Через холмы и ещё дальше. 20 страница

- Говоришь так, как будто это наказание! – заметил Адам с дивана. – Мне очень понравилось.

Я глянула – да, верно, «Тёмный Дворецкий». На экране уже шли титры.

- Кто из героев больше всего понравился? – полюбопытствовала Ника.

- Все классные!

- Но я всё равно считаю, что главные герои никуда не годны! – возвестила Диана. Это был камень в мой огород. Однако ответил на него Адам:

- Почему же, я нашёл Сиэля и Себастьяна очень похожими.

- Да ничуть! – Диана даже книгу отложила. – Во-первых, очень внешне не подходят, во-вторых, слишком напыщенно играют. И ненатурально. И голоса нет вообще, особенно у Себастьяна.

- Его играет Матсушита! – рассердилась я. – Он очень известный певец в Японии! Ты каким местом его выступления слушала?

- Всё равно.

- Да нет, Диан, - Адам выключил телевизор. – Они очень даже неплохо сыграли, на мой взгляд. Было местами наигранно, но что ты хочешь – Сиэля играл тринадцатилетний мальчик. Конечно, ему сложно было.

- Ну и нечего было тогда такого выставлять! – заключила подруга.

- А выстави они взрослого актёра, ты бы возмущалась, что по возрасту не соответствие! – огрызнулась я.

- Я всё равно считаю, что они были самыми неудачными в кастинге! Все хороши – да; но кроме них.

- Слушай, я это всё прекрасно знаю, ты не первый раз это говоришь… - чистая правда.

- Я просто высказываю своё мнение!..

- Ты делаешь это в двадцатый раз! – крикнула я. – Я всё поняла с первого, спасибо!!

- Но они просто мне не нравятся…

- А мне нравятся! Я не заставляю тебя их обожать, ну так и ты, будь добра, меня не переубеждай!

- Но если они действительно…

- Диана!

Воцарилась тишина. Адам, которому принадлежала эта реплика, смотрел в чёрный экран.

- Да что вы так завелись-то? – удивилась Диана.

- Потому что не надо постоянно меня раздражать, - я закрыла глаза. – Ты специально это делаешь?

- Нет, конечно! Мне нельзя сказать, что я думаю?

- Никто тебе не запрещает, - Адам поднялся с дивана. Диана хмуро глянула на него. – Но Марина тебе уже сказала, почему ей это не нравится. Вряд ли ей и в первый раз было приятно это услышать.

Он вышел из комнаты. Мы, мрачные, застыли, хмурясь и отворачиваясь друг от друга.

- Я пойду к Марине, пожалуй, - не выдержал, наконец, Данте.

- Я с тобой, - Андрей быстро встал.

Они вышли вместе. Мы с Дианой долго посмотрели друг на друга. Я качнула головой, вздохнула и вышла. Мне захотелось на улицу.

- Вы куда, Марина Сергеевна? – подошла ко мне Ольга Ивановна.

- Погулять. А то голова кружится что-то… - я приложила руку ко лбу, потом выпрямилась, тряхнула волосами, попыталась улыбнуться горничной. – Ничего, что я выйду на немного?

- Что вы, что вы, конечно, идите! Погуляйте, проветритесь, а там и обедать пора…

Она заботливо подала мне шапку и шарф. Когда я почти оделась, в коридор вышел Адам.

- Марина Сергеевна вот погулять решила, - радостно уведомила его Ольга Ивановна. – Может, и вы с ней сходите, Адам Дмитриевич, голубчик? А то всё дома, да дома…

Адам глянул на меня.

- Ну, если Марина Сергеевна не возражает.

Я устало покачала головой. У меня сил не осталось кому-либо возражать.

Мы шли по хрусткому снегу – вокруг царила настоящая русская зима, хоть Россия и не здесь, и вообще, судя по всему, скоро встанет на тропу войны.

Мы шли и молчали. Молчали и шли. Уже давным-давно осталась за спиной ограда поместья.

Я споткнулась. Вот здорово, теперь меня и ноги не держат…

- М? – Адам предложил мне руку. Я кивнула.

Тишина. Сейчас мне было настолько странно и вразнобойно, что я не могла даже ею насладиться – и это было до чёртиков обидно. После моего шумного дома я ловила мгновения тишины, как капли воды в пустыне.

- Ты на меня сердишься, да? – тихо прервал молчание Адам.

- Нет, почему… Я на себя сержусь.

- А есть за что?

- Есть.

- Перестань. Нечего мне было лезть… Твоё дело…

- Да нет, ты правильно сделал, что влез. А то бы я неизвестно когда призналась бы себе в этом всём.

- Мне просто странно, что ты видишь меня таким взрослым, я-то себя таким не ощущаю.

- Это всё усы… - пробубнила я из-за шарфа.

Адам рассмеялся.

- Я же предложил – давай сбрею.

- Нет! Тебе идёт.

- И добавляет с нехилый десяток лет, ага?

- Нет, нет! Просто очень непривычно видеть молодого человека с усами. Сразу кажется, что ему должно быть гораздо больше. Обычно усатые – старшее поколение.

- Вот если не будешь видеть во мне молодого человека – сбрею.

- Окей, я буду стараться изо всех сил.

Он о чём-то задумался, потом вдруг рассмеялся.

- Диана сегодня сказала, что не любит усатых.

Я вспыхнула.

- Узнаю её! Вот ведь… И теперь ты хочешь сбрить усы?

Адам удивлённо на меня глянул.

- Нет, с чего бы? Тебя же всё устраивает. Главное, что и меня устраивает, а на то, что другие скажут, мне всё равно.

Я кивнула.

- А ты на меня не сердишься?

Он ласково улыбнулся и вдруг резким движением сдвинул мне шапку на нос.

- Эй! –я закопалась, пытаясь вернуть головной убор в должное положение. – Ты что творишь?!

- Всё. Теперь не сержусь!

Он засмеялся, я вздохнула и улыбнулась.

«Лови, фашист, гранату!» - я швырнула в Андрея снежком. Тот захохотал и увернулся. Снежок прилетел Царю в лоб.

- Ты должен был прикрывать меня своим телом! – завопил последний и кинулся душить липового телохранителя.

Комочек снега с силой впечатался мне в затылок.

- Ах, ты! – я схватилась за голову. – Я тебе сейчас устрою такое…

Но не успела договорить, что конкретно устрою, потому что в меня полетела хорошая доза снарядов, и я нырнула за надёжные стены нашей крепости.

- Ухахахаааа! – Данте стоял на вершине снежной лесенки, возведённой посреди крепости, и засаживал в меня один снежок за другим. – Эскалибур! – он потряс одним особо крупным экземпляром в воздухе и швырнул его в Адама.

- На счёт три! – скомандовала Марина, уперев руки в бока на капитанском мостике. Мы с Адамом и Харриет встали на изготовку. – Раз… Два…Тр…

Тут пущенный Данте снежок залепил ей рот. Мы прыснули. Во вражеском лагере послышался оглушительный хохот.

- ОГОНЬ!!! – заорала яростно Марина, счищая снег с лица и отплёвываясь.

- Ложись! – крикнула Диана. Три головы ухнули вниз, на них сверху посыпался град снежков.

- Добивай! – вопила Марина, размахивая руками и пуская снежки в Данте. Месть её была страшна.

Мы орудовали руками, как могли. Обстрел был страшный. В моей команде было четыре человека, в другой – три, но зато там был Данте, который сразу записался в снайперы.

Полузадушенный Дианой Андрей метал в Адама какое-то нечеловеческое количество снега. Брат же его не менее яростно отбивался. Мы все взмокли, на холодном февральском воздухе от нас прямо пар шёл.

- Хээй! – Харриет поразительно метко засадила Диане снежок в лоб. Глухой удар – Царь скрылся за стенами.

- СКАЙРИМ ДЛЯ НОРДОВ!!! – с этим боевым кличем Данте принялся швырять такие комки снега, что мы все четверо сочли за разумное уползти в укрытие.

- Воистину для нордов! – Адам отёр пот со лба.

- Вылазка? – предложила Марина.

- Отлично, капитан, я прикрою! – поддержала я.

Марина храбро высунулась из-за укрепления, и тут же получила увесистым снарядом от нашего профи.

- При таких обстоятельствах я лучше того… тут посижу… - я уползла на место. Харриет с Адамом засмеялись. Марина, ругаясь, вытирала снег с лица.

- Перебью всех! – она собралась было вылезти снова, но Адам удержал её за плечо.

- Стой, слышишь – опять про Скайрим кричит. Не лезь пока.

Я прислушалась.

- Иди лепи снежки! – кричала Диана.

- Нет, я нужна Скайриму! – возвещала таким же воплем Ника.

- Тестирование… - Харриет резко вскинула руку. Посыпался град снарядов. – Рановато вылезать.

- Может, вытянем белый флаг, мы уже третий час отбиваемся! И уже час, как нас звали обедать, - я одним глазком глянула в отверстие наподобие глазка. Его тут же залепил снежком Данте. – Тьфу ты, чёрт, он успокоится когда-нибудь, или нет?!

- Чтобы мы, да первые сдались?! Никогда! – заявила Марина. – Рыцари мои, в атаку!

И снова разошлась битва. У кого за что – у кого за Скайрим, у кого за собственную честь.

Обедать нас так и не дождались.

Хорошо сидеть с Адамом в его комнате, забравшись с ногами на кровать. Перед нами – листы бумаги, толстые яркие тетради, все черканные-перечерканные, со сносками и пометками, ремарками и заметками. Я лежу на животе, водя быстро по клеточкам ручкой. Почерк отвратительный, зато быстро, пока мысль не успела уйти. Адам полулежит рядом, наблюдая за процессом, перебирая в пальцах мои черновики.

Снег липнет к стёклам, в трубах воет ветер. В комнате жарко натоплено, горит только ночник на прикроватном столике. Во всём доме тихо – недавно пробило одиннадцать вечера.

Темнота за окном всё сгущается и сгущается, хотя кажется, что дальше уже некуда темнить. Но от этого только ярче светит ночничок – словно кошкин глаз. Шуршит под пальцами бумага, тихо скрипит ручка по листу.

Адам пообещал, что поможет мне дописать книгу. Сказал, что нельзя так рано сдаваться.

Февраль пролетел снежками, мокрым снегом прополз по крыльцу моего дома и поместья К*** - вот два места, где я провела этот месяц.

В один из ветреных и мокрых вечеров вся моя банда собралась у меня в комнате, разместившись на кровати и стульях. В основном – на кровати.

Я разлеглась по-княжески, Диана пристроилась рядом, Данте сидел в ногах, вертя в руках мой хлыст, Андрей примостился рядом с ним, а Адам вальяжно расселся на моём крутящемся компьютерном стуле.

Акума, изрядно подросший, мёртвым грузом лежал у меня на животе, свернувшись в клубочек.

- Итак, товарищи, что вы думаете? – возвестил Данте.

- Я думаю, что знать это могут только взрослые… - выдвинула предположение Диана. – Скорее всего, Маринины родители – я имею в виду бабушек.

- Когда тебе сказали о помолвке? – обратилась ко мне Ника.

- Давно уже. Но я решила, что надо что-то делать, ибо мне это не нравится.

- О да, у нас прям ЧП. Ну что, я серьёзно?! – Андрей получил хороший тычок от Данте за сарказм.

Акума фыркнул и потянулся. Я почесала ему спинку, он заёрзал.

- Уйми этого кота! – попросила Диана с кислым лицом.

- Можешь притащить сюда своего Лорда! – возразила я. – И чем он тебе сейчас помешал, ты мне скажи?..

- Я не люблю кошек! – скривилась Диана.

- Ну так слезь отсюда! – не выдержала я.

- Всё, спокойно! – положил этому конец Андрей. – Что вы из-за ерунды?..

- У неё спроси, не я это начала. Ладно, тема дня: помолвка. Товарищи, что делать-то, чёрт возьми?

- Не ругайся! – тут же отозвалась Диана.

- У меня есть идея… - подал голос Адам.

Все повернулись к нему. Акума недоверчиво мяукнул.

Адам встал и прошёлся по комнате.

- Обычно помолвка заключается в раннем детстве. Договариваются родители, - он рассматривал свои ногти, мы сидели, слушая с открытыми ртами. – Чаще всего помолвка подтверждается письменно – два документа, по одному на семью. Их хранят в фамильных сейфах, или где ещё там могут прятать фамильные драгоценности. На словах детям никогда не удастся доказать факт помолвки. Особенно взрослым детям.

Андрей хрустнул кулаками. Мы подскочили. Кровать укоризненно вскрипнула.

- Значит, надо найти документы, только и всего!

- Выяснить и избавиться от них! – мрачно добавила я.

- Почему сразу избавиться? – поморщилась Диана. – Может, человек будет достойный…

Тут она поймала мой взгляд и замолчала. Уж не ей это говорить, она сама страх как не хочет замуж.

- Ладно, для начала я сам спрошу у нашей мамы, может, она знает, с кем ты помолвлена… - задумчиво проговорил Адам. – Тогда посмотрим.

На следующий день Андрей ворвался в малую гостиную, где заседали я, Диана, Данте и мои сёстры, которых мы уже ввели в курс дела. Ворвался пулей, с глазами на полвосьмого и чистым ужасом на лице.

- André?.. – я даже привстала.

- День добрый, дорогие! – он наскоро поклонился остальным. – Марин, можно тебя на минуту? Срочно!

Я выскочила в коридор вслед за ним.

- В большой гостиной есть кто-нибудь? – спросил он, хватая меня за руку и таща туда.

- Нет! Да что случилось?!

Мы вбежали в гостиную, Андрей закрыл за собой дверь.

- Марин, Адаму даже не потребовалось узнавать, кто твой жених, - он глубоко вздохнул, мне кажется, я даже слышала, как у него колотится сердце после быстрого бега. – Мама вчера сама мне сказала.

- Ну? – я так и напряглась.

Он устало опустился на близстоящий диванчик.

- Мы с тобой помолвлены с трёхлетнего возраста.

Я где стояла, там и села. То есть прямо на пол.

С минуту мы смотрели друг на друга. Вид у Андрея был просто несчастный.

- Князь, я должен избавиться от этого чёртова документа!

Я встала. Он вдруг тоже вскочил и схватил меня за руки.

- Мариш, я тебя прошу, не обижайся! Ты знаешь, как я тебя люблю, у меня нет друга преданней тебя, но ты же знаешь… - он запнулся. – Вероника…

- Я об этом и думаю! – воскликнула я, лихорадочно соображая. – Что же делать… Что же… Подожди, значит, эти два документа находятся у вас и у нас…

Тут меня прервала распахнувшаяся дверь: вломилась толпа весёлых берендеев – Диана и иже с нею, плюс Адам. Они остановились как вкопанные, увидев нашу парочку.

- Э-э… Просим прощения… - Диана попятилась.

Андрей явно разозлился.

- Успокойтесь, предложение я ей ещё не сделал! – он выпустил мои руки. – Что делать будем?!

- А что, вы не собираетесь оставить всё, как есть? – изумилась Диана.

Все они просочились внутрь. Мы заперли дверь и устроили собрание.

- Нет, не собираемся! – заявила я тоном, не терпящим возражений. – У Андрея своя личная жизнь, у меня – своя. Вернее, её отсутствие. ЧТО ДЕЛАТЬ, ТОВАРИЩИ?!

Поднялся гам. Посыпались дурацкие предложения. Уговорить бабушек. Устроить восстание (угадайте, кто придумал; верно, Данте). Объявить голодовку в случае отказа. Хотя я видела единственный выход. Нет, два: первый – оставить всё, как есть, и ждать совершеннолетия, нашей свадьбы и счастливой супружеской жизни. И это было исключено. И второй вариант озвучила Харриет.

- А что вы так волнуетесь? Нужно всего лишь выкрасть записку!

Воцарилась тишина. Наконец Диана громко фыркнула:

- И как ты это провернёшь?

Харриет демонически улыбнулась и хрустнула пальцами.

- Один раз я уже грабила фамильный сейф Вронских! – она глянула на меня, я согласно кивнула. – В благородных целях. Думаю, мне это удастся ещё раз.

Диана с недоверием на неё посмотрела. Больше того – с отвращением. Ясно было, что за такую помощь уважать она мою сестру больше не стала.

- Харри это умеет, - вздохнула я. – Украсть все деньги за Княжество – не абы что.

- Да, стыдно признаться, но воровство – мой единственный талант! – улыбнулась сестра, вставая. – Это единственное, в чём я гениальна. Так что договор со стороны Марины я беру на себя.

- Тогда я буду взламывать наши тайники, - кивнул Адам.

- Вот и славно! – хлопнул в ладоши Данте. – Всем удачи, и пора пить чай.

Мы все стояли перед потрескивающим пламенем камина.

Харриет, как тогда, достала из скрытого кармана платья конверт и протянула мне.

- Спасибо, - я сорвала печать нашей семьи, бросила в огонь. Сургуч опалился, и начал плавиться. Девиз, задубевшими буквами застывший на печати, размывался, растекался, и исчез совсем.

Я развернула листок. Он чуть пожелтел от времени. Ещё бы, столько лет прошло… Я пробегала глазами строки. «Вронская Марина Сергеевна»… «помолвлена»… «К*** Андрей Дмитриевич»… «по обоюдному согласию их родителей»…

- Смотрите-ка… - я поднесла лист поближе к глазам.

В гостиной было темно, её освещал только камин.

- Что там? – Ника заглянула мне через плечо.

- Имя Андрея написано поверх чего-то… - Я провела пальцем по листу. – Бумагу затирали лезвием, здесь была ошибка, наверное…

- Да, в моём листе тоже… - отозвался Андрей.

- Это не ошибка! – заявила Диана, забирая у меня записку. – Здесь было имя Адама.

Пауза.

- Ну что вы на меня так смотрите?! – возмутилась я, наконец. – Это я, что ли затирала?

- Ну кто тебя знает… - пробормотала Марина, вглядываясь в текст.

- Хм, значит, почему-то они потом изменили решение… - задумчиво проговорила Диана. – Интересно, интересно…

- Страшно интересно! – передразнил её Данте. – Нас сейчас застукают, если мы не спалим эту макулатуру!

Я посмотрела на Адама. Он стоял вполоборота ко мне. Взгляд у него был тяжёлый и тёмный.

Я всё поняла. Память у меня хорошая, и в ней всплыл один из наших разговоров.

- Ладно, это не важно, - я забрала у Марины листок. – Нам действительно лучше разделаться с этим побыстрее. Хотя это и довольно странно.

На лице Адама дрогнул мускул.

Я в последний раз глянула на листок, кивнула Андрею, и мы вместе швырнули их в камин.

Мы все молча смотрели, как договоры съёживаются, чернеют, занимаются резким пламенем и горят, горят…

Мне сразу как-то стало свободнее.

- Работа сделана отлично, - рапортовала мне Харриет, когда мы всей деревней шли обратно из гостиной. – Никто не догадается.

- Можно вопрос? – поинтересовался Андрей. – А ты в перчатках работаешь?

- Разумеется, в них! – с улыбкой отвечала Харри, махнув у него перед носом парой длинных женских перчаток телесного цвета. – Всё серьёзно.

Я провожала Диану к экипажу одна.

- Знаешь, не нравится мне твоя Харриет… - она покачала головой.

- Я тоже её недолюбливаю, - пожала плечами я. – Но что поделать, она весьма полезна. У нас с ней прохладные отношения.

- Но как она оказалась у тебя – это же… шантаж!

- На её месте я бы вполне к такому прибегла! – поделилась я. – Не вижу в этом ничего из ряда вон. Зато она отдала мне деньги и раскрыла глаза на аферы, совершающиеся за моей широкой и сутулой спиной.

- Выпрямись!

- Yes, my Lord! – я прищёлкнула каблуками, вытянувшись в струнку.

Диана усмехнулась. На нас с ней были почти одинаковые кулоны в виде печати Себастьяна – у неё под золото, у меня – под серебро.

- Спокойной ночи, свободный человек!

- И вам, Царь, спокойной ночи!

Диана забралась в коляску.

- Пошёл! – кивнула я кучеру. Он взмахнул хлыстом, Диана замахала мне в окно на прощание, и экипаж, хрустя гравием, тронулся.

Я махала её вослед, пока коляска не выехала за ворота. Потом вздохнула и побежала в дом, поскальзываясь в февральских лужах.

Мы с Данте снова вместе ходили в школу, скучали на уроках, отплёвывались от целующихся парочек и дружили, что было сил. Я не многое пропустила, вскоре наверстала всё, и жизнь потекла, как раньше.

Диана работала в поте лица своего, так усердно, что горячечность её работы передалась и нам. Андрей тоже в конце года, как водится, пахал, как лошадь. Марине нашли «лаз» в Донской, её родной город, где она и доучивалась.

Если вам непонятно, могу объяснить: таких мест, вроде моего магазина, откуда можно попасть на Землю – множество. Можно добраться в любую точку России, или где ты там жил. Поэтому с этим проблем никогда не возникало, можно было делать вид, что ты живёшь там, а переехать сюда.

Харриет пока не училась – решила сдать всё экстерном, поэтому заседала с книгами дома, в нашей библиотеке.

Адам отдыхал. Приезжал ко мне, помогал с литературой и английским, ибо Харри была занята. Моя подготовка к экзаменам, таким образом, проходила в усиленной форме – Адам был великолепным учителем, но требовал полной отдачи.

Наши отношения с ним потихоньку возвращались к истокам, мы снова стали близкими друзьями. Он почти всё свободное время проводил со мной, а когда я занималась своими школьными делами, играл с Акумой, который был почти взрослый кот. Я всё ещё его обожала, он иногда был моей единственной радостью. Бабушки зверели, когда дедушка отлучался по делам в город, а случалось это довольно часто. Мы собачились, цапались, и иногда мрачные мысли о том, что к чему всё это, и что надо бы с этим покончить, закрадывались мне в голову.

Адам всё так же следил, как продвигается моё сочинение. Мы подолгу сидели с ним в большой гостиной, или у меня в комнате, и обсуждали мои идеи. Повороты сюжета иногда давали сто очков вперёд американским горкам, и я удивлялась, как Адам не пошлёт эту бредовую идею куда подальше.

Но ему, кажется, действительно нравилось. Да и мне, если честно, тоже. Это стало нашей маленькой общей тайной, хотя Адам настаивал, что вовсе она не маленькая. Я исписала уже несколько толстых тетрадей, но останавливаться не хотелось. Да и Адам подстрекал ваять дальше.

Наверное, если бы я сочиняла наедине с собой, всё сотворённое отправилось бы в топку через месяц в лучшем случае. У меня какой-то синдром Гоголя, на самом деле – всё сже-ечь! Но под неусыпным надзором Адама меня как-то начинала устраивать моя писанина. Может, потому что в ней был и Адам тоже – все идеи облекались в слова при нём, он был главным редактором и первым читателем. Я любила Адама – поэтому полюбила и своё произведение.

Кроме Адама меня спасал только Акума. Чёрный, гибкий, подтянутый, грациозный, он был просто прекрасен. Единственные белые пятна были на двух передних лапках и на груди – посему он вскоре получил прозвище Дворецкий. «Ведь я и демон, и дворецкий![22]» - приговаривала Вероника, гладя его по выгнутой спине. Эту фразу мы гоняли в хвост и в гриву, каждый воображал себя демоном. Ребята напридумывали столько всего, что я решила не мучиться и не подбирать каждый раз что-то новое, поэтому говорила обычно так: «Ведь я и демон, и что-то ещё…» Нередко Данте называл меня коротко: «Что-то ещё».

Я играла на скрипке почти как раньше. Вернулись практически все навыки. Теперь моё свободное время делилось между скрипкой, Акумой, книгами и Адамом.

Мы всё ждали, когда родители сообщат нам о пропавшей помолвке. Но они так и не сообщили. Скорее всего, они решили просто замять эту историю, думая, что нам ничего не известно, и мы не при делах. Хотя мы-то тут были замешаны самым непосредственным образом.

Наступила весна, долгожданная после февральской паршивой погоды. Воды было столько, что до нас не всегда можно было доехать – даже лошади в некоторых местах тонули по грудь. Походы в школу превратились в чистое мучение, а тут ещё и Данте заболел. Какое-то время я, сидя на уроке, думала, что счастья мне в этой жизни не будет. Нет, ну а как – Данте болеет, Диана учит, Андрей тоже, а Адам просто физически не может ко мне приехать!

Меня спасал кот. Он вырос, но остался таким же игривым (со мной), любил забраться ко мне на колени и вообще всячески выпрашивал моего внимания. Бабушки его люто ненавидели. Он вообще был странным котом, с какими-то человеческими глазами, а повадки у него и подавно были совсем сознательные. Меня он слушался беспрекословно, но к остальным и близко не подходил. И, конечно, его цвет и имя оставляли желать лучшего в обществе моих старших родственников. С лёгкой руки Антонины Васильевны он получил кличку Сатаны, что меня несказанно возмутило – последовал скандал. Моего любимца обвиняли во всех грехах человечества, точнее той его части, что проживала в Императорских Садах. Их послушать, так он даже корни у вишен подгрызал, чтобы устроить нам неурожай. Я не знала, плакать мне, или смеяться – это пожизненное у меня, видимо, - но ругалась с ними нещадно. Самый кошмар наступил тогда, когда американская разведка в лице Харриет донесла мне, что, пока я была в школе, Демона чем-то здорово отхлестали. Я и так заметила, что с ним что-то неладно, потому что он не вышел встречать меня, как обычно, а лежал на моей кровати, свернувшись в крендель и ни на что не реагируя.

Вот тут я поняла, что это слишком. Поднимать руку на дорогое мне существо я бы никому не дала, тем более бабушкам. Чего я только не услышала в ответ! Начали с кота, закончили экзаменами. Мне хотелось за голову хвататься.

На Акуму смотреть жалко было. Неделю я яро ненавидела бабушку. Просто натурально ненавидела. Она, видимо, решила перепробовать все средства, все, какие только можно и нельзя. То, что это был мой кот, моё любимое существо, ей было по боку. Приехал дедушка, узнал, что произошло, принял мою сторону. Я уж думала, что мой котёнок развязал Третью Мировую, но обошлось, дедуля всех утихомирил.

Я не могла найти ни одного аргумента, заставившего бы меня уважать бабушку. Её придирки сделались несносны. Она закатывала скандалы по поводу и без. Она пускала сплетни по всей округе, и сама принимала таковые. Она пыталась меня наказывать. Она постоянно меня чему-то учила – разумеется, со своих позиций. Она меня бесила.

Акума был последней каплей.

Нервы у меня сдавали, как в старые добрые времена, и в тот день я плакала, прижимая к себе многострадального котёнка, которого, в принципе, можно было уже величать котом. Мне было настолько паршиво, что я уже начала подумывать, а не устроить ли трагичный конец. В том, что у меня хватит духу, я не сомневалась. Но был ведь Демон – он без меня помрёт. Его замучают. Была Диана, которая слишком меня любила, и Данте, который меня ценил…

Тут я поняла, что пошла не оттуда, и это опять мой эгоизм. По сути, я не представляла своей жизни без них. Ладно бы не существовать, но не существовать без Дианы и Вероники казалось мне чем-то из ряда вон. Это было глупо и совершенно нелогично, но именно эта мысль всегда меня останавливала. Я не могу оторваться от них. Умри я, и в моей жизни не будет этих людей. С ними будут общаться другие, а я – нет. И это было ключевым поворотом.

Поэтому я зареклась и думать о револьвере.

На следующее утро я спустилась вниз со светлой и серьёзной головой, и тут же нашла того, кто мне был нужен – сестёр.

Я подозревала, что их желание жить здесь временно, и они обязательно уедут. Прошло достаточно времени, чтобы они остыли ко мне, к нашему миру и дому, и решили вернуться к своим семьям.

Маршрут был таков – сначала к Марго и папе, затем к маме и Робертсу, и затем каждая оседает у своих. Земля была им ближе. Я их не осуждала, напротив. Надо признать, я была рада, что они уезжают. Какое-то время. Но когда я увидела перспективу остаться с бабушками, как раньше, мне стало дурно. По-настоящему дурно.

Я понимала, что не мне вести моральные бои с двумя пенсионерками. Нервов не хватало, аргументы их не брали, а меня штурмовали каждый день, поэтому мне уже начинало казаться, что это звездец, товарищи. Плюс надо было отстаивать права Акумы. Это была серьёзная проблема. Откуда только мои старушки черпали силы – не знаю, но не отказалась бы найти такой святой источник!

Самое худшее – Княжество-то в руинах, восстанавливать его чертовски долго, я успею пять раз умереть и воскреснуть, пока его выстроят! То есть идти мне некуда.

По идее, есть папа. Но это папа, которого я не выношу, презираю, и с кем не буду жить под одной крышей ни за что! И вообще, мне так не нравилось. Ненавижу быть у кого-то на попечении.

В общем, передо мной вставал миллиард вопросов касательно моего будущего и моего здоровья заодно. Психического, по большей части.

С девочками мы попрощались тепло, но ни одна из нас не сожалела об отъезде. В принципе, это лучший исход.

Я искренне пожелала им счастливого пути – Марина пообещала, что отпишется, когда приедет, и вообще заявила, что будет очень скучать, посему завалит меня корреспонденцией.

С Харриет всё было интереснее. Мы остались с ней наедине в коридоре где-то на четверть часа, но за это время мне посчастливилось кое-что выяснить.

Я первая начала разговор.

- Надеюсь, тебе здесь понравилось.

Она улыбнулась, повязывая лёгкий шарфик.

- Да, очень! Я ни минуты не жалела, что осталась тогда с тобой.

- Я это видела, поэтому твой отъезд удивил меня больше, чем Маринин.

Она снова улыбнулась, но как-то поджала губы.

- Мне больше нечего здесь делать.

- Почему же? – не согласилась я, хотя всего лишь из вежливости. В душе я была совершенно с ней согласна.

- Андрею ведь нравится Вероника. Я ничего не имею против неё и иметь не хочу, поэтому уезжаю.

Я открыла рот. Что-то не понравилось мне в честном-честном тоне, которым было сказано это «ничего не имею и иметь не хочу»

- Ты думала, я просто так рисковала своей репутацией, похищая деньги, документы и прочую дрянь? – усмехнулась моя сводная сестрица.

- Нет, конечно. Разумеется, у тебя были на это свои причины, но…

- Я способствовала разрыву помолвки, потому что ты стояла между ним и мной, вот и всё. Андрей – это лучшее, что я видела. Конечно, его на какое-то время затмил Адам, но тут я поняла сразу, что мне ничего не светит – я для него была никем более, как твоей сестрой. Близкая подруга, возможно, могла бы на что-то рассчитывать, но не сводная сестра, к которой у тебя двойственное отношение. Да-да, не смущайся, ведь по-честному мы друг друга недолюбливаем, потому что не понимаем. Мы разные, ну и бог с ним. Но потом я узнала об Андреевой симпатии к Веронике… Чёрт побери, и чем она смогла его привлечь?!