Глава первая. Земля, истощенная морем

Париж ежегодно швыряет в воду двадцать пять миллионов. И это отнюдь неметафора. Когда, каким образом? Днем и ночью. С какой целью? Вез всякойцели. По какой причине? Без всякой причины. Для чего? Просто так. Какимпутем? Через кишечный тракт. Что же такое кишечник Парижа? Это его сточные трубы. Двадцать пять миллионов - еще самая умеренная из цифр, полученныхспециалистами в результате вычислений. Наука, долго бродившая ощупью, установила теперь, что наиболеедейственным и полезным удобрением являются человеческие фекалии. К стыдунашему, китайцы знали об этом задолго до нас. По словам Экеберга, ни одинкитайский крестьянин не возвращается из города без бамбукового коромысла сдвумя полными ведрами так называемых нечистот. Благодаря удобрению фекалиямиземля в Китае так же тучна, как и во времена Авраама. Китайский маисприносит урожай сам сто двадцать. Никакое гуано не сравнится по плодородиюсвоему с отбросами столицы. Большой город - превосходная навозная куча.Отходы города для удобрения полей принесли бы несомненную пользу. Пусть нашезолото - навоз, зато наш навоз - чистое золото. Что же делают с этим навозом? Его сметают в пропасть. С одной стороны, затрачивая большие средства, снаряжают целые караванысудов на южный полюс за пометом пингвинов и буревестников, с другой топят вморе несметные богатства, находящиеся тут же под рукой. Если вернуть земле,вместо того чтобы бросать в воду, запас удобрений, производимый человеком иживотными, можно было бы прокормить весь мир. Кучи нечистот в углах за тумбами, повозки с отбросами, трясущиеся ночьюпо улицам, омерзительные бочки золотарей, подземные стоки зловонной жижи,скрытые от ваших глаз камнями мостовой, - знаете, что это такое? Этоцветущий луг, это зеленая мурава, богородицына травка, тимьян и шалфей, этодичь, домашний скот, сытое мычанье тучных коров по вечерам, это душистоесено, золотистая нива, это хлеб на столе, горячая кровь в жилах, здоровье,радость, жизнь. Таков таинственный творческий процесс - превращение наземле, преображение на небесах. Верните это обратно в великое горнило: оно отплатит вам вашимблагоденствием. От питания полей зависит пища человека. В вашей воле бросить на ветер богатство да еще счесть меня чудаком впридачу. Но это будет верхом невежества с вашей стороны. Статистика установила, что одна только Франция выбрасывает ежегодно вАтлантический океан через устья своих рек не менее полумиллиарда франков.Заметьте, что при помощи этих пятисот миллионов можно было бы покрытьчетвертую часть государственных расходов. Но человек настолько туп, чтопредпочитает избавиться от этих пятисот миллионов и швыряет их в канаву.Ведь это уплывает народное достояние, то сочась капля за каплей, товырываясь потоками, то слабой струей водостоков - в реки, то мощнымизвержением рек - в океан. Каждая отрыжка наших клоак стоит нам тысячуфранков. Отсюда два следствия: истощенная земля и зараженная вода. Нивыугрожают голодом, река - болезнями. Установлено, например, что Темза с давних пор отравляет Лондон. А в Париже пришлось в последние годы перенести большую часть выводныхотверстий клоаки вниз по реке, за самый последний мост. Между тем, чтобы провести в наши города чистые воды полей и ороситьнаши поля городской водой, богатой удобрениями, было бы вполне достаточноустановки двойных труб, установки, снабженной клапанами и водоотводнымишлюзами, всасывающими и нагнетающими воду, - этой элементарной системыдренажа, простой, как человеческие легкие, и уже широко распространенной вомногих округах Англии; таким легким способом обмена, самым удобным на свете,мы сохранили бы пятьсот миллионов, брошенных на ветер. Но мы об этом и недумаем. Нынешним способом, стремясь сделать добро, приносят вред. Намерениеблагое, но результат плачевный. Хотят очистить город, а жители чахнут.Устройство водостоков основано на недоразумении. Когда дренаж, имеющийдвойное назначение - возвращать то, что он берет, заменит, наконец, повсюдусточные трубы, только промывающие и истощающие почву, - тогда на основеновой социальной экономики урожай увеличится вдесятеро и с нищетой будетзначительно легче бороться. Добавьте к этому уничтожение сорняков, ипроблема окажется разрешенной. А пока что народные богатства уходят в реку. Происходит непрерывнаяутечка. Утечка - вот самое подходящее слово. Европа разоряется путемистощения. Что касается Франции, то мы только что привели цифры. А так как вПариже сосредоточена двадцать пятая часть всего населения Франции, и к томуже парижское гуано - самое ценное, то мы даже преуменьшим цифру, исчисляя вдвадцать пять миллионов долю потерь Парижа в том полумиллиарде, от которогоежегодно отрекается Франция. Истраченные на помощь бедноте и наблагоустройство города, эти двадцать пять миллионов удвоили бы блеск ивеликолепие Парижа. Однако город спускает их в сточные канавы. Можно сказатьпоэтому, что баснословная расточительность Парижа, его блестящиепразднества, его кумир Божон, разгульные оргии, струящееся потоками золото,его пышность, роскошь, великолепие - это и есть его клоака. Таким образом, по вине недальновидной экономической политики народноедостояние просто бросают в воду, где, подхваченное течением, оно поглощаетсяпучиной. В интересах общественного блага здесь пригодились бы сетки Сен-Клу. С точки зрения экономики, можно сделать вывод, что Париж - дырявоерешето. Париж - образцовый город, глава благоустроенных столиц, пример для.подражания всем народам, метрополия идей, священная родина дерзаний,стремлений и опытов, центр и обиталище великих умов, город-нация, улейбудущего, чудесное сочетание Вавилона и Коринфа; однако Париж в томотношении, в каком мы только что его показали, заставил бы пожать плечамилюбого крестьянина из Фо-Кьяна. Попробуйте подражать Парижу - и вы разоритесь. Но в этом безрассудном, длящемся с незапамятных времен мотовстве Парижсам оказывается подражателем. Такая поразительная глупость не нова, это вовсе не ошибка юности.Древние народы поступали так же, как и мы. "Клоака Рима, - по словам Либиха,- поглотила все благосостояния римских крестьян". После того как римскиеводостоки разорили окрестные деревни, Рим обесплодил Италию, а бросив Италиюв свои клоаки, он отправил туда Сицилию, затем Сардинию, потом Африку.Сточные трубы Рима пожрали мир. Клоака разинула ненасытную пасть на город ина вселенную. Urbi et оrbi. Вечный город, бездонная клоака. В этом отношении, как и в остальных, Рим подал пример. Париж следует этому примеру с нелепым упорством, свойственным великимгородам, средоточиям духовной жизни. Для осуществления упомянутого процесса под Парижем существует второйПариж - Париж водостоков, со своими улицами, перекрестками, площадями,тупиками, магистралями и даже своим уличным движением - потоками грязивместо людского потока. Никому не следует льстить, даже великому народу; там, где есть все,наряду с величием имеется и позор; Париж заключает в себе Афины - городпросвещения; Тир - город могущества, Спарту - город доблести, Ниневию -город чудес, но он впитал в себя также и Лютецию - город грязи. Впрочем, на этом также лежит отпечаток его могущества; в грандиозныхподземных трущобах Парижа, как и в других его памятниках, воплощается тотстранный идеал, какой в истории человечества воплощают собою люди, подобныеМакиавелли, Бэкону и Мирабо, - величие гнусности. Подземелье Парижа, если бы взгляд мог проникнуть сквозь толщу егоповерхности, представились бы нам в виде колоссального звездчатого коралла.В морской губке гораздо меньше отверстий и разветвлений, чем в той землянойглыбе шести миль в окружности, на которой покоится великий древний город. Неговоря уже о катакомбах, образующих особое подземелье, не говоря озапутанных тенетах газопроводов, не считая широко развитой системы труб,подводящих питьевую воду к фонтанам, - водостоки сами по себе образуют подобоими берегами Сены причудливую, скрытую во мраке сеть; путеводной нитью вэтом лабиринте служит уклон почвы. Здесь, во мгле и сырости, водятся крысы, которые кажутся как быпорождением этого второго Парижа.