Королевский пикник

На очередной уик‑энд Дзинтара привезла друзей‑сотрапезников в замок Шихиных на давно затеваемый пикник.

Джерри долго сомневался, стоит ли ехать, но отказываться было неудобно. А Никки заодно планировала обсудить разные дела с королём Алексом.

Феб приглашён не был. После памятного танца на дне рождения Никки взаимоотношения Дзинтары и Феба непонятно застыли. Была ли принцесса оскорблена словами юноши? Неизвестно. Но с тех пор Дзинтара держала прохладную дистанцию между собой и античным богом. Тот, перестав шутить с принцессой, впал в олимпийскую невозмутимость.

Пикник у Шихиных напоминал шумную королевскую охоту. Десятки гостей бродили по солнечной лужайке возле дворца, оживлённо разговаривали, выпивали и закусывали. Поодаль были установлены поролоновые мишени, изображающие оленей в натуральную величину, и любой мог потренироваться в стрельбе из лука по весьма естественно выглядящим макетам. Никки не могла без содрогания смотреть на оленьи тела, утыканные десятками стрел.

«Человек всё‑таки хищник! Хоть пластиковую косточку, но должен поглодать».

Здесь же, на поляне, покрытой густой хорошо подстриженной травой, жарили целого быка и несметное количество другой дичи, включая гусей и перепёлок.

Никки не успела поесть в Колледже – в последнее время такое частенько случалось с занятой королевой – и подошла вместе с Джерри к столам с закусками и горячими блюдами. Не просто оказалось найти что‑нибудь съедобное для неё в этих мясных горах, сочащихся горячей кровью и расплавленным жиром. Наконец девушка набрала тарелку бутербродов с красной и чёрной икрой – хорошо, что русские понимают толк в икре! – и, захватив бокал с кьянти, присела за лёгкий столик перекусить. Джерри, сытый после посещения кафе Колледжа, взял только стакан минеральной воды.

Рядом возник принц Айван:

– Никки, куда вы пропали? Я вас всюду ищу!

– Я ем вашу вкусную икру! – сказала Никки и покорно подала руку для приличествующего поцелуя.

– Это не моя, а рыбья! – засмеялся Айван и с удовольствием последовал правилам королевской вежливости.

– Привет, Джерри! – протянул он руку юноше. – Раньше мы виделись, кажется, только по видеофону.

– Точно! – мрачно согласился Джерри и без всякого пиетета пожал руку принца. – Привет, Айван!

За спиной Айвана быстро собралась группка молодых принцев и принцесс.

Началась церемония представления. Никки с сожалением посмотрела на едва начатую тарелку с бутербродами.

– Пойдём стрелять по мишеням! – загалдела пришедшая молодёжь.

– Никки? – вопросительно посмотрел Айван.

«Меня он не спрашивает…» – угрюмо подумал Джерри.

– Я не стреляю по животным ради развлечения, – отрицательно покачала головой Никки.

– Неужели не видно разницы между животными и пластиковыми чучелами? – сказал красивый надменный принц Джа арийско‑индийских кровей.

– Лень объяснять подробнее, – пожала плечами Никки. – Но в ваше пластиковое чучело я бы выстрелила…

Все засмеялись. Индийский принц Джа нахмурился:

– Почему в чучело оленя вы стрелять не хотите, а в чучело человека – готовы?

Никки вздохнула. Джа относился к классу зануд, с которыми было трудно шутить.

– Олень мирный и беззащитный, он не может ответить ударом на удар, с ним легко чувствовать себя победителем. А вот человек – опасный хищник…

– Не понимаю, – туповатый принц рассердился. – Вы предлагаете нам стрелять друг в друга?

Никки это надоело. Она хлопнула в ладоши и сказала:

– Пошли, одну штуку покажу!

Все повалили к мишеням.

Девушка подошла к крайнему оленю, утыканному, как подушка для иголок, и выдернула из него все стрелы. Погладив страдальца по поролоновой морде, она повернулась к принцу Джа и зевакам.

– Попробуйте стрелять в меня, но учтите: я – человек и не буду столь безответной мишенью, как этот бедный олень.

Злобный Джа немедленно натянул свой лук.

– Стоп! – вмешался рассерженный Айван. – Что за шутки?

– Не волнуйся, Айван, – сказала Никки. – Спорю, что местные вильгельмы телли безобиднее оленей.

Принц Шихин нехотя отступил в сторону, но предварительно заменил корзину, откуда все лучники брали стрелы. Сейчас каждая заканчивалась мягким резиновым шаром и серьёзных повреждений нанести не могла.

Джа плотоядно нацелился прямо в лицо Никки с расстояния десяти метров и спустил тетиву. Стрела скользнула чуть ниже и в сторону – в левое плечо Никки. Но не долетела пару сантиметров – девушка правой рукой легко перехватила её и метнула назад.

Стрела чувствительно попала прямо в лоб принца Джа, приведя его в состояние полной прострации.

– Теперь понятно, принц Джа, чем отличается человек‑мишень от оленя‑мишени? – кротко поинтересовалась королева Никки.

Разозлённый принц стал, как сумасшедший, натягивать лук и беспрерывно стрелять в девушку. Но та ни одной стреле не позволила прикоснуться ни к себе, ни к оленю, которого она загораживала спиной. Все стрелы отлетали назад и шлёпали Джа в лоб, грудь и плечи. А две стрелы, выпущенные из лука, были сбиты вернувшимися стрелами прямо в воздухе. Было видно, что Никки проделывает такие фокусы играючи.

– А нам можно принять участие? – загалдели другие вельможи.

– Пожалуйста, – сказала Никки, не обращая внимания на возмущённые жесты Айвана и хмурое лицо Джерри.

И вот уже три… семь… двенадцать стрелков осыпают Никки градом стрел. Она уже успевает только часть снарядов отправлять назад, остальные просто отбивает в сторону, или – если они не задевают защищаемого ею оленя – пропускает мимо.

Зато стрелы, возвращаемые её ловкими руками, бьют аристократических охотников в лбы и плечи, заставляя ругаться, уворачиваться и почёсываться.

Движения Никки стали похожи на фантастический танец. Каждая рука живёт своей жизнью, вылавливая из медленного пространства гудящие быстрые стрелы, ноги ловко отталкивают лёгкие древки в стороны или втаптывают их в землю. Стройное тело в светлом брючном костюме движется с поразительной грацией, уворачиваясь от опасности. Когда рук и ног не хватает для перехвата быстрых злобных пчёл, Никки отклоняет их спиной, бедром, а то и головой сбивает стрелы, угрожающие её другу‑оленю.

Джерри с тревогой смотрел на Никки и заметил, что она устала и уже не успевает метать стрелы назад, только отбивает их. И левая, недавно сломанная рука двигается заметно медленнее правой. Что же предпринять?

Усталость Никки заметил и Айван:

– СТОП! – громко закричал он. – Забава закончилась!

Но вошедшие в раж стрелки не слушали его. Им очень хотелось попасть в девушку хоть одной стрелой.

Тогда Айван выскочил прямо перед Никки, подставив себя под град стрел. Горе‑охотники остановились, увидев принца, но несколько оперённых снарядов успели ударить его в грудь.

– Шутка зашла слишком далеко! – гневно и грозно сказал принц Айван. – В следующий раз я буду приглашать гостей, учитывая наличие у них чувства юмора.

Девушка остановилась и благодарно посмотрела на Айвана. Джерри рассердился – надо было плюнуть на статус гостя и самому защитить Никки.

– Не выбирайте себе безответных мишеней, господа, – сказала раскрасневшаяся девушка. – Это расслабляет. Спасибо за сеанс гимнастики, давно я так славно не разминалась.

Издали раздались восхищённые аплодисменты. Оказывается, с веранды замка Шихиных за развлечением молодёжи наблюдали многие гости пикника.

Никки немного смутилась и направилась в свою комнату – переодеться.

По пути она осмотрелась, но тарелки с недоеденными – едва начатыми! – бутербродами не нашла – какие‑то старательные слуги или роботы её прибрали – и чертыхнулась.

– Робби, закажи мне что‑нибудь в комнату, – попросила она, – я жутко проголодалась…

– Ещё бы, столько времени прыгать, как коза… – проворчал Робби. – Никакого понимания королевского статуса…

Пока разгорячённая Никки с наслаждением принимала душ, ей сервировали на деревянном столе тарелку бутербродов с копчёным лососем и угрём и поставили вазу хрустящих хлебцев с сыром и орехами.

Резной бокал с кьянти вплетал кровавые блики в древесный светлый узор.

– Совсем другое дело! – сказала бодро Никки. – Можно спокойно поесть, без дипломатических представлений и дурацких развлечений.

Окно было приоткрыто, и ветерок доносил до Никки аромат королевских магнолий и деловитое посвистывание невидимых птах на фоне журчания водопада.

Вдруг девушка услышала странные заунывные звуки – плач или стон. За окном сидела на ветке серая белка, искоса смотрела на аппетитно жующую Никки, хлестала хвостом по воздуху и жалобно стонала.

Никки раздобыла из хлебца кусок ореха и показала расстроенному зверьку.

Белка без промедления прыгнула на подоконник, встала на задние лапы и забарабанила мохнатыми кулачками в стекло.

Никки открыла окно шире и протянула орех. Белка мгновенно выхватила его, едва не прокусив палец девушки острым зубом.

– У тебя прекрасный аппетит! – заметила Никки и насобирала горсть орехов. Белка с ума сошла от счастья. Она набивала орехами рот, брала оставшиеся ядра в кожаные ладошки, но щёк и лап не хватало, и белка в смятении никак не могла решить, что делать: надорваться, но съесть всё это богатство прямо здесь, или частями таскать его в гнездо, волнуясь за оставшееся без присмотра сокровище. Глаза зверька безнадёжно разбежались.

Раздался стук в дверь – за Никки зашла королева Анна и позвала гулять в парк.

– Ты ловкая и грациозная девочка! – одобрительно сказала королева Шихина. – Ты поразила сегодня многих молодых людей!

– Вы имеете в виду – поразила стрелой в лоб?

– Что‑то вроде этого! – засмеялась Анна.

Личная часть дворца Шихиных располагалась под стеклянным небом, непрозрачным при взгляде сверху и прозрачно‑синим изнутри. Вся остальная часть замка‑небоскрёба высилась над куполом и была занята деловыми офисами.

Вокруг замка раскинулся огромный парк или даже лес – с сопками и горными распадками, речками и озёрами. Никки с Анной сели в открытый гольф‑автомобильчик и поехали на лесную экскурсию, весело болтая о всякой всячине.

– Я училась в университете как художник‑пейзажист, но у меня… не получалось передать с красками очарование природного ландшафта. И вот я, неудачливый живописец, стала ездить по миру, смотреть на удивительные картины, сотворённые природой, и думать – в чём секрет их очарования? Почему, когда я вижу уральскую еловую долину с шумной прозрачной речкой, средиземноморскую голубую бухту или крымскую белую яйлу в зарослях сосны и можжевельника, у меня захватывает дух от восторга? Какое послание, важное для человека, вложено в каждый пейзаж? Как природа ухитряется достигать эффекта такого эмоционального воздействия – большего, чем картины самых талантливых художников?

– Космические пейзажи тоже впечатляют, – задумчиво сказала Никки. – Когда на моём астероиде всходило солнце и скалы отбрасывали длинные тени, а над горизонтом плыли две полных луны, то мне казалось, что я слышу музыку – мрачную, но величественную.

Анна кивнула:

– Есть незамысловатая теория, что пейзажи резонируют с внутренними древними ожиданиями человека: речка приятна из‑за рыбы, лес – из‑за зверя, горы – из‑за пещер, в которых можно укрыться… Но удовольствие от космических пейзажей опровергает эту концепцию – в космосе нет ничего, что бы могло понравиться нашей первобытной, полуголодной сущности. Поэтому эмоциональная эстетика пейзажа всё ещё загадочна.

Я видела в Париже человека, рисующего цветным песком многометровую картину на полу концертного холла. Рисунок был пёстрый и сложный: по краям – греческий орнамент, в середине – стилизованная птица пустыни Наска. Вечное искусство, живущее до первого порыва ветра. И я подумала – а что, если творить не красками и песком, а скалами и деревьями? Создавать крупные ландшафты, которые будут сравнимы с природными по воздействию на человека и станут практически вечными произведениями искусства.

Никки согласилась:

– Особенно на Луне. Здесь даже человеческие следы на песке сохраняются миллионы лет – дольше египетских земных пирамид.

Узкая дорога вилась среди крупных скал, выбегала на неожиданные поляны, вброд пересекала разлившиеся ручьи – Никки не успевала ахать от восторга.

Они остановились на перевале. Открылся вид на круглую уютную долину, заросшую смешанным лесом. Анна объяснила:

– Лес подобран так, чтобы весенние почки – красные, салатные и жёлтые – вместе с белыми и розовыми цветами догвудов и вишен превращали серый зимний лес в разноцветный – ещё до появления зелёной листвы.

Тридцатиметровый водопад, падающий в круглое озеро, поразил Никки. Они с Анной остановились на берегу и увидели сочную радугу в водяной пыли, поднятую медленно падающей литой струёй. Какие‑то рыбки, сверкая чешуёй, успевали носиться в летящем хрустале.

Никки обратила внимание на хорошо протоптанные тропинки в лесу.

– Кто здесь ходит? – удивилась она.

– Экскурсанты, – ответила Анна. – Этот парк открыт для публики пять дней в неделю. Но сегодня здесь никого нет… Я люблю гулять в лесу одна, – извиняющимся тоном сказала королева.

Они заехали в узкое ущелье, где журчал горный ручей. В растительном полумраке пахло сыростью и прохладой. По тесным скалам карабкался красный плющ.

Королева неожиданно остановила тележку и замялась:

– Никки, у меня личная просьба. Дело в том, что я… страдаю фобией по отношению к медикам и рентгену. Не хочу говорить – почему… но таковы факты. Ты правда можешь просветить человека насквозь?

– Да, – кивнула Никки.

– В последнее время меня стало беспокоить моё здоровье, но я никак не могу решиться пойти к врачам. Алекс страшно ругается, но сделать со мной ничего не может…

– У меня нет формальной квалификации медицинского диагноста, – сказал догадливый Робби.

– Я буду благодарна и за неформальные советы, – живо откликнулась Анна.

– Никки, ты не возражаешь? – спросил Робби.

– Конечно, нет.

– Продолжайте гулять, – проворчал Робби. – Я попробую…

На щеках королевы Шихиной выступил румянец, и она направила экипажик дальше.

– Хорошо бы ещё запустить в этот лес побольше диких зверей, – сказала Анна, оглядываясь. – В парке моего двоюродного брата, короля Джа, я видела таких великолепных снежных барсов!

– Значит, принц Джа – ваш родственник? – удивилась Никки.

Королева вдруг резко остановила автомобильчик и повернулась к Никки:

– Никки, дорогая, ВСЕ сорок Северных династий находятся в тесных родственных отношениях. Кровь – самый древний и до сих пор самый прочный цемент. Запомни – это очень важно!

Через полчаса экскурсия в лес закончилась. Когда они подъехали к замку, Робби вмешался в их беседу и сказал:

– Анна, я не нашёл у вас ничего серьёзного. Но некоторые процедуры и изменения в меню были бы вам полезны. Я отправил рекомендации на ваш компьютер.

Анна взволнованно рассмеялась и сказала с благодарностью:

– Спасибо вам огромное обоим! Ах, если бы все приёмы у врачей были так приятны и необременительны!

– Вы помните, что я не профессиональный врач? – сказал Робби.

Анна улыбнулась и спросила Никки:

– А ты доверяешь рекомендациям Робби?

– Я жива исключительно благодаря им, – серьёзно ответила Никки.

– Вот и я доверюсь такому мудрому эксперту! – воскликнула Анна.

– Льстивые девицы! – буркнул Робби.

Вечером состоялся почти семейный ужин с Шихиными и приглашёнными Дзинтарой школьными друзьями.

Шихин‑старший рассуждал, разрезая золотисто зажаренную свиную отбивную:

– Мир становится одновременно всё сложнее и всё удобнее. Поэтому его создавать должны всё более умные люди, а жить в нём могут всё более глупые. Цивилизация поляризует человечество. У одних людей мозги – алмазная бритва, у других – манная каша.

– Средний уровень образования в мире всё время растёт, – педантично отметил Хао, обычно хранивший молчание.

– Я не доверяю конвейерному образованию, – проворчал король. – В нём нет блеска. Умный человек решает проблемы эффективно, а очень умный решает их блестяще. Оптимальные решения часто неожиданны. Но этому не учат в нынешних школах.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Стефан.

Король подумал и рассказал:

– Джорджу Вашингтону нужно было ослабить влияние богатых плантаторов в штате Вирджиния. Но они обладали большинством в законодательном собрании и отбили бы любую попытку ограничения их прав. Тогда Вашингтон предложил расширить привилегии крупных землевладельцев. По старым английским законам владения таких плантаторов были майоратом и передавались в наследство старшим сыновьям, а остальные дети оставались без наследства. Вашингтон предложил не ограничивать права плантаторов по распределению наследства. Те с радостью согласились. У каждого аристократа было много детей, обширные землевладения поделились между наследниками – и исчезли. И крупные плантаторы перестали мешать политическим преобразованиям, задуманным Вашингтоном.

– Какая‑то древняя история, – скептически заметил принц Стефан.

Старший Шихин сказал:

– Пожалуйста, более свежий пример. Террористы повадились минировать самолёты, а сканирование пассажиров и багажа не давало гарантии безопасности. Бомбы делались всё миниатюрнее и неразличимее среди обычных вещей. Ведь при желании даже собственную кровь можно превратить в жидкую взрывчатку.

– И какой же был найден выход? – спросила Никки.

– Проблема решилась благодаря не столько технологии, сколько психологии. Слабым звеном терроризма стали сами экстремисты – они могли скрыть подготовку теракта от других, но не от себя. Компьютерные детекторы лжи были усовершенствованы и при посадке на самолёт задавали пассажирам ряд специально подобранных вопросов. И террористы невольно выдавали преступные намерения с вероятностью девяносто девять процентов.

Внесли десерт, и в разговоре возникла пауза.

Пока разбирались со сладким и кофе, Айван оживлённо заговорил:

– А я прочитал мемуар альпиниста Эрика Вейхенмейера о восхождении на Эверест. Книга кажется обычной: человек идёт по леднику в связке с другими, старается попадать в след впереди идущего, ощущает, как натягивается связывающая верёвка. Но хроника жизни этого скалолаза читается с совершенно особым интересом: Эрик ослеп в тринадцать лет, и то, что для других было обыденностью, для него – приключение предельной пробы. Только очень волевой человек может жить в темноте и не сдаваться. А Эрик покорил высочайшие вершины всех континентов. Я очень впечатлён! И уже послал сто тысяч в Келлеровский фонд помощи слепым. Не понимаю, почему слепым не сделают приборы, чтобы они замечали ямы и автомобили и не налетали лицом на ветки?

– Наладить выпуск приборов искусственного зрения на основе лидаров и сонаров технически возможно, – вздохнул Шихин‑старший, – проблема в том, что миллионы слепых людей бедны. На инвалидах не заработаешь, а благотворительных средств на всех не хватает…

Никки слушала внимательно. Ей нравилась семья Шихиных, хотя Джерри ворчал втихомолку:

– Богатые уже могут позволить себе быть добрыми…

Почему же тогда династия Дитбитов так не похожа на Шихиных?

После ужина старший Шихин со Стефаном откланялись и поспешили по своим делам, а Анна и Айван остались. Гости болтали, пили кофе и рассматривали богатое убранство обеденной залы замка Шихиных: высокие потолки в английском стиле с резными деревянными панелями, камин из красной яшмы и неожиданный огромный аквариум в стене.

Айван по очереди называл ярких тропических рыбок – Hyphessobrycon heterorhabdus, Paracheirodon simulans, Hemigrammus hyanuary Durbin – и рассказывал, чем они примечательны с точки зрения биологии.

Никки уважительно поглядела на принца:

– Помнить столько латинских названий…

– Я была бы рада, если бы ты присмотрелась к Айвану получше, дорогая Никки, – шутливо, но серьёзно сказала королева Анна. – Он – умница и вообще очень хороший.

– Мама! – недовольно сказал принц Айван.

– Я обязательно присмотрюсь! – весело пообещала Никки.

Джерри заскрипел зубами и уткнулся глазами в стенной аквариум.

Там плавало множество экзотических рыб – пушистохвостых и разноцветных. Но самое сильное впечатление производила обычная серая рыбка с красными пустыми глазами без зрачков. Она казалась безнадёжно незрячей и распространяла вокруг себя уныние.

Пикники – утомительная штука, и вскоре гости разошлись отдыхать.

Комнаты, выделенные Хао и Джерри, были рядом, но далеко от крыла, где жили Никки и Дзинтара. Хао пожелал Джерри спокойной ночи и отправился спать.

Но Джерри даже не думал о сне. Его будила ярость. Его душила ревность. Эти королевские дворцы и пикники! Шихины, Дитбиты – это всё актёры королевских шоу. Если бы Никки не разбогатела, они бы и не посмотрели в её сторону. А этот румяный блондин Айван!

Сон всю ночь испуганно топтался у дверей, но так и не зашёл.

На следующий день после завтрака Никки осталась поговорить с королём Алексом на Утренней веранде. Стефан отсутствовал.

Король рассказал о переговорах с Северными королями. План Никки вызвал и интерес, и озабоченность. Алекс вздохнул:

– Совместная программа такого размаха – первая в истории Северных династий, и, естественно, она вызывает массу споров и опасений. Я это предвидел…

Солнце поднялось высоко и грело так сильно, что король Алекс раскрыл солнечный зонт над верандой. Слуга принёс новые чашки с кофе.

– Вы читали интервью Дитбита о необходимости геномодификаций? – спросила Никки.

– Читал. Чтобы спастись от чумы и оспы, человечество придумало медицину. Это избавило нас от эпидемий, но породило нарастающие генетические проблемы. Значит, нужно придумать новый способ решения накапливающихся проблем. Человечество, чтобы выжить, должно бежать всё быстрее.

– Но как, разрешая модификацию генов, сохранить биологическое единство человечества? Люди бурно реагируют на обидный статус генодикарей.

Король Алекс кивнул:

– Человека предельно возмущает генетическое неравенство, если оно куплено за деньги и отражает не случайный выбор природы, а социальное расслоение.

Девушка сказала:

– Справедливость требует, чтобы всем людям была доступна оптимизация генов детей. Но кто будет платить за генетические программы для всего населения?

– Мы пробуем добиться в ООН признания тупости геноболезнью. Тогда борьба с низким интеллектом окажется лечением, оплачиваемым медстраховкой.

– Разумно… – согласилась Никки. – Правда, аристократы всё равно смогут заметно оторваться от остальных людей по своему генофактору, и я не понимаю, что с этим делать… – нахмурилась девушка и потёрла глаза, которые в последнее время слезились от напряжения.

– Вы слишком загружаете себя, милая Никки. Вы выглядите усталой.

– Моя главная проблема как менеджера, что я никак не могу научиться перепоручать важные дела.

Король Алекс посмотрел на девушку и задумчиво сказал:

– Вы мыслите так, будто лично ответственны за судьбы мира. Словно если вы не решите какую‑то проблему нашей цивилизации, то её никто не решит.

Маугли удивлённо раскрыла глаза:

– Действительно у меня есть такое чувство! Видимо, привычка астровитянина, долго отвечавшего за функционирование своего мира‑острова. Там было много тяжёлой и грязной работы, но мне не на кого было её переваливать. И я привыкла не бояться проблем любой сложности. Испугался – погиб…

– Судя по всему, вас нелегко испугать, – сказал король Шихин.

До отлёта в Колледж оставалось совсем немного, когда Айван вдруг вспомнил:

– Никки, ведь ты хотела посмотреть наши розы. Пойдём, я покажу тебе оранжерею!

– Пошли, – обрадовалась Никки. – Я надеюсь, у тебя там растут жёлтые Тулуз‑Лотрек? Я просто теряю голову от их запаха!

– Кажется, такие тоже есть, – широко улыбнулся принц Айван.

Невыспавшегося хмурого Джерри никто даже и не подумал пригласить на прогулку в розарий. Никки и Айван, весело беседуя, пошли по дорожке от замка, а Джерри остался остолбенело смотреть им вслед:

«Они уже на „ты“?!»

В начале семестра профессор Гуслик уронила на замученные головы студентов‑гуманитариев очередной кирпич.

– Предлагаю вам написать небольшое литературное произведение. Оценки выставлю в конце года, а лучшие работы опубликуем в сборнике.

Из‑под кирпичных обломков раздался унылый вой.

Эли‑Сова спросил с надеждой:

– А с чего вы начинаете писать свои произведения?

– С конца, конечно, – удивилась профессор. – Это – маяк, место, куда должны попасть мои герои в нужном настроении. Здесь мы с читателем расстанемся, и этот момент испортить нельзя.

– А как вы пишете? – не унимался Эли‑Сова.

– Медленно. Важные фразы куются долго, чтобы вся окалина отвалилась. Жалеть написанное нельзя – таких не любят. Шутки надо вставлять в диалоги: остроумие ценно скоростью ответа. Ваш литературный герой мгновенно срезает противника меткой фразой и завоёвывает аплодисменты читателей, упускающих из виду, что над этой репликой вы морщили мозги две недели. Но главная цель – добиться, чтобы ваш текст вызвал у читателя эмоцию сопереживания.

Вольдемар внёс свой вклад:

– Сила слова беспредельна. Жирарден.

Главный компьютер Колледжа продолжал осыпать всех цитатами, и Никки не была против. Но когда Вольдемар написал на зеркале в её ванной комнате: «Дурак и входит, и выходит, и садится, и встаёт с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек. Лабрюйер», – девушка решила, что даже самые умные компьютеры пока не приобрели чувство меры и такта. Она не стала высказывать эту мысль своему союзнику. Может, обиду компьютеры уже научились испытывать?

Теперь на занятиях по литературе студенты читали вслух свои творения.

Профессор не стеснялась в оценках, и многие остались обиженными.

От монотонного чтения стали дохнуть посыльные кибермухи, а от творения Бима‑Оленя даже замкнуло крупную робосову, на свою голову залетевшую в аудиторию. Дослушав рассказ Бима про мальчика‑телепата, который читал мысли нехороших людей и предотвращал преступления, анонимно звоня в полицию, профессор подняла с пола парализованную сову, сделала жест «храни‑меня‑Гутенберг», отгоняющий злых духов литературы, и мрачно сказала:

– Творческий кризис – это хорошо. Необходимая часть писательской эволюции.

Алина‑Сова написала сказку про мальчика и девочку, нашедших сундук, полный волшебных палочек, и раздавших их детям.

Профессор жёлчно откомментировала:

– Сказки – это арифметика жизни, с ними дети учатся решать самые простые и важные уравнения социумных отношений. Но с возрастом должно прийти понимание алгебраичности реальной жизни с обилием неизвестных. Ассоль грезила об алых парусах, и капитан Грей стал искать не волшебную палочку, а торговца полотном.

На повесть Тины‑Дракона о любовном треугольнике профессор криво улыбнулась:

– Навсегда актуальная тема. Все мы предаём и предаваемы, поэтому с болезненным интересом относимся к предательству других. Романтические истории обычно повествуют о мучениях любящих сердец, которые никак не могут соединиться. Главная сюжетная проблема – найти убедительную причину, мешающую слиянию сердец. Во времена кровной борьбы враждующих кланов Шекспир легко разделял влюблённых. А сейчас? Смотришь на голливудские сценарии: соединения сердец не происходило, так как герой потерял записочку с номером т‑фона и весь фильм её искал. Тьфу!

Гордый Борм написал научно‑фантастический рассказ о борьбе космических империй. Профессор фыркнула:

– Как подобная труха удостоилась гордого имени «научный»? За что такая невыносимая обида науке? В вашем рассказе нет ни малейшей пищи для ума.

– Литература – для души, учебники – для ума. Сахарьян, – вылез Вольдемар с цитатой.

Гуслик хмыкнула в ответ:

– Если автор не способен написать книгу «и для души, и для ума», то не нужно возводить прискорбное бессилие в творческий принцип. И ещё: фантастический сюжет должен хотя бы оглядываться на физические законы. По настоящей Венере ползать в разорванном скафандре нельзя! А книжные герои по ней всё ползут и ползут…

– Если в художественных книгах физике начнут учить, то с тоски помрёшь! – заявил маркиз Гейлорд. – Я люблю читать о космических сражениях!

– Читайте, – мирно сказала профессор. – Но оставьте право другим иметь книги с интеллектуальным зарядом. И не валите их в общий котёл, где уже плавает жидкая чешуя галактических войн.

Никки сдала профессору следующее коротенькое сочинение: