Глава третья. Человек, которого выслеживают

Надо отдать справедливость полиции того времени: даже в самой сложнойполитической обстановке она неуклонно исполняла свои обязанности надзора ислежки. В ее глазах восстание вовсе не давало повода предоставитьпреступникам свободу действий и бросить общество на произвол судьбы толькопотому, что правительство находится в опасности. Повседневная работа полициишла своим чередом наряду с особыми заданиями, не нарушая своего хода. Всамый разгар развернувшихся политических событий, последствия которых труднобыло предугадать, но которые могли привести к революции, полицейский агент,не отвлекаясь ни восстанием, ни баррикадами, продолжал вести слежку. Нечто в этом роде и происходило 6 июня после полудня возле откосанабережной на правом берегу Сены, неподалеку от моста Инвалидов. В наши дни там уже нет берегового откоса. Вид местности сильноизменился. Два человека шли вдоль откоса, поодаль один от другого, как будтоизбегая и вместе с тем украдкой наблюдая друг за другом. Тот, кто шелвпереди, старался скрыться, а идущий сзади старался нагнать его. Это напоминало шахматную партию, которую игроки ведут молча и надалеком расстоянии. Казалось, ни один из них не спешил: оба шли медленно,точно каждый опасался, что, заторопившись, вынудит другого прибавить шагу. Можно было подумать, будто хищник преследует добычу, ловко скрывая своинамерения. Но добыча не вдавалась в обман и держалась настороже. Необходимое соотношение сил между загнанной куницей и гончей собакойздесь было соблюдено. Тот, кто убегал, был тщедушен и жалок с виду, тот, ктопреследовал, - высокий, здоровый мужчина, - был силен и, должно быть, жестокв схватке. Первый, чувствуя себя слабее, очевидно, старался уйти от второго, ноубегал в бессильной ярости; наблюдая за ним, вы могли бы заметить в еговзгляде и мрачную злобу затравленного зверя, и угрозу, и страх. Берег был безлюден: не попадалось ни прохожих, ни лодочников, нигрузчиков на пришвартованных к причалу баржах. Обоих пешеходов можно было разглядеть как следует только с самойнабережной, и всякому, кто следил бы за ними на таком расстоянии, первыйпоказался бы обтрепанным, подозрительным оборванцем, испуганным и дрожащимот холода в дырявой блузе, а второй - почтенным должностным лицом в наглухозастегнутом форменном сюртуке. Читатель, может быть, и узнал бы этих двух людей, если бы увидел ихпоближе. Какова была цель второго? По всей вероятности, одеть первого потеплее. Когда человек в казенном мундире преследует человека в лохмотьях,обычно он стремится и его тоже облачить в казенную одежду. Весь вопрос вцвете. Быть одетым в синее - почетно, быть одетым в красное - позорно. Существует пурпур общественного дна. Именно от такой неприятности и от пурпура такого рода, вероятно, истремился ускользнуть первый прохожий. То, что второй позволял ему идти вперед и до сих пор не схватил,объяснялось, по всей видимости, надеждой выследить какое-нибудь важноесвидание или накрыть целую шайку сообщников. Такая щекотливая работа иназывается слежкой. Эту догадку подтверждает то, что человек в застегнутом сюртуке, заметивс берега порожний экипаж, проезжавший наверху по набережной, подал знакизвозчику, извозчик, очевидно, сразу сообразил, с кем имеет дело, крутоповернул и поехал шагом по набережной, следом за двумя пешеходами.Подозрительный оборванец, шедший впереди, не заметил этого. Фиакр катился под деревьями Елисейских полей. Над парапетом мелькалиголова и плечи извозчика с кнутом в руке. В секретном предписании полицейским агентам имеется следующий параграф:"Всегда иметь под рукой наемный экипаж на всякий случай". Два человека, маневрируя каждый по всем правилам стратегии,приблизились к пологому скату набережной, по которому в те временаизвозчики, ехавшие из Пасси, могли спускаться к реке и поить лошадей.Впоследствии этот удобный спуск был уничтожен ради симметрии, пусть лошадидохнут от жажды, зато пейзаж услаждает взоры. Возможно, что человек в блузе собирался подняться вверх по скату искрыться в Елисейских полях, где, правда, много деревьев, но зато немало иполицейских, и где преследователь мог рассчитывать на подмогу. Набережная здесь отстоит совсем недалеко от знаменитого дома,перевезенного в 1824 году из Море в Париж полковником Браком, - такназываемого дома Франциска I. А там и караульня рядом. К большому удивлению преследователя, его поднадзорный и не подумалсвернуть к откосу. Он по-прежнему шел вперед вдоль набережной. Его положение явно становилось отчаянным. Что ему оставалось делать? Только броситься в Сену. Здесь он упустил последнюю возможность подняться на набережную: дальшене было ни спуска, ни лестницы. Совсем близко виднелся поворот, образуемыйизгибом Сены возле Иенского моста, где берег, постепенно суживаясь,обращался в тоненькую полоску земли и терялся под водой. Там он неизбежноокажется зажатым со всех сторон: справа ему отрежет путь отвесная стена,слева и спереди - река, с тыла - представитель власти. Правда, конец береговой косы загораживала от глаз куча щебня, шести илисеми футов в высоту, оставшаяся от какого-то снесенного строения. Но неужелибедняга рассчитывал укрыться за кучей мусора, которую так легко обойтикругом? Такая попытка была бы ребячеством. Вряд ли он надеялся на это.Наивность преступников не простирается до таких пределов. Груда щебня, образуя на берегу нечто вроде пригорка, тянулась высокиммысом до самой стены набережной. Преследуемый достиг этого холмика и, обогнув его, скрылся из глазпреследователя. Потеряв его из виду и думая, что его не замечают, преследователь решилотбросить всякое притворство и ускорил шаг. В одну минуту он добежал до кучищебня и обошел ее кругом. Тут он в изумлении остановился. Человека, закоторым он охотился, не оказалось. Оборванец исчез бесследно. Берег тянулся за грудой щебня не далее как на тридцать шагов, а затемуходил в воду, плескавшуюся о стену набережной. Беглец не мог броситься в реку, не мог перелезть через стенунезамеченным. Куда же он девался? Человек в застегнутом сюртуке дошел до конца береговой косы иостановился в раздумье, стиснув кулаки и внимательно осматриваясь кругом.Внезапно он хлопнул себя по лбу. В том месте, где кончалась береговая коса иначиналась вода, он вдруг заметил под каменным сводом широкую и низкуюжелезную решетку на трех массивных петлях, с тяжелым замком. Эта решетка,нечто вроде двери, пробитой в подножии стены набережной, выходила частью нареку, частью на берег. Из-под решетки вытекал мутный ручей. Ручей впадал вСену. За толстыми ржавыми прутьями можно было различить что-то вроде темногосводчатого коридора. Человек скрестил руки и устремил на решетку негодующий взгляд. Ничего не добившись взглядом, он принялся толкать и трясти ее, но онадержалась крепко. Вполне возможно, что ее недавно отворяли, хотя казалосьстранным, чтобы такая ржавая решетка не издала никакого скрипа, во всякомслучае, несомненно, что ее опять заперли. Стало быть, тот, перед кемотворилась дверь, имел при себе не отмычку, а настоящий ключ. Очевидность этого факта сразу предстала перед человеком, которыйпытался расшатать решетку. Он с возмущением воскликнул: - Это уж чересчур! У него казенный ключ! Затем он сразу успокоился и выразил нахлынувшие на него мысли в целомзалпе односложных восклицаний, звучавших почти насмешливо: - Так, так, так! После этого, неизвестно на что рассчитывая - то ли увидеть, как человеквыйдет обратно, то ли, как туда войдут другие, - он с терпением ищейкипритаился в засаде за кучей щебня. Извозчик, следивший за всеми его движениями, тоже остановился наверху,у парапета набережной. Предвидя долгую стоянку, кучер слез и подвязал подморды лошадей мешки с овсом, слегка намоченные снизу, - мешки, хорошознакомые парижанам, которым, заметим в скобках, правительство частенькозатыкает рот таким же способом. Редкие прохожие на Иенском мостуоборачивались на мгновение, чтобы взглянуть на эти две неподвижные фигуры -человека на берегу и фиакр на набережной.