Глава седьмая. Порою терпят крушение там, где надеются пристать к берегу

И он снова пустился в путь. Но, если в трясине он не лишился жизни, то, казалось, лишился там всехсвоих сил. Напряжение последних минут доконало его. Усталость дошла дотакого предела, что через каждые три-четыре шага он принужден был делатьпередышку и прислоняться к стене. Однажды, когда ему пришлось присесть навыступ у стены, чтобы переложить Мариуса поудобнее, он почувствовал, что неможет подняться. Но если телесные его силы иссякли, то воля не быласломлена. И он встал. Он пошел вперед с отчаянием, почти бегом, сделал так шагов сто, неподнимая головы, не переводя духа, и вдруг стукнулся о стену. Он достигугла, где водосток сворачивает в сторону, и так как он шел с низко опущеннойголовой, то на повороте наткнулся на стену. Он поднял глаза и вдруг, в концеподземелья, где-то впереди, далеко-далеко - увидел свет. На этот раз свет неказался угрожающим, это был приветливый белый свет. Дневной свет. Жан Вальжан видел впереди дверь на волю. Если бы среди адского пекла душа грешника увидела вдруг выход из геенныогненной, она испытала бы то же, что испытал Жан Вальжан. В безумном порыве,на своих искалеченных, обгорелых крыльях она устремилась бы к лучезарнымвратам. Жан Вальжан уже не чувствовал усталости, не ощущал тяжести Мариуса,стальные мышцы его снова напряглись. Он уже не шел, а бежал. И все яснее ияснее впереди обозначался просвет. Это была полукруглая арка, расположеннаяниже постепенно опускавшегося свода и более узкая, чем галерея, суживавшаясяпо мере того, как понижался свод. Конец туннеля напоминал собою внутренностьворонки, с узким, неудобным выходом, вроде калитки смирительного дома,подходящей для тюрьмы, но никак не для клоаки; впоследствии этанесообразность была исправлена. Жан Вальжан подошел к отверстию. Здесь он остановился. Это действительно был выход, но выйти было невозможно. Арка была забрана толстой решеткой, а на решетке, которая, по всейвидимости, редко поворачивалась на проржавленных петлях и плотно прилегала ккаменному наличнику, висел массивный замок, красный от ржавчины и похожий нагромадный кирпич. Была видна замочная скважина и тяжелый замочный язык,глубоко задвинутый в железную скобу. Замок, по-видимому, был заперт на дваповорота и казался крепким тюремным замком, на какие не скупился в тевремена старый Париж. По ту сторону решетки - свежий воздух, река, дневной свет, береговаякоса, узкая, но не настолько, чтобы нельзя было пройти по ней, отдаленныенабережные Парижа - этой бездны, где так легко скрыться, широкий горизонт,свобода. Направо, вниз по реке, виднелся Иенский мост, налево, вверх потечению, - мост Инвалидов - самое подходящее место, чтобы дождаться темнотыи незаметно ускользнуть. Это был один из самых безлюдных уголков Парижа,набережная против Большого Камня. Сквозь железные прутья решетки влетали ивылетали мухи. Было, вероятно, около половины девятого вечера. Начинало смеркаться. Жан Вальжан положил Мариуса у стены, на сухую часть каменного пола, и,подойдя к решетке, судорожно впился в прутья обеими руками; толчок былбешеный, результата никакого. Решетка не дрогнула. Жан Вальжан рванул каждыйпрут по очереди, надеясь, что удастся выломать наименее прочный и, орудуя имкак рычагом, приподнять дверь или сбить замок. Ни один прут не подался. Дажеу тигра зубы в деснах не сидят так прочно. Ни рычага, ничего тяжелого подрукой. Препятствие было непреодолимо. Отворить дверь невозможно. Неужели их ждал тут конец? Что делать? Как быть? Вернуться назад,начать сызнова страшное путешествие, уже раз им проделанное, он был не всилах. К тому же, как снова перебраться через топь, откуда они выбралисьчудом? Да и помимо топи, разве не было там полицейского патруля, откоторого, конечно, не удалось бы скрыться во второй раз? Куда же идти? Какоенаправление избрать? Спускаться по уклону вовсе не значило дойти до цели.Даже если найдется другой выход, он тоже окажется замурованным илизагороженным решеткой. Очевидно, все выходы запирались таким образом.Решетка, через которую они проникли, лишь случайно оказалась неисправной,остальные колодцы клоаки были надежно закрыты. Они спаслись лишь для того,чтобы попасть в темницу. Это был конец. Все, что совершил Жан Вальжан, оказалось бесполезным.Силы иссякли, надежды рухнули. Оба запутались в необъятной темной паутине смерти, и Жан Вальжанчувствовал, как, раскачивая черные нити, ползет к ним во мраке чудовищныйпаук. Он повернулся спиной к решетке и опустился, вернее, рухнул, на каменныеплиты, возле все еще неподвижного Мариуса; голова его склонилась к коленям.Выхода нет! Это была последняя капля в чаше отчаяния. О чем думал Жан Вальжан в смертельной тоске? Не о себе и не о Мариусе.Он думал о Козетте.