Глава пятая. Песок коварен, как женщина: чем он приманчивей, тем опасней

Он почувствовал, что входит в воду и что под ногами его уже не каменныеплиты, а вязкий ил. На побережье Бретани или Шотландии случается иногда, что какой-нибудьпутник или рыбак, отойдя во время отлива по песчаной отмели далеко отберега, вдруг замечает, что уже несколько минут ступает с трудом. Земля подего ногами словно превращается в смолу, подошвы прилипают к ней; это уже непесок, а клей. Отмель как будто суха, но при каждом шаге, едва переставишьногу, след заполняется водой. А между тем пейзаж не меняется: бесконечнотянется берег, он ровен, однообразен, песок всюду кажется одинаковым, ничтоне отличает твердой почвы от зыбкой, буйный рой водяных блох по-прежнемувесело скачет у ног прохожего. Человек продолжает свой путь, идет вперед,направляется к суше, старается держаться ближе к береговому откосу. Онничуть не встревожен. О чем ему беспокоиться? Только с каждым шагом тяжестьв ногах почему-то возрастает. Вдруг он чувствует, что вязнет. Он увяз на дваили три дюйма. Положительно, он сбился с дороги, он останавливается, чтобыопределить направление. И тут он смотрит себе на ноги. Ног не видно. Ихпокрывает песок. Он вытаскивает ноги из песка, хочет вернуться, поворачиваетназад - и увязает еще глубже. Песок доходит ему до щиколоток, он вырываетсяи бросается влево, песок доходит до икр; он кидается вправо, песок достигаетколен. И тут, к невыразимому своему ужасу, он понимает, что попал в зыбучиепески, что под его ногами та страшная стихия, где человеку так же невозможноходить, как рыбе плавать. Он швыряет прочь свою ношу, если она у него есть,он освобождается от груза, словно корабль, терпящий бедствие, поздно: онпровалился выше колен. Он зовет на помощь, размахивает шапкой или платком, песок засасываетего все глубже и глубже, если берег безлюден, если жилье далеко, еслипесчаная отмель пользуется дурной славой, если не сыщется поблизостикакого-нибудь смельчака - кончено его засосал песок. Он обречен на ужаснуюмедленную смерть, неминуемую, беспощадную, которую нельзя ни отсрочить, ниускорить, которая длится часами, нескончаемо долго, она настигает васздоровым, свободным, полным сил, хватает вас за ноги и при каждом вашемкрике, при каждой попытке вырваться тащит все глубже, словно желая наказатьза сопротивление еще более мучительным объятием, она медленно увлекаетчеловека в землю, дав ему время налюбоваться горизонтом, деревьями, зеленымиполями, дымом хижин в долине, парусами кораблей в море, порхающими и поющимикругом птицами, солнцем, небесами. Зыбучие пески - это могила, смытаяморским приливом и поднимающаяся из недр земли за живой добычей. Каждый миг- безжалостный могильщик. Несчастный пытается сесть, лечь, ползти, но всякоедвижение хоронит его все глубже, он выпрямляется - и погружается еще больше,он чувствует, что тонет, он кричит, умоляет, взывает к небесам, ломает руки,впадает в отчаянье. Вот уже песок ему по пояс, на поверхности только грудь иголова. Он простирает руки, испускает яростные вопли, вонзает ногти в песок,пытаясь ухватиться за сыпучий прах, опирается на локти, чтобы вырваться изэтого мягкого футляра, исступленно рыдает; песок поднимается все выше. Песокдоходит до плеч, до подбородка; теперь видно только лицо. Рот еще кричит,песок заполняет рот; настает молчание. Глаза еще смотрят, песок засыпаетглаза, наступает мрак. Постепенно исчезает лоб, только пряди волосразвеваются над песком: высовывается рука, пробивая песчаную гладь,судорожно двигается, сжимается и пропадает. Зловещее исчезновениечеловека... Иногда пески засасывают всадника вместе с лошадью, иногда возницувместе с повозкой; трясина поглощает все. Потонуть в ней совсем не то, чтопотонуть в море. Здесь затопляет человека земля. Земля, пропитанная океаном,становится западней. Она простирается перед вами, точно равнина, иразверзается под ногами, точно вода. Пучине свойственно подобное коварство. Несчастный случай, всегда возможный на некоторых морских побережьях,лет тридцать назад мог произойти и в парижской клоаке. До 1833 года, когда наконец были начаты важные усовершенствования, вподземной сточной сети Парижа нередко происходили внезапные обвалы. Кое-где в подпочву, особенно в рыхлые породы, просачивалась вода; тогданастил, будь он мощенный камнем, как в старинных водостоках, или бетонный наизвестковом растворе, как в новых галереях, потеряв опору, начиналпрогибаться. Прогиб такого настила вел к трещине, а трещина - к обвалу.Настил обрушивался на значительном протяжении. Эта расселина, эта щель,открывавшая пучину грязи, на профессиональном языке называлась провалом, асамая грязь - плывуном. Что такое плывуны? Это зыбучие пески морскогопобережья, оказавшиеся под землей; это песчаный грунт горы Сен-Мишель,перенесенный в клоаку. Разжиженная почва кажется расплавленной; в жидкойсреде все ее частицы находятся во взвешенном состоянии; это уже не земля ине вода. Иногда топь достигает значительной глубины. Нет ничего опаснеевстречи с нею. Если там больше воды, вам грозит мгновенная смерть - васзатопит; если больше земли, вам грозит медленная смерть - вас засосет. Представляете ли вы себе такую смерть? Она страшна на морском берегу,какова же она в клоаке? Вместо свежего воздуха, яркого света, ясного дня,чистого горизонта, шума волн, вольных облаков, изливающих животворный дождь,вместо белеющих вдалеке лодок, вместо не угасающей до последней минутынадежды, надежды на случайного прохожего, на возможное спасение, взаменвсего этого - глухая тишина, слепой мрак, черные своды, готовая зияющаямогила, смерть в трясине под толщей земли! Медленная гибель от недостаткавоздуха среди мерзких отбросов, каменный мешок, где в грязной жижераскрывает когти удушье и хватает за горло, предсмертный хрип средизловония, тина вместо песка, сероводород вместо ветра, нечистоты вместоокеана! Звать на помощь, скрипеть зубами, корчиться, биться и погибать,когда над самой вашей головой шумит огромный город и ничего о вас не знает! Невыразимо страшно так умереть! Смерть искупает иногда свою жестокостьнеким грозным величием. На костре или при кораблекрушении можно проявитьдоблесть, в пламени или в морской пене сохранить достоинство: такая гибельпреображает человека. Здесь же этого нет. Тут смерть нечистоплотна. Здесьиспустить дух унизительно. Даже предсмертные видения, проносящиеся мимо, ите внушают отвращение. Грязь - синоним позора. Тут все ничтожно, гнусно,презренно. Утонуть в бочке с мальвазией, подобно Кларенсу, - еще куда нишло; но захлебнуться в выгребной яме, как д'Эскубло, - ужасно. Барахтатьсятам омерзительно: там бьются в предсмертных судорогах, увязая в грязи. Тамтакой мрак, что можно счесть его адом, такая тина, что можно принять ее заболото; умирающий не знает, станет он бесплотным призраком или обратится вжабу. Могила всюду мрачна; здесь же она безобразна. Глубина плывунов изменялась так же, как их протяженность и плотность, взависимости от состояния подпочвы. Иногда провал достигал глубинытрех-четырех футов, порою - восьми или десяти, иногда же в нем не моглинайти дна. В одном месте ил казался почти твердым, в другом - почти жидким.В плывуне Люньер человек тонул бы в течение целого дня, тогда как топьФелипо поглотила бы его за пять минут. Трясина выдерживает человека дольшеили меньше, в зависимости от своей плотности. Ребенок может спастись там,где провалится взрослый. Первое условие спасения - это избавиться от всякогогруза. Сбросить с себя мешок с инструментами, или корзинку, или творило сизвесткой - вот с чего начинал рабочий в клоаке, когда чувствовал, что почвапод ним начинает оседать. Провал могли вызвать разные причины: рыхлость грунта, случайныйоползень на недоступной исследованию глубине, бурные летние ливни,непрерывные зимние осадки, осенние моросящие дожди. Иногда тяжестьокружающих домов, построенных на мергелевой или песчаной почве, прогибаласводы подземных галерей и заставляла их покоситься, а порой, не выдержавдавления, трескался и раскалывался фундамент. Лет сто назад осевшее зданиеПантеона завалило часть подземелий в горе Сент-Женевьев. Когда под тяжестьюдомов происходил обвал в клоаке, это разрушение иной раз оставляло следнаверху в виде рассевшихся булыжников мостовой, ощерившихся, точно зубьяпилы; такая щель вилась по всей линии треснувшего свода, и тогда, видяповреждение, можно было принять срочные меры. Нередко, однако, внутреннееповреждение не обозначалось на поверхности никакими рубцами. В таких случаяхнесдобровать было рабочим клоаки! Войдя без предосторожности в обвалившийсяводосток, они легко могли погибнуть. В старинных реестрах упоминается немалорабочих, погребенных таким образом в плывунах. Там перечислено много имен;среди прочих имя некоего Блеза Путрена, провалившегося при обвале водостокапод улицей Заговенья; Блез Путрен приходился братом последнему могильщикукладбища, так называемого Костехранилища Инносан, Никола Путрену, которыйработал там вплоть до 1785 года, когда это кладбище перестало существовать. В те же реестры попал и упомянутый нами юный, прелестный виконтд'Эскубло, один из героев осады Лериды, которые шли на приступ в шелковыхчулках, с оркестром скрипачей во главе. Застигнутый ночью у своей кузины,герцогини де Сурди, д'Эскубло утонул в трясине Ботрельи, куда он укрылся,чтобы спастись от герцога. Когда г-же де Сурди сообщили о его гибели, онапотребовала флакон с солями и так долго нюхала его, что забыла о слезах. Вподобных случаях никакая любовь не устоит, клоака потушит ее. Гepo откажетсяобмыть труп Леандра, Фисба заткнет нос при виде Пирама и скажет: "Фи!"