Глава 10. — Потому что у каждого человека есть только один Настоящий враг

— Потому что у каждого человека есть
только один Настоящий враг. И от тебя
зависит, узнаешь ты этого врага или нет…
Сергей Лукьяненко, «Мальчик и Тьма».
По всей видимости, Питер Петтигрю получил от своей крысиной ипостаси не только бегающие глазки и писклявый голос, но и способность безукоризненно спасать свою плешивую серую шкуру в любых обстоятельствах — во всяком случае, к Рождеству Сириус всё ещё продолжал искать бывшего школьного друга, и на сам праздник Гарри отправился в Нору вместе с Роном и Джинни, хмурый, угрюмый и замкнутый. Единственного сдерживающего фактора — Блейза — в Норе не было и быть не могло, и это значило, что Гарри мог сорваться. Забраться на чердак, где, по слухам среди семьи Уизли, обитает стучащий по трубам упырь (Гарри подозревал, что там просто сквозняк и много хлама, но деликатно держал своё мнение при себе), разжечь крохотный костёр от огонька на ладони, не глядя смешать ингредиенты — он так привык варить это зелье, так сроднился с ним, что отмерял всё наугад, привычными, затверженными движениями; если привычка — вторая натура, тогда что же тяжкая, болезненная, сильнейшая зависимость?
«Почему, — в сердцах спрашивал себя Гарри, переплетая пальцы, чтобы они не дёргались инстинктивно в поисках флакона с кровью дикобраза, пакетика с цветками пижмы, баночки с порошком коралловой соли, — почему всякое дерьмо — убивать, захватывать власть, варить наркотики — это так просто, а отказаться от наркотика, заменить Аваду на Петрификус, терпеть издевательства много лет потому, что издеваться самому было бы противней — это так трудно? В этом грёбаном мире есть хоть капля грёбаной справедливости?»
Внутренний голосок в ответ заливисто смеялся в голове Гарри под неумолчный тик-так несуществующих часов; впрочем, никто и не требовал от голоска отвечать на заведомо риторические вопросы.
Рождество в Норе было самым настоящим семейным Рождеством, таким, каким его изображают в нравоучительных романах; правда, Гарри всё равно чувствовал себя здесь лишним, потому что это была не его семья, но всё же это было лучше, чем если бы он отправился бродить по затхлым коридорам дома номер двенадцать на Гримммаулд-плейс в компании Кричера и замшелых портретов представителей рода Блэков, древнейшего, благороднейшего и безумнейшего.
Но близнецы, чёрт их побери, всё не писали и не писали, и утром сочельника Гарри готов был выть от тоски. Миссис Уизли засадила их с Роном чистить брюссельскую капусту — нудное неинтересное занятие, высвобождавшее мозги для посторонних мыслей. Гарри чистил чёртовы овощи быстро и аккуратно, свыкшись с этим за свою многолетнюю кухарскую деятельность у Дурслей; Рон, которого вовсе не так часто припрягали к домашним хлопотам, то и дело попадал ножом себе по пальцу, чертыхался, возмущался, а в промежутках вёл с Гарри неловкую беседу о квиддиче, полную странных пауз и ответов невпопад. Гарри неинтересен был квиддич; он думал о Фреде и Джордже, без которых вечно шумная и оживлённая Нора была вопиюще пустой. Миссис Уизли уверенно утверждала, что они обещали приехать домой на Рождество, но, с другой стороны, кто бы посвятил её в сакральную тайну архивов, Арок и прочих достаточно грустных вещей?.. Мало ли что могло с ними случиться… воображение Гарри никогда не отказывало ему в картинах того, что один человек мог сделать с другим, и его руки начинали дрожать. Непосредственно страдала от этого, правда, только капуста, но она, как существо неразумное и бессловесное, в расчёт не принималась.
— «Пушки Педдл» будут играть в новом сезоне с «Соколами Сенена»… ой! — Рон обиженно выронил свой подлый нож и сунул порезанный кончик пальца в рот. — Блин, жалко, нам нельзя колдовать на каникулах, можно было бы сразу залечить…
— Так залечи, — безразлично предложил Гарри. — Здесь полно взрослых, никто не подумает, что это ты сделал.
— Мама меня за это убьёт…
— А ты ей не говори, — «интересно, стань я гриффиндорцем, был бы таким же наивным?» — Меньше знаешь — крепче спишь.
Рон, судя по лицу, начал обдумывать эту революционную мысль; Гарри снова взялся за капусту. «Дорогой Санта-Клаус, если ты есть, подари мне, пожалуйста, на это Рождество Фреда и Джорджа. Больше мне ничего не надо, только Фред и Джордж, живые и невредимые. Я, конечно, нагло совру, если скажу, что весь год хорошо себя вёл… но это, по-моему, совершенно не важно».
В стороне, в холле, завопила миссис Блэк. «Опять кто-то неосторожный пришёл…», — Гарри сдул чёлку со лба и потянулся за следующей порцией нуждавшейся в очистке капусты. В холле разговаривала миссис Уизли на довольно повышенных тонах, забивая напрочь того или тех, кто ей отвечал — при условии, что они находили, куда вставить слово.
Дверь кухни распахнулась, и прежде, чем поднять глаза на вошедших, Гарри почувствовал волну уличного холода и свежести, внаглую контрастировавшую с запахом капусты.
— Привет героям кухонного фронта! — два голоса звучали синхронно. — Нам кажется, или здесь есть кто-то, кто по нам соскучился?
Гарри выронил из рук нож и капусту. «Может, это глюк? Может, просто сон?»
— И где вы были всё это время? — сварливо осведомился Рон. — Мама вас будет теперь ещё три дня песочить, что не сразу явились…
— Эй, Гарри, ты что? — близнецы с беспокойством смотрели на него. Со стороны, наверно, он и вправду вызывал беспокойство, застывший в одной позе, бледный, как пресловутый упырь и с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Вы… — у Гарри перехватило горло; он кашлянул и повторил. — Вы мне не снитесь?
— Как думаешь, братец Дред, мы не снимся Гарри? — Джордж заговорщически толкнул Фреда локтем в бок.
— Думаю, что нет, братец Фордж, — вполне серьёзно ответил Фред. — Гарри…
Гарри отбросил всё, что держал в руках — капуста соскочила со стола, покатилась по полу, весело подпрыгивая, нож гулко стукнул о столешницу и недовольно завертелся вокруг своей оси — и, одним прыжком перемахнув через два стула, вцепился в близнецов, несколько ошарашенных такой противоречивой реакцией.
— Живые, — шептал Гарри, вжимаясь лицом в тёплые плечи, притягивая близнецов к себе ближе, до боли стискивая обоих, беспорядочно целуя белую кожу, видневшуюся в растёгнутых воротниках рубашек. — Живые, здоровые… Фредди, Джорджи…
Остолбеневшие близнецы молча позволяли проделывать с собой все вышеозначенные манипуляции; Рон за спиной Гарри тоже выронил нож.
Гарри прикусил губу, резко отстранился и сжал плечи близнецов.
— Чёрт побери, где вы были всё это время?! Почему вы не писали?!! Я вас мысленно двадцать раз успел похоронить, хотя бы слово можно было черкнуть, или во всех ** архивах не нашлось клочка бумаги?.. Живые, Господи…
— Всегда знал, что у тебя потрясающий темперамент, — невозмутимо сказал Фред, осторожно отцепил руку Гарри от себя и коснулся губами тыльной стороны его ладони.
— Мы не думали, что ты будешь так волноваться, — виновато сказал Джордж. — Это был каирский архив, тот, в котором мы копались всё это время… а египетское Министерство магии с нашим не в ладах, ни почта в Англию не ходит, ни портключ туда, ничего… мы пешком шли через границы, а то нас завернули бы, как подданных Британии…
Рон по стеночке выбрался из кухни, стараясь не привлекать к себе внимания.
— А вот я волновался, как последний идиот, — Гарри хотел сказать зло, но получилось жалобно.
— Мы так больше не будем, — хором пообещали близнецы.
Гарри присел на стол, опустив голову; близнецы пристроились по обе стороны от него, обняв его за плечи.
— Я чуть с ума не сошёл, — со вздохом сказал Гарри. — Вы не пишете, Сириус на задании Ордена, Блейз чуть способностей не лишился…
— Кстати о способностях… как ты с колдовством?
— Помаленьку, — уклончиво отозвался Гарри. — Пью обезболивающее и колдую.
— Если ты его пьёшь каждый день весь семестр… — медленно сказал Фред.
— …то должен был на него подсесть, причём крепко, — закончил Джордж.
— А я и подсел, — кивнул Гарри. — Теперь пытаюсь отсесть.
— Ох, Гарри…
— Знаю, что дурак, — согласился Гарри.
— Да это и не обсуждается, — хмыкнул Фред. — Нашёл же чем заняться…
— Надо же было как-то выкручиваться, — Гарри развёл руками. — Вы… когда собираетесь уехать?
— Пока не знаем, а что?
— Мне проще, если рядом есть кто-то, чтобы держать. В Хогвартсе был Блейз… а здесь только вы, — Гарри знобило, и он даже знал, почему: в этот день недели и в это время дня обычно заканчивалась интенсивная сдвоенная Трансфигурация, после которой Гарри уединялся где-нибудь на минуту и доставал флакон с зельем. — Но если у вас дела, то я и один потерплю… — Гарри запоздало спохватился, что у близнецов, например, имеется магазин, где неплохо было бы появляться время от времени, производство приколов для этого магазина и множество других дел, никак не связанных с одним глупым малолетним наркоманом.
— Иногда, Гарри, меня так и подмывает дать тебе в глаз, — вздохнул Фред, нежно целуя Гарри.
— Или в нос, — добавил Джордж, сменяя брата.
— Чтобы глупостей не болтал.
Гарри попробовал улыбнуться, и ему пришлось несколько секунд вспоминать, как это делается.
Едва ли не впервые в жизни Гарри на равных присутствовал на самом настоящем семейном вечере в сочельник; у Дурслей Гарри в это время либо безвылазно сидел в чулане, либо исполнял почётную роль «подай-принеси». Здесь же всё было по-другому.
Из колдорадио лилась донельзя глупая любовная песня, от которой миссис Уизли была в полном восторге, мистер Уизли чистил картошку, периодически засыпая под звуки радио, Джинни и Рон играли во взрывающегося дурака, Флёр и Билл в углу гостиной очень громко разговаривали — таким нехитрым способом Флёр надеялась заглушить песню; Ремус сидел у камина в одиночестве, неподвижно смотря в огонь, а сам Гарри пристроился между близнецами, украдкой держа их за руки, и это делало его таким счастливым, что всё остальное могло пойти и покурить — Гарри всё равно не уделял ему никакого внимания.
— Мы нашли немного информации… — тихо рассказывал Джордж, пользуясь тем, что песня, громкость которой миссис Уизли всё увеличивала и увеличивала назло Флёр, служила отличным отвлекающим фоном. — Финеас Найджелус мог это просмотреть, потому что оно было положено не в ту секцию ещё до того, как он родился. Правда, пока мы это нашли, с нас семь потов сошло…
— Там чётко сказано, — добавил Фред, — что ритуал лечения существует. В записках того, кто эту Арку создал. Правда, кто именно сделал эту гадость, не уточняется, зато есть место: Берлин. Поедем туда, будем искать там… кстати, в списке архивов берлинского нет, так что, может статься, нам повезёт больше, чем старичку Финеасу.
Гарри подавил желание расцеловать обоих. Ничего, у него будет возможность сделать это и многое другое вечером, в его и близнецов комнате.
— Получили твои значки, — вспомнил Джордж. — Прелесть что такое. Колин, Деннис и Невилл расстарались…
— А шарфы и ленточки не получили? — удивился Гарри.
— И это тоже. Кстати, очень милое сочетание цветов, мы оценили…
— А что в нём такого милого? — не понял Гарри. — Чёрный и зелёный, строго и просто…
— Так это же твои цвета!
— Мои?
— Посмотри в зеркало, — со смешком посоветовал Фред.
Увидев значки, Гарри подумал о многом, но не о том, с какого потолка троица новоявленных дизайнеров взяла цвета. Зелёные глаза и чёрные волосы, значит…
— Иногда Колин и Деннис меня просто пугают, — с сомнением сказал Гарри. — Я уже молчу о том, какие взгляды они на меня бросают… у меня уже начинают возникать подозрения по поводу того, кто добавлял в мою еду любовные зелья, братья Криви или всё-таки экзальтированные девицы.
— По-моему, и то, и то одинаково ужасно, — расхохотался Джордж. — Поэтому не ешь лучше и не пей ничего непроверенного…
— Я граблю Блейза, — признался Гарри. — Потому что у меня всё пропитано этими зельями, до последней крошки.
— Кстати, как Блейз?
— Я передавал ему ваш засос. В ответ он просил передать вам кое-что понеприличней, но как раз на то письмо вы уже не ответили, — фыркнул Гарри.
— Братец Дред, я чувствую себя ограбленным собственной дуростью, — Джордж картинно схватился за голову.
— Нет, нас ограбили египетские власти, — отозвался Фред. — Эта их политика просто возмутительна! Гарри, не хочешь спихнуть министра магии, сесть на его место, помириться с Египтом и делать дальше всё, что хочешь?
— Нафиг надо? — резонно спросил Гарри. — Ради какого-то Египта я таким геморроем не желаю обзаводиться…
— Да, геморрой может тебе серьёзно помешать кое в чём, — согласились близнецы.
Гарри залился проклятым румянцем ото лба до самых пяток.

* * *

Он проснулся раньше близнецов и долго лежал, слушая их дыхание и любуясь рыжими прядями, разметанными по светлым наволочкам. «Санта-Клаус, а ты всё-таки есть, так получается?» Гарри хмыкнул и принялся будить близнецов поцелуями, пока не додумался до ещё чего-нибудь весёлого.
— Счаст-ли-во-го-Рож-дест-ва-а… — нараспев провозгласил Фред, безуспешно давя зевок.
— Это у тебя вместо доброго утра? — Джордж потянулся, сбрасывая одеяло.
— Типа того, — сонно подтвердил Фред и неожиданно набросился на Гарри с низменной целью защекотать; Джордж немедленно присоединился к брату.
— Эй! Так нечестно! — возмущался Гарри сквозь смех. — Хватит, я не могу так долго смеяться…
Близнецы прекратили безобразничать (хотя сама такая фраза по отношению к ним звучала крайне неестественно) и сели.
— А вот и подарки! — триумфально объявил Джордж.
— Подарки? — рассеянно переспросил Гарри, тоже садясь и обхватывая колени руками.
— Ну да, — Фред начал потрошить свою кучку подарков. — Ох, когда мама прекратит вязать нам эти свитера?
— Когда Снейп перекрасится в блондина, — отозвался Джордж, вынимая из упаковки свой свитер.
— Умеешь ободрить, Джорджи, — констатировал Фред без особой печали в голосе.
Среди подарков Гарри тоже был свитер: зелёный с серебристой змеёй, свивавшейся в что-то невнятное, отдалённо похожее на буквы «А» и «П».
— Ваша мама долго старалась, — решил Гарри вслух. — Я это не буду носить в школе, пожалуй.
— Ну да, там все и так знают про Эй-Пи, чего лишний раз напоминать, — хихикнул Фред.
Гарри показал ему язык и принялся копаться в подарках дальше.
Большой пакет с надписью «От Сириуса и Ремуса». Внутри лежало две записки и ещё два пакета.
«С Рождеством, Гарри! — гласила первая записка. — Когда я получил задание, то сразу заподозрил, что это надолго и что я могу не успеть к Рождеству с этим управиться. Поэтому заранее приготовил подарок и попросил Рема отдать его тебе. Ты, наверное, не знаешь, но я завещал тебе всё, что у меня есть, и после моей смерти ты будешь главой рода не только Поттеров, но и Блэков (и пусть Белла подавится своим ядом, узнав об этом). Собственно, эта вещь — формальность, хотя по идее она должна принадлежать главе рода Блэков. Эту штуку можно было бы выкинуть за ненадобностью, но я подумал, что она тебе понравится. Весёлого Рождества! Твой, Сириус».
«Весёлого Рождества, Гарри! Передаю тебе подарок и записку Сириуса, поскольку он действительно всё ещё на задании, и заодно подарок от меня. Ремус».
«Краткость — сестра таланта», — хмыкнул Гарри, прочтя вторую записку, и развернул пакеты с подарками.
Эта вещь была определённо от Сириуса: большой овальный серебряный медальон с выгравированной буквой «Б», перевитой выгравированными же змеями. Фамильная вещичка Блэков… «Вот только зачем она нужна, Сириус забыл предупредить». Гарри повертел подарок в руках.
— Ну и что в тебе такого, что могло мне понравиться? — спросил он вслух и только после того, как выгравированные змейки шевельнулись и заскользили по медальону, понял, что заговорил на серпентарго.
— Мы укажшшем тебе твоего врага, — прошипела одна из них.
— Так что, вы только для змееуста? — соображал Гарри.
— Прочшшти надпись ссс другой сстороны медальона, говорящщий…
Гарри послушно перевернул медальон и прочёл: «Во мне ты увидишь врага своего». Довольно двусмысленная надпись, ничего не скажешь…
— Досстаточшшно приказзать нам на любом язззыке, и мы покажшшшем в медальоне твоего ххудшшего врага, ххозззяин.
— Как открыть ваш медальон?
— Просссто проведи пальцссем по краю.
Гарри провёл кончиком указательного пальца по гладкому краю, и медальон плавно раскрылся; изображение в овальной рамке было мутным, расплывчатым.
— Укажите мне моего врага.
— Да, хозззяин, — Гарри почувствовал, как змейки на откинутой крышке медальона зашевелились, сплетаясь в новые и новые фигуры.
Изображение дрогнуло, как в мареве, на миг расплылось ещё больше и сделалось чётким. Из серебряной тускло поблескивающей рамки на Гарри смотрел… он сам.
— Это шутка?
— Нет, хозззяин, — серьёзно ответствовали змейки. «А у змей, тем паче металлических, вообще есть чувство юмора или не предусмотрено конструкцией?» — Мы показззали того, кто наносссил и можшет в дальнейшшшем нанесссти тебе макссимальный вред. Чшшто-то не так?
Может быть, юмор и не был предусмотрен, но садистский сарказм — уж точно.
— Вы можете видеть меня?
— Мы сслепы, хозззяин. Мы ссмотрим в твою душшу.
— Понятно… спасибо за работу, ребята, — пробормотал Гарри и захлопнул медальон.
— О чём ты с ними разговаривал? — не выдержали близнецы, терпеливо молчавшие всё время, пока он общался со змейками. — И почему Сириус подарил тебе медальон с твоим же портретом?
Гарри отбросил медальон в сторону, опрокинулся на спину и захохотал.
— Гарри, ты чего?
— Всё в порядке, — задыхаясь от смеха, заверил Гарри. — Всё отлично, просто… ради Мерлина, это правда смешно… — и он снова закатился в безудержном хохоте. — Медальон показывает мне моего худшего, моего злейшего врага… угадайте с трёх раз, кто это? Я думал, он Вольдеморта покажет…
— Лучше ты, чем Вольдеморт, — Фред выкопал медальон из складок одеяла и положил на тумбочку.
— По крайней мере, ты куда как симпатичней, — Джордж поцеловал замолкшего, опустошённого Гарри в щёку.
— Всё равно это не очень утешительная новость, — вздохнул Гарри. — Я для себя опасней Вольдеморта, подумать только…
— Зато ты можешь контролировать своего врага.
— Может, и могу… иногда, — Гарри помрачнел, вспомнив финал Турнира Трёх Волшебников. — Не всегда. И с Вольдемортом воевать проще.
— Ты уверен, что проще?
— Ага, — сказал Гарри, глядя в потолок, украшенный выбоинами и въевшейся копотью от экспериментов близнецов. — Если воевать с Вольдемортом, то, проиграю я или нет, это всё равно когда-нибудь обязательно закончится… Фред, Джордж…
-Что?
— Поцелуйте меня.
Он хотел добавить «пожалуйста», но близнецов не нужно было долго просить, и губы Джорджа лишили Гарри возможности что-либо сказать. Фред прошёлся губами по его бедру, и горячий язык коснулся Гарри там, где был сейчас определённо очень нужен; Гарри выгнулся в ответ и застонал в губы Джорджу, чувствуя, как тот улыбается.
— С Рождеством, Гарри, — шепнул Джордж, оторвавшись ненадолго от поцелуев. — С Рождеством тебя.
За окнами Норы падал снег и накрывал истерзанную растрескавшуюся землю слепящей, сияющей, радужной белизной.
Остальные подарки были распакованы примерно через час и такого ажиотажа у умиротворённого Гарри уже не вызвали. От Ремуса — изящный кожаный ежедневник, где можно было писать хоть пером, хоть даже пальцем, от Блейза — открытка и коробочка с магическим засосом (когда коробку открывали, невидимый засос вылетал оттуда и ощутимо проявлялся на шее того, кто держал коробку в руках), от Эй-Пи — куча сладостей и поздравительных открыток; от близнецов — их новое военное изобретение: материальные заклинания. Жидкие, сыпучие, кремообразные.
— Вот если ты выльешь эту фигню под ноги нападающему, эффект будет, как от одноименного заклинания, — Фред тряхнул голубым флакончиком с надписью «Glacius». — Вот это рекомендуется плескать в наглые пожирательские рожи, — красноватая бутылочка «Stupefy». — Вот это можно намазать куда-нибудь, чтобы взялись руками, только используй защитные перчатки или частично превратись — чтобы драконья чешуя защищала, в общем, — алая баночка «Insendio». — Вот это рассыпать, чтобы нанюхались… — «Vino Dementia». — Ну, думаю, сам разберёшься с остальными. Главное, вот это не забывай пить, — оранжевая пузатая бутыль, единственная массивная из всех — «Protego». — Мы подумали, это тебе поможет… в Эй-Пи хотя бы. На ЗОТС вряд ли пройдёт, Снейп бдительный, не хуже Грюма, но всё-таки… и в настоящем деле может пригодиться. Они, кстати, не портятся, только сильно нагревать их не надо, так что не плюй в них в своей анимагической ипостаси.
— Не буду плевать, — пообещал Гарри, заворожённо глядя на упаковку, где таких бутылок, баночек и флаконов было десятка три, и все разных цветов. — Фред, Джордж… да вы гении, чёрт побери!
— Ну что ты, — очень скромно потупился Фред.
— Мы просто делаем приколы, — добавил Джордж, старательно сдерживая смех.
— Да ну вас… это правда, гениально, — Гарри бережно убрал набор заклинаний в сундук, чтобы случайно не забыть при отъезде.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли её.
— Гарри, Фред, Джордж, идите завтракать, только вас ждём… — голос Джинни, поначалу бодрый, становился к концу фразы всё тише и тише — по мере того, как она осмысливала то, что увидела.
Её собственные обнажённые братья, в обнимку валяющиеся на постели — и это при том, что ещё две кровати в комнате не тронуты; разбросанные повсюду подарки, обрывки бумаги, яркие пакеты, сладости; пряный, густой запах секса в воздухе — хоть ножом режь — и у сундука совершенно голый Гарри, весь в засосах, растрёпанный, с припухшими губами. Хотя вряд ли Джинни уделила именно губам достаточно внимания, чтобы заметить этот факт.
— Э… а… я позже зайду, — нашлась Джинни после двадцатисекундного тягостного молчания и выскочила за дверь так, будто за ней кто-то гнался.
— Она всегда догадывалась, — заметил Фред.
— Но никогда не знала точно, — глубокомысленно добавил Джордж.
— Теперь знает, — Гарри захлопнул крышку сундука и полез под кровать — выудить оттуда джинсы. Вроде бы вчера они были зашвырнуты именно туда, пока все трое, Гарри, Фред и Джордж, прикрыв дверь, лихорадочно срывали друг с друга одежду руками и магией, целовали, куда придётся, скользили пальцами по открывающейся коже… — Надеюсь, она не в сильном шоке.
— Скорее, завидует. И ревнует.
— Кого к кому? — Гарри выполз из-под кровати, добыв джинсы, и начал одеваться.
— Тебя к нам, ясное дело. Она до сих пор в тебя влюблена.
— Фред, Джордж, это даже не смешно, — откровенно сказал Гарри, что думал. — У неё есть Майкл. У меня вы. И вы хотите сказать, что при таких условиях Джинни с одиннадцати лет по мне сохнет?!
— Ага, — близнецы выглядели абсолютно серьёзными. Гарри опустил руки, забыв про свитер, который собирался натянуть.
— Не может такого быть…
— Может. Она, конечно, давно поняла, что даже если вы останетесь последними людьми на земле, ты о ней так думать не будешь, но… гм… сердцу-то не прикажешь.
Гарри решительно не знал, что сказать.
— А сейчас на неё не столько факт того, что ты с нами, подействовал — не новость, в конце концов — а твоё явление в чём мать родила, — подытожил Фред.
— Очень впечатляющее зрелище, — фыркнул Гарри, скрывая смущение, и начал натягивать свитер, продолжая вещать из-под плотной шерсти. — Рёбра пересчитать можно, сам за метлой спрячусь, весь в шрамах…
— Глупости говоришь, Гарри, — близнецы тоже слезли с кровати и принялись за поиски одежды.
— Блин, кто из нас вчера порвал мои трусы на три лоскутка?.. Ладно, неважно, — Фред зарылся в шкаф в поисках пока целых трусов. — Ты главного не понимаешь…
— Так объясните, — Гарри вздохнул. Он не любил чувство, возникавшее, когда он чего-то не понимал. Тем более чего-то фундаментального.
— Твои шрамы — самое возбуждающее, что мы когда-либо видели, — Джордж взъерошил Гарри волосы и коснулся губами лба Гарри — совсем рядом со шрамом. — И ты думаешь, лучше было бы, если бы твоих рёбер, как у твоего маггловского кузена, вообще видно не было? Они чудесные, все твои выступающие косточки, которые можно целовать и гладить.
— А про метлу и вовсе ерунда, — Фред натянул футболку. — Тебя на руках носить очень удобно.
— Ты лёгкий, как пёрышко, — Джордж в доказательство подхватил Гарри под лопатки и колени.
— Я вам что, невеста?! — возмутился Гарри, когда Фред обнял одновременно и брата, и Гарри. — Опустите меня на пол!..
— Непременно, — близнецы смеялись и целовали его, а Гарри таял под этими поцелуями, подставлял лицо и шею, по-кошачьи щурясь, целовал в ответ и притягивал обоих ближе.
— Пойдём на завтрак? — как ни в чём не бывало, предложил Джордж.
Близнецы по старой, ещё четырёхлетней давности, привычке дотащили Гарри до кухни на сцепленных руках, а он цеплялся за их плечи, и в голове у него вертелось две мысли.
Первая — прошлогодний разговор с Блейзом. «Ты такой красивый… как статуэтка…» «Ты всё равно красивее». «Почему?» «Потому что я люблю тебя».
Вторая — о ритуале, который мог бы его исцелить. Как известно, бесплатный сыр лежит только в мышеловке, да и то сохлый и политый на всякий случай ядом. Если потребуется… пожертвовать чем-то/кем-то, чтобы его магические жилы пришли в первозданную форму... близнецы перед этим не остановятся.
Гарри был абсолютно спокоен в это утро, поняв, что потерять их он не может, потому что не может никогда. Если что-то подобное произойдёт… Магический мир может сам давать Вольдеморту пенделей, если хочет. А Гарри пойдёт за близнецами.

* * *

Явление Перси и Руфуса Скримджера народу произошло поздним вечером, когда утихший было в районе полудня снегопад разразился с новой силой. Но миссис Уизли углядела своего блудного сына издалека даже сквозь белую пелену и всех переполошила; она была единственной, пожалуй, кто был действительно рад приходу Перси. Скримджер же, с отеческой улыбкой понаблюдав за «семейной встречей», предложил Гарри прогуляться по саду — предложил вроде бы непринуждённо и даже притворившись, что не знает имени Гарри, но все его слова звучали донельзя фальшиво. Даже морская свинка Джинни, Арнольд, и тот понял, что на самом деле министр сюда затем и явился — чтобы с глазу на глаз поговорить с Гарри. Точнее, с Избранным, Мальчиком-Который-Выжил.
«Будет ему Избранный, будет… вот только не слишком-то он этому будет радоваться».
— Очаровательно, — сказал Скримджер, дойдя до садовой изгороди и смотря на засыпанную снегом лужайку.
Гарри неопределённо кивнул. Заводить разговор сам он не собирался — пусть Скримджер скажет, что собирался.
— Я давно мечтал с тобой встретиться, — заявил Скримджер, поняв, что ответной реплики от Гарри не дождаться. — Ты знал об этом?
«Старый извращенец, блин», — фыркнул Гарри про себя.
— Теперь знаю, сэр.
— Дамблдор, скажем так, очень тебя оберегал… особенно после всего, что произошло в Министерстве… Конечно, это естественно с его стороны…
Гарри молчал.
— С того дня, как я занял место министра, мне хотелось с тобой побеседовать, — «Ну ещё бы». — Однако Дамблдор препятствовал этому…
Скримджер сделал паузу, которую Гарри снова ничем не заполнил, а только вскинул брови: говорите, что же Вы?
— Среди людей витает столько слухов… Про пророчество, про то, что ты — Избранный. Конечно, всё это преувеличено и искажено… Ты наверняка обсуждал это с Дамблдором, не так ли?
Не ответить на прямой вопрос значило выставить себя аутистом. Гарри протянул руку ладонью вверх и пронаблюдал, как прямо в центр ладони плавно опускается огромная, с подушечку большого пальца, снежинка.
— Да, сэр.
— Хм… и что он говорил?
— Это имеет отношение к нашему с Вами разговору, сэр? — Снежинка и не думала таять.
— Не то, чтобы прямое… — Скримджер слегка занервничал, кося одним глазом на снежинку на руке Гарри. — Однако я хотел уточнить, что ты сам думаешь… важно ли, что ты Избранный, или нет?
— Это каждый решает сам, сэр, — Гарри кончиком пальца разломил снежинку на две аккуратные витые половинки и стряхнул их на землю. «Перчатки, что ли, купить? А то у рук температура трупа».
— Что ж, хорошо… Людям это кажется важным, Гарри. Немало поспособствовало здесь и то интервью, которое дала Сьюзен Боунс… Очень разумная идея, кстати, поздравляю: создать отряд подготовленных бойцов. Полагаю, в будущем они все намереваются стать аврорами?
«Размечтался! Чтобы мою Эй-Пи — в твои загребущие лапы?»
— Нет, сэр, ни один из них не хочет стать аврором, — «И это чистая правда».
— Но зачем тогда они вступили в твоё тайное общество? — подозрительно уточнил Скримджер. — И почему пошли за тобой в Министерство?
— Они вступили в мою армию, — «Армию, армию, а никакое не общество — съел?», — чтобы изучать ЗОТС, поскольку, уж извините, сэр, квалификация присланного Министерством преподавателя оставляла желать лучшего.
— Ну а почему они пошли в Министерство? — не отставал Скримджер. «Что он хочет услышать? Что я на них Империус наложил?»
— Вы читали то интервью, сэр?
— Читал, но…
— Там был приведён девиз моей армии, сэр. Вы его помните?
— Не совсем точно, признаться…
— Это нестрашно, — покровительственно сказал Гарри; в карих глазах Скримджера промелькнул минутный гнев — надо полагать, в таком тоне с господином министром не разговаривали уже лет тридцать как минимум. — Моя армия пойдёт в бой, если я попрошу. Пойдёт в бой, если я прикажу. И даже если я запрещу — всё равно пойдёт в бой. Чтобы драться за меня, сэр. Защищать меня и подчиняться моим приказам. Вот почему.
«Нарываюсь, конечно. Но, если вдуматься, что он мне сделает?»
— Понятно, — задумчиво протянул Скримджер. — Что ж… вернёмся к тому, зачем я сюда пришёл. Людям действительно кажется важным этот титул Избранного… Для многих ты — символ надежды, Гарри. Сама мысль о том, что существует кто-то, чья судьба — уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, воодушевляет людей. И когда ты это осознаешь, ты можешь подумать… твой долг подумать о том, чтобы, встав бок о бок с Министерством, оказывать всем поддержку.
«Какая шикарная мания величия — говоря «всем», подразумевать «мне».
— И что же конкретно Вы подразумеваете под словом «поддержка», сэр?
— Ничего обременительного, — Скримджер явно был доволен, что Мальчик-Который-Стал-Всем-Ой-Как-Нужен так быстро сдался. — Просто время от времени появляться в Министерстве, это создаст нужное впечатление…
— Боюсь, сэр, это не сработает, — Гарри захватил с изгороди пригоршню снега, лишь слегка холодившего кожу, и принялся рассеянно лепить снежок. — Видите ли, я не люблю кривить душой. А если я буду создавать, как Вы выразились, впечатление, что одобряю политику Министерства, мне придётся это сделать…
— Что же именно в политике Министерства тебя не устраивает? — покровительственный тон плохо давался привыкшему за бытность главой аврората рявкать и отдавать приказы Скримджеру.
— Например, к чему была арестовывать Стэна Шанпайка? Он совершенно безобиден. Боюсь, та часть Вашего электората, которой доводилось ездить на «Ночном рыцаре», тоже не совсем поняла, чем это было вызвано.
Скримджер долго молчал; Гарри сквозь эмпатический щит чувствовал, как министр пытается сдержать нешуточную злость.
— Я не ожидал, что ты поймёшь, — наконец резко сказал Скримджер. «На слабо меня тоже не взять, неужели до сих пор непонятно?» — Сейчас тяжёлые и опасные времена, и приходится принимать определённые меры. Конечно, тебе только шестнадцать…
— Это не имеет значения, сэр, — Гарри вызвал на ладони огонёк, и надоевший снежок мгновенно растаял. — Я уже ветеран той войны, которую Вы только собираетесь вести, — Пафосно, а куда деваться. Зато до Скримджера дойдёт стопроцентно. — Эти меры ничуть не лучше, чем те, что были до сих пор — уж позвольте мне, шестнадцатилетнему, поговорить о политике со своей точки зрения, потому что какая-никакая, а она у меня имеется.
Возможно, Гарри ёрничал и хамил бы меньше, если бы чудовище в нём, несколько дней не пившее никакого обезболивающего вообще, не ворочалось, не грызло его изнутри, не билось в висках, не лезло наружу. Трудно было сдерживать и его, и собственный язык одновременно.
— Фадж делал вид, что Вольдеморта нет, и всё в порядке. Вы делаете вид, что Вольдеморт есть, но всё по-прежнему в порядке, — «Хорошо сказал, самому нравится». — А поскольку настоящих Пожирателей Вы арестовать не можете — почти все они люди влиятельные и богатые, а если нет, то достаточно поднаторели в боевой магии, чтобы существенно проредить ряды аврората при задержании — то сажаете в тюрьму людей, которые не могут за себя постоять. Исключительно ради того, чтобы в «Пророке» появилась гордая статья о том, что всё в порядке, работа успешно ведётся, спокойной обывательской жизни ни один Пожиратель не посмеет помешать, — голос Гарри был спокоен и почти дружелюбен, словно он не говорил в открытую гадости действующему министру, а объяснял принципы наложения очередного заклятия своей Эй-Пи. — Я заметил странную цикличность, сэр: сначала был Барти Крауч, сажавший всех подряд. Потом был Фадж, который готов был зарывать голову в песок до тех пор, пока Вольдеморт не явился бы к нему лично. Теперь Вы, проявляющий то же рвение, что и Барти Крауч. Забавная вещь история, Вы не находите, сэр?
— Нет, Поттер, не нахожу, — резко сказал Скримджер. — Так ты отказываешься сотрудничать?
— Поезд ушёл, сэр, — Гарри задумчиво посмотрел на белые полоски шрамов на бледной коже: «Я не должен лгать». — Министерство не пыталось со мной подружиться в прошлом году. Думали ли Вы, сэр, когда были отменены решения Конвенции тысяча восемьсот девяносто третьего года, на что это будет похоже? Я единственный студент, который может рассказать Вам, как рада была покойная Долорес Амбридж этому указу…
— Не я отменял решения Конвенции, Поттер!
— Что внушает мне ещё больше опасений, — кивнул Гарри. — Уж если интеллигентски скромный Фадж решился дать официальное добро на то, чтобы калечить студентов, на что же решитесь Вы?
— Поттер, тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком много? — злоба прорвалась таки в голос министра.
— Что Вы, сэр, — Гарри скрестил поднятые руки в обезоруживающем защитном жесте. — Я просто хочу Вам напомнить: Фадж считал меня сумасшедшим и травил меня, как зверя. Где он теперь? Долорес Амбридж ненавидела меня и пыталась добиться того, чтобы я замолчал, всеми способами. Что с ней сейчас? А я всё ещё учусь в Хогвартсе и психически здоров, — «Ну, для красного словца можно ведь и приврать, не так ли?» — И Британия верит моим словам. Учитесь на ошибках предшественников, сэр.
— Ты мне угрожаешь?
— Я просто предлагаю задуматься, сэр, — помотал Гарри головой.
— На чьей ты стороне, Поттер? — шелуха цивилизованности спала с министра, и Гарри померещился приготовившийся к прыжку лев — старый, опытный, вожак стаи, не допускающий промахов. — Дамблдора?
Вот только даже самый опытный и сильный лев не справится с самым маленьким и слабым драконом. И это уже не вина льва.
— На своей, господин министр, — очень хотелось сказать «Руфус» и посмотреть, как тот отреагирует, но Гарри удалось сдержать этот самоубийственный порыв. — Только на своей, и ни на чьей больше.
Повисло тяжёлое молчание. Гарри услышал приглушённые гневные вопли в доме; дверь Норы распахнулась, и оттуда выбежал красный и злой Перси. Гарри обаятельно улыбнулся и добавил:
— Если, конечно, это Вас утешит, сэр.