Счастье

Старый автобус карабкается по извилистой разбитой дороге. Редкий рейс в дальнюю деревню. Качка, бензиновая вонь, жара. За грязным окном – зелёные остроконечные кипарисы и голубые величественные горы.

Сидят две старухи. Мрачные, как пни, лица. Одна – тётя Ксения, уборщица, грязные туалеты, беломор, надсадный кашель, обед – красная луковица с хлебом. Лицо как печёное яблоко. Вторая – ещё страшней. Вместо носа – багровое корявое место. Есть такая болезнь – костный туберкулёз. Нищета, проклятый огород, рынок‑пекло, неблагодарные внуки.

Сидят старухи, неподвижно смотрят перед собой, тяжело молчат, вцепившись в клюки и кошёлки. Им не за что любить этот мир.

Вдруг тётя Ксения скрипуче говорит:

– Сегодня. В семь часов. Фильм про Марию.

В безносом плоском лице второй старухи возникает странная чёрная трещина – непривычная счастливая улыбка.

– Да. В семь часов. Да.

Добин‑Го, «Социумные сказки», цикл «Соломенные снежинки». III тысячелетие Новой Эры (прибл.).

Пояснения историка‑переводчика Ортоскауса‑Пятого:

1. «Беломор» – сорт дешёвых крепких папирос (бумажных трубочек, набитых кусочками сушёных никотиносодержащих растений).

2. «Просто Мария» – примитивная мыльная опера про маленькие радости и большое горе матери‑амнезички, которая забыла ребёнка на скамейке, а потом полностью запамятовала, где скамейка.

Когда все прочитали старинный протоснеж, профессор Гуслик сказала:

– Масс‑культура растёт и на жалости. Есть люди, которым НУЖНЫ мыльные фильмы про Марию, хотя другие предпочитают нравственные письма Сенеки и опыты Монтеня.

– Масс‑культура стоит не на жалости, а на снисходительности! – возразила Дзинтара. – Она оскорбительна!

– Общество сшито крепко, – сказала Гуслик. – Если что‑то в нём и не нравится, отрезать это нельзя.

– Для меня это слишком законопослушная концепция! – Дзинтара не сдавалась.

Профессор грустно улыбалась, слушая непримиримую студентку‑принцессу.

Аудитория не вмешивалась в спор Дзинтары и преподавателя литературы. Студенты, прочитав рассказ про чужое счастье, хранили задумчивое молчание.

Во многих глазах даже плавал испуг.