Глава седьмая. Положение осложняется

Становилось все светлее. Но ни одно окно не отворялось, ни одна дверьне приоткрывалась, это была заря, но не пробуждение. Солдат, занимавшихконец улицы Шанврери, против баррикады, отвели назад; мостовая казаласьбезлюдной - она простиралась перед прохожими в зловещем покое. УлицаСен-Дени была безмолвна, словно аллея сфинксов в Фивах. На перекрестках,белевших в лучах зари, не было ни души. Нет ничего мрачнее пустынных улицпри утреннем свете. Ничего не было видно, но что-то доносилось до слуха. Где-то неподалекупроисходило таинственное движение. Все говорило о том, что близиласьрешительная минута. Как и накануне вечером, дозорных отозвали, на этот развсех до одного. Баррикада была укреплена сильнее, чем при первой атаке. После уходапяти повстанцев ее надстроили еще выше. Опасаясь неожиданного нападения с тыла, Анжольрас, по совету дозорных,обследовавших район рынка, принял важное решение он велел загородить узкийпроход переулка Мондетур, который до сих пор оставался свободным. Для этогоразобрали мостовую еще вдоль нескольких домов. Таким образом, баррикада,перегородившая три улицы каменной стеной - спереди улицу Шанврери, слеваЛебяжью и Малую Бродяжную, справа улицу Мондетур, - стала почтинеприступной; правда, защитники ее оказались наглухо запертыми. У нее былотри фронта, но не осталось ни одного выхода. - Не то крепость, не то мышеловка, - сказал, смеясь, Курфейрак. У входа в кабачок Анжольрас велел сложить в кучу штук тридцатьоставшихся булыжников, "вывороченных зря", как выразился Боссюэ. В той стороне, откуда ждали нападения, стояла такая глубокая тишина,что Анжольрас приказал всем занять боевые посты. Каждому выдали порцию водки. Нет ничего необычайнее баррикады, которая готовится выдержать атаку.Каждый устраивается поудобнее, точно на спектакле. Кто прислонится к стене,кто облокотится, кто обопрется плечом. Некоторые сооружают себе скамью избулыжников. Здесь мешает угол стены - от него отходят подальше; там выступ -надо укрыться под его защиту. Левши в большой цене: они занимают места,неудобные для других. Многие устраиваются так, чтобы вести бой сидя. Всемхочется найти положение, в котором удобно убивать и покойно умирать. Вовремя роковой июньской битвы 1848 года один повстанец, одаренный необычайнойметкостью и стрелявший с площадки на крыше, велел принести себе тудавольтеровское кресло; там его и поразил залп картечи. Как только командир приказал готовиться к бою, беспорядочная суета набаррикаде тотчас прекратилась: перестали перекидываться словами, собиратьсяв кружки, перешептываться по углам, разбиваться на группы. Все, что бродилов мыслях, сосредоточилось на одном и превратилось в ожидание атаки.Баррикада перед нападением - воплощенный хаос; в грозный час - воплощеннаядисциплина. Опасность порождает порядок. Лишь только Анжольрас взял свой двуствольный карабин и занял выбранныйим пост перед отверстием в виде бойницы, все замолчали. Вдоль стены,сложенной из булыжников, раздалось легкое сухое потрескивание. Это заряжалиружья. Несмотря ни на что, все держались более гордо и более уверенно, чемкогда-либо: предельное самоотвержение есть самоутверждение; надежды ни укого не оставалось, но оставалось отчаяние. Отчаяние - последнее оружие,иногда приводящее к победе, как сказал Вергилий. Крайняя решимость идет накрайние средства. Порою броситься в пучину смерти - это способ избежатьгибели, и крышка гроба становится тогда якорем спасения. Как и накануне вечером, внимание всех было обращено, вернее -приковано, к перекрестку улицы, уже освещенной зарей и ясно различимой. Ждать пришлось недолго. Со стороны Сен-Ле явственно послышалоськакое-то движение, непохожее на шум вчерашней атаки. Лязг цепей, беспокойнаятряска движущейся громады, звяканье меди, какой-то торжественный грохот -все возвещало приближение грозной железной машины. Сотрясалось самое нутростарых тихих улиц, проложенных и застроенных для мирного плодотворногообщения людских интересов и идей, - улиц, не приспособленных для чудовищныхперекатов военной колесницы. Бойцы напряженно вглядывались вдаль. И вот показалась пушка. Артиллеристы катили орудие, приготовленное для стрельбы и снятое спередка; двое поддерживали лафет, четверо толкали колеса, другие везлипозади зарядный ящик. Видно было, как дымится зажженный фитиль. - Огонь! - скомандовал Анжольрас. С баррикады дали залп, раздался ужасающий грохот; туча дыма скрыла изаволокла людей и орудие; через несколько секунд облако рассеялось, и пушкас людьми показалась снова. Канониры устанавливали орудие против баррикады,медленно, аккуратно, не торопясь. Ни один из них не был ранен. Затемнаводчик налег на казенную часть, чтобы поднять прицел, и начал наводитьпушку с серьезностью астронома, направляющего подзорную трубу. - Браво, артиллеристы! - вскричал Боссюэ. Баррикада разразилась рукоплесканиями. Минуту спустя, прочно утвердившись на самой середине улицы, оседлавканаву, орудие приготовилось к бою. Оно разевало на баррикаду свою страшнуюпасть. - А ну, валяй! - проговорил Курфейрак. - Вот так зверюга! Сперва вщелчки, а потом в кулаки. Армия протягивает к нам свою лапищу. Баррикадуздорово тряхнет. Ружьем нащупывают, пушкой бьют. - Это восьмидюймовое орудие нового образца, из бронзы, - добавилКомбефер. - Такие орудия при малейшем нарушении пропорции - на сто частеймеди десять частей олова - могут взорваться. Излишек олова делает ихломкими. В стволе могут образоваться пустоты и раковины. Чтобы избежать этойопасности и увеличить заряд, пожалуй, следовало бы вернуться к набивкеобручей, как в четырнадцатом веке, и насадить на дуло, от казенной части доцапфы, ряд стальных колец. А до тех пор стараются чем могут помочь горю: спомощью трещотки удается определить, где появились трещины и раковины встволе орудия. Но есть лучший способ: это движущаяся искра Грибоваля. - В шестнадцатом веке пушки были нарезные, - заметил Боссюэ. - Да, - подтвердил Комбефер, - это увеличивает силу удара, но уменьшаетего точность. Кроме того, при стрельбе на короткую дистанцию траектория неимеет нужного угла, парабола ее чрезмерно увеличивается, снаряд летитнедостаточно прямо и не в состоянии поразить то, что встретит на своем пути.А в сражении это тем важнее, чем ближе неприятель и чем чаще должна стрелятьпушка. Этот недостаток натяжения кривой снаряда в нарезных пушкахшестнадцатого века зависел от слабости заряда, а слабые заряды в подобныхорудиях отвечали требованиям баллистики и способствовали сохранностилафетов. В общем такой деспот, как пушка, не волен делать все, что захочет;ее сила, в сущности, большая слабость. Скорость пушечного ядра толькошестьсот миль в час, тогда как скорость света - семьдесят тысяч миль всекунду. Таково превосходство Иисуса Христа над Наполеоном. - Зарядите ружья, - приказал Анжольрас. Способна ли баррикада выдержать пушечное ядро? Пробьет ли ее залпом?Вот в чем вопрос. Пока повстанцы перезаряжали ружья, артиллеристы заряжалипушку. Защитники редута застыли в тревожном ожидании. Грянул выстрел, раздался грохот. - Есть! - крикнул веселый голос. И в ту же секунду как ядро попало в баррикаду, внутрь ее скатилсяГаврош. Он пробрался с Лебяжьей улицы и легко перелез через добавочнуюбаррикаду, отгородившую запутанные переулки Малой Бродяжной. Гаврош произвел куда большее впечатление на баррикаде, чем ядро. Оно застряло в груде хлама, разбив всего-навсего одно из колес омнибусаи доконав старые сломанные роспуски Ансо. Увидев это, вся баррикадаразразилась хохотом. - Валяйте дальше! - крикнул артиллеристам Боссюэ.