Глава 13. Любовь — это когда хорошим людям плохо «Сплин», «Джим»

Любовь — это когда хорошим людям плохо…
«Сплин», «Джим».
Маленькая коричневая сова деловито села на стол, наступила лапой на джем, влезла клювом в сок Гарри и ухватила печенье с тарелки Блейза — всё очень быстро и так непринуждённо, словно она за этим и явилась.
— Кому письмо? — Блейз приподнял наглую птичку над столом, сурово глядя ей в глаза.
Сова ответила ему не менее выразительным взглядом: прочти, что на письме, придурок.
— И кому же? — без особого интереса спросил Гарри; сегодня ночью кошмары совсем распоясались, и ему удалось проспать в общем и целом не больше трёх часов, а в горле саднило от криков.
— Мне, — слегка сконфуженный Блейз отвязал от лапки совы перетянутый ленточкой Эй-Пи пухлый свиток и развернул.
— Что-нибудь важное? — Гарри чертил черенком ложки узоры в остывающей овсянке. — От кого из наших?
Блейз некоторое время молча читал первые абзацы очень пространного, судя по длине свитка, письма, а потом покачал головой.
— Всякая ерунда, — он свернул письмо и небрежно сунул в карман. — Что у нас первым уроком?
За ужином пришло ещё одно письмо — тоже перевязанное чёрно-зелёной ленточкой, и на этот раз оно предназначалось Гарри.
«Салют!
Текст ритуала в нашем распоряжении. Пересказывать долго, но нужно, чтобы, кроме тебя, там участвовал ещё один человек, чтобы направлять энергию исцеления по адресу. Ты в это время должен стоять и чувствовать, как выздоравливаешь. Подробности очень скоро переправим тебе и Блейзу, только перепишем начисто — мы полагаем, это Блейз будет участвовать, не так ли? Думаем, если ты попросишь кого-нибудь другого, он обидится…
Смертельно скучаем по тебе.
С любовью,
Фред&Джордж».
— Прочти, — предложил Гарри, протягивая письмо заинтересовавшемуся Блейзу.
Как-то странно всё это звучало… даже вполне естественная радость перекрывалась грызшим Гарри ощущением подвоха. Тон письма был совершенно не похож на обычный залихватский стиль Фреда и Джорджа; и даже не было поддразнивающего постскриптума насчёт минетов, риммингов и прочих вещей, о которых не положено знать детям хотя бы до четырнадцати…
— Это же здорово! — Блейз мечтательно улыбнулся. — Ты выздоровеешь, наконец-то… всё будет как раньше!
И Блейз тоже, казалось, в чём-то лукавил; он был рад, но меньше, чем можно было бы ожидать, он не задумывался вслух над тем, как должен выглядеть ритуал, хотя наверняка мог бы предположить верно, потому что по происхождению обязан был в них разбираться. Что-то было не так; где-то была зарыта начавшая разлагаться собака, и это не давало Гарри покоя.
Ночь Гарри и Блейз провели в Выручай-комнате; заснуть обоим удалось только к рассвету, потому что Блейз всё никак не мог остановиться. Он отчаянно отдавался Гарри и брал его сам — раз за разом, всю ночь, почти без передышки; Гарри не возражал, потерявшись в поцелуях и ласках, но этот непривычный неукротимый пыл тоже был странным.

* * *

Ближе к середине марта должен был состояться квиддичный матч Слизерин-Хаффлпафф; Блейз настоял на том, чтобы Гарри сначала сыграл, а потом уже был бы устроен ритуал исцеления.
— Это может тебя отвлечь, а я хочу, чтобы Слизерин выиграл.
— Как оно может меня отвлечь? — не понял Гарри. — Если я буду здоров, это ведь мне только поможет?
— Поможет, конечно, но после ритуала надо отдохнуть некоторое время... всё-таки это сильная встряска для организма — всю сеть магических жил разом починить, — серьёзно пояснил Блейз. — Да даже и Мерлин с ним, с выигрышем, а если ты свалишься с метлы?
— С метлы падать нельзя, — согласился Гарри. — Не то мадам Помфри узнает обо мне много лишнего, — одних шрамов на теле Гарри хватило бы, чтобы навести школьную медсестру на ненужные подозрения, а уж отравленная василиском кровь запросто могла бы довести её до инфаркта.
— Вот и я о том же, — Блейз жестом заботливой мамочки вложил Гарри в руку намазанный апельсиновым мармеладом тост. — Так что играй сегодня днём, а я последние приготовления сделаю.
Гарри помощился, глядя на тост.
— Ешь, — непреклонно приказал Блейз. — Не то тебя с метлы ветром сдует.
— Кто из нас чей командир, хотел бы я знать? — пробурчал Гарри, вгрызаясь в тост.
— Доброе утро, Гарри, мистер Забини.
— Доброе утро, Барон, — хором сказали Гарри и Блейз.
— Прошу меня извинить, но я слышал о неких приготовлениях…
— Приготовления к ритуалу исцеления, — пояснил Гарри. — Блейз, Барон знает о… об этой болезни.
— Так ритуал найден?
— Совершенно верно, Барон, — кивнул Блейз. — Я проведу его сегодня вечером.
— Я слышал, что ритуал утерян после смерти создателя Арки… — задумчиво сказал призрак.
— Так считали, Барон, — подтвердил Блейз. — Хотя его было не так сложно найти — просто никто не нуждался в нём, учитывая прискорбно малое количество вернувшихся из-за Арки.
Кровавый барон рассмеялся.
— Ваша правда, Блейз. Хотя тем сложнее, должно быть, было его найти — никому не нужный кусок пергамента с ритуалом могли просто выбросить…
— К счастью, не выбросили. Хотя Фред и Джордж Уизли, нашедшие ритуал в одном старом архиве, потратили на поиски почти семь месяцев.
— Должно быть, они очень хотели помочь Гарри, — предположил Барон. — Это ведь те два одинаковых рыжих молодых человека, что в прошлом году так эффектно покинули Хогвартс?
— Это были они, — Блейз улыбнулся. — Никогда не стоит недооценивать власть одержимой любви, не так ли?
Гарри едва не поперхнулся остатками тоста. «Никогда бы не подумал, что Блейз повторит эти слагхорновские слова…»
— Вы правы, Блейз, не стоит, — Барон и Блейз определённо нашли общий язык.
— Поттер, бегом на тренировку перед матчем, — Боуд вырос рядом с Гарри как из-под земли.
— Уже несусь, только носки зашнурую, — огрызнулся Гарри. — Блейз, придёшь на матч?
— Непременно, — Блейз тепло улыбнулся Гарри. — Буду где-нибудь на трибуне.
— Тогда до встречи. До свидания, Барон.
Уходя из Зала, Гарри слышал приглушённые голоса Блейза и Барона, но о чём они говорили, разобрать не сумел.
Приветственные крики оглушили вышедшего на поле Гарри; большинство этих криков предназначалось ему. На трибунах трепыхались огромные плакаты с незамысловатыми лозунгами «Да здравствует Поттер!», «Победу Избранному!» и так далее, и тому подобное. Гарри думалось, что такую активность фанатов вызвали действия Вольдеморта в прошедшие две недели: восемь Чёрных Меток над домами британских семей магглорожденных — и никого в живых, разумеется — плюс практически увенчавшийся успехом штурм Министерства магии во Франции: более ста жертв, министр убит, новые выборы организовать некому, а значит — безвластие, анархия, шатания…
Мадам Хуч, перекрикивая зрителей, велела всем играть честно и дунула в свисток; Гарри взмыл в безоблачное, полное солнца небо, направив метлу почти вертикально. Это было так хорошо… солнечные лучи путались в волосах Гарри, скользили по открытым участкам кожи, словно целуя после долгой зимней разлуки; ветер кружил вокруг, почтительно поддерживая Гарри и вовсе не собираясь скидывать его с метлы.
— И квоффл у Смита из команды Хаффлпаффа, — сказал мечтательный голос комментатора, и Гарри едва на самом деле не свалился с метлы. Луна Лавгуд — комментатор?! «Мерлин, это должно быть весело…» — В прошлый раз он очень грубо комментировал игру Слизерина, и я не думаю, что Слизерин об этом забыл… Вот, видите, Пьюси подлетает к Смиту, чтобы в отместку отобрать квоффл… нет, Пьюси тоже никогда мне не нравился. Во всём Слизерине, я думаю, милый только Гарри…
Гарри расхихикался; Луна в полной мере оправдывала его ожидания. Профессор МакГонагалл, сидевшая рядом с Луной, явно не думала, что комментаторские речи оправдывают её собственные ожидания, но менять что-то было уже поздно.
— А теперь эти два здоровяка из Хаффлпаффа — не помню, как их зовут, но вы наверняка сами их видите, они в точности как Кребб и Гойл, но в хаффлпаффских мантиях… так вот, они хотят отбить квоффл у… блин, не могу вспомнить имя, что-то вроде Боринг или вообще Далл…
— Боуд! — сердито прокричала профессор МакГонагалл.
На трибунах валялись от смеха, насколько Гарри мог видеть; но он сам, к сожалению, не мог себе позволить последовать их примеру. Красный от унижения Боуд, лишившись таки квоффла, подлетел к нему и рявкнул:
— Что ты тут торчишь, развесив уши, Поттер? Ищи снитч!
— Уже лечу, капитан Далл! — отсалютовал Гарри.
Луна не преминула отметить и этот факт, не очень-то существенный для дальнейшего матча:
— А вот Гарри Поттер ругается со своим капитаном… чёрт, опять забыла, как его зовут, но вы поняли, о ком речь… думаю, это такая хитрая уловка, чтобы всех запутать, потому что на первый взгляд не ясно, как это поможет поймать снитч…
Икая от смеха, Гарри взлетел выше — на тот случай, если побагровевший, как свёкла, Боуд лопнет от злости и всех вокруг заляпает.
— 70:50 в пользу Хаффлпаффа, — процедила профессор МакГонагалл в мегафон Луны.
— Уже? — рассеянно удивилась Луна.
Гарри кружил над полем, продолжая смеяться; снитч на мгновение сверкнул далеко впереди, и Гарри налёг на метлу.
— Кажется, Гарри заметил снитч, — сообщила Луна всем желающим и нежелающим это знать. — И ловец Хаффлпаффа тоже заметил, но, кажется, не снитч, а Гарри…
Крылатый мячик круто взял вверх. Гарри дёрнул древок метлы вверх и перевернулся, не разжимая рук; он оказался теперь спиной к земле. Голубое небо, перемежаемое клочками облачной ваты, мелькало над ним, не терявшим из виду золотой отблеск.
Гарри давно, так давно не лихачил на метле, выделывая ненужные, опасные и эффектные финты…
Снитч метался по небу, решительно не желая даваться в чьи-либо руки; Гарри, закрутив метлу вокруг своей оси, ввинтился в воздух, но мяч был быстрее. Гарри прибавил скорость, нагоняя; снитч поднялся где-то на полтора метра. Гарри, подумав пару секунд, сделал стойку на руках и носком кроссовки, почти не глядя, пнул снитч.
Золотой мяч с серебряными крылышками явно не привык к такому грубому обращению; он бестолково заметался в воздухе под комментарии Луны, в которые Гарри не вслушивался. Рывок — и метла уже осёдлана, как полагается; Гарри потянулся вперёд и вверх и позволил деморализованному снитчу самому врезаться в подставленную ладонь.
— Слизерин побеждает со счётом… э-э… в общем, с очень разгромным счётом, — объявила Луна, — потому что Гарри додумался пнуть снитч, и, наверное, снитчу понравилось, потому что он решил после этого не улетать от Гарри…
Трибуны грохнули.
Гарри отдал снитч мадам Хуч, послал по воздушному поцелую Блейзу и Луне и приземлился. «Сегодня определённо хороший день».

* * *

— Теперь надо найти место, где нас никто не побеспокоит и не засечёт, — деловито сказал Блейз за обедом.
— Выручай-комната? — предложил Гарри.
— Ну давай… только надо попросить у неё полянку для ритуала, знаешь, такую друидскую… ритуал построен ещё на тех традициях…
— Без проблем, — Гарри имел смутное понятие о магии друидов, но верил Блейзу. — Всё остальное ты приготовил? Свечи, чем разметить пентаграмму?..
— Разумеется, — Блейз укоризненно покосился на Гарри. — Пока ты болтался на тренировке, можно было двадцать раз всё подготовить.
— Двадцать раз нам не надо, — рассмеялся Гарри. — Когда пойдём? Вроде бы на время нет никаких указаний в тех инструкциях, что прислали близнецы…
Блейз помедлил, пристально оглядывая Большой зал. Гарри тоже оглядел, но ничего особенного не увидел; ему хотелось побыстрей вылечиться, избавиться от ежедневной боли, от тошноты и слабости, выкинуть все зелья к чертям и колдовать без оглядки.
— Хоть сейчас, — решил Блейз, тряхнув головой. — Пойдём?
— Пойдём, — Гарри резво вскочил из-за стола: нетерпение жгло изнутри.
Прикрыв глаза, Блейз три раза прошёлся мимо стены; Гарри наблюдал за тем, как проявляется высокая деревянная дверь с металлической круглой ручкой. Блейз открыл дверь и шутливо поклонился:
— Прошу, сэр!
— Благодарю, Вы очень любезны, — рассмеялся Гарри и первым ступил в комнату.
Просторная лужайка, поросшая травой по колено, была окружена высоким деревьями, стоявшими друг к другу так тесно, что Гарри даже не мог разглядеть, были за ними стены или снова деревья. Большой квадратный камень, абсолютно плоский, лежал посередине лужайки.
— У друидов обычно были ещё всяческие атрибуты языческих богов, которым на таких камнях приносили жертвы, — скинувший мантию Блейз, вооружившись угольком, проводил на светлом камне линию за линией. — Но нам такого экстрима не нужно…
— Я могу помочь чем-нибудь? Что там вообще полагается делать? Я так и не прочитал толком инструкцию, ты почти сразу отобрал…
— А мне нужнее, — Блейз обернулся на секунду и показал Гарри язык. — Ты по ритуалу должен просто расслабиться и получать удовольствие…
— Тогда совершенно непонятно, зачем надо чертить всё это и зажигать свечи, расширяющие сознание, — заметил Гарри, сдерживая смех. — Или ты просто давно хотел претворить в жизнь такую фантазию?
— А то как же! — Блейз соединил две линии и удовлетворённо полюбовался результатом. — Представляешь, как здорово: лежим мы на каменном алтаре, жёстко, холодно, все в этом угле — и трахаемся, как ни в чём не бывало, дыма от свечей нанюхавшись…
— Всегда знал, что ты извращенец… — на этом месте у Гарри кончилось хладнокровие, и он заржал в голос.
— Пять баллов Слизерину за эрудицию, — Блейз дочертил одну пентаграмму и принялся за другую, вписывая её в предыдущую.
— Я вставлю их в рамочку и повешу на стену, — Гарри сорвал травинку и растёр её между пальцами; тёмный сок запачкал руки. — Классная вещь Выручай-комната… всё совсем как настоящее…
Блейз не ответил — вырисовывание пентаграммы занимало всё его внимание. Гарри устроился под деревом и стал тихонько наблюдать за Блейзом. «Как он двигается… будто танцует. Никогда не замечал раньше… наверно, его с детства учили танцевать… ага, и рисовать пентаграммы тоже», — Гарри хмыкнул.
— Блейз, ты случайно не выпросил у комнаты к этому лесу ещё и пару хищных зверюшек? А то у меня такое ощущение, что на меня беспардонно пялятся…
— Тебе мерещится, — Блейз, перегнувшись через край камня, аккуратно чертил. — Вот мне, например, кажется, что кое-кто — не будем тыкать пальцем в лохматых и зеленоглазых — буквально пожирает взглядом мою задницу, когда я в такой интригующей позе. Чего только не почудится, да?
Гарри рассмеялся, а Блейз, отложив уголёк на край камня, принялся расставлять свечи, прилепляя их к камню в нужным местах обычным маггловским скотчем.
— А почему не магической клейкой лентой или не заклинанием?
— Во время ритуала будет большой выброс энергии, — объяснил Блейз и оборвал скотч зубами. — Любая магия вокруг покорежится… Выручай-комнате, полагаю, ничего не сделается, её делали люди посильнее нас с тобой, зато клейкой ленте будет несладко. А сие нежелательно есть, если свечи во время ритуала поп а дают…
— Лесные пожары — бедствие цивилизованных стран, — с умным видом кивнул Гарри.
— Волнуешься?
— С чего ты взял?
— А ты всегда перед чем-нибудь важным начинаешь язвить и зубоскалить. Не волнуйся, всё получится.
— Я уверен, что получится, — Гарри улыбнулся. — Это ведь ты всем занимаешься… главное, говори, что делать, чтобы я не напортачил.
— Обязательно, — Блейз прикрепил последнюю свечу. — А теперь раздевайся.
— Что, ты всё-таки решил заняться своими фантазиями?
— Всенепременно. А чтобы замаскировать свои злостные намерения, нарисую на тебе тем же угольком точки, которых я должен касаться, чтобы энергия шла в тебя. Прикрытие, понимаешь?
— Чего только люди не придумают, лишь бы сексом в экзотических условиях заняться, — понимающе хмыкнул Гарри, вылезая из джинсов.
— И не говори, такие затейники… — Блейз снял рубашку.
— А тебе зачем раздеваться?
— У меня одежда сшита с помощью магии. А ничего такого быть не должно, не дай Мерлин, помешает. Правда, трусы я сегодня предусмотрительно надел маггловские, а то и правда не ритуал бы у нас получился, а сплошные фантазии. Кстати, портключ тоже сними.
— Угу, — Гарри расстегнул цепочку с янтарным фениксом и пристроил его на кучку своей одежды. — Так сойдёт?
— Вполне, — Блейз методично поджигал свечу за свечой кончиком палочки. — Сейчас разгорятся, и начинаем.
— У тебя руки дрожат… тоже волнуешься?
— Обычный мандраж, как перед контрольной, — улыбнулся Блейз. — Всё-таки не спиритический сеанс устраиваем…
— Это да, — Гарри встал рядом с Блейзом, наблюдая, как выравниваются огоньки свечей и как их дым становится белоснежным и приобретает конусообразную форму, расширяясь кверху. «Хотел бы я знать, как это сделано…»
— Ну… всё, по-моему, — голос Блейза слегка дрогнул. — Можно залезать на алтарь, только, ради бога, ни в коем случае не затопчи какую-нибудь линию.
— Jawohl, mein Fuhrer! — со смешком отсалютовал Гарри; эти слова он как-то вычитал в исторической книге, посвящённой борьбе Дамблдора и Гриндельвальда и взял на вооружение, но сказать их было до сих пор всё как-то некому.
— Постой… — Блейз перехватил за локоть уже примерившегося ступить на камень Гарри и притянул к себе для поцелуя: долгого, глубокого, неспешного; Блейз словно заново познавал Гарри этим поцелуем, запоминал малейшие трещинки на его губах и выпуклости дёсен, пробовал его на вкус — так ласково и в то же время требовательно, что у Гарри подогнулись колени.
— Мерлин, я и не знал, что ты так умеешь, — потрясённо выдохнул Гарри.
— Век живи, век учись, — Блейз выпустил локоть Гарри и подтолкнул того к камню. — Залезай, и поосторожней.
— Угу, — Гарри, тщательно следя за тем, куда ступает, встал на край камня. — А дальше как?
— Я скажу, — Блейз вскочил на камень с другой стороны и ловко ступил на чистое пространство между линиями; наклонившись, подобрал уголёк с камня. — Левой ногой встань во-он туда, между этими двумя линиями, которые друг к другу под прямым углом. Не сюда, левее. Ага, вот так. Правой ногой встань в вон то хитросплетение, где шестиугольник вышел… угу, молодец.
Острый уголёк слегка царапал Гарри кожу, пока Блейз, закусив губу, вырисовывал довольно объёмистые точки напротив сердца, на солнечном сплетении, сразу под пупком и справа на боку, где, по сведениям Гарри, находилась печень.
— Отлично, — Блейз отбросил уголёк. — Чувствуешь запах свечей?
— Чувствую… — Блейз странно двоился перед глазами Гарри, терялся в белом сладковатом дыме. «Совсем непростые свечи, однако».
— Это хорошо, — Блейз прижал по пальцу к каждой точке. — Стой не шевелясь, ладно? Может быть сначала больно, но потом будет очень хорошо. И ни в коем случае не стирай пентаграмму, она здесь всё организует.
— Ага.
Блейз глубоко вдохнул и выдохнул, словно набирался храбрости, и негромко заговорил:
— Connecto magiam meam et magiam tuam…
Чёрные линии пентаграммы вспыхнули золотистым ровным светом, который Гарри видел до сих пор лишь дважды: когда Блейз помогал ему закрываться от чужих эмоций своей любовью.
— Consilium inii et immolo magiam meam et vitam meam pro magiam tuam et vitam tuam!
Точки, где пальцы Блейза касались тела Гарри, кольнуло острой болью; Гарри слабо вскрикнул, но боль тотчас же прошла, и был жар — сильный, постоянный, как солнечный; жар расползался от отмеченных прикосновениями точек по всему телу, словно окутывая Гарри собой. Гарри скосил глаза на руки, до которых жар уже добрался, и увидел золотистую, подрагивающую маревом непрозрачную пелену магической силы.
Когда весь Гарри был окутан мягким ласковым жаром, Блейз нервно облизнул губы и звонко выкрикнул:
— Hoc loco, missa est!
Жар усилился; перед глазами у Гарри всё поплыло, смешалось, как во сне, в дремоте на солнце; истома разлилась по телу, и только кончики пальцев Блейза, обжигающе горячие на тех самых четырёх точках, как-то удерживали Гарри от того, чтобы упасть и заснуть. Кровь шумела в ушах, а если Гарри закрывал глаза, веки просвечивали красным; но он закрыл глаза только однажды, потому что хотел смотреть на Блейза, на его искажённое непонятной — ведь всё так хорошо! — мукой лицо, на капельки пота, выступившие на лбу, на прикушенную нижнюю губу, к которой прилила кровь, и так хотелось поцеловать эти губы, разгладить напряжённую морщинку между бровями Блейза, заправить за ухо выбившуюся прядь, отливающую в золотистом свете не бордовым, а красным, ярким кроваво-красным…
Магические жилы внутри Гарри наливались горячей силой; она струилась по ним, умиротворяя, возрождая, исцеляя. И с каждой секундой Гарри становилось всё легче, всё проще; дурман свечей был тому виной или исцеление, но Гарри охватила эйфория, удивительно слившаяся с сонной истомой, проникшая всюду, всепобеждающая, не знающая сомнений, беспечная, как сама жизнь.
В какой-то момент жар начал уменьшаться, спадать, как вода при отливе; с ним уходила сонливость, и оставалась радость обновлённости, радость возрождения, счастье птенца, вылупившегося из яйца, ощущение правильности, чудесной, наконец-то восстановленной правильности — с Гарри всё было точно так, как должно было быть. А когда жар ушёл совсем, Блейз пошатнулся и рухнул с камня в траву. Сами собой потухшие свечки слабо чадили.
— Всё получилось!! — радостным воплем Гарри можно было оглушить соплохвоста. — Блейз, я чувствую, всё вышло! Со мной всё в порядке… Блейз?
Гарри соскочил с камня и встал на колени рядом с Блейзом; глаза того были закрыты, грудь тяжело вздымалась.
— Блейз, что с тобой?
Блейз открыл глаза; видно было, что это потребовало от него усилия.
— Со мной? Я умираю.
— У… умираешь? — Гарри поверил сразу, и его голос надломился. — Почему?!
— Не почему, а зачем, — Блейз тяжело дышал, постоянно облизывая растрескавшиеся, пересохшие губы. — Чтобы ты жил.
— Но… ты не… не говорил, что так будет…
— Если бы я признался, что это ритуал жизнь за жизнь, ты бы отказался… — по телу Блейза прошла судорога. — Чё-ёрт, как больно…
— И правильно сделал бы! Как тебе можно помочь, говори, быстро?!
— Никак, — Блейз попытался мотнуть головой, но сил хватило только на слабый намёк на движение. — Я отдал за тебя свою магию и свою жизнь. Моя душа рассыпается, как рассыпалась бы твоя без этого ритуала… её нечему держать…
— Но ведь ты говоришь, ты дышишь! Можно ведь что-то сделать! — Гарри сжимал правую ладонь Блейза обеими руками, чувствуя лихорадочный, нитевидный пульс. — Не умирай, пожалуйста…
— Это остаточная магия ритуала. Несколько минут, и она рассеется. И я умру. Гарри… не надо из-за меня делать с собой что-нибудь, как на четвёртом курсе, пожалуйста… я это для того сделал, чтобы ты жил… — новая судорога скрутила Блейза, вырвав из него стон.
— Блейз… — Гарри всхлипнул и поцеловал тонкие пальцы Блейза. — Не умирай… не надо… я люблю тебя, чёрт побери!
— Правда? — черты лица Блейза заострились, кожа стала какой-то восковой. — Я думал, ты тогда просто так сказал…
— Я люблю тебя, я так тебя люблю… — исступленно повторял обезумевший Гарри, как будто эти слова могли чему-то помочь, — я больше жизни тебя люблю, зачем она мне без тебя, не умирай, останься со мной, Блейз, солнце моё, любовь моя, жизнь моя, люблю тебя, не умирай, только не умирай!..
Посление слова вырвались странным стоном.
— Я тоже люблю тебя… — ресницы Блейза дрожали — ему тяжело было держать глаза открытыми. — Мой дракон… мой настоящий дракон… ты летаешь, ты извергаешь пламя… ты огонь и лёд… Гарри, знаешь, а это не просто так написано на гербе Хогвартса, чтобы не трогали спящего дракона… они не знали, они разбудили тебя, это не девиз, это пророчество… ты — дракон… убей этого проклятого Лорда, ладно? Если бы не он, тебе бы не было столько месяцев так больно, как мне сейчас…
— Блейз… — губы Гарри задрожали. — Пожалуйста, останься со мной… я всех убью, кого скажешь, я всё сделаю, только будь со мной, я ведь люблю тебя, я не смогу без тебя, Блейз…
— Сможешь, — из трещинок на губах Блейза начала выступать кровь. — Я хочу, чтобы смог. Обещаешь?
— Как я могу это обещать, если ты умираешь?! — слова перешли в крик, в рёв раненого зверя, в хрип агонии. — Я не смогу, не смогу, слышишь?! Не нужна мне такая плата, я должен был умереть ещё пятнадцать лет назад, я тебя не стою, Блейз, не умирай!..
— Я всё равно умру… ты только смотри на меня, хорошо? Я люблю твои глаза, они такие зелёные… они всегда живые… ты живой… это главное… — воздух вырывался из Блейза с хрипами и хлюпаньем, словно раздирал ему горло и лёгкие зазубренным ножом, заливая дыхательные пути кровью. — Я иду в битву… даже если… ты запретишь… я дерусь со смертью… за тебя… мой командир… Я… люблю… тебя… и всегда… любил… и буду… там, в загробном… мире… Гарри… мой Гарри…
Пальцы Блейза конвульсивно сжались вокруг ладони Гарри; мутные от боли глаза цвета крепкого кофе медленно закрылись. По тонкому телу прошла новая, самая сильная судорога, и оно бессильно обмякло.
— НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!.. Нет, нет, нет, нет, НЕТ!!.. — Гарри с силой прижал к себе мёртвое тело; сердце Блейза не билось, но Гарри отказывался это признавать. — Ты не можешь умереть, нет, нет, я же люблю тебя, Блейз, нет, не умирай, пожалуйста, я хочу быть с тобой, я не могу без тебя, я люблю тебя, люблю, люблю, люблю…
Гарри мерно покачивался из стороны в сторону, обнимая холодное, безвольное тело, и повторял, повторял одно и то же слово, как мантру, как самое волшебное из всех заклинаний; он оглох и ослеп от боли, от потери, от того, что Блейз больше никогда не откроет глаза, не поцелует его, не назовёт своим, не улыбнётся, не будет по утрам сосредоточенно завязывать галстук перед зеркалом…
Две пары рук обвили его и Блейза; два сердца забились совсем рядом, рыжие пряди смешались с чёрно-бордовыми.
— Он умер, Гарри, — шепнул знакомый голос. — И он не хотел, чтобы ты сходил из-за этого с ума…
Гарри рывком поднял голову, наталкиваясь на серьёзный и печальный взгляд Фреда.
— Блейз умер, — пожаловался ему Гарри. — Он умер… УМЕР!.. — крик Гарри эхом прокатился по Выручай-комнате. — Он из-за меня умер, а я мизинца его не стоил!..
— Он сам этого хотел, Гарри, — голос Джорджа был грустным, тоскующим. — Мы написали ему о ритуале всю правду, сказали, что кто-нибудь из нас это сделает и что он должен помочь нам скрыть от тебя до поры до времени суть ритуала… а он ответил, что хочет умереть за тебя и не даст нам этого сделать.
— Как вы могли ему позволить? — Гарри выдрался из объятий близнецов, не выпуская тело Блейза. — Почему вы не нашли кого-нибудь другого, кого я не любил?!.. Почему вы не порвали в клочки бумагу с этим ритуалом, почему не сожгли её?!.. Я люблю его, а он умер, умер, слышите?!..
Гарри медленно отступал, следя за близнецами взглядом — туда, где лежала его одежда.
— Гарри, успокойся, — Фред встал с земли. — Он умер, ты должен принять это…
— Я не могу этого принять! — Гарри споткнулся о собственный ботинок и упал; высвободил левую руку и лихорадочно зашарил ею среди своей одежды.
— Гарри, что ты собираешься делать? — тревога в голосе Джорджа переходила почти в страх — страх не перед Гарри, а за Гарри.
— Ничего… ничего особенного… — Гарри вытянул найденную наконец палочку и приставил к своему виску. — Avada…
— Expelliarmus! — двойной Expelliarmus близнецов вырвал палочку из рук Гарри, до крови расцарапав ему пальцы. — Гарри, не смей!..
Близнецы опустились на колени рядом с Гарри и мягко разомкнули его объятия, чтобы уложить Блейза на траву. Гарри не сопротивлялся, только неотрывно смотрел на мёртвое тело.
— Он умер, Гарри, — Фред успокаивающе гладил Гарри по руке. — Ему не больно больше, он будет ждать тебя много лет…
— Блейз хотел, чтобы ты жил, — шепнул Джордж. — Он просил тебя пообещать ему, что ты сможешь без него жить…
— Но я не могу… Фред, Джордж… — Гарри неловко прижал дрожащую руку к левой стороне груди. — Я не могу, когда тут так пусто… я не обещал, знал, что не смогу…
— Ты можешь, Гарри.
— Ты сильный.
— И мы рядом с тобой.
— Мы всегда тебя поддержим.
— Ты справишься.
— Ты всё сможешь.
— Я слабый... — пробормотал Гарри; горячие слёзы катились по щекам и падали на голые ноги. — Я слабый, я не могу… я не герой, все ошиблись… я не умею жить, когда так пусто…
— Плачь, Гарри, — близнецы обняли его. — Плачь. Тебе будет легче…
— Блейз, — робко позвал Гарри. — Блейз, очнись… ты же не мог на самом деле умереть… это такая шутка, да?.. Блейз, вернись, пожалуйста…
— Он не вернётся, Гарри, — голос Джорджа дрожал.
— Он умер, Гарри. Он не может вернуться.
Гарри смотрел на Блейза и ничего не отвечал. Тонкие руки, которые никогда никого больше не обнимут. Гибкое тело, которое больше никогда не выгнется в оргазме. Разметавшиеся по траве густые волосы, которых больше не коснётся расчёска. Растрескавшиеся, в крови, губы, которые никого больше не поцелуют.
Это было неправильно… так неправильно… Могильный холод окружил Гарри, холод безнадёжности и безысходной боли.
— Блейз? — нерешительно позвал Гарри, коснувшись холодной узкой ладони. Ответа не было.
Из груди Джорджа вырвалось странное рыдание.
— Фред… сердце разрывается, не могу больше… что делать?
— Может, усыпить? — Фред глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь.
— А он проснётся потом?
— Не знаю…
Они подавленно замолчали.
— Ты вернёшься? — спросил Гарри у мёртвого Блейза. — Ты не хочешь, да? Я обещаю, что не буду ничего с собой делать, я убью Лорда, обязательно… только ты вернись, хорошо?
Блейз молчал, и Гарри огорчённо вздохнул.
— Всё равно не хочешь? А я ведь люблю тебя… но я всё равно приду к тебе, ладно? Когда-нибудь… ты ведь соскучишься по мне? Там ведь скучно… хотя, может, скучно там, где был я, а тебе хорошо… пусть тебе будет сейчас хорошо, и я приду, обязательно… ты дождёшься меня?
— Он дождётся, — уверенно сказали два голоса сразу.
Гарри взглянул на близнецов.
— Позаботьтесь о Блейзе, ладно?
— Конечно, — торопливо сказал Фред. — Всё будет, как ты захочешь.
— Мы позаботимся? — повторил Джордж. — А ты где будешь?
— Там, где меня никто не найдёт, — Гарри накрыл рукой янтарного феникса и сжал. — Никто.
Крылышки портключа толкнулись в его ладонь за секунду перед тем, как Джордж схватил то место, где только что было запястье Гарри.
Третий этаж был пуст и тих; в субботу никто не учился и не ходил мимо кабинетов. Гарри встал, держась за стенку, и помчался вниз по лестнице.
Знакомая высокая обшарпанная дверь, запах тины, поцарапанные стены.
— Откройся, — велел Гарри.
Кран засиял, слепя заплаканные глаза Гарри, и начал вращаться.
— Кто здесь? Драко, ты? А почему здесь? — раздался недовольный голос Миртл. Прежде, чем она успела понять, кто перед ней, Гарри соскользнул в открывшийся ход в Тайную Комнату.
Туда, где его никто не найдёт. Никто.