Телеологический и каузальный подходы в психологическом эмпирическом исследовании

Нет сомнения в том, что рассматривать психику изолированно от внешнего мира невозможно, но следует ли из этого, что регулятивной функции достаточно для объяснения свойств и развития психики? Другими словами, если речь идет о человеческой психике, только ли в регуляции индивидуального поведения она проявляется, всегда ли душевное движение служит достижению какой-либо внешней цели?

Традиционный подход, сформулированный А.Н. Леонтьевым, согласно которому психика неотделима от регуляции индивидуального поведения, исходит из принципа биологической целесообразности ее как некоторого новообразования, возникшего в ходе эволюции живых организмов¹. Следствием такого подхода является более жесткая позиция, заключающаяся в том, что все психологические состояния рано или поздно проявляются в индивидуальном поведении, в его особенностях, в разных формах внешней активности субъекта и ее результатах. Данная точка зрения характерна не только для представителей бихевиоризма, необихевиоризма, сторонников так называемого деятельного подхода в его различных модификациях, но и в целом для современ-ной экспериментальной психологии.

В начале XX века для представителей интроспективной психологии проблема отношения содержания сознания и внешне наблюдаемого поведения не возникала, так как поведение другого не считалось предметом (или проявлением предмета) психологического исследования. Глубинная психология предполагает, что не все поведение детерминировано сознанием, и отводит важней-шую роль в детерминации поведения бессознательному. Однако и в этом случае бессознательное поведение другого человека проявляется в содержательно интерпретируемых и наблюдаемых исследователем поведенческих актах.

Несколько иная точка зрения у П.Я. Гальперина², связывающего психическую регуляцию с ориентировочной фазой деятельности (или же поведения). Автоматизированное выполнение действия, исполнительская часть действия не детерминируется психикой и тем самым является содержанием не психологического исследования, а скорее нейрофизиологического, биомеханичес-кого и т.д. Если принять эту точку зрения, то множество психических состояний “менее мощно”, чем множество поведенческих актов. Однако такая позиция может быть редуцирована к позиции глубинных психологов. Для этого в схеме П.Я. Гальперина достаточно заменить слово “психика” словом “сознание”, а автоматизированную часть действия подчинить бессознательной психичес-кой регуляции.

Наконец, возможен совершенно иной методологический подход. Предположим, что даже не все содержание сознания реализуется в поведенческих проявлениях. Более того, “мощность” множества состояний психики гораздо “больше” мощности множества качественно различных форм индивидуального поведения, которое испытуемый реализует в своей жизни.

Из этого предположения вытекает ряд следствий.

Во-первых, одному поведенческому акту могут соответствовать (или его детерминировать) разные психические состояния.

Во-вторых, многие психические состояния, образования и прочее никогда не реализуются в поведении. Проще говоря, богатство душевной, психической жизни индивида гораздо больше богатства его поведенческих проявлений. Именно этот вариант отношения поведения к психике основан на принципе относительной автономии и независимости душевной жизни человека. При этом под независимостью понимается свобода от функции регуляции поведения.

Можно допустить, что зависимость поведения от психической регуляции абсолютна, точнее, человеческое действие порождается его психикой, но психика человека обладает “самодви-жением”, одно из проявлений которого – творчество – порождает в ходе жизни множество “субъективных миров”, лишь немногие из них будут реализованы, т.е. определимы. Психика порождает многие варианты поведения. Более того, потенциальное множество личностных свойств и состояний психики значительно шире, чем те свойства, которые человек реализует в повседневном поведении. Можно считать, что психика животных подчинена “железной” логике биологической необходимости и выполняет только регуляторную функцию (хотя и здесь есть выход за рамки принципа функциональности – игра высших животных), а психика человека относительно свободна от этой функции, и поэтому возможна человеческая “душевная” жизнь, которая не направлена на регуляцию человеческого индивидуального поведения. Возможно, у душевной жизни и нет внешней функции. Человек получает новую степень свободы и, с другой стороны, перестает быть объектом, свойства которого можно изучить по его внешне наблюдаемому поведению. В конце концов не были ли мы все в XX в. свидетелями, как, для того, чтобы наказать индивида и манипулировать им, различные “вожди” и “прорабы” растаптывали в человеке человека, а именно - индивидуальную духовную жизнь, низводили его на уровень биологического существа. И когда биологические потребности прямо детерминируют психическое состояние, а оно, в свою очередь, поведение, тогда человеком можно манипулировать с абсолютным успехом.

Такое решение поставленной выше проблемы имеет методические следствия.

Во-первых, поскольку множество состояний психических мощнее множества таковых поведенческих, то никакой идеальный эксперимент не может дать полной информации о психике индивида, не говоря уже о реальном эксперименте.

Во-вторых, совершенно очевидной становится необходимость методов понимания и тем более интроспекции для познания психики человека. При этом “понимающий психолог” может лишь отчасти понять психическую жизнь другого человека, так как он, прежде всего, ограничен своим сознанием (не способен моделировать бессознательные процессы другого), а также множеством собственных индивидуально-психических отличий.

В какой-то мере творчество, свободное от функциональности и служения полезному результату, является производным от автономии человеческой душевной жизни, но и в этом случае “мысль изреченная есть ложь”, т.е. остается принципиальная неполнота воплощения душевной жизни во внешних проявлениях.

Взаимоотношение между различными состояниями психики, внешне наблюдаемым поведением и субъективной реальностью можно проиллюстрировать с помощью простейшей таблицы (таблица 1), где по вертикали отмечены два возможных отношения психики и поведения, а именно: проявляется или не проявляется содержание психики в поведении, по горизонтали –
два варианта отношения психики и субъективной реальности: содержание психики может проявиться в субъективной реальности (в интроспекции) или не проявиться (в подсознании).

Таблица 1. Взаимоотношение между различными состояниями психики, внешне наблюдаемым поведением и субъективной реальностью

Проявление в субъективной реальности	Проявление в поведении
Да	Нет
Да	Сознание, регулирующее поведение	Внутренний духовный мир субъекта
Нет	Подсознание, регулирующее поведение	Бессознательное

Таким образом, получаются 4 варианта психологического описания:

– сознание, регулирующее поведение, является предметом любого экспериментального исследо-вания. Классический вариант – эксперимент с интроспекцией по В. Вундту. Здесь соприкасаются естественнонаучный и понимающий подходы;

– внутренний субъективный мир – это все богатство мыслей, образов, чувств, грез, сновидений, которые даны только переживающему их индивиду и не проявляются непосред-ственно в поведении. Единственный источник и получатель знаний о них – сам человек; другие должны принимать на веру его самоотчет;

– содержание подсознания, проявляющееся в поведении, – это предметная область традицион-ной глубинной психологии. Исследователь строит смысловые модели подсознания другого человека, чтобы объяснить и предсказать его поступки, мотивы, законы порождения которых сам человек объяснить не может. Модели подсознания, проявляющегося в поведении, можно строить и на основе экспериментальных фактов путем привлечения моделей из других областей знания (например, из физики, как это делал К. Левин);

– бессознательное, его следует понимать в том значении, какое ему придавал изначально
З. Фрейд; это источник и регулятор поведения. Возможно, что многое из содержания бессозна-тельного никогда не проявится в субъективной реальности и/или в поведении, но именно оно является тем “котлом”, где варится содержание психики, где возникают виртуальные образы, эмоции и влечения, которые потенциально могут стать регуляторами поведения или содержаниями сновидений, грез, но могут и исчезнуть бесследно. Это своеобразный “психический вакуум”
(по аналогии с физическим вакуумом), где появляются и гибнут психические образования, но об их существовании можно лишь косвенно судить по общим особенностям протекания душевной жизни и регуляции поведения.

В конце концов наличие не проявляющихся в поведении “потенциальных” психических образований и ограничивает возможности “естественнонаучного” подхода к психологическому исследованию. И в качестве дополнения к естественнонаучному подходу выступает герменевтика, или “метод понимания”.