Предметная область современной науки

Проблема ставится относительно предметной области. Открытие и анализ новой предметной области всегда будет важнейшей проблематикой науки.

Традиционно считается, что предмет - явление действительности, на которое направлено познание. Разделить проблему и предмет сложно: предмет всегда рождает проблему и характеризует проблемный характер человеческого бытия, а проблема обусловливает поиск и определение предметной области.

Тем не менее, любой исследователь всегда должен отчетливо осознавать: что именно он изучает, как и зачем он это делает.

Предмет существует одновременно на двух уровнях – опытном (эмпирическом) и теоретическом. Именно опыт позволяет говорить о предмете как о реальности, а не выдумке или иллюзии и научно изучать его. Опыт должен быть либо данным через органы чувств (как, например, в естествознании), либо всеобщим (как, например, в философии), либо общезначимым (гуманитарные науки). В противном случае, сам факт существования предметности становится сомнительным. Наука всегда начинается с доказательства не только актуальности и насущности проблемы, но и реальности предмета.

Предмет считается научным лишь при тех условиях, когда он может быть выбран произвольно, когда его можно неоднократно брать для проведения повторных исследований, и когда это может сделать любой ученый соответствующего профиля и достаточного уровня квалификации.

Так, сверхчувственная реальность (напр., «шамбала» оккультистов или «уицраор» Д.Андреева, телепатия, НЛО) не становятся предметом науки именно из-за своей сверхчувственности, из-за того, что их существование не доказано и, следовательно, очень сомнительно. Многочисленные, продолжавшиеся сто лет попытки науки подтвердить сверхчувственное восприятие в качестве научного факта пока не увенчались успехом. В этом нет никакого особого высокомерия, в каком науку нередко упрекают сторонники изучения паранормальных явлений. Просто ей свойственно видеть вещи такими, каковы они есть, называть их своими.

Например, опытным уровнем уфологии являются не НЛО, а некие следы, предположительно ими оставленные, но, может быть, оставленные и чем-то другим. В данном случае, опыт безусловно имеется, и тем не менее, его связь с инопланетным разумом сомнительна. Такой опыт роднит уфологию с криминалистикой. Однако задачей криминалистики является именно сбор судебных доказательств, а ее предметная область ясно очерчивается совершенным деянием и его оценкой. Есть преступление, есть и следы, криминалистика их разыскивает и оценивает. Нет преступления, значит у него и следов нет. Уфология рассуждает иначе: если имеются загадочные явления, значит, они непременно имеют инопланетное и разумное происхождение.

Если попытаться всерьез оценить степень научности уфологии, то полученные ею результаты, непосредственно относящиеся к цели, означают только одно: что-то есть. Ее выводы ничем не отличаются от общефилософского рассуждения эпохи Возрождения: если мир бесконечен, то и разумов должно быть бесконечное число. А если мир вечен, или, хотя бы, существует так долго, как об этом говорит современная космология (16 млрд лет), то маловероятно, чтобы на Землю никто не прилетал. С такими выводами наука не спорит, она и сама знает: что-то есть, но о причинно-следственных связях, о природе этого «что-то», о его устройстве вопрос пока ставить рано. Невозможно изучать объект, который ты еще не нашел, как невозможно изучать устройство шмеля по неизвестному гудению или процессы в грозовой туче по мокрому зонту.

Пример с уфологией, в частности, хорошо иллюстрирует один важный аспект современных научных проблем: их практичный, прагматический характер. Предположим, что на земле в каждом городе инопланетяне бродят толпами, а НЛО стоят на автомобильных парковках. В этом случае уфология станет наукой, ее проблематика будет поставлена, а предметность определена лишь тогда, когда они начнут всем мешать, причем именно в качестве инопланетян и «летающих тарелок», а не в качестве загромождающих парковку автомобилей незнакомых марок. Но тогда уфология, вероятно, перестанет быть уфологией.

Вместе с этим, околонаучные области познания не остаются без научного внимания. Слишком хорошо известно, что некоторые факты не становятся научными в силу недостаточного уровня развития самой науки или по той причине, что на сегодня отсутствует практическая потребность в их разработке. Вся околонаучная область рассматривается ею как некая большая мусорная куча, где, возможно, скрывается жемчужное зерно, и там иногда бывает полезно порыться. Опасность представляет не факт существования околонаучных областей, а попытки создать на их основе выдаваемые за науку квазинаучные дисциплины и попытки политической или своекорыстной их эксплуатации.

Основной целью научного познания является построение теории предмета, позволяющей прогнозировать его поведение. Собственно говоря, наука появляется из желания человека наперед знать, где он упадет, чтобы заранее постелить там соломки. У нее, а особенно у социальной и гуманитарной науки, «сверхзадача» не только в том, чтобы решать практические проблемы, но и в том, чтобы некоторые из них предупреждать.

Начинается познание с доказательства факта существования предмета и с описания его особенностей. Такой факт не должен быть единичным и случайным, нужно взять определенное количество фактов, для разных целей – различное, и необходимо меть методологию, позволяющую наблюдать предметность всякий раз, когда в ней появляется потребность. В естествознании для этой цели служат наблюдения, и особенно, эксперименты. В социальных науках, по преимуществу, методически организованные наблюдения, в гуманитарной науке это – интроспекция и логика, позволяющая превращать интроспекцию в рефлексию.

Признак опытного уровня предмета для естественной науки – «очевидность», т.е. данность в ощущениях («эмпирия»).

Что касается гуманитарного и социального познания, то сегодня чаще употребляется понятие не предмета, а предметной области или предметности. В науке оно еще не достаточно отрефлектировано, и применяется полуинтуитивно. Однако обычно имеется в виду некоторое пространство, включающее в себя множество взаимосвязанных, но не обязательно сходных друг с другом предметов. Относительно такого пространства изучаются механизмы его происхождения, формы взаимосвязи, способы функционирования, возможности системного представления и т.д. Делается это, в частности, для того, чтобы выяснить степень комплементарности изучаемой предметной области с другими предметными областями, возможность ее представления в их контексте.

Предметная область выступает некоторым социально-гуманитарным аналогом традиционного понятия «объект». Но если в естествознании, и отчасти в социальной науке, объектом является изучаемая область «внешней», объективной реальности, то в гуманитарных науках «внешняя» реальность представлена лишь совокупностью знаков, которые сами по себе, помимо их субъективной оценки не имеют никакого значения. Здесь предметная область преобладающим образом полагается самим познающим субъектом: ученым, его наукой и культурой его мышления и жизни. Изучаемые системы знаков выступают не предметами реальности, из которых надо извлечь информацию, а ориентирами, в которые надо вложить значения и поводами для осмысления.

Предметная область гуманитарной науки в сущности является областью не столько знаков, сколько значений. Именно значения должны быть раскрыты. И проблематика ставится в следующей плоскости: в чем заключается ценность, какие смыслы и значения имеет рассматриваемая система знаков для тех субъектов, в чьих полях зрения они находятся.

Естественнонаучный предмет, в конечном счете, дан в органах чувств, «эмпирически». Предмет же гуманитарного познания через чувства не обнаруживается. Так не ощутим для литературоведения образ литературного героя, для психологии – память, для истории – стрелецкое восстание времен Петра I, для правоведения - закон.

В гуманитарных науках предметная область двойственна. С одной стороны она представляет собой совокупность знаков и символов, выступающих поводами для исследования. С другой же, и с главной стороны, это – внутренний опыт исследователя, позволяющий ему интерпретировать знаки и символы в контексте научной культуры.

Применимость понятия объекта для социальных и гуманитарных отраслей науки сегодня подвергается сомнению, оно встречается всё реже и реже. Это понятие предполагает, что исследуемая предметность независима от субъективности и существует сама по себе, в то время как социальные и гуманитарные науки, в конечном счете, имеют дело как раз с проявлениями субъективности, с культурой. Если понятие объекта относительно отдельного исследователя и может быть обосновано, то относительно социокультурной субъективности, ментальности, оно очень спорно.

Объект в гуманитарных науках не реальность, а группа теорий, уже построенных для раскрытия значений изучаемой системы знаков, для их интерпретации и выступающих предпосылками и контекстом проведения исследований. Трудно считать, что в гуманитарной науке предмет – часть объекта, если предмет субъективен и интеллектуально содержателен, а объект – не более чем формальная теория. Скорее, логически, по объему понятий здесь объект – часть предмета. Если же понятие объекта применять для частной субъективности отдельного ученого и его личной проблематики, то может быть поставлена под сомнение научность его работы. В конце концов, научное исследование имеет смысл, если решаются вопросы, касающиеся всей науки, а не просто удовлетворяется чье-то индивидуальное любопытство.

В гуманитарном познании сегодня распространено представление о том, что его предметом чаще всего является текст.

Текстом в широком смысле называется всякий связанный знаковый комплекс, обладающий смыслом и способный создавать новые смыслы (15. - С. 281). При таком понимании, к нему относится и речь, и музыка, и живопись, и вообще как текст может быть рассмотрена любая культурная действительность. Существуют статьи и монографии Ж.Дерриды, где обосновывается правомерность представления человека и мира в качестве текстов.

Вероятно, эта точка зрения обусловлена потребностью в широком применении герменевтической методологии, она органична, например, для литературоведения, для истории или для юридических наук и нацелена на понимание изучаемой предметной области. Однако думается, что она не полна и является только приближением к действительной предметности гуманитарных наук.

Дело в том, что такой важнейший признак текста как «связность», «единство» знаков обусловлен смыслом, который из самих знаков не следует. Смысловое единство текста задано единством культуры в целом и онтологически укоренено в сознании субъекта, как создающего текст, так и его читающего. Текст, это – общепонятная система знаков.

Для гуманитарного познания опытным уровнем предмета выступает внутренний «экзистенциальный опыт». Внутренний опыт как исходный пункт и предмет является опытом переживания человеком своей субъективности, как социальной, культурной, так и индивидуальной, духовной. Предметом может быть и непосредственно наблюдаемое явление, переживание, и теоретически выделенная и превращенная в предмет часть объекта и т.д.

Экзистенциальный опыт представляет собою полученную в ходе рефлексии интуитивную ясность, понятность, несомненность, самоочевидность экзистенциального состояния, относительно которого предполагается и доказывается его всеобщий характер. Этот тип опыта содержит и осознанную информацию о наблюдаемых и чувственно переживаемых явлениях.

По сути, гуманитарная наука является рефлексивным познанием, исходит из личного опыта, теоретически оформляет и доказывает его всеобщий характер. Внутренний опыт, конечно, проявляется в предметности более высокого уровня, в том числе, и в текстах, но, не имея такого опыта проводить любое философское или гуманитарное исследование невозможно, поскольку оно теряет смысл, а значит, и не соответствует представлению об истине в гуманитарной науке и философии.

Но в таком случае, современная гуманитарная наука принимает особый облик, не вполне привычный для тех, кто изучал ее по классическим учебникам. Что бы она ни рассматривала: дела давно минувших дней (история), тонкие особенности законодательства Халигалии и его влияние на развитие коневодства в Гималаях (юриспруденция) или проявление гибкости языков племен центральной Африки в европейской сатире (лингвистика и литературоведение),но

В России гуманитарная наука всегда изучает российскую современность, для которой все найденные у других народов или в прошлые эпохи особенности выступают предпосылками формирования протекающих у нас процессов, ориентирами нашего саморазвития и возможными перспективами дальнейшего пути и состояния именно нашей культуры.