Глава восьмая. Артиллеристы дают понять, что с ними шутки плохи

Гавроша обступили. Но он не успел ничего рассказать. Мариус, весь дрожа, отвел его всторону. - Зачем ты сюда пришел? - Вот те на! - воскликнул мальчик. - А вы-то сами? И он смерил Мариуса спокойным, дерзким взглядом. Его глаза сиялигордостью. Мариус продолжал строгим тоном: - Кто тебе велел возвращаться? Передал ты по крайней мере письмо поадресу? По правде сказать, Гавроша немного мучила совесть. Торопясь вернутьсяна баррикаду, он скорее отделался от письма, чем передал его. Он принужденбыл сознаться самому себе, что несколько легкомысленно доверился незнакомцу,даже не разглядев его лица в темноте. Что верно, то верно, человек был безшляпы, но это не меняет дела. Словом, в душе он поругивал себя и боялсяупреков Мариуса. Чтобы выйти из положения, он избрал самый простой способ -начал бессовестно врать. - Гражданин! Я передал письмо привратнику. Барышня спала. Она получитписьмо, как только проснется. Отправляя письмо, Мариус преследовал двойную цель - проститься сКозеттой и спасти Гавроша. Ему пришлось удовольствоваться половинойзадуманного. Он вдруг усмотрел какую-то связь между посылкой письма и присутствиемФошлевана на баррикаде. Указав Гаврошу на Фошлевана, он спросил: - Ты знаешь этого человека? - Нет, - ответил Гаврош. Как мы уже говорили, Гаврош и в самом деле видел Жана Вальжана тольконочью. Смутные болезненные подозрения, зародившиеся было в мозгу Мариуса,рассеялись. Разве он знал убеждения Фошлевана? Может быть, Фошлеванреспубликанец. Тогда его участие в этом бою вполне понятно. Между тем Гаврош, удрав на другой конец баррикады, кричал: - Где мое ружье? Курфейрак приказал отдать ему оружие. Гаврош предупредил "товарищей", как он называл повстанцев, чтобаррикада оцеплена. Ему удалось добраться сюда с большим трудом. Со стороныЛебяжьей дорогу держал под наблюдением линейный батальон, составив ружья вкозлы на Малой Бродяжной; с противоположной стороны улицу Проповедниковзанимала муниципальная гвардия. Прямо против баррикады были сосредоточеныосновные силы. Сообщив эти сведения, Гаврош прибавил: - А теперь всыпьте им как следует. Между тем Анжольрас, стоя у бойницы, с напряженным вниманием следил запротивником. Осаждавшие, видимо, не очень довольные результатом выстрела, стрельбыне возобновляли. Подошел пехотный отряд и занял конец улицы, позади орудия. Солдатыразобрали мостовую и соорудили из булыжников, прямо против баррикады,небольшую низкую стену, нечто вроде защитного вала, дюймов восемнадцативысотой. За левым углом вала виднелась головная колонна пригородногобатальона, сосредоточенного на улице Сен-Дени. Анжольрасу в его засаде послышался тот особенный шум, какой бывает,когда достают из зарядных ящиков жестянки с картечью, и он увидел, какнаводчик перевел прицел и слегка наклонил влево дуло пушки. Затем канонирыпринялись заряжать орудие. Наводчик сам схватил фитиль и поднес к запалу. - Нагните головы, прижмитесь к стене! - крикнул Анжольрас. - Станьте наколени вдоль баррикады! Повстанцы, толпившиеся у кабачка или покинувшие боевой пост припоявлении Гавроша, стремглав бросились к баррикаде, но прежде чем они успелиисполнить приказ Анжольраса, раздался выстрел и страшное шипение картечи.Это был оглушительный залп. Снаряд был направлен в отсек баррикады. Отскочив от стены, осколкирикошетом убили двоих и ранили троих. Было ясно, что если так будет продолжаться, баррикада не устоит: пулипробивали ее. Послышались тревожные возгласы. - Попробуем помешать второму выстрелу! - сказал Анжольрас. Опустив ниже ствол карабина, он прицелился в наводчика, который в этуминуту, нагнувшись над орудием, проверял и окончательно устанавливал прицел. Наводчик был красивый сержант артиллерии, молодой, белокурый, с тонкимлицом и умным выражением, характерным для войск этого грозного рода оружия,которое призвано, совершенствуясь в ужасном истреблении, убить в концеконцов самую войну. Комбефер, стоя рядом с Анжольрасом, глядел на юношу. - Как жаль! - сказал он. - До чего отвратительна эта бойня! Право,когда не будет королей, не будет и войн. Ты целишься в сержанта, Анжольрас,и даже не глядишь на него. Подумай: быть может, это прекрасный юноша,отважный, умный, ведь молодые артиллеристы - народ образованный; у негоотец, мать, семья, он, вероятно, влюблен, ему самое большее двадцать пятьлет, он мог бы быть твоим братом. - Он и есть мой брат, - произнес Анжольрас. - Ну да, и мой тоже, - продолжал Комбефер. - Послушай, давай пощадимего! - Оставь. Так надо. По бледной, как мрамор, щеке Анжольраса медленно скатилась слеза. В ту же минуту он спустил курок. Блеснул огонь. Вытянув руки вперед изакинув голову, словно стараясь вдохнуть воздух, артиллерист два разаперевернулся на месте, затем повалился боком на пушку и остался недвижим.Видно было, что по спине его, между лопатками, течет струя крови. Пуляпробила ему грудь навылет. Он был мертв. Пришлось унести его и заменить другим. На этом баррикада выгадаланесколько минут.