Глава четвертая. Он тоже несет свой крест

Жан Вальжан снова пустился в путь и больше уже не останавливался. Идти становилось все тяжелее и тяжелее. Высота сводов то и деломенялась; в среднем она достигала приблизительно пяти футов шести дюймов ибыла рассчитана на человека среднего роста. Жан Вальжан был принужден идтисогнувшись, чтобы не ушибить Мариуса о камни свода; каждую минуту емуприходилось то нагибаться, то выпрямляться и все время ощупывать стену.Мокрые камни и скользкие плиты служили плохой точкой опоры как для ног, таки для рук. Он брел, спотыкаясь, в мерзких нечистотах города. Бледные отсветыдня, проникавшие сюда сквозь редкие отдушины, были такие тусклые, чтосолнечный луч казался лунным. Все остальное было туман, миазмы, темень,ночь. Жана Вальжана мучили голод и жажда, особенно жажда; между тем здесь,точно в море, его окружала вода, а пить было нельзя. Даже его сила,необычайная, как мы знаем, и почти не ослабевшая с годами благодаря строгойи воздержанной жизни, начинала сдавать. Им овладевала усталость, и по меретого как уходили силы, возрастала тяжесть его ноши. Тело Мариуса, быть можетбездыханное, повисло на нем со всей тяжестью мертвого груза. Жан Вальжанстарался держать его так, чтобы не давить ему на грудь и не стеснятьдыхания. Он чувствовал, как у него под ногами проворно шмыгают крысы. Однаиз них чуть не укусила его с перепугу. Изредка через входные отверстиясточных труб до него долетало дуновение свежего воздуха, и ему становилосьлегче. Было, вероятно, часа три пополудни, когда он дошел до окружного канала. Прежде всего Жана Вальжана удивил неожиданный простор. Он вдругочутился в большой галерее, где мог вытянуть обе руки, не натыкаясь настены, и где его голова не задевала свода. Главный водосток действительноимеет восемь футов в ширину и семь футов в высоту. В тем месте, где в Главный водосток впадает водосток Монмартра,скрещиваются еще две подземные галереи: Провансальской улицы и Скотобойной.Всякий менее опытный человек растерялся бы здесь, на перекрестке четырехдорог. Жан Вальжан выбрал самый широкий путь, то есть окружной канал. Но тутснова возникал вопрос: спускаться вниз или подниматься в гору? Он подумал,что обстоятельства вынуждают его спешить и что теперь следует во что бы тони стало дойти до Сены. Другими словами, спускаться вниз. Он повернулналево. И хорошо сделал. Было бы заблуждением думать, будто окружной каналимеет два выхода, один на Берси, другой на Пасси, и будто, оправдывая своеназвание, он окружает подземный Париж на правом берегу реки. Главныйводосток, представлявший собою, как мы помним, заключенный в трубу ручейМенильмонтан, если подниматься вверх по течению, приведет к тупику, то естьк самому своему истоку - роднику у подошвы холма Менильмонтан. Он несообщается непосредственно с боковым каналом, который вбирает сточные водыПарижа, начиная с квартала Попенкур, и впадает в Сену через трубы Амло,несколько выше старого острова Лувье. Этот боковой канал, дополняющийканал-коллектор, отделен от него, как раз под улицей Менильмонтан, каменнымвалом, служащим водоразделом верховья и низовья. Если бы Жан Вальжаннаправился вверх по галерее, то после бесконечных усилий, изнемогая отусталости, полумертвый, он в конце концов наткнулся бы во мраке на глухуюстену. И это был бы конец. В лучшем случае, вернувшись немного назад и углубившись в туннель улицыСестер страстей господних, не задерживаясь у подземной развилины подперекрестком Бушра и следуя дальше коридором Сен-Луи, затем, свернув налево,проходом Сен-Жиль, повернув потом направо и миновав галерею Сен-Себастьен,он мог бы достичь водостока Амло, если бы только не заблудился в сетистоков, напоминающих букву F и залегающих под Бастилией, а оттуда ужедобраться до выхода на Сену, возле Арсенала. Но для этого необходимо былохорошо знать все разветвления и все отверстия громадного звездчатого кораллапарижской клоаки. Между тем, повторяем, он совершенно не разбирался в этойужасной сети дорог, по которой плутал, и если бы спросить его, где оннаходится, он ответил бы: "В недрах ночи". Внутреннее чутье не обмануло его. Спуск действительно означалвозможность спасения. Справа от него остались два коридора, которые расходятся кривымикогтями под улицами Лафит и Сен-Жорж, а также длинный раздвоенный канал подШоссе д'Антен. Миновав небольшой боковой проход - вероятно, ответвление под улицейМадлен, - он остановился передохнуть. Он страшно устал. Сквозь довольноширокую отдушину, - по-видимому, смотровой колодец улицы Анжу, - пробивалсядневной свет. Жан Вальжан нежным, осторожным движением, словно брат -раненого брата, опустил Мариуса на приступок у стены. Окровавленное лицоМариуса, озаренное бледным светом, проникавшим через отдушину, казалосьлицом мертвеца на дне могилы. Глаза его были закрыты, волосы прилипли квискам красными склеенными прядями, безжизненные, застывшие руки висели, какплети, в углах губ запеклась кровь. В узле галстука виднелся сгусток крови,складки рубашки запали в открытые раны, сукно сюртука бередило свежие порезына теле. Осторожно раздвинув кончиками пальцев края одежды, Жан Вальжанприложил руку к его груди; сердце еще билось. Жан Вальжан разорвал своюрубашку, постарался как можно лучше перевязать раны и остановилкровотечение; затем, склонившись в полусвете над бесчувственным и почтибездыханным Мариусом, он устремил на него взгляд, полный смертельнойненависти. Перевязывая Мариуса, он нашел в его карманах две вещи: забытый совчерашнего дня кусок хлеба и записную книжку. Он съел хлеб и раскрыл книжку.На первой странице он нашел написанные почерком Мариуса три строчки, окоторых помнит читатель: "Меня зовут Мариус Понмерси. Прошу доставить мое тело деду моему, г-нуЖильнорману, улица Сестер страстей господних, N 6, в Маре". Жан Вальжан прочел эти три строчки при свете, проникавшем из отдушины,на миг замер, потом задумчиво проговорил вполголоса: "Улица Сестер страстейгосподних, N 6, г-н Жильнорман". Потом он вложил записную книжку обратно вкарман Мариуса. Он поел, и силы возвратились к нему; снова взвалив Мариусана спину, он заботливо уложил его голову на своем правом плече и сталспускаться по водостоку. Главный водосток, проложенный в лощине по руслу Менильмонтана,простирается в длину почти на две мили. Дно его на значительном протяжениивымощено камнем. У Жана Вальжана не было того факела, каким пользуемся мы, чтобыосветить читателю его подземное странствие, - он не знал названий улиц.Ничто не указывало ему, какой район города он пересекал или какое расстояниепреодолел. Лишь по световым пятнам, которые встречались время от времени наего пути и становились все бледнее, он мог судить, что солнце уже неосвещает мостовой и что день склоняется к вечеру. А по шуму колес надголовой, который из непрестанного перешел в прерывистый и, наконец, почтизатих, он заключил, что уже вышел за пределы центральных кварталов иприближается к пустынным окраинам, возле внешних бульваров или отдаленнойнабережной. Где меньше домов и улиц, там меньше и отдушин в клоаке. ВокругЖана Вальжана сгущалась тьма. Это не мешало ему идти вперед, пробиваясьощупью во мраке. Внезапно его охватил ужас.