Глава двенадцатая. Итак, всему, что живет и обладает душой, необхо­димо иметь растительную душу от рождения до смерти: медь необходимо

Итак, всему, что живет и обладает душой, необхо­димо иметь растительную душу от рождения до смерти: медь необходимо, чтобы родившееся росло, достигало зрелости и приходило в упадок, а это невозможно без пищи; таким образом, необходимо, чтобы раститель­ная способность была у всего того, что растет и при­ходит в упадок.

Ощущение же не необходимо свойственно всем живым существам. Ведь те, у которых тело простое, но могут иметь осязание, (по ни одно животное не может существовать без осязания), не имеют его и те, которые не способны воспринимать формы без мате­рии[132]. Животное же необходимо имеет ощущение, если верно, что природа ничего не делает напрасно. Ведь псе в природе существует ради чего-то или должно быть чем-то сопутствующим тому, что существует ради чего-то. Так вот, если бы тело, способное к передвиже­нию, не обладало ощущением, оно бы погибло и не достигло цели, назначенной ему природой. В самом деле, как могло бы оно питаться? Конечно, у тех, {445} которые прикованы к своему месту, питание имеется на той почве, откуда они произошли. Однако невоз­можно, чтобы подвижное и рожденное тело имело душу и различающий ум, а способности ощущения не имело. (Впрочем, это также невозможно для нерожденного тела[133]. Почему бы ему не иметь [способность ощущения]?[134] Разве отсутствие этой способности было бы лучше для души или для тела? Но ни то ни другое не имеет места. Ведь от отсутствия ощущений ни душа не будет больше мыслить, ни тело не будет существо­вать дольше.) Таким образом, каждое подвижное тело без ощущения не будет иметь души.

Тело, обладающее ощущением, должно быть или простым, или сложным. Но простым оно не может быть. Ведь в таком случае оно не имело бы осязания, а осязание иметь необходимо. Это ясно из следующего. А именно: так как животное есть одушевленное тело и всякое тело есть нечто осязаемое, осязаемое же есть то, что воспринимается осязанием, то необходимо, чтобы и тело животного было способно к осязанию, если животное должно сохраняться. Ибо остальные чувства воспринимают через иное; таковы обоняние, зрение, слух. Если же непосредственно соприкасаю­щееся с чем-то существо не будет обладать ощуще­нием, то оно не сможет одного избегать, а другое при­обретать. В таком случае животному невозможно будет сохраняться. Поэтому-то и вкус есть некоторого рода осязание: ведь он возбуждается пищей, пища же есть осязаемое тело. Ни звук, ни цвет, ни запах не питают и не содействуют ни росту, ни упадку. Таким образом, вкус необходимо есть некоторого рода осязание, по­тому что он есть ощущение осязаемого и пригодного для питания.

Итак, оба этих чувства необходимы всякому живот­ному, и очевидно, что животное не может существо­вать без осязания. Остальные же чувства существуют ради блага и встречаются уже не во всяком роде жи­вотных, а у некоторых; так, они необходимо присущи животным, способным передвигаться. Для своего со­хранения такое животное должно воспринимать не только путем соприкосновения, но и на расстоянии. А это возможно, если животное способно ощущать через среду — таким образом, чтобы среда испытывала воздействие от ощущаемого и приводилась им в движение, {446} а ощущающее существо испытывало бы воз­действие от среды. Ведь подобно тому как приводящее в пространственное движение действует, пока не вызывает изменения, а толкнувшее заставляет другое тело толкать, и движение это происходит через среду, причем первое движущее толкает, не будучи само толкаемо, последнее же тело только принимает тол­чок, само не толкая, а среда и принимает, и произво­дит толчок (при этом посредствующих звеньев может быть много), точно так же это происходит при превращениях, разве что изменяющееся остается на месте. Так, если погрузить какой-то предмет в воск, воск будет двигаться до тех пор, пока не погрузится предмет. Камень же в этом случае не пришел бы в движение, вода же отхлынула бы далеко. Больше всего движется, воздействует и испытывает воздействия воздух, если только он сохраняет устойчивость и составляет нечто единое. Поэтому относительно преломления света лучше предполагать, что воздух, пока он составляет нечто единое, испытывает воздействие от фигуры и цвета, чем думать, будто преломляется свет, истекаю­щий из глаз[135]. На гладкой поверхности воздух состав­ляет нечто единое; поэтому он в свою очередь воздей­ствует на зрение, точно так же как отпечаток прони­кает в воск до предельной глубины.