Глава пятая. Границы его владений

Гамен любит город, но, поскольку в гамене живет мудрец, он любит иуединение. Urbis amator {Любитель столицы (лат.)}, как Фуск; ruris amator{Любитель села (лат.)}, как Гораций. Задумчиво бродить, то есть прогуливаться прогулки ради, - самоеподходящее времяпровождение для философа. В особенности бродить по этомуподобию деревни, по этой ублюдочной, достаточно безобразной, но своеобычнойи обладающей двойственным характером местности, что окружает многие большиегорода и в частности Париж. Наблюдать окраины - все равно что наблюдатьамфибию. Конец деревьям - начало крышам, конец траве - начало мостовой,конец полям - начало лавкам, конец мирному житью - начало страстям, конецбожественному шепоту - начало людскому говору, - вот что придает окраинамособый интерес. Вот что заставляет мечтателя совершать свои с виду бесцельные прогулкив эти малопривлекательные окрестности, раз и навсегда заклейменные прохожимиэпитетом "печальные". Пишущий эти строки и сам когда-то любил бродить за парижскимизаставами; это оставило неизгладимый след в его памяти. Подстриженный газон,каменистые тропинки, меловая, мергелевая или гипсовая почва, суровоеоднообразие лежащих под паром или невозделанных полей, огороды с грядкамиранних овощей, неожиданно возникающие где-нибудь на заднем плане, смесьдикости с домовитостью, обширные и безлюдные задворки, где полковыебарабаны, отбивая громкую дробь, пытаются напомнить о громах сражений,пустыри, превращающиеся по ночам в разбойничьи притоны, неуклюжая мельница свертящимися на ветру крыльями, подъемные колеса каменоломен, кабачки науглах кладбищ, таинственная прелесть высоких мрачных стен, замыкающих всвоих квадратах огромные пустые пространства, залитые солнцем и полныебабочек, - все это привлекало его. Мало кому известны такие необычные места, как Гласьер, Кюнет,отвратительная, испещренная пулями стена Гренель, Мон-Парнас, Фос-о-Лу, Обьена крутом берегу Марны, Мон-Сури, Томб-Исуар, Пьер-Плат в Шатильоне, состарой истощенной каменоломней, где теперь растут грибы и куда ведетоткидной трап из сгнивших досок. Римская Кампанья есть некое обобщенноепонятие; парижское предместье является таким же обобщенным понятием. Невидеть ничего, кроме полей, домов и деревьев, в открывающихся нашим взорамкартинах - значит скользить по поверхности. Все зримые предметы суть мыслибожий. Местность, где равнина сливается с городом, всегда проникнутакакой-то скорбной меланхолией. Здесь слышатся и голос природы и голосчеловека. Здесь все полно своеобразия. Тем, кому, подобно нам, доводилось бродить по примыкающим к нашимпредместьям пустынным окрестностям, которые можно было бы назватьпреддвериями Парижа, наверное не раз случалось видеть в самых укромных инеожиданных местах, за каким-нибудь ветхим забором, или в углу укакой-нибудь мрачной стены шумные ватаги дурно пахнущей, грязной,запыленной, оборванной, нечесаной, но в венках из васильков, детворы,играющей в денежки. Все это - дети бедняков, покинувшие свой дом. За чертойгорода им легче дышится. Предместье - их стихия. Они пропадают здесь,болтаясь без дела. Здесь простодушно исполняют они весь свой репертуарнепристойных песен. Это завсегдатаи предместья, вернее, тут, вдали отпосторонних взоров, в легкой ясности майского или июньского дня, и протекаетпо-настоящему их жизнь. Вырвавшись на волю, ни перед кем не обязанныедержать ответ, свободные, счастливые, они, собравшись в кружок, играют вкамушки, загоняя их ударом большого пальца в ямку, и препираются из-запоставленной на кон полушки. Завидя вас, они тотчас же вспоминают, что у нихесть ремесло, что им надо зарабатывать хлеб насущный, и предлагают вамкупить у них то старый шерстяной чулок, набитый майскими жуками, то пучоксирени. Эти необычные встречи с детьми придают особую и вместе с тем горькуюпрелесть прогулкам по парижским окрестностям. Иногда среди мальчиков попадаются и девочки - их сестры, быть может? -почти уже взрослые девушки, худенькие, возбужденные, с загорелыми руками ивеснушчатыми лицами, веселые, пугливые, босоногие, с колосьями ржи и макамив волосах. Некоторые из них, забравшись в рожь, едят вишни. По вечерам можноуслышать их смех. Группы детей, то ярко освещенные знойными лучамиполуденного солнца, то едва различимые в сумерках, надолго завладеваютмечтателем, и эти картины примешиваются к его грезам. Париж - центр, его предместья - окружность; вот, в представлении детей,и весь земной шар. Ничто не заставит их переступить за эти пределы. Им также не обойтись без парижского воздуха, как рыбе без воды. За два лье отзаставы для них начинается пустота; Иври, Жантильи, Аркейль, Бельвиль,Обервилье, Менильмонтан, Шуази-ле-Руа, Билянкур, Медон, Исси, Ванвр,Севр, Пюто, Нельи, Женевилье, Коломб, Роменвиль, Шату, Аньер, Буживаль,Нантер, Энгьен, Наузиле - Сэк, Ножан, Гурне, Дранси, Гонес - этим кончаетсявселенная.