Символизм наготы

Секс и эротика в культуре обществ традиционного типа занимают главенствующее положение.

И хотя материалов по этому вопросу немного, тем не менее можно сделать однозначный вывод: этические нормы, формирующие ту или иную модель сексуально-эротического поведения в племенах, совершенно отличны от западно-европейского мировоззрения. Более того, то что в «цивилизованном» обществе принято называть эротическими и сексуальными аспектами жизни, в традиционных культурах есть просто быт.

В первобытном мире и во времена античности человек не стыдился своего тела, а элементы одежды, которые он носил, по большей части указывали на родовое происхождение и предохраняли от опасностей как земного происхождения, так и потустороннего. Часто одежду заменяли татуировка и особая раскраска на лице и теле. Участник кругосветной экспедиции 1803—1808 годов под руководством И. Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лися некого иеромонах Гедеон писал о жителях тихоокеанских островов Риос и Кекдри

Мартинс следующее: «Женщины татовки (татуировки.— О. Д.) не употребляют, кроме малых на губах и глазных веках линий, кои почитаются знаком замужества и де- тородия; на голове никакого убора не имеют; ходят наги; некоторые, и то без сумнения знатные, обвертываются кусками своих тканей, одним около плеч, другим около пояса до колен». Даже в условиях Крайнего Севера, где климат дикту ет свои условия, одежда употреблялась по большей части лишь для защиты от непогоды. Полярные исследователи XVIII-XIX веков единогласно отмечали в своих дневниках, что с наступлением лета сибирские и арктические аборигены сбрасывают с себя все покровы и ходят обнаженными. «Чувство стыдливости здесь, по-видимому, совершенно отсутствует,— сообщал один из наблюдателей в начале XX века.— Все отправления человеческого организма совершаются публично. Того, кто не привык к такому образу жизни, все, что он должен здесь видеть и слышать, настолько унижает и оскорбляет в собственных глазах, что он готов презирать себя и весь мир»*. В жилище же, вне зависимости от погоды, одежда вообще не требовалась. «Полог (спальная часть яранги.— О. Д.) был так тесен, что мы вчетвером едва помещались в его пределах,— делится своими впечатлениями известный этнограф В. Г. Тан-Богораз,— едкая вонь горящей ворвани смешивалась с прелым запахом вареной еды и немытой посуды в такой острый букет, что даже привычные хозяева время от времени просовывали голову наружу, чувствуя потребность освежиться. По обычаю приморских жителей они разделись донага и сидели в костюме Адама, прикрывая чресла небрежно брошенной полой меховой одежды». Этот обычай продержался в стойбищах до наших дней. Писатель, журналист и охотник В. Г. Христофоров,

проживший 15 лет среди оленеводов Чукотки, пишет, что в яранге женщины обычно спускают свой меховой комбинезон — керкер до пояса, поскольку он мешает им готовить еду. Обнажение груди не считается чем-то предосудительным (см. рис. 16). Некоторые женщины даже на морозе при разделке оленя высвобождают правую руку из одежды, оголяя тем самым плечо и грудь, которые становятся коричневыми от загара. Это делается из практических соображений, чтобы не испачкать комбинезон кровью.

Таким образом, применение одежды или ее элементов в первобытных культурах носило чисто практический характер. Она рассматривалась в том числе и в качестве держателя для тех или иных магических символов. Иногда одежда не только не закрывала интимные участки тела, а даже подчеркивала их наличие. Как правило, волосы на лобке полностью удалялись специальными составами или просто выщипывались. Это делалось и в эстетических, и в магических, и в гигиенических целях. Набедренными повязками, которые чаще всего изготавливались из длинных полосок кожи, пучков соломы или нитей с нанизанными на них деревянными шариками, нередко пользовались, чтобы отгонять кровососущих насекомых, особенно досаждавших во время менструального цикла. Тот же иеромонах Гедеон, побывавший на Гавайских островах, замечает по этому поводу: «Женщины нескладные... носят на руках раковину (символ женских половых органов и замужества.— О. Д.) и одеваются вокруг поясницы до колен или своими тканями, или кусками синих и красных европейских сукон; ходят также и нагие, привязав только пучок травы или листья к тайному месту». Помимо прочего, повязка на бедрах выполняла функции оберега от злых духов, которые могли проникнуть внутрь через естественные отверстия в теле. Если, по мнению девушек, им грозила такая опасность, они складывали полоски кожи крест-накрест и пропускали их между ног, закрепляя сзади. К подобному прибегали и во время добрачных игр с представителями противоположного пола, когда разрешалось очень многое, кроме полового контакта.

Во многих племенах полностью обнаженными ходили лишь женщины, а мужчины носили специальные кожаные или деревянные чехлы для пениса. Это делалось для того, чтобы иметь большую свободу при беге и рассматривалось как символ мужественности и родовой принадлежности. Первые миссионеры восприняли эти атрибуты как проявление стыда. «У мужчин почитается за благопристойность, когда закязана лычком оконечность тайного уда,— пишет иеромонах Гедеон о жителях Маркизских островов.— Без сего явиться перед другими у них значит то ж, что у нас голому выйти на пир. Если такая перевязь по неожиданному случаю ослабнет и спадет, то с великим замешательством, торопливостью и краскою в лице приседают, кладут руки между ног и для поправления уклоняются в сторону». В конце 30-х годов XX века известный французский этнограф Клод Леви-Строс

в книге «Печальные тропики» вторит русском)' мона- ху-путешественнику: «Пароды, которые совсем не носят одежду, не лишены представления о том, что мы называем стыдливостью, они только отодвигают ее границу».

Миссионеры щедро раздавали аборигенам привезенные с собой ткани, приучая их ходить одетыми. В конце концов одна из главных заповедей христианской морали была выполнена. Туземцы, подражая «людям с Большой Земли», завернулись в обрезки дешевых полотнищ, но христианами так и не стали. Свои ритуалы они, как и прежде, справляли без одежды. «По окончании уборки урожая,- пишет Л. П. Потапов в “Этнографическом очерке земледелия у алтайцев",— устраивали жертвоприношение, сопровождаемое особым эротическим обрядом (у шорцев — пактыган, у ку- мандинцев — кочаган)». Интересно отметить, что во время бунтов, направленных против белых поселенцев, предводители восстаний часто призывали к уничтожению предметов, привезенных миссионерами, и к возвращению в состояние наготы. Это же требование выдвигалось и при некоторых религиозных движениях. Вот первый пункт обращения к народ)’ культа мала- мала из общины аборигенов центрального Саито (Новые Гебриды): «Снимите набедренные повязки. Женщины должны снять свои накидки из листьев. Следует снять ожерелья из бус и браслеты. Все эти вещи оскверняют». В 40-х годах XX века активных приверженцев этого культа было не менее пятисот, что составляло одну треть всего языческого населения Санто.

Согласно шаманской традиции человеческое тело является олицетворением всех сил Вселенной. В большинстве первобытных культур таких сил, как известно, было пять: Огонь, Воздух, Вода, Земля и объединя-

ющее их Пространство (Эфир). Для символизации этих стихий на руки и ноги надевались круглые браслеты, а талия подвязывалась поясом. «Костюм» женщин намбиквара (одна из народностей Центральной Бразилии),— свидетельствует К. Леви-Строс,— состоит из тонкой нитки ракушечного бисера вокруг талии, бус

или перевязей, а также подвесок из перламутра или перьев, браслетов, выточенных из панциря броненосца, и иногда узких хлопковых или соломенных повязок выше локтя и вокруг щиколоток. Мужской наряд был еще бесхитростнее, за исключением соломенного помпона, иногда прицепленного к поясу над половым членом». Нередко пояс претерпевал ряд преобразований: увеличивался в размерах и превращался в юбку или своеобразные шорты. Кандидат исторических наук Т. С. Теин, рассказывая в своей книге «И было так...» о традициях азиатских эскимосов, описывает один из самых главных праздников этой народности, проводимый по случаю добычи кита:

«Женщины, исполняющие танцы (саялг'ит), были нагими до пояса; на них были только трусы, сшитые из шкуры полосатой нерпы с темным оттенком меха.

К нижней части трусов пришивали полоски из тонкой белой шкуры оленя, а посредине из красной замши.

У танцующих девушек и женщин грудь обычно украшалась множеством бус, надеваемых поверх левого пле- - ча, свешивающихся через грудь и проходящих под правой рукой, таким образом, что правая грудь почти вся была закрыта ими: бусы подбирались самые разноцветные. На каждой руке танцующих женщин были браслеты из нескольких ниток бус, а на пальцах — кольца... Во время танцев женщины или девушки распускали косы, а на голову надевали белые шкурки горностая. Женщины рода ситк'унаг’мит подвязывали надо лбом веером оленьи волосы (оленьи бороды). Посредине подбородка черной краской проводили вертикальную полосу. На руки надевали замшевые перчатки с опушкой из ценного меха».

В отдельных эскимосских племенах мужчины при проведении шаманских ритуалов - камланий — также снимали с себя одежду и надевали кожаный пояс. «Шаман,— пишет известный нам иеромонах Гедеон об эскимосских служителях культа с острова Кадьяк,- иногда голый, иногда нарядясь или намараясь самым странным образом, прыгает, ломается, ревет из всего горла, упоминая имя злого духа, бегает вокруг жилшца и в таком чрезмерном движении до того себя доводит, что глаза нальются кровью и от усталости упадет без чувств на землю». К шаманскому поясу крепились различные священные атрибуты: бахрома, символизирующая птичий хвост: маленькие фигурки-обереги, охраняющие носителя во время транса; конусообразные колокольчики с заключенными в них путеводными духами и т. д.

Как уже отмечалось выше, подобных взглядов на быт и ритуал придерживались и коренные жители Нового Света, которые встретили мореплавателя Христофора Колумба девственной наготой. Аналогичное зрелище увидели и русские землепроходцы, причалившие к зеленым берегам Калифорнии в XIX веке. «Эти истинные дети природы не имеют понятия об одежде,— сообщает путешественник П. Костромитинов.— Мужчины ходят совершенно голыми, женщины же прикрывают только среднюю часть тела спереди и сзади шкурами диких коз». Г. И. Лангсдорфу повезло больше с этнографической точки зрения. Он увидел собственными глазами индейскую танцевальную церемонию и описал ее в своих заметках: «Падре Педро, который водил меня повсюду, предложил мне через несколько часов посмотреть подготовку индейцев к танцам и привел меня к ручью, у которого собрались танцоры и намазывались углем, красной глиной и мелом. В то время как один был занят украшением груди, живота, бедер, другой раскрашивал его спину различными фигурами. Некоторые покрывали все обнаженное тело пушинками, за счет чего такой человек имел вид скорее обезьяноподобного животного, чем человека. Голова, шея и уши были покрыты разнообразными украшениями. Тело было обнажено. Единственная одежда — набедренная повязка».