Глава девятая. Древний дух Галлии

Что-то родственное с этим ребенком было у Поклена - сына рынка; былооно и у Бомарше. Гаменство - разновидность галльского характера. Примешанноек здравому смыслу, оно придает ему порой крепость, как вину - алкоголь,иногда же является недостатком. Если можно допустить, что Гомер пустословит,то про Вольтера можно сказать, что он гаменствует. Камилл Демулен былжителем предместий. Шампионе, невежливо обращавшийся с чудесами, вырос напарижской мостовой. Еще мальчишкой он "орошал" паперти церквейСен-Жанде-Бове и Сент-Этьен-дю-Мон. А усвоив привычку бесцеремонно "тыкать"раке святой Женевьевы, он, не задумываясь, отдал команду и фиалу святогоЯнуария. Парижский гамен одновременно почтителен, насмешлив и нагл. У негоскверные зубы, потому что он плохо питается, и желудок его всегда не впорядке, но у него прекрасные глаза - потому что он умен. В присутствиисамого Иеговы он не постеснялся бы вприпрыжку, на одной ножке, взбираться поступенькам райской лестницы. Он мастер ножного бокса. Пути его развитиянеисповедимы. Вот он играет, согнувшись, в канавке, а вот уже выпрямляетспину, вовлеченный в восстание. Картечи не сломить его дерзости: миг - исорвиголова становится героем. Подобно маленькому фиванцу, потрясает онльвиной шкурой, барабанщик Бара был парижским гаменом. Как конь Священногописания подает голос "Гу-гу!", так он кричит: "Вперед!", и мальчонкамгновенно вырастает в великана. Это дитя не только скверны, но и высоких идеалов. Измерьте всю широтуразмаха от Мольера до Бара. Итак, делаем вывод: гамен - существо, которое забавляется, потому чтооно несчастно.

Глава десятая. ЕССЕ PARIS, ЕССЕ HOMO {x}

{* Се Париж, се человек (лат.)} А теперь сделаем еще один вывод: парижский гамен является ныне тем же,чем был некогда римский graeculus {Грек (презрительно) (лат.).}. Этонарод-дитя с морщинами старого мира на челе. Гамен - краса нации и вместе с тем - ее недуг. Недуг, который нужнолечить. Но чем? Учением. Учение оздоровляет. Учение просвещает. Источником всего благородного в сфере социальных отношений являетсянаука, литература, искусство, образование. Воспитывайте же, воспитывайтелюдей! Дайте им свет знаний, чтобы они могли согревать вас! Рано или поздновеликий вопрос всеобщего обучения завоюет признание непреложной истины, итогда тем, кто будет стоять у власти, придется под давлением французскойпередовой мысли решать, на ком остановить выбор: на истинном сыне Францииили на гамене Парижа; на ярком пламени, зажженном лучами просвещения, или наболотном огоньке, мерцающем во мраке невежества. Гамен - олицетворение Парижа, а Париж - олицетворение мира. Ибо Париж всеобъемлющ. Париж - мозг человечества. Этот изумительныйгород представляет собою изображение в миниатюре всех отживших и всехсуществующих нравов. Глядя на Париж, кажется, что видишь изнанку всеобщейистории человечества, а в разрывах - небо и звезды. У Парижа есть свойКапитолий - городская ратуша, свой Парфенон - Собор Парижской Богоматери,свой Авентинский холм - Сент-Антуанское предместье, свой Азинарий -Сорбонна, свой Пантеон - тоже Пантеон, своя Священная дорога - бульварИтальянцев, своя Башня ветров - общественное мнение. И он не сбрасывает сГемоний - он отдает на посмешище. Его majo {Щеголь (исп.).} зовется хлыщом,транстеверинец - жителем предместья, hammal {Носильщик (арабск.).} -крючником, ладзарони - мазуриком, кокней - фатом. Все, что существует где быто ни было, есть и в Париже. Рыбная торговка Дюмарсе сумела бы податьреплику эврипидовой зеленщице; дискобол Веян оживает в канатном плясунеФориозо; воин Ферапонтигон мог бы пройтись под ручку с гренадеромВадебонкером; антикварий Дамасип, наверно, чувствовал бы себя как дома упарижских торговцев старым хламом; Сократ, конечно, был бы брошен вВенсенский замок, а Дидро засажен Агорой в тюрьму; если Куртилусупринадлежит такое изобретение, как жареный еж, то Гримо де ла Реньеру -такое, как ростбиф в сале; в шарообразном куполе арки Звезды мы видимвозрожденной трапецию Плавта; повстречавшийся Апулею пожиратель мечей сафинского портика Пойтиле теперь глотает шпаги на Новом мосту; племянникРамо и прихлебатель Куркульон составили бы превосходную парочку; д'Эгрфэйльне преминул бы познакомить Эргасила с Камбасересом; четырех римских щеголей- Алкесимарха, Федрома, Диабола и Аргириппа - в наши дни можно видетьвозвращающимися из Куртиль в почтовой карете Лабатю; Авл Гелий задерживалсяперед Конгрионом не дольше, чем Шарль Нодье перед Полишинелем; правда,Мартон нельзя назвать неумолимой, но и Пардалиска не была непреклонной;весельчак Пантолаб и сейчас потешается в английском кафе над гулякойНоментаном; Гермоген стал тенором на Елисейских полях, а плут Фразий,нарядившись Бобешем, расхаживает возле него и собирает пожертвования;назойливый субъект, который останавливает вас в Тюильри, схватив за пуговицусюртука, заставляет вас через две тысячи лет повторить апострофу Фесприона:Quis properantem me prehendit pallio? {Спешу я. Кто за плащ хватает? (лат)- из комедии Плавта "Эпидик".}; сюренское вино - подделка албанского, аналитый до краев бокал Дезожье ничем не уступает полной чаше Балатрона; вдождливые ночи от Пер-Лашез исходит такое же свечение, как от Эсквилина;купленная на пять лет могила бедняка стоит взятого напрокат гроба рабов. Попробуйте отыскать что-либо такое, чего бы не было в Париже.Содержимое чана Трофония найдется в сосуде Месмера; Эргафил воскресает вКалиостро; брамин Вазафанта воплощается в графа Сен-Жермен; чудесаСен-Медарского кладбища ничуть не менее поразительны, чем чудеса мечетиУмумие в Дамаске. У Парижа есть свой Эзоп - Майе, своя Канидия - девица Ленорман. Какнекогда Дельфы, и его покой смущают явления светящихся духов, и онзанимается верчением столов, как Додона - верчением треножников. Пусть Римвозводил на трон куртизанок, - он возводит на него гризеток; в конце концовесли Людовик XV и хуже Клавдия, то г-жа Дюбарри лучше Мессалины. Сочетаягреческую ясность с еврейской уязвленностью и гасконским краснобайством,Париж создает небывалый тип человека, который, однако, существовал и скоторым нам приходилось сталкиваться. Сделав месиво из Диогена, Иова иПаяца, нарядив призрак в старые номера Конституционалиста, он производит насвет божий Шодрюка Дюкло. Хотя Плутарх и говорит, что "тирана ничто не смягчит", при Сулле иДомициане Рим был смирен и безропотно разбавлял вино водой. Тибр, есливерить несколько доктринерской похвале Вара Вибиска, играл в данном случаероль Леты: Contra Gracchos Tiberim habemus. Bibere Tiberim, id estseditionem cbliuisci {"Против Гракхов у нас есть Тибр. Пить из Тибра -значит забывать о мятеже" (лат.).}, - говорит Вар. Париж выпивает ежедневномиллион литров воды, что не мешает ему, однако, при случае бить в набат иподнимать тревогу. А при всем том Париж - добрый малый. Он царственно приемлет все и неслишком щепетилен в любовных делах; его Венера - из готтентоток; он готоввсе простить, только бы посмеяться; физическое уродство его веселит,духовное забавляет, порок развлекает; ежели ты затейник - будь хотьмошенник; его не возмущает даже лицемерие - эта последняя степень цинизма;он достаточно начитан, чтобы не зажимать нос при появлении дона Базилио, амолитва Тартюфа шокирует его не больше, чем Горация "икота" Приапа. ЧелоПарижа повторяет все черты вселенского лика. Разумеется, бал в саду Мабиль -не полимнийские пляски на Яникулейском холме, но торговка галантереейвразнос выслеживает там лоретку, точь-в-точь как сводня Стафила -девственницу Планесию. Разумеется, застава Боев не Колизей, но и тампроявляют кровожадность, как некогда в присутствии Цезаря. Надо думать, чтосирийские трактирщицы отличались большей миловидностью, чем тетушка Саге;однако если Вергилий был завсегдатаем римских трактиров, то Давид д'Анже,Бальзак и Шарле сиживали за столиками парижских кабачков. Париж царит. Здесьблещут гении и процветают шуты. Здесь на своей колеснице о двенадцатиколесах в громах и молниях проносится Адонай, и сюда же въезжает на своейослице Силен. Силен - читай Рампоно. Париж - синоним космоса. Париж - это Афины, Рим, Сибарис, Иерусалим,Пантен. Здесь частично представлены все виды культур и все виды варварства.Отнять у Парижа гильотину - значило бы сильно его раздосадовать. Гревская площадь в небольшой дозе не вредна. Мог ли такой вечныйпраздник без подобной приправы быть в праздник? Наши законы мудро этопредусмотрели, и кровь с ножа гильотины капля по капле стекает на этотнескончаемый карнавал.