Современная софистика

Язык маскировки и возмущения. Границы рационального порядкасуществования проявляются в невозможности того, чтобы это существованиемогло быть понято и оправдано в своей действительности из самого себя. Длятого чтобы удержаться в своей абсолютизации, оно нуждается в языкемаскировки. И чем невозможнее становится достигнуть рациональнойправильности, тем в большей степени это становится методом. Его масштаб -"общее благо", утверждаемое как несомненное; его интерес - умиротворениевсех, дабы они спокойно и упорядоченно выполняли свои функции. Ужасныестороны существования находят свое успокаивающее пояснение в определенныхинстанциях. Если же приходится применять принуждение и насилие, то этопосредством разделения ответственности приписывается недостижимой власти.То, что не мог бы взять на себя отдельный человек, осмеливается совершатьаппарат. При неразрешимых проблемах взывают как к наиболее значимойинстанции к науке; служа публичному интересу, понятому как порядоксуществования, она готова в качестве компетентной инстанции предоставить враспоряжение аппарата вынесенное ею суждение, которое в самых трудныхслучаях должно быть признано окончательным. Если компетентное лицофактически не обладает и не может обладать нужным знанием, оно вынужденообратиться к формулам, создающим видимость знания, например при оправданииполитических актов посредством их интерпретации в терминах государственногоправа, при интернировании преступников, при толковании неврозов, вызванныхнесчастными случаями, для уменьшения страховых обязательств и т. д.Собственно говоря, сказанное значения не имеет; ценностным масштабом формулыслужит возможность сохранить порядок, замаскировать то, что ставит его подсомнение. Противоположным методом является язык возмущения. Он так же, какуспокаивающий метод, служит массовому порядку, но скрывает истину другимметодом. Вместо того чтобы обращаться к целому, изолируется и резковыделяется отдельный случай. В ярком свете, направленном на одно, скрываетсядругое. Совершается в любом смешении апелляция ко всем темным инстинктам, аравно и ко всем высшим этическим ценностям, и все это лишь с одной целью:оправдать возмущение. Подобно тому как язык рационального обоснованияслужит, исходя из общего блага, средством сохранить порядок, так языкизоляции и протеста служит средством разрушения. Не обладающее подлинным пониманием самого себя, существование,пользующееся этим языком, теряет устойчивость. Там, где что-либо не являетсявопросом технического обеспечения существования, но его как будто касается,оставаясь фактически ему недоступным, обнаруживается неуверенность мнения иволения. Под обликом разумности и деловитости в действительности скрываетсябеспомощность. Если в дискуссии невозможно более утверждать что-либо снесомненностью, приходит на помошь притянутая ad hoc патетика. "Святостьжизни", "величие смерти", "величие народа", "воля народа - воля Бога" и т.п. - таковы обороты речи тех, кто обычно кажется погруженным вповседневность существования. Устраняясь таким образом от дискуссий, оникосвенно подтверждают, что существует нечто за пределами порядкасуществования; но поскольку сами они утратили свои корни, они не знаютбольше, чего они, собственно говоря, хотят. Эта софистика колеблется междуоппортунистической ловкостью эгоистического существования и безрассудногипертрофированной аффектацией. Там, где нечто должно быть совершено многими, и никто, по существу, незнает, о чем идет речь и какова цель требуемых действий, где каждыйпребывает в смятении, не зная, чего ему следует хотеть, возникает маскировкабеспомощности. Те, кто обладают обеспечивающей их собственное существованиеуправленческой позицией, апеллируют к единству, к ответственности, требуюттрезвого мышления; они убеждают, что необходимо считаться с фактами, нетеоретизировать, а действовать практически, находиться в боевой готовности,держать порох сухим (хотя стрелять никто не собирается), не заниматьсявраждебной властям политикой, предотвращать нападение всеми доступнымисредствами и прежде всего предоставить решение вождю, который найдетнаилучший способ выйти из затруднения. Что же касается вождя, то он,выступая с мужественными речами, хотя в глубине души сам не знает, чего онхочет, держится своей позиции и предоставляет делам идти их ходом, непринимая никакого решения. Нежелание принимать решения. Порядок существования требует мира длятого, чтобы удержаться, и внушает страх перед принятием решения с цельюсофистически ощущать себя в своей ничтожности истинным поборником общегоинтереса. Жажда действий укрощается в отдельных индивидах, группах,организациях и партиях тем, что они взаимно ограничивают друг друга. Поэтому выравнивание именуется справедливостью, которую находят в том или ином компромиссе. Этот компромисс является либо установлением связи междугетерогенными интересами во имя единства существования, либо взаимнойуступкой во избежание принятия решений. Правда, тот, кто вступает всообщество взаимно обусловливающей деятельности, должен вследствиенеобходимой заботы о его сохранении стремиться к согласию, а не к борьбе;поэтому он отказывается в известных границах от себя, от своегоиндивидуального существования, чтобы сохранить возможность продолженияобщего существования; он различает свое самобытие в его безусловности отсуществования в его относительности, внутри которого он именно как самобытиеобладает силой к компромиссу. Но вопрос заключается в том, где компромисстребует в качестве предпосылки силы различающего самобытия и где он ведет кразложению самобытия, превращаясь в безграничное нивелирование вкооперировании со всеми. Ибо там, где человек в каком-либо деле полностью является самим собой,для него существует только "или - или", а не компромисс. Он хочет довестипонимание вещей до крайнего предела, чтобы затем принять решение. Он знает,что может потерпеть крушение, ему ведома изначальная покорность по отношениюк существованию как длительности, ведома действительность бытия в подлинномкрушении. Однако для собственного существования, которое в рамках общегопорядка частично отказывается от себя, чтобы гарантировать себя в целом,борьба слишком рискованна. Оно осуществляет насилие, если обладаетпревосходством, и избегает решения, если с ним связана опасность. Когдавозможным остается только существование в определенных границах, оносогласно на все, занимает среднюю позицию, направленную против всехчрезмерных требований и крайностей. Выступая против всяких дерзаний, онопризывает к адаптации и выравниванию. Мир любой ценой исключит борьбу. Идеалзаключается в отсутствии трений внутри предприятия. Я исчезаю в кооперации,в которой господствует фикция дополнения всех всеми. Преимуществом обладаетне отдельный индивид, а общий интерес, который, будучи определен, посуществу, является уже особым, а в качестве общего остается пустым.Исключение конкуренции посредством картелей приукрашивается разговорами обобщих интересах, ревность нейтрализуется взаимной терпимостью, борьба заистину растворяется в синтезе различных возможностей. Справедливость уже несубстанциональна, во взвешивании она теряет свою остроту, будто вседопускает сравнение на определенном уровне. Стремиться к решению означаетуже не определять свою судьбу, а осуществлять насилие, пребывая в прочномобладании властью. Если же в этих условиях прорывается возмущение, то в своемсофистическом искажении мнений и поведения оно также не приводит к решению,а превращается просто в губительную потасовку, которая либо подавляетсяпорядком существования, либо ведет к хаосу. Дух как средство. На то, от чего все зависит для абсолютизации порядкасуществования, на экономическую силу и ситуацию, на несомненную мощь, будтовсе это и есть подлинное, ориентируется и духовная деятельность. Дух уже неверит самому себе как своему собственному истоку; он превращает себя всредство. Превратившись в софистику вследствие совершенной способности кадаптации, он может служить любому господину. Он находит оправдательныеоснования для любого состояния, осуществленного в мире или долженствующегобыть осуществленным могущественными силами. При этом он знает, что все этонесерьезно, и соединяет это тайное знание с патетикой ложной убежденности.Поскольку сознание реальных сил существования, с одной стороны, поддерживаетэту неправду, с другой - раскрывает то, что если не порождает, то определяетвсякое существование, постольку возникает новое правильное знание онеотвратимом. Однако требование трезвого осмысления действительности сразуже становится софистическим средством, призывающим уничтожить все то, чтонепосредственно не очевидно, и тем самым уничтожить подлинное волениечеловека. Подобная неправда в ее неизмеримом многообразии неизбежновозникает из искажения возможностей человека, если помимо существования вкачестве порядка обеспечения масс больше ничего нет.