ВВЕДЕНИЕ. «По-гречески говорил он всегда легко и охотно, однако не везде: особенно избегал он этого в сенате

Автор материала: Светлана Алексеевна Москвичева. РУДН, Филологический факультет кафедра Общего и русского языкознания.

«По-гречески говорил он всегда легко и охотно, однако не везде: особенно избегал он этого в сенате. Даже когда ему нужно было сказать слово «монополия», он сначала извинился, что вынужден употребить чужое слово. А когда в одном сенатском постановлении было употреблено слово «эмблема», он предложил переменить его, приискав вместо чужого – наше, а если не удастся, то выразить понятие описательно, несколькими словами. И одному солдату, которого на суде по-гречески попросили дать показания, он приказал отвечать только по латыни»[1]. В этом пассаже речь идет о римском императоре Тиберии Нероне, правившем с 14 по 37 год нашей эры. Как видим, вопросы языковой политики были не чужды человечеству и две тысячи лет назад.

Не были чужды и языковые контакты, а также различные способы адаптироваться к условиям многоязычия, ведь многоязычие, а, следовательно, и языковые контакты это абсолютно естественное существование для подавляющего большинства стран, народов и людей. На протяжении своей истории Европа по-разному решала эту проблему, чаще всего с помощью языка-посредника. В древности языком-посредником был греческий, в Средние Века – латинский. В Золотой булле 1356 года (свод законов Священной римской империи германской нации) говорится, что принцы Священной римской империи должны одинаково хорошо говорить как на немецком языке, так и на латыни, итальянском и славянском (чешском) языках, чтобы понимать «многих из своих подданных, и быть понятными ими».

Возникновение научного интереса и изучение языковых контактов начались в XIX веке в связи как с общим историческими условиями развития Европы, так и причинами общенаучного и частнонаучного характера. С одной стороны, огромную роль сыграло развитие методов сравнительно-исторического языкознания, с другой стороны проблемы билингвизма заинтересовали педагогику и психологию. Рост национальных движений в Европе второй половины XIX века потребовал научного осмысления понятия ‘нация’ и ‘национальный язык’.

С появлением теории субстрата Грациано Асколи (1829 – 1907) языковые контакты стали самостоятельной областью изучения. В ХХ в. теория субстрата была дополнена теорией суперстрата и адстрата (взаимовлияние языков, стадия предшествующая формированию субстрата и суперстрата)[2]. К концу XIX века в работах Х. Шухардта[3], Г. Пауля впервые затрагиваются проблемы переключения кода. Большой вклад в изучение языковых контактов внесла Пражская лингвистическая школа, в частности работы Н.С. Трубецкого и В. Матезиуса. Бесценен, но во многом не до конца осмыслен и изучен, опыт языковой политики и языкового строительства СССР в двадцатые, начале тридцатых годов.

Однако появление контактной лингвистики как отдельной научной дисциплины датируется пятидесятыми годами ХХ века, и начинается с работы Уриэля Вайнрайха, вышедшей в 1953 «Languages in Contact» и Эйнара Хаугена «The Norwegian Language in America: A study in Bilingual Behavior», также 1953 года. В языкознании XX века социальная проблематика появилась отнюдь не сразу. Вся первая половина века прошла под знаком структурной лингвистики, где не было места изучению общественных функций языка.

В двадцатом веке языкознание, определяя свой объект, закономерно прошло полный круг развития по спирали: от отрицания изучения в рамках своей науки многих граней языковой сущности, до постепенного обратного включения их в орбиту исследования. Историю собственно лингвистики многие ученые, особенно это характерно для западных традиций, начинают с издания в 1916 Курса общей лингвистики Ф. де Соссюра. Курс общей лингвистики покорил ученый мир того времени безупречной логикой построения, дихотомичным разбиением на классы, точными дефинициями и, наконец, формулировкой постулатов современной лингвистики. Ценой подобных построений было выведение во внешнюю лингвистику всех аспектов существования языка, не связанных непосредственно с его структурой (теория высказывания, интеракция, прагматические аспекты языка, роль языка в обществе, связь языка и культуры, язык и идентичность и др.), изучение которой, в свою очередь, стало предметом внутренней лингвистики или собственно лингвистики. Лингвистика обрела свой собственный объект исследования и эффективные методы исследования данного объекта. Вклад структурализма в изучения языка огромен. Другое дело, что лингвистика стала работать не с сущностью языка как таковой, а с моделью, с конструктом, впрочем, это было и остается характерным для многих гуманитарных наук, и не является специфичным исключительно для языкознания. Структурализм был и остается одним из методов языкознания, сыгравших огромную роль в его становлении как независимой науки, но стать единственной методологией науки ему было не суждено.

Довольно скоро структурные методы и сам структурализм начинают исчерпывать себя. Они хорошо приспособлены и отвечают задачам описания статической системы, но оказываются бессильными описать язык как деятельность, как «energeia», а не «ergon». Языкознание возвращается к идеям В. фон Гумбольдт, который из учения Аристотеля о бытие, о вещи как организме и четырех принципах становления бытия и всякой вещи (материального, идеального, причинного и целевого) акцентировал в своем учении причинно-целевые аспекты, т.е. генетическое начало в языке. Язык, таким образом, понимался как «созидающий процесс», т.е. как деятельность. Из понимания языка как деятельности неизбежно вытекает второе важнейшее свойство любого естественного языка – вариативность.

В языкознании выходит на новый виток развертывания спирали. В его поле зрения попадают высказывания в реальной ситуации коммуникации со всеми ее составляющими (работы М.М. Бахтина, Г.П. Мельникова, Ш. Балли, Г. Гийома, Э. Бенвениста, О. Дюкро и др.). В 20-е и 30-е годы в России (СССР), середине ХХ в. в США, а потом в Европе возникает интерес к проблемам взаимоотношений языка и общества. Конец ХХ в. был отмечен интенсивным изучением культуры через призму языка (лингвокультурология, языковые концепты и т.д.). Круг замкнулся: на новом этапе, обогащенное точными методами исследования, языкознание постепенно возвращается к целостному описанию своего объекта, максимально учитывая все его проявления и грани.

Изучение языковых контактов возможно только как междисциплинарное исследование. Разумеется, контактная лингвистика изучает языки и собственно как системы и структуры, но не в меньшей степени ее интересуют вопросы функционирования и использования языков их носителями, а также отношение к языку говорящими на нем, его репрезентация в их сознании, престиж, лояльность, потребность в языке, т.е. психолого-символический блок проблем. Где, как, когда, почему два языка, диалекта или социолекта входят в контакт и к чему это приводит или может привести, учитывая взаимодействие самых различных факторов: этнических, культурных, исторических, географических, политических, экономических, социальных, психологических. Следовательно, контактная лингвистика опирается на достижения и методы самых разных наук: истории, географии, политологии, этнологии, социологии, психологии и др.

Контактная лингвистика изучает взаимодействие различных идиом, а отнюдь не только двух разноструктурных языков с полным набором функций. Контакт появляется там, где есть вариативность, а варьироваться идиомы могут во времени, пространстве и социальной сфере. Объектами данной науки могут быть языки, диалекты, региолекты, социолекты, технолекты, специальные языки, языки культуры, языки разных поколений, архаизмы в идиомах.

В данном курсе лекций нас, естественным образом, будут интересовать проблемы функционирования языка в обществе, прежде всего в аспекте сознательного воздействия общества на язык, т.е. языкового строительства (планирования) и языковой политики в ситуации языковых контактов. Языковые контакты это всегда граница. Граница может быть физической, вполне зримой и ощутимой, но может быть и символической. Функции границы разделять, противопоставлять, но противопоставляя себя другому, мы одновременно сравниваем себя с другими, а следовательно лучше познаем свои и чужое. Границы и разделяют и объединяют одновременно. В жизни языка все самое интересное происходит на границах.

Настоящее учебное пособие по форме и жанру является Учебно-методическим комплексом, а не монографическим изложений проблем языковых контактов и языковой политики на постсоветском пространстве. В курсе лекций мы сознательно затронули наиболее сложные и наименее освещенные в отечественной литературе теоретические аспекты проблемы, практически не приводя иллюстрирующих эти положения примеров. В качестве примеров, опираясь на теоретическое изложение материала, студентам самим предлагается разобрать языковые ситуации на пространстве бывшего СССР. В данном курсе лекций также не рассматриваются вообще или только слегка затрагиваются аспекты языковых контактов, подробно рассмотренные в двух прекрасных учебниках по социолингвистики: В.И Беликов и Л.П. Крысин «Социолингвистика», Н.Б. Вахтин и Е.В Головко «Социолингвистика и социология языка» и монографии В.М. Алпатова «150 языков и политика: 1917 – 2000». Мы также не затрагиваем классические вопросы контактной лингвистики, связанные с креолизацией, пиджинизацией, креольскими языками и пиджинами. Это очень интересные, но и очень специфические ситуации, которые, как нам кажется, пока не актуальны для языковых контактов на постсоветском пространстве.

Курс лекций состоит из трех частей. Первая часть включает общеметодологические и теоретические вопросы, связанные с изучением языковых контактов и возможности сознательного воздействия на язык со стороны его носителей, а также историю становления социолингвистики как науки в аспекте языковых контактов и языковой политики. Во второй части рассматриваются базовые концепты контактной лингвистки и языковой политики. Третья часть посвящена непосредственно вопросам языковой политики.