетами беседу, предупредив, чтобы в театре «без фокусов», так как сопровождать он их будет самолично. И уж он-то, поверьте, проследит, чтобы суворовцы наслаждались искусством, а не доводили до белого каления молодую преподавательницу. При этом он выразительно посмотрел на Макса.
Тот только плечами недоуменно пожал. При чем здесь он, спрашивается? Чуть что, сразу Макаров! Тем более, усмехнулся Макс про себя, все, что хотел, он уже сделал.
Как они с «дяденькой» накануне и договорились, встреча произошла на том же месте, почти в тоже самое время, что и неделю назад.
Когда Макс подошел, Яков его уже ожидал, нетерпеливо постукивая пальцами по баранке автомобиля. Увидев суворовца, он, не вылезая из машины, приопустил стекло и вопросительно на него уставился.
С выражением безмерного счастья на лице Макс, ожидая похвальбы, наклонился и доверительно рассказал «дяденьке» про Петушкова. И ведь ни слова от себя не добавил: поведал только то, что видел своими глазами.
Яков разозлился, весь как-то раздулся (задумался, наверное), зубы стиснул и пробормотал:
- Это многое объясняет.
И потянулся к ключу зажигания, чтобы тут же уехать, но макс, окончательно войдя в роль, заныл:
- Дяденька, вы же обещали…
Не сразу поняв, о чем тот болтает, Яков нахмурился, но затем лицо его прояснилось. Он достал из бардачка шоколадку и протянул ее кадету:
- Держи, заслужил.
- Целая шоколадка, - обрадовался Макс.
Яков снисходительно кивнул:
- Бери-бери. Молодчина.
Не успела машина «доброго дяденьки» скрыться из виду, как Макс, самодовольно улыбаясь, швырнул шоколадку в урну.
Теперь осталось разобраться со вторым поклонником. Для этого ему понадобилась помощь бывшей одноклассницы.
Когда-то Кузя добивалась благосклонности Макарова, но с тех пор, как он поступил (вернее, его поступили) в училище, она быстро сообразила, что к чему и легко переметнулась к Мухину. Макса сей факт, понятно, нисколько не расстроил.
Зато помочь ему Кузя согласилась с радостью. План был прост. Кузя должна всего-навсего по нескольку раз на дню звонить в училище и просить, чтобы к телефону позвали Сергея. Просто Сергея.
Во-первых, Полина подумает, что у Петушкова есть девушка (на всякий случай, если вдруг ей вздумается обратить на информатика внимание), а во-вторых, сам информатик будет настолько занят, ломая голову над личностью тайной поклонницы, что у него просто времени не останется на то, чтобы ухаживать за Этикеткой.
Одним словом, все складывалось как нельзя лучше. Так что напрасно Философ относительно Макса заморачивается. Он, ей-богу, будет паинькой!
В фойе театра суворовцы вошли строем и тут же совсем нестройно завертели головами. Красотища!
До начала представления оставалось еще полчаса. В нос сразу ударил незнакомый, но приятный «театральный» запах – что-то вроде коктейля из аромата горьких вечерних духов, красных бархатных портьер, тепла, которое излучают сильно нагретые лампы, и чего-то еще, трудно определимого.
Народу вокруг была уйма. Многие уже сняли верхнюю одежду, навели красоту возле огромных, местами чуть потемневших зеркал и теперь неспешно бродили по фойе, приглушенно переговариваясь и лениво обмахиваясь новенькими, еще хрустящими программками.
При виде суворовцев люди сразу стали оглядываться и, улыбаясь, о чем-то шептаться.
Мальчики разделись и прошли на второй этаж. Полина, возбужденная и радостная, а оттого еще более красивая, увлеченно рассказывала ученикам о Чайковском и, немного волнуясь (боялась что-нибудь упустить), пересказывала содержание балета, надеясь увлечь кадетов предстоящим зрелищем.
Особенно внимательно ее слушал Печка. Он частенько не выдерживал и, нетерпеливо пританцовывая вокруг, перебивал преподавательницу:
- А дальше? Он понял, да, что его обманули? Понял?
Полина улыбалась, довольная вниманием, но просила Перепечко немного потерпеть. Однако остановить заинтригованного Степу было сложно. Через какое-то время он, обкусав все губы, не выдерживал и приставал опять, заглядывая рассказчице в глаза:
- Нет, Полина Сергеевна, вы мне ответьте – принц догадается в конце, что его подставили?
В конце концов Полина не выдержала и, повернувшись к Перепечко, устало кивнула:
- Да, Степа, специально для вас сообщаю, что все закончится благополучно.
Но не успел Печка облегченно улыбнуться, как его расстроил не сводящий с Полины внимательного взгляда Макс:
- К сожалению, насколько мне известно, у Петра Ильича первоначально финал этого балета был трагический. Принц не узнавал своей возлюбленной, а девушки навсегда оставались птицами.
Бдительно шныряющий по фойе прапорщик Кантемиров не слышал ни слова из того, о чем говорили ребята с преподавательницей, но ему достаточно было заметить печально вытянувшееся лицо Перепечко и удивленный взгляд Полины, брошенный на этого несносного Макарова, чтобы поспешно вмешаться.
Пулей подлетев к ним, он с ходу набросился на Макса:
- Я ведь тебя предупреждал – не ерничать! Что опять натворил? – грозно поинтересовался Философ, переводя подозрительный взгляд с девушки на суворовцев и обратно.
Однако Полина поспешила его успокоить. Она с легким удивлением посматривала на Макарова, который, откровенно говоря, сильно ее поразил. Кто бы мог подумать, что он знает такие тонкости.
- Подождите, товарищ прапорщик. Суворовец абсолютно прав. Первоначально этот балет заканчивался именно так, как он говорит.
Перепечко, надувшись, возмутился:
- Полина Сергеевна, вы же сами только что сказали…
Легонько дотронувшись до его руки, Полина пояснила:
- Как и вам, кому-то этот финал, видимо, показался слишком грустным, поэтому теперь все действительно заканчивается хорошо. Принц узнает свою возлюбленную. Злодеи наказаны.
Макс прищурился:
- Совсем не так, как в жизни. Да, Полина… Сергеевна? – поинтересовался он с вызовом.
Та почувствовала неловкость (почему ей опять кажется, что Макаров ее задевает?) и уклонилась от прямого ответа:
- Ну отчего же. Подобные финалы встречаются и в реальной жизни, - и добавила: - Вот уж не думала, Макаров, что вас увлекает балет.
Он смотрел на нее не мигая и ответил не сразу. От пристального взгляда Максима Полина смутилась еще больше и, чтобы как-то скрыть это, сделала вид, что рассеянно изучает программку (а сама напряженно прислушивалась – что опять выкинет?).
- Вы обо мне еще очень многого, Полина Сергеевна, не знаете, - ответил наконец Макс и поспешил продолжить: - Я, например, больше люблю оперу. Ну вот, кажем, «Бориса Годунова»…
Ответить Полина не успела. Прозвенел третий звонок, и она, избегая почему-то смотреть на Макарова, начала собирать суворовцев в зал.
Оказавшись через два ряда от нее, Макс даже не сразу понял, что началась увертюра. Свет погас, и мальчик видел только профиль девушки и ее задумчивый, внезапно ставший очень далеким взгляд, в котором плясали огни рампы.
Полина смотрела в пустоту, чуть-чуть приоткрыв рот и наклонив голову, а Макс никак не мог отвести от нее глаза и только иногда озабоченно оглядывался – не видит ли кто, как он на Полину откровенно уставился?
Внезапно она словно почувствовала что-то и резко обернулась. В глазах Полины мелькнуло удивление. Как будто ее вдруг разбудили на самом интересном месте. К счастью, Макс успел вовремя отвернуться.
Рядом сопел Перепечко. Вначале Степа сидел тихо, увлеченно пялясь вниз, но потом ему стало скучно, и он принялся, позевывая, тормошить Макса:
- Скоро начнется?
- Терпи, - отозвался Максим.
Печка еще немного поерзал, но вскоре затих. По крайней мере, на какое-то время…
Наконец занавес поднялся. Но балерины и декорации ненадолго задержали внимание Печки. Нет, сперва он восторженно щурился, пытаясь рассмотреть лица лебедей, но вскоре устал и вновь зашебуршился на своем месте.
Весь измучившись, он в конце концов не удержался и снова спросил у Макса:
- А они говорить будут?
Вздохнув, тот честно признался:
- Нет, Печка, говорить они не будут, - и тут же добавил, чтобы хоть как-то скрасить мучительную грусть, мелькнувшую на лице соседа: - Но в антракте можно посетить буфет.
- А прямо сейчас нельзя? – опять поинтересовался Перепечко.
- В антракте, - отрезал Макс, теряя терпение.
Вот привязался! Только на Полину смотреть мешает!
Когда первое действие закончилось, Макс выскользнул в фойе одним из первых. У буфетной стойки еще никого не было, зато призывно пахло красной рыбой. Оглядевшись, Макс набрал пирожных, бутербродов и газированной воды, отнес все это на столик, аккуратно расставил и начал высматривать Полину.
Пришлось даже на цыпочки встать – зрители, понятно, все к буфету ломанулись. В такой толпе и задавить могут, озабоченно подумал Макс и наконец заметил, как мелькнуло знакомое платье.
- Полина Сергеевна! – завопил он, сложив руки рупором, - Полина Сергеевна!
Она удивленно обернулась, а Макс замахал ей как ненормальный:
- Сюда!
Полина подошла и недоуменно посмотрела на стол.
- Максим! – она назвала его по имени! – А вам не много… еды?
Макс широко улыбнулся.
- Это для вас, - он качнул головой, - А то вы совсем с нами замучились. Наверное, с утра ничего не ели?
Сначала Полина решила, что суворовец опять шпильки в ее адрес пускает. Но, недоверчиво оглядев мальчика, она успокоилась. Вроде нет.
- Если честно, между нами, конечно, - она подмигнула ему, - Максим, вы правы, - пригладив складки на платье, Полина обворожительно улыбнулась, - Но не стоило беспокоиться. Сколько я вам должна?
Она открыла сумочку и достала кошелек. Макс даже обиделся.
- Полина Сергеевна! – возмущенно воскликнул он, - Когда мужчина угощает даму пирожными, она не спрашивает, сколько это стоит.
В глазах Полины заплясали смешинки. Иронически изогнув бровь, она хмыкнула:
- Ну, если мужчина даму – тогда конечно! Но вы ведь еще мой ученик. Вы только представьте… - Полина запнулась, подбирая слова, - что могут обо мне подумать, если я вот так позволю курсанту оплачивать мои обеды? И все-таки сколько? – продолжала настаивать она.
Покачав головой, Макс решительно сказал:
- Это даже не обсуждается. Присаживайтесь, - он отодвинул стул, - Мне бы хотелось задать вам один вопрос.
Сдавшись, Полина села и взяла заботливо пододвинутое Максом пирожное.
- Любопытно. И какой?
Макс ответил не сразу:
- Помните, вы как-то задали нам вопрос о чести? – он тщательно подбирал слова.
Полина кивнула:
- Да, только я удивлена, что вы в курсе событий. Ведь в то время вы предпочитали получать совсем иные уроки? – она откусила еще кусочек.
Проигнорировав ее замечание, Макс продолжил, намереваясь довести свою мысль до конца.
- Мне кажется, теперь я готов ответить на него, - уверенно сказал он.
- Да? – Полина заинтересованно подняла голову.
- Да, - подтвердил Макс, - Я думаю, что честь – это когда человек уважает самого себя настолько, что не позволит совершить ни одного противного собственной совести поступка.
Полина долго смотрела в сторону, размышляя над сказанным. А Макс, который поднял эту тему неспроста, а очень даже с умыслом, затаив дыхание, ждал ответа.
- С одной стороны, вы как будто и правы, но… я еще подумаю и скоро отвечу вам, хорошо? – вывернулась девушка.
Что-то в тоне парня ее насторожило, и Полина решила не спешить.
Максу ничего не оставалось, как согласиться.

4.

Андрей Леваков, скучая, слонялся по фойе. Денег на буфет у него не было. Пацаны предлагали угостить, но Андрей отказался. Самый нищий, что ли?
Поэтому бродил он по фойе бесцельно, безуспешно пытаясь определить, нравится ему балет или нет. Балет Андрей сегодня видел впервые.
Вот в театре Леваков бывал, и даже не один раз.
Их, интернатовских, возили в специальном автобусе на утренние спектакли. Детские, значит. Они «Золушку» смотрели, «Красную Шапочку», еще что-то... Но особенно Андрею запомнился спектакль, который назывался «Синяя птица».
Конечно, все сказки со смыслом, но эта Левакову показалась самой глубокой. И больше всего понравился конец — когда герои больной девочке птицу подарили. До сих пор стоило только Андрею вспомнить этот спектакль, как у него сразу мурашки по рукам бегать начинали.
Да, театр — это здорово. А вот балет?
Красиво, конечно, но как-то непонятно. Временами Леваков чуть ли не по щекам себя бил, чтобы не заснуть. А временами ему даже нравилось.
Но все-таки, решил он наконец, балет ему нравится не очень. Андрей свернул за угол и вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за руку.
Он вскрикнул от неожиданности и в тот же миг понял, что перед ним стоит Саша. Только такой Саши Леваков еще никогда не видел. Обычно, когда они встречались, девушка одевалась просто — джинсы, свитер, куртка. Но сегодня, для похода в театр, она принарядилась: черное платье до колен, шелковый шарфик на шее, туфли на высоких каблуках.
Опешив, Андрей восхищенно рассматривал новую Сашу. Она заметила и, порозовев от удовольствия, радостно хихикнула:
— Раз, два, три — отомри!
— Что ты здесь делаешь? — обретя наконец дар речи, спросил Андрей.
Саша деланно огорчилась:
— Не рад, что ли?
Мальчик в шутку шлепнул себя ладонью по лбу и поспешил исправиться:
— Что ты, конечно рад. Не ожидал просто. — добавил он, продолжая тупо пялиться на Сашку, удивляясь, как это она вдруг такая стала. Красивая...
Просто я подумала, — она подошла совсем близко, — ты ко мне из училища сбежал, а я к тебе из дома сбегу. — И Саша ему подмигнула. — Правильно? Будем как Ромео и Джульетта!
— Правильно, — машинально подтвердил Андрей. — То есть почему как Ромео и Джу-льетта?
— По кочану, — перебила его Саша. Теперь она стояла вплотную, почти касаясь его груди. — Леваков, а ты когда-нибудь целовался? — неожиданно спросила она.
Вопрос застал мальчика врасплох. В первый момент Андрей хотел соврать, но передумал. Вдруг окажется, что Сашка опытнее? И, стыдясь поднять на нее взгляд, отрицательно покачал головой. А Сашка встала на цыпочки и прошептала, обжигая дыханием щеку:
— Забавно. Я тоже.
Андрей облегченно вздохнул и тут же опустил глаза, встретив ее прямой, как всегда чуть любопытный взгляд. Какое-то время они стояли не шелохнувшись и молча смотрели друг на друга. Сашка не выдержала первой: моргнула, облизала вдруг пересохшее губы и отвела глаза в сторону.
А Леваков, дрожа от собственной смелости, крепко взял девушку за плечи, повернул к себе и быстро поцеловал.
Вздрогнув от неожиданности, Саша радостно и уютно прижалась к мальчику.